Так мало было нужно для радости. Кровать, стульчик и столик, несколько крючков из проволоки, которые послужили вешалками для платьев и которые Наташа подвесила к краю ящика. Дом скрасил ее одиночество не на один вечер.
Еще одним и, наверное, самым хорошим другом для Наташи стала Найда - старая собака, все время проводившая на цепи, но не потерявшая любви к людям. Это была грязноватая дворняга среднего размера, с прямоугольной мордой и "бородкой" из шерсти, на тонких лапах, на одну из которых Найда хромала. Конура Найды была ее домом уже много лет, ее не пускали в дом, не гладили, только бабушка приносила ей есть. Но Найда каждый раз, завидев Олега, начинала вилять хвостом и стелиться перед хозяином, который все же игнорировал или, того хуже, пинком убирал ее со своего пути, если не успевала, скуля и поджимая хвост, отбежать. Поначалу Наташа опасалась подходить к конуре. Цепь ассоциировалась у нее с картинкой, которые порой видела на заборах в частном секторе их города, где стояли частные дома. Еще мама говорила - никогда не подходи к собакам, укусят. И Наташа слушалась, пока однажды дядя Олег не отходил Найду сапогом, споткнувшись о ее цепь.
Когда та, поскуливая, скрылась в будке, Наташа, сидевшая во дворе, долго наблюдала, как в проеме шевелится собачий бок и то и дело виднеется голова ворочающейся Найды. Потом встала, осторожно, несмело направившись к той. К ее ужасу, собака выскочила внезапно и тут же, виляя хвостом и опуская голову, начала приближаться. Наташа замерла, но не отступила. Глаза у Найды были такими выразительно человеческими, она щурила их, словно от удовольствия. Наташе показалось это забавным.
- Ты улыбаешься? - спросила она.
Найда, начав повизгивать, стала подползать, припав на передние лапы и глядя в глаза девочке. И тут только Наташа поняла, что Найда не улыбается. Скорее плачет. Скорее просит приласкать и защитить от чего-то. Наташа наклонилась, и собака поползла под ее руку, начиная облизывать ее и ластиться.
- Хорошая… - Девочка гладила ее и первый раз в этом доме чувствовала, что бояться ей нечего. - Хорошая…
Спустя какое-то время Наташа с бабушкой собрались на местную почту, чтобы позвонить маме. Марина говорила, что в течение нескольких недель продаст квартиру, и баба Поля уже несколько раз сама ходила и звонила, зная, что переезда в Томск связи какое-то время не будет. На этот раз она взяла и Наташу.
Телефон тут был очень интересный, странный. Наташа все никак не могла понять, зачем он стоит на шкафах на кухне, если не работает. Оказалось, с ним нужно ходить куда-то, где есть специальная телефонная розетка, включать, и уже там он заработает. Эту странную систему Наташа видела впервые, как и многое здесь. Дома телефон стоял в прихожей на тумбочке, и никуда ходить было не надо. Взяв аппарат с трубкой, она вместе с бабушкой отправилась в немалый путь до почты, что была в соседнем поселке. Наташа знала, что Иру порой отпускают туда днем совсем одну, и поражалась, как не страшно девочке идти в одиночку такой дорогой. До моста через речку лес виднелся вдалеке, то тут то там стояли соседские дома, и идти было не страшно. За мостом же горизонт словно приближался, и за небольшой площадью поля, уходившего в длину в стороны от дороги, начиналась полоса деревьев.
Бабушка собрала Наташу с собой с самого утра, чтобы к обеду можно было вернуться. Местность в такие часы приобретала почти сказочные очертания. Сквозь висящий над полем туман уже проглядывали косые солнечные лучи, а впереди чернела стена деревьев. Стоило зайти на их территорию - и солнца стало почти не видно.
- А тут волки водятся? - Наташа всматривалась в просветы между стволами, было немного жутко, но интересно, и она представляла себя путешественников, идущим по местам, где еще не ступала нога человека.
- Тут не водятся, волки далеко живут, - успокоила бабушка. - Тут и лес-то мелкий. Вот в самой-самой тайге, - она указала рукой куда-то вдаль, и Наташа посмотрела туда, - там деревья до неба растут, там и волки. А сюда они боятся ходить, тут людей много.
"До неба…" - думала Наташа, зачарованно поднимая голову и пытаясь представить, как дерево может дорасти до неба.
Звонили долго, никак не могли дозвониться. Бабушка вставила провод в нужную розетку в небольшом зале, где помимо них стояли в очереди за посылками другие старушки, и раз за разом набирала номер. Наконец мама ответила. У нее все было хорошо, с квартирой получалось, и Наташа рассказала ей про лес до неба и про Найду на цепи. Мама обещала прислать из Томска открытки с видами города.
- Может, на них и наш новый дом будет видно, Натаха, - смеялась она, из чего Наташа сделала вывод, что все и правда хорошо.
Когда шли обратно, бабушка "зацепилась языком" с соседкой и даже хвасталась - вон какая внучка приехала, красавица.
* * *
Когда выпал первый снег, дядя Олег стал замечать, что помимо следов Найды возле будки виднеются то тут, то там во дворе другие собачьи следы.
- Это волки? - спросила Наташа, стоя на пороге, пока он, перенося дрова от сарая, посматривал на дорожки "лапок" вокруг колодца.
- Куда там волки, дурема, вон главный волк сидит, - проворчал дядя, скидывая за порог нарубленные уже поленья и сердито кивая на будку. - Авось принесет, зараза.
- Что принесет? - шепотом спросила Наташа у бабушки.
Та смутилась, не зная, как объяснить девочке.
- Щеночки у Найды будут, - ответила она.
- Щеночки! - обрадовалась Наташа.
- Из бочки. - От голоса дяди Олега радость ее поубавилась. - Нашли же в заборе дырку, хоть как хочешь забивай.
На ужин обычно вся семья собиралась вместе, даже когда дядя Олег работал. Это были традиции - низкая кухонька, бабушкины щи, ужин вместе. Совсем как Наташа с мамой и папой в выходные пили чай с пирожками, и каждый выходной обязательно шли по телевизору какие-то фильмы о природе. Хотя атмосфера тут была совсем другая.
То ли Наташе казалось, то ли действительно было так, но при ней все вели себя немного не так, как без нее. И чем дольше она жила в этом доме, тем больше это чувствовалось. Если она приходила чуть позже и за столом шел разговор, все мгновенно замолкали и провожали ее взглядами, от которых ей начинало казаться, что она сделала что-то плохое. Накладывая дочерям картошку с грибами, тетя Зоя говорила Ире закатать рукава и не макать их в тарелки, а Оле взять вилку вместо ложки, да и в любом случае что-то говорила, а когда ставила тарелку перед Наташей - молчала. Только бабушка постоянно хлопотала рядом, подавая платок или наливая воды.
Чаще всего Наташу просто обходили и в разговоре, и в остальном. Играть ее Ира с Олей не звали - у Иры была своя подруга, а Оля вообще ничего не делала, просто смотрела своим угрюмым печальным взглядом, сидя с мамой, чем та занимается и кто ходит мимо, будто ее ничего не интересовало. Тетя Зоя Наташей не занималась, быстро потеряла к ней интерес. Девочка старалась держаться согласно этому правилу. Но вскоре и это перестало получаться.
Правила за столом тут были свои. В первую очередь тетя Зоя всегда ухаживала за мужем, в то время как и папа, и мама Наташи всегда ее баловали и перво-наперво следили чтобы у дочки все было и все ей нравилось. Однажды, когда Наташа раньше всех потянулась за поставленным на стол мясом, дядя Олег без предупреждения вдруг дал ей такой подзатыльник, что она едва не ткнулась носом в тарелку. Наташа так оторопела, что сначала даже не заплакала, а только подняла на него глаза, совершенно ошеломленная. Ее прежде ни разу не били. Тем более папа. Он, наоборот, не раз вступался, когда мама сердилась что Наташа больше раскидывает еду по тарелке, чем ест. Да и в остальном жалел дочку.
- Олег, - негромко и несмело, с долей укора произнесла бабушка.
- Не лезь вперед старших, сопля, - ничего не выражающим голосом произнес тот, но глаза его в этот момент перестали быть пустыми.
Откровенная неприязнь в его взгляде так напугала Наташу, что та отшатнулась, губы ее задрожали.
- Начинается, - вздохнула Зоя.
- Что вы ополчились на ребенка, она вообще никогда не плачет, а у нее отец умер! - не выдержала бабушка, поднимаясь и снимая со стула скуксившуюся Наташу.
Той было так обидно, что слезы наворачивались сами, против ее воли. Девочка встала, но к бабушке не бросилась, а осталась стоять, не зная, что теперь делать.
- У нее отец давно умер, - глухо и грубо откликнулся дядя Олег.
- Пойдем, Наташенька. - Бабушка слегка потянула ее за плечи, и Наташа покорно направилась за ней, стирая слезы ладошками.
- Плакса-плакса, - не удержалась Ира, и тут же испуганно глянула на отца, но тот даже не одернул.
Наташа тогда до ночи просидела на кровати, обнимая подушки и глядя на плавный свет ночника. Первый раз в жизни кто-то поднял на нее руку. Не умея в силу возраста сделать какой-то обдуманный вывод, девочка, тем не менее, понимала, что это не останется без последствий. Если прежде ее никто не трогал - теперь смутная тревога поселилась в душе. То, чего она боялась, случилось - теперь она должна жить по законам этой семьи. И, как Ира, терпеть все она не сможет, просто не вынесет.
Сон в новом доме у Наташи был чуткий. Поначалу она вскакивала от любого шороха. Мыши, ветер, скрип половиц, когда кто-то идет по коридору, шум оконной створки. Потом привыкла, когда стала закрывать дверь. А однажды Наташа проснулась от того, что что-то шуршало совсем рядом. Приоткрыв глаза, девочка увидела, как чья-то голова с косичками склонилась над ее кукольным домом. Наташа мгновенно проснулась, сев на кровати. Незнакомая ей девочка и правда сидела и рассматривала ее домик, перебирая платья ее Барби.
- Проснулась. - Рядом оказалась Ира. Таня, Ирина подруга, повернула голову и встала. Наташа пару раз видела ее, когда девочки приходили вместе. Танина семья жила в доме напротив, и Таня уже ездила на автобусе в сельскую школу каждый день. Она была постарше Иры, выше ее ростом и одета лучше - одежда не поношенная и не застиранная, явно новая. А в школьной форме, которая была даже не обязательной, глаз не оторвать.
- Мы пришли знакомиться, - констатировала Ира мамиными словами и прошлась по комнате. - А куда ты куклу спрятала?
Наташа, уже совершенно не сонная, несмотря на ранний час, потянулась за теплой кофтой и встала с кровати. Она не знала, что ответить.
- У нее много всего, она просто шуганая, - продолжала Ира. - Так мама говорит. Наташ, давай играть? Вместе. М?.. - она с лукавой улыбкой глянула на двоюродную сестру.
- Во что? - спросила Наташа.
- В куклу, я же только что сказала. Пойдешь с нами?
Идти Наташе не хотелось. Она знала, что девочки часто проводят время в доме Тани, но попасть туда было для нее немного жутковато - она не знала их, и ей не нравилось, как с ней общается Ира.
- Нет, - тихо-тихо сказала она, опустив голову.
- Тогда мы одни пойдем. А ты нам дашь куклу?
Наташа почувствовала себя загнанной в ловушку.
- Мама говорит, что только жадины не делятся с сестрами игрушками. - Ира с размаха села на ее кровать и попрыгала на ней. - Я вот Оле всех своих кукол даю. А ты мне не дашь? - Девочка вскинула брови, последняя фраза прозвучала от нее как-то недобро.
- Дам, - покорно кивнула Наташа.
- Хорошо, тогда мы будем с тобой дружить! - просияла Ира, обменявшись с Таней неприятными заговорщическими взглядами.
Доставать что-то при них Наташе не хотелось, но без куклы они бы не ушли, а ссориться с Ирой девочка немного боялась. Она присела и вытащила из-под кровати чемодан, тот, что поменьше. В него она сложила свои игрушки, еще когда Ира начала без спроса заходить к ней и брать их. Постаравшись открыть щелку как можно меньше, Наташа выудила оттуда Барби и неуверенно протянула Ире.
- Спасибо! А как ее зовут? - тут же спрыгнула с кровати та.
- Вероника.
- А у меня она будет Розой, - тут же решила Ира. - Если что, мы у Тани, - бросила она, вместе с подругой выходя из комнаты.
Зная, что Наташа не пойдет в любом случае…
То, что Ира не вернула в тот день куклу, Наташу не удивило. Она знала это уже тогда, утром, и ей было обидно, что теперь даже не к кому подойти и попросить назад свою вещь. Мама всегда учила не только спрашивать, но и быть вежливой и благодарной. Но Ира не говорила ни "спасибо", ни "пожалуйста". У нее на все были отговорки вроде "мы же с тобой сестры". А тете Зое Наташа говорить пока не хотела.
Когда вечером Ира таскала Барби с собой по всему дому, Наташа попыталась попросить ее назад при бабушке. На беду, и дядя Олег слышал это.
- Поиграет и вернет, - угрюмо отрезал он, пока дочь сидела и причесывала куклу с видом полноправной хозяйки, уверенная в себе. - Вы в одном доме живете, она ж ее не спрячет. Жадность-то - черта плохая.
Бабушка попыталась объяснить Наташе, что Ира и правда вернет, но та не верила. И не зря.
Надежда, что тетя Зоя все же заметит у Иры Наташины игрушки и поговорит с ней, тоже не оправдалась. Ира ничуть не стеснялась брать и не считала, что надо это скрывать. В другой раз Ира попросила все платья, а то Розе было холодно в ее самодельных, бумажных. Она даже принесла их на обмен. Наташа, стиснув зубы, согласилась. Когда Ира стала просить и карандаши, она сказала, что у нее нет.
- Врешь, я видела, - перешла в наступление Ира. - Я же не насовсем заберу!
- Я сама хочу рисовать.
- Пошли со мной к Тане, порисуем, - нашлась Ира.
Наташа снова уступила. Потом выяснилось, что Ира карандаши благополучно забыла там.
* * *
Зимы в здешних местах бывали суровыми, но красивыми. Шло время, и через два-три месяца Наташа совсем привыкла к тому, что надо, совсем не как в городской квартире, умываться и чистить зубы отнюдь не теплой водой, а мыться даже зимой в небольшой баньке за домом, где после дяди Олега и тети Зои было невыносимо душно, и они с бабушкой ходили позже, почти ночью.
- Ничего, зато закаленная станешь, болеть никогда не будешь, - улыбалась бабушка. - В бане дух целебный.
Наташе хотелось стать такой. Закаленной, сильной, многое повидавшей. Мало кто в городе бывал в таких местах, где прямо за калиткой начинался густой таежный лес. Мало кто видел такие высокие сосны, дышал таким чистым воздухом. По вечерам, включая ночник и выглядывая в окно, Наташа думала, что сейчас дом их похож на сказочную избу с открытки, какая была у нее и давно потерялась где-то. Невысокая, с горящими окнами, она была окружена на открытке таким же лесом, а на небе светила луна. Будь все иначе, будь с ней мама и папа - и нечего больше не нужно было бы, не хотелось бы в город, суету и многолюдность которого нахваливала бабушка, не нужна была новая школа. Наташа легко согласилась бы жить здесь, ведь и отсюда можно было поехать на море, лечь на берегу и слушать волны.
Дни тут тянулись медленно, но бабушке все же удавалось занять Наташу чем-то всегда новым. Зимой занятий стало еще больше. То она учила ее, как правильно растопить печь, чтобы дым не пошел в дом, то доставала старые лыжи. В лес ходить Наташе было и интересно, и до приятного боязно. Иногда бабушка звала посмотреть на цыпляток, которые вывелись у нескольких кругленьких пестрых курочек и теперь сидели на сене вокруг матерей, как цветы одуванчиков на клумбе. Все это было новым для Наташи, захватывало, и отвлекало от плохих мыслей. О том, как долго еще не приедет мама и как вернуть свои вещи, которые Ира забирала почти без спроса, и почему в этом доме на нее смотрят так, будто она чем-то провинилась, или обидела кого-то.
- Жадные больно, - ворчала бабушка, когда Наташа спрашивала, на что сердятся дядя Олег и тетя Зоя. - Привыкли всю жизнь одни на мне сидеть, на готовеньком. Не думают, что вот мать помрет - и ни с чем останутся, ни тут не обойтись, ни уехать. Давно бы уж в городе не хуже мамы твоей устроился, вот и завидует, а Зоя она слабая. Не то что Марина… - Откладывая работу, бабушка внимательно смотрела на Наташу и вздыхала. - Вот и тебе бы пойти в Марину. Она сильная. Она как пошла, так и напролом, никого не слушала, счастье-то встретить только раз в жизни дано. Вот она и встретила. Да только видишь как… - качала она головой. - Ох учудил твой папа… Вот удивил-то нас, так удивил…
Наташа понимала, что удивил - какое-то странное слово здесь, в этой речи, но что-то подсказывало, что смысл его она понимает. Ей трудно было сказать, что сама она чувствовала, думая о папе. Тот, что лежал в ящике, с лицом белее бумаги и страшными вздутыми губами, - тот был не папа. Папа остался в другом времени, вспоминать которое не было страшно, не было больно. Только тоскливо, когда вставала перед глазами его улыбка и звучал его голос, такой родной, такой любимый папин голос… Натаха - это он звал ее так, а потом переняла и мама. Каждая папина шутка вспоминалась теперь ей удивительно точно, а шутить он любил. А мама любила смеяться, обмениваясь с девочкой взглядами, и Наташа тоже заливалась смехом, не понимая порой даже смысла, ведь маленькая еще, но радуясь маминой улыбке.
Наташа чувствовала, что на самом деле становится сильнее. За эту зиму она не заболела ни разу. Она училась понемногу становиться невидимой. Жить своей жизнью и не пересекаться с теми, кому была безразлична. Мало кто из ее новой семьи знал, насколько сильно она мечтала дождаться маму… и чтобы жизнь стала новой. Но теперь Наташа понимала - за все, чего хотим добиться, нужно было платить. Своим упорством, терпением. Сильными людьми, какой бабушка называла маму, не становились просто так. Жизнь испытывала, никто не мог быть просто счастлив. Каждый день Наташа давала себе обещание, что сегодня не даст никому повода поднять на нее руку, оскорбить ее и попрекнуть чем-то. Порой получалось, порой нет.
Шло время, и она менялась. Менялась даже внешне. Не было больше той наивной, робкой девочки, которую привезла сюда Марина, с глазками-бусинками, блестящими изнутри. Этот внутренний свет не гас, но подогревали его все новые чувства. И каждый день, каждое событие учило сохранять его на чем-то новом, своем…