И было бы с такой стратегией все легко и просто, но только жизнь после армии не заладилась. И лоцманы попадались слеповатые, и жена не радовала, и я ее огорчал. Все чаще вспоминался пастух Саня, все сильнее хотелось черносмородиновых глаз, и рвалась душа в поля небесные побродить по белым-белым облакам.
Набрался однажды сил и сказал жене, что подаюсь в пастухи. Отдал ей квартиру, взял пару сорочек и пошел пасти телочек.
Ах вы, телочки мои, буренушки, звездочки мои ненаглядные! Что ж вы меня доите и по-утренней зорьке и по-вечерней? Пастушок же ваш – не петушок с золотым гребешком. Ему ласка нужна и чтобы в глазах смородина черная. А вам травку давай ямайскую да пирсинг золотой.
Телочки попадались все больше беленькие или мелированные. И Ашот, пастушок приезжий, мне сильно завидовал.
– Опять пародистый телка завел?!
Вот так Ашот говорил. А я ему отвечал:
– На чужой телка не запрягай свой шестерка, Ашот-джан! По-хорошему говорю.
Но Ашот по-хорошему не понимал.
Как-то повез я выгуливать телочку на Выставку достижений народного хозяйства. По павильонам походить, на людей посмотреть, ее показать.
Увидела она достижения турецкого народа и обосралась от радости. Для них, телочек, это дело привычное.
А я с детства говно не люблю. Особенно когда за другими подбирать. Тут Ашот и подсуетился.
– Хочешь, – говорит он моей телочке, – я весь этот палатка тебе подарю? Будешь здесь хозяйка!
Она, даром что телочка, сразу согласилась.
Теперь продавщицей у Ашота работает. Цветами торгует.
Все разбежались…
Остался я без телок, без бабок и без работы. Так – одинокий пастух. Не то что ковбой Мальборо…
Одинокий пастух – голодный пастух. Это еще Гойко Митич мне говорил. Наверное, с голодухи я и обыграл в преферанс Леву с Евгением Евгеньевичем.
– Я карты в руки взял, когда ты туза от дамы не отличал! – сказал Лева, отдавая мне выигрыш. – Сегодня просто день неудачный, с утра голову ломит. Подлечусь пойду. Друзья завтра приезжают. Ты на бильярде играешь? – спросил он.
Скажи я тогда "нет" – в жизни не узнал бы, что такое радиостанция. Так и остался бы невежественным человеком. Но я играл на бильярде.
– Иногда играю, – ответил я.
Леве это понравилось. Наверное, решил вернуть деньги.
– В русском бильярде главное – плотный удар. Знаешь, сколько лет я его ставил?! Теперь, только вышел: шлеп, шлеп и партия! – сообщил он.
– Да, Лева! И на рыбалку ты с электроудочкой ходишь, и на бильярде ты крут, и вообще – человек! – сказал Евгений Евгеньевич.
– Правильно, – согласился Зайцев. – Зачем идиотом на пруду сидеть? Пришел, разрядом тюкнул – и собирай улов.
– А в чем кайф? – спросил я.
– Червей копать не нужно! – подметил Зайцев. – Ты, Костик, если хочешь на бильярде поиграть, приходи завтра. Только с Фернанделем не играй. Лучше уж я тебя сам, по-соседски сделаю.
– Фернандель так крут?
– Запомни, – предупредил Зайцев, – зовут его Фернандо. Директор радиостанции, серьезный бизнесмен и все такое. После пятой рюмки на Фернанделя обычно не обижаются, но переходить с ним на фамильярность не рекомендую, договорились?
– А что за станция?
– Откуда я помню! Для меня лишь одна станция святая, – сказал он, – где табличка привинчена "Начальник Лев Зайцев". А рок там, шмок всякий и прочую попсу – в этом я плохо разбираюсь. Хотя песни люблю.
Понятно, что приглашение я получил лишь в отместку за выигрыш. Ни в каком другом случае в святая святых меня бы не допустили. У Левы позиция типичного чиновника: со всеми дружить, близко никого не подпускать. В доме у Зайцева есть канализация, горячая вода, сауна, бильярдный зал и мощный электрический котел. Когда Лева его включает, мой телевизор показывает бледную закорючку, похожую на логотип Nike. Весной Лева командирует на дачу служебный уазик и завозит семью: тестя, которого называет "деда", тещу, которую предпочитает никак не называть, сына Левушку, жену Леночку и дочку Сашеньку. Сам начальник станции наезжает по выходным на шашлыки, пострелять с Левушкой из пневматического ружья по воронам, порыбачить элетроудочкой, в картишки поиграть и покатать шарики на бильярде. Дача оформлена на тестя, джип – на жену, за Левой числится лишь служебное кресло. Как выяснилось, этого ему вполне хватает.
На следующий день я ел у Зайцева шашлыки и пил ахашени. Из обещанных гостей была только одна пара: красивая девушка Маша и Фернандель. Маша сидела напротив, и я все время ловил себя на мысли, что смотрю на нее. Встречаются женщины, от которых нельзя оторвать взгляд. Наверное, это и есть те самые роковые женщины, из-за которых случается столько несчастий. В глазах у Маши играло шампанское брют. Выпьешь бокал – и пропал. А выпил я не меньше бутылки. Время от времени ее взгляд рассеянно блуждал по столу и становился серьезен и вдумчив. Но большей частью она смеялась, и нельзя было не любоваться ее светлыми волосами, брошенными хулиганской рукой модного стилиста на открытые плечи, изящной высокой шеей, матовой кожей, без малейшего намека на загар, и длинными чувственными пальцами. Маша держалась непринужденно, легко поддерживала беседу и не выражала никакой робости от оказываемого ей внимания, хотя видно было, что она здесь впервые.
Фернандель не произвел серьезного впечатления. Мужик как мужик – пузатый, усатый, залупоглазый.
Чем-то они все неуловимо похожи, эти Евгении Евгеньевичи, Марки Рудольфовичи и Фернандели. То, что Маша его любовница, стало понятно сразу. Вместе смотрелись они чудовищно: красивая стройная Маша и короткошеий быкастый Фернандель. Я представил, как он, пузатый и потный, заваливается на Машу, вставляет ей свой сальный член и трясет жирной задницей. Он и вправду похож на быка – добротный откормленный бык, в которого когда-то вложили деньги.
– Ну что же, бильярд? – протрубил Лева. – Как директор железнодорожной станции прошу директора радиостанции показать юноше, что значит игра на бильярде.
– А не надерут? – усмехнулся Фернандель.
– Что ставишь, сосед? – спросил меня Лева. – У нас ведь на интерес не играют. Представляете, вчера этот юноша раздел меня в преферанс на двести баксов!
– Да что ты? Нехорошо, – примерился ко мне Фернандель, выкатив глазищи, точно краб. Покрутил, повертел ими и снова спрятал под лохматыми бровями.
– Играем американку, партия – двадцатка, – объявил Лева.
– Без разгона? – спросил я.
– Разогреешься, Фернандель? – предложил Лева.
Фернандель разбил удачно – положил в лузы семь шаров подряд, и, лишь играя последний шар, он ошибся и отдал мне удар.
– Ну-с?!
– Впечатляюще, – признался я.
Играть было нечего. Разве тот же шар, что не сумел осилить Фернандель? Я поймал угол резки, но слишком низко выполнил оттяжку. Фернандель ловко выцепил из общей кучи пару шаров и закончил партию.
– Ну что? – спросил Лева. – Это вам не где?
– Согласен, – развел я руками.
В бильярдную зашли Лена и Маша.
– Хотите drink, мальчики?
На публике Лева и Фернандель раздухарились. Лева отдал разбивку гостю, из чего следовало, что Фернандель более сильный игрок. Он опять разбил удачно, но в этот раз его серия прервалась на четвертом шаре. Лева, как и обещал, лупил со всей дури. Пара коротких прямых, плотный дальний и отличный дуплет в центральную лузу.
Пока они играли, я наблюдал за Машей. Под светлыми летними брючками легко угадывались стройные ноги. Брюки были кокетливо подвернуты, а пальчики в босоножках заигрывали блестящим пурпуром.
– Можно что-нибудь выпить? – подошел я к ней.
– Пожалуйста, – улыбнулась Маша. – Вино или джин?
– Джин с тоником.
Фернандель все-таки выиграл у Левы.
– Ауры нет, – объяснил Зайцев причину поражения. – Вертинский мне нужен.
– Почему Вертинский? – спросил я.
– Проверено! – показал Лева растопыренную пятерню. – У меня только на Вертинского аура поднимается.
– Аура не поднимается, – поправил я Леву. – Она либо есть, либо нет. А поднимается у тебя, Лева, другое.
– Ты о чем, Костик? – хихикнула Лена. – Что там у Левушки поднимается?
– Настроение у него поднимается, когда Вертинского слушает, – улыбнулся я и заметил, как Маша тоже улыбнулась.
– Это неважно, – сказал Зайцев, вставляя диск в проигрыватель. – По мне, так аура – поднимается. А все ваши умные шуточки – фигня! Ты Фернанделя сначала попробуй обыграть, а после посмотрим, что ты сможешь против моей ауры, – предупредил меня Лева.
В бильярдной запел Вертинский:
На солнечном пляже в июне,
В своих голубых "пижама",
Девчонка, звезда и шалунья,
Она меня сводит с ума…
– Фора? – подмигнул Фернандель. – На счет или шарами?
– Давайте шарами.
– Шарами не интересно, даю фору до десяти, устроит?
В этот раз он разбил неудачно. "Так, – сказал я себе, – сейчас не выпендривайся, сыграй аккуратно, но как бы на грани глупостей. Придет время – покажешь им, что умеешь. Вот, например, прямая пара в левую лузу. Отлично!"
– Ты смотри, какой шустрый! – удивился Фернандель. – Пять шаров сыграл, а еще фору просил.
– Я не просил, я согласился.
– У него все шары – подставы, – заметил Лева.
Я слегка перетолщил при ударе, рассчитав, что у противника не будет выгодной позиции. Так и вышло. Фернандель не сыграл пару в угол, а я доиграл ее и еще накатил шар по борту. Оставалось положить последний. Наклевывался абриколь, но шар стоял слишком далеко от лузы. При хорошей подкрутке все-таки можно было рискнуть. И тут я заметил, что Маша, до этого почти не обращавшая на меня внимания, с интересом наблюдает за игрой. Черт! Разве можно не доставить ей удовольствие увидеть красивый шар? Что скажете, Александр Вертинский?
Под синий "берсез" океана
На желто-лимонном песке
Настойчиво, нежно и рьяно,
Я ей напеваю в тоске…
– Двенадцатый карамболем в среднюю, – объявил я, – ставлю двадцатку.
– Хо-хо! – закудахтал Фернандель. – А ты азартен! Лева, ты кого мне в пару поставил? Это же Билли Хьюз какой-то! Отвечаю двадцаткой, валяй!
Шар после моего удара отскочил от восьмерки и подтолкнул двенадцатого точно в лузу.
Мадам, уже песни пропеты,
Мне нечего больше сказать!
В такое волшебное лето
Не надо так долго терзать!
Я жду вас как сна голубого,
Я гибну в любовном огне!
Когда же вы скажете слово,
Когда вы придете ко мне?
– Поздравляю! – подняла бокал Маша.
Больше она ничего не сказала. Когда губы молчат, разговаривают глаза.
– Мне понятны ваши чувства, но мы не настолько знакомы, чтобы что-то вам обещать, – сказали ее глаза.
– Вы же не откажете мне совсем?
– Я не люблю глупый флирт, мне интересны серьезные мужчины.
– Я вполне серьезен!
– Ни к чему все это. Лучше развлеките меня красивой игрой.
– Ваше решение окончательно?
– Пока не знаю.
– К столу! – потребовал Лева. – Сейчас устроим тебе харакири.
Разбил я неважно. И тогда, удивительно точно попадая в ритм Вертинского, плотными прямыми ударами, Лева начал "поднимать" свою ауру:
Мадам, уже падают листья (бах)!
И осень – в смертельном бреду (бах)!
Уже виноградные кисти (бабах)
Желтеют в забытом саду (бах-бах)!
Я жду вас, как сна голубого (бабах)!
Я гибну в любовном огне (бах)!
Когда же вы скажете слово (бах),
Когда вы придете ко мне?
В последнем такте припева Лева промазал.
Потянувшись за мелком, я повернулся к столу спиной и быстро взглянул на Машу. Она с интересом ожидала продолжения.
– Круазе в середину, пятерка! – объявил я. – Ставлю пятьдесят баксов.
– Ты обнаглел, Костик?! Ты что, ауру мою не видишь?! – возмутился Лева. – Здесь партия сделана, а ты какой-то круазе откопал!
– Давай! – вышел к столу Фернандель. – Я ставлю полтинник.
– Вот еще один француз! – ухмыльнулся Лева. – Бодайтесь, если вам приспичило, а я партию и так возьму.
– Мальчики, а что такое круазе? – поинтересовалась Лена.
– Этот хам собирается долбануть шар у борта, откуда, правда, хрен его знает, и отправить в середину.
– Лева, зачем ты ругаешься?
– Пардон, пардон! – извинился Зайцев. – Костя парень свой, не обижается, правда ведь?
– Правда, Лева, правда.
Я почувствовал фарт. Удары шли. После джина с тоником рука приобрела легкость и раскованность. Удар получился, и пятерка красиво вошла в лузу.
– Браво! – зааплодировали девушки.
Фернандель с кислой рожей достал из пачки сигарету.
– А ты, однако, непрост! – заметил Лева. – Часто играешь?
– Я одинокий пастух. Ни работы, ни денег… На что играть, Лева?
– Ну да! Ты ведь у нас скромный…
– Очень скромный, – подтвердил я.
И тогда случилось то, чего никто не ожидал.
– Предлагаю контракт! – сказал мне Фернандель, протирая кий фланелевой салфеткой. – Есть две позиции на радиостанции. Первая – водитель, он же мой денщик. Вторая – пиар-директор. Выигрываешь – будешь директором, проигрываешь – денщиком. Ну как?
– Так просто?
– Не придуривайся, – сказал он. – В твоем роду денщиками не служат, так ведь?
– Ну да. Мы все больше телочек пасем, – ответил я.
– Это у нас наследственное.
– Ну так что, – настаивал он, – играем?
Я не оставил Фернанделю никаких шансов. Мощным ударом в центр пирамида была разбита так, что партия была сыграна мной с кия.
Фернандель сослался на дела, оставил Машу у Зайцевых, сел в машину и укатил. Он газанул так, будто собирался взлететь над Великим каньоном. Крупные люди своеобразно водят машину. Такое ощущение, что они хотят выжать все, на что способно бедное железо. Фернандель вцепился в баранку так, как рвут штурвал пилоты, идущие на таран. Я подумал, что завтра для Фернанделя уже никогда не наступит.
Но завтра наступило. Я стал пиар-директором.
А с Машей ничего не было. После той выигранной партии я снова поймал ее глаза:
– Я выиграл ради тебя. Теперь ты моя?
– Но робкой горести моей
Наина с гордостью внимала,
Лишь прелести свои любя,
И равнодушно отвечала:
"Пастух, я не люблю тебя!"
– усмехнулись глаза Маши.
Никогда нельзя любезничать с женщиной в присутствии соперника. Нас сталкивают лбами, чтобы получить удовольствие от петушиных криков и летящих перьев. Подозреваю, что Клеопатра удовлетворяла себя скорее не любовью, а готовностью безумцев расстаться с жизнью ради ее любви. Однако очередь к ее телу была по меньшей мере странной. Слукавил Александр Сергеевич, уложив в постель Клеопатры сначала Флавия, затем младого мудреца Эпикура и только потом красавца, не передавшего векам своего имени. По всем законам жизни этот красавец и должен был первым попасть в царскую койку. Хоть и младой, но все же мудрец, а тем более – поседевший в римских легионах воин сразу бы смекнули, что за стерва эта самая Клеопатра. Многое в наших поступках зависит от инстинктов, но кое-что и от разума. Напрасно я просил Машу подарить мне хотя бы надежду. Маша просто играла. Такова женская натура.
Уже вечером я забрел на Великие озера. Присел на плотине. Закурил. Сигаретный дым плыл над дымкой воды. Smoke on the water. Сильно ударила где-то рыба, быть может, та, что ушла когда-то от Гойко Митича. "How do you feel, fish? – he asked aloud. – 1 feel good and my left hand is better and I have food for a night and a day. Pull the boat, fish", – вспомнил я строчку Хемингуэя. Скользили по воде две водомерки. Разбегутся в разные стороны, потом бросятся друг к дружке и кружатся вместе, точно фигуристы. Деревья им аплодируют и бросают на воду букеты листьев. Скоро осень. Золотая осень. Зосенька. А я все один.
Примечания
1
Сладкая девочка (амер. сленг).
2
Прозвище Э. Хемингуэя
3
Малекон – название набережной в Гаване.
4
Наездница (исп.) – дорогая валютная проститутка. Характерный стиль наездницы – вскружить голову богатому туристу.
5
Тугой кошелек (исп.).
6
Сумасшедший (исп.).
7
Грегорио Фуэнтес – близкий друг Хемингуэя и капитан его яхты "Пилар".
8
Алисия Алонсо – знаменитая кубинская балерина.
9
За здоровье, любовь и деньги! (исп.)
10
Однажды летом она ушла. Ушла и бросила меня навсегда. Но, забравшись на вершину мира, я совсем не переживаю об этом (англ.).
11
Я работал все лето, пахал всю осень, вкалывал в Рождество. Ее нет теперь, но мне плевать на это. Я отлично себя чувствую, усевшись на вершине мира (англ.).
12
Достала меня работа. Пойду на станцию, сяду в товарняк и свалю из этого города. Раз ее теперь нет, мне на все наплевать. Я сижу на вершине мира и кайфую (англ.).
13
Молодец (груз.).
14
Хорошо сказал! (Груз.)
15
Уважаемый (груз.).
16
Парень (груз.).
17
Спасибо (груз.).
18
Мф. Гл. 7, 16-17
19
1Я храню огонь любви, освещая имя любимого. Не жалейте меня, не стыдите меня за любовь, что храню в своем сердце. Я играла с огнем, я обожглась, и отвергнуто было сердце. Я живу лишь надеждой, что вернется любовь (англ.).
20
Годы прошли, искра любви осталась. Не может любовь умереть навсегда. Даже когда погаснет огонь и ангелы смерти мне скажут "пора", любовь будет жить в этой искре. Я буду хранить любовь до конца (англ.).
21
Одновременно женское имя и народное название вина "Золотая осень".
22
Гойко Митич – югославский актер, исполнитель ролей индейцев. Кумир советских подростков в 70-е годы.
23
Ю. Антонов. "Зеркало".
24
И. Бродский. "Рождество".
25
Вл. Маяковский. "Домой!"
26
Дуплет – удар, при котором прицельный шар ударился и отразился от борта.
27
А. Вертинский. "Мадам, уже падают листья".
28
Абриколь – удар сначала о борт, а затем в прицельный шар.
29
Карамболь – два последовательных соударения шаров.
30
Круазе – сложная по исполнению разновидность дуплета.
31
С кия – когда играющий начинает и заканчивает партию, сыграв восемь шаров подряд.
32
А. Пушкин. "Руслан и Людмила".
33
"Ну как ты? – тихо спросил старик у рыбы. – Я неплохо, моя левая рука уже стала получше, и еды еще хватит на ночь и день. Ну, тащи же лодку, рыба". Э. Хемингуэй. "Старик и море" (англ.). Пер. автора.