– Твою мать! – Марк повторяет любимое ругательство друга. – Как это я не сообразил раньше? – Марк швыряет подушку в стену. – Конечно, эти кретины могут сказать, что особенно ничего интересного в файлах нет, – теперь Марк обращается к подушке, приземлившейся на стул, стоявший напротив. – Надо просить предоставить нам доступ к информации об их прошлой жизни, чтобы понять, действительно ли у них в голове всплывает прошлое! А иначе как дальше работать? – он вскакивает с кровати и несколько раз подпрыгивает на одном месте. – Как мы сможем дальше проводить эксперименты? Просим дать информацию! Иначе это то же самое, что искать в темной комнате вещь, которая неизвестно вообще существует ли в природе, – он снова ложится и засыпает, не сняв рубашку и джинсы, не говоря уж о носках.
В ту ночь ему приснились обе – и Миранда, и Линда. Они гуляли по Лондону, взявшись за руки. Когда к ним подошел Марк, девушки задушили его в своих объятиях. Марк проснулся бодрым и веселым. "Они подружились! – промелькнуло у него в голове. – Черт, о чем это я?"
Дидье внимательно выслушивает Марка и соглашается с его доводами.
– Ты прав! Марк, ты, как всегда, прав! – Дидье направляется к своему компьютеру, чтобы в письменном виде изложить начальству идеи Марка. – Если у нас хоть что-то будет на руках, мы сможем следить за развитием событий. Мы сможем разговаривать с девицами со знанием дела! При масштабном исследовании что-то обязательно выяснится. Мы точно будем знать, всплывает – не всплывает. Гениально! – Дидье уже включил комп и потирает в предвкушении руки.
В Центре ни один вопрос не решается быстро. Любое заявление, поступающее к руководству, рассматривают сто лет. Марк установил срок – семь дней. Через семь дней ему разрешили забрать Линду. Поэтому он сам себе поклялся, что нервничать он не будет ровно неделю. Ни днем меньше, ни днем больше. Что он сделает после истечения срока, Марк не продумал. Но утром восьмого дня пришел в лабораторию с твердым намерением выкинуть что-нибудь эдакое. Например, сделать себе "очистку" мозга. "Ученый проводит эксперимент на собственном мозге!" – представил он заголовки в газетах. А Тони посмотрит, что у него начнет всплывать. Центр увидит, на что человек может пойти ради науки! И даст доступ к файлам! Тут-то у Марка и всплывет, зачем этот самый доступ нужен, и найдет информацию о Линде. Несчастным "овощем" он приползет к ней и кинется в ноги, зажав в руках ее досье. Линда заплачет, поняв, что совершил Марк во имя любви, и задушит в своих объятиях.
– Объятия уже где-то были, – говорит Марк вслух.
– Ты о чем? – интересуется Тони. – С кем это ты обнимался?
– Мне приснилось, что я обнимаю Линду, – про Миранду, так же счастливо фигурировавшую во сне, Марк решает не упоминать. Про "очистку" собственного мозга – тем более.
– Тьфу ты, – разочарованно вздыхает Тони.
Весь восьмой день Марк строит планы по совершению "самолоботомии". На девятый, когда в его голове уже рисуются картины глобального масштаба (Тони везет Марка в инвалидном кресле на конференцию. Зал встает при его появлении. Бурные овации. Линда бежит к нему и душит в объятиях…), приходит ответ. Доступ разрешен. Дидье зачитывает электронное письмо вслух:
– "…Просьба напомнить сотрудникам о неразглашении сведений…", – Дидье строго смотрит на Марка и Тони. Долго смотреть строго не получается. Перед ним стоит толстяк, переминающийся с ноги на ногу, в заляпанном, не застегивающемся на пивном пузе халате. Рядом с толстяком стоит небритый, лохматый худой мужик с темными кругами под глазами. Его халат, правда, чист, но из кармана предательски торчит коньячная бутылка. "Сотруднички, – хмыкает Дидье, – им хоть сто раз напомни о том, что в таком виде научный работник находиться не должен. А они – о неразглашении сведений…"
Марк не верит в свое счастье. Он не умеет читать мысли других людей, поэтому вслух говорит:
– А не выпить ли нам коньячку за успех мероприятия? – пластиковая бутылочка выуживается из кармана.
Дидье вздрагивает. Тони бежит к шкафу за бокалами.
– Пронесло с лоботомией, – говорит Марк, наливая коньяк.
– Что? – переспрашивают его хором коллеги.
– А? Да это я так, – бормочет Марк, а про себя думает: "Надо заканчивать озвучивать свои мысли. Так можно и проколоться!"
Позже он листает файлы и удивляется – Центр составил на каждую девицу исключительно подробное досье.
– Информация об образовании, родственники, занятия спортом, – перечисляет Марк заполненные разделы, – работа, близкие друзья, место жительства, – он листает дальше, – привычки, увлечения, сексуальная ориентация, материальное положение, включая счета в банках и недвижимость. Центр постарался собрать все, что мог.
– Зачем им столько информации? – задает вопрос Тони.
– Думаю, на всякий случай, – Марк и сам удивлен не меньше, – девицу могут начать разыскивать. Или чтобы ее шантажировать в случае побега из Центра. Или чтобы знать, где искать. Да мало ли.
– Ты уже нашел, что хотел? – Тони давно догадывался, зачем Марк так упорно добивался доступа к файлам, но озвучивает догадку только сейчас.
– О чем ты? – Марк поднимает на друга удивленный взгляд, улыбается и подмигивает. – Не пойму…
Найти Линду непросто. Файлы расположены в соответствии с логикой, которая понятна только составителям каталога. Имена расположены не по алфавиту – иначе можно было бы найти всех Линд, а потом по фото и дате рождения вычислить свою. Такое ощущение, что валят в каталог всех подряд. Никакой системы.
Марк заодно работает и на благо лаборатории. Он составил список девиц, которые уже прошли обе фазы эксперимента, и теперь, обнаруживая их в базе, копирует данные. Когда Дидье спрашивает, как идут дела, Марк искренне отвечает:
– Ищу наших. Долго, нудно, неинтересно.
Дидье кивает, полностью удовлетворенный ответом.
Иногда Марк задумывается о том, скольких женщин использовали в экспериментах. Их – тысячи, со всего света. Большинство, конечно, из бедных стран. Причины, по которым они сюда попали, ясны. Но процентов десять-пятнадцать – такие же, как Линда. Кто-то спасал серьезно заболевших родственников, которым требовались деньги на дорогую хирургию. Кто-то вызволял близкого человека из тюрьмы. Кто-то сам оказался заложником ситуации и спасал сам себя… Одна из девиц, например, работала в банке и умудрилась перевести на свой счет огромную сумму. Когда это обнаружили, ей светил пожизненный срок. Вместо тюрьмы она попала в Центр.
Лондон, июнь 2032 года
Она решила начать с кафе. Встретились там один раз, встретятся еще. Поэтому Линда начала ходить в кафе ежедневно на five o’clock. Она сидела, пила свой любимый чай и вспоминала. Многое, правда, ускользало. Как песок сквозь пальцы – вот-вот удержишь, а нет, он все равно течет вниз. Ее раздражало и то, что чужие воспоминания тоже толпились в голове. Линда уже точно определяла, какие из них принадлежат Миранде. Что ее беспокоило теперь больше – это чувства к Марку. То ли Миранда вмешивалась в процесс, то ли Линда сама любила его, независимо от того, что он наделал. В какой-то степени его поступок даже казался ей привлекательным – так любить свою жену!
Однажды в кафе к ней подсел альтербион. Мест не было, и он вежливо поинтересовался:
– Если вы никого не ждете, могу я нарушить ваше уединение?
– Да, садитесь, конечно, – Линде неожиданно захотелось с кем-нибудь поговорить, а не сидеть снова в одиночестве.
– Стив, – представился альтер, – к сожалению, не совсем человек, – он усмехнулся.
– Да и я непонятно кто, – Линда грустно посмотрела на собеседника. – Во мне живут два человека, а мужчину, вселившего в меня вторую женщину, я непонятно почему люблю…
– Любовь разуму не подвластна, – изрек альтер, – мой хозяин, очень пожилой мужчина, влюбился в молодую девушку. Заказал меня. В виде своей молодой копии. Вместо него с девушкой живу я. Она не знает, что я альтер. Или знает, но не говорит об этом. Хозяин любит ее и чего только не заставляет меня делать. Я покупаю каждый день ей розы, подарки, вожу в рестораны – хозяин богат и не скупится. Он смотрит на нее моими глазами, трогает моими руками. Что он с этого имеет? Красивую картинку, не более. Но такая вот любовь. Рад и этому…
– Я так не хочу! – замотала головой Линда, – не хочу чужими руками трогать! – она вдруг ясно представила себе Миранду, дотрагивающуюся до щеки Марка. – Сама, только сама! Понимаешь, он, конечно, мерзавец, – Линда говорит немного спокойнее, – но я просыпаюсь – думаю о нем, засыпаю – думаю о нем.
– Любовь, – подтверждает "диагноз" альтер. – Поверь мне – я-то уж знаю. Меня создавали для того, чтобы любить. Понятия "мерзавец" – "не мерзавец" в меня не закладывали. Я просто люблю. Безусловно. Ты попробуй так же. – У альтера замигал телефон. – Привет, сладкая моя! Бегу, бегу! – его голос звучал нежно и ласково, на лице блуждала счастливая улыбка. – Помчался. Удачи! – он сверкнул идеально-ровными, белоснежными зубами и только что не полетел к выходу.
Линде безумно захотелось позвонить Марку и тоже сказать ему что-нибудь приторно-сладкое. "Покончу с этим делом и сразу позвоню, – решила она, – а то будут его всякие трогать! Нечего!"
Линде захотелось швырнуть что-нибудь в официанта, или перевернуть стол, или… Она посмотрела по сторонам. Глубоко вздохнула, как ее учил Марк, сосчитала до десяти и спокойно продолжила пить чай.
Гуляя как-то утром по городу, Линда четко вспомнила своих родителей. Она остановилась посреди улицы. Люди проходили мимо, толкали ее, но она стояла и стояла, погрузившись в воспоминания. Они жили в большом красивом доме. Мама не работала. Где работал папа, Линда не помнила, но зарабатывал он много. Ее баловали, ни в чем не отказывали. Она вспомнила, что они оба погибли в автокатастрофе, когда ей было четырнадцать.
– Родители тебе оставили много денег, детка, – слова адвоката, который вел их семейные дела, сами по себе зазвучали у нее в голове, – дом, счет в банке – тебе не о чем беспокоиться…
Линда готова была отдать все деньги на свете, лишь бы родители остались живы. Она попыталась вспомнить, где находится тот дом, в котором она жила, и не смогла. Зато быстро обнаружила здание, в котором работала. Это был офис крупного глянцевого журнала. Линда походила вокруг и, в конце концов, села на скамеечку напротив главного входа. Она прикрыла глаза, и неожиданно перед глазами всплыла картинка: рыжая девушка-модель с одной из первых обложек, над которыми работала Линда. Картинка будто была двойной. Линда видела обложку и в то же время видела, как она – Миранда – идет по коридорам здания, как встречает ее – Линду – кивает и заходит в кабинет главного редактора…
Линда открыла глаза. "Она – часть меня, и от этого никуда не деться. Мне надо ее полюбить", – мысль Линде понравилась, и она впервые за последние несколько дней улыбнулась.
На следующий день Линда увидела свой дом. Видимо, ноги сами привели ее к этому месту. Она смотрела на него с грустью и отчаянием. Воспоминания детства затопили ее сознание. Линда прислонилась к дереву, и неизвестно, как долго она простояла бы так, если бы в какой-то момент дверь дома не открылась…
– Линда? – женщина смотрит на нее с ужасом в глазах. Линда молча кивает. – Ты же вроде как умерла? – женщина поправляет модную шляпку на голове и теребит лайковые перчатки в руках. – Он сказал, что ты умерла!
Линда понимает, что перед ней стоит ее подруга по колледжу.
– Ребекка! – восклицает Линда. – Кто тебе сказал, что я умерла?
Ребекка в смятении оглядывается по сторонам.
– Твой муж, Пол, почти три года назад. – Ребекка говорит, запинаясь на каждом слове. – Не знаю, зачем ты вернулась. Мы давно поженились. Дом принадлежит Полу. Что тебе нужно? – голос звучит все увереннее.
Линда поворачивается и идет прочь от бывшей подруги и воспоминаний детства. Осталось только поговорить с бывшим мужем. Она задаст ему всего один вопрос: какое же преступление он тогда совершил, что при всех ее деньгах Линде пришлось продавать самое себя?
Лаборатория неподалеку от Лозанны, июль 2032 года
А вот и Линда! Через пару недель после того, как он начал просматривать файлы, Марк наткнулся на ту, что искал. Он листает досье.
"Училась на филологическом факультете",
"Родители погибли в автокатастрофе",
"Курит, катается на горных лыжах",
"Муж проигрывает все деньги в казино".
А вот и более интересное:
"Имеет два счета в банке. Один – общий с мужем, на другом лежат деньги, оставленные ей в наследство родителями. К последнему доступ будет открыт только когда Линде исполнится тридцать лет".
"Сразу после того, как Линда попала в Центр, муж с ней развелся и женился на ее лучшей подруге. Полученные за контракт с Центром деньги пошли на уплату долгов и на открытие совместного со второй женой бизнеса. Проживает в доме Линды. Часть денег ушла на плату адвокатам, переоформившим дом на него".
Всё. Можно ехать в Лондон. Искать Линду.
Лондон, июль 2032 года
Следовало бы стеречь Пола у дома. Но она упорно приходит в кафе и сидит там. Наверное, Ребекка все ему рассказала. Надо, надо кое-что еще уточнить. Зачем-то надо посмотреть ему в глаза и сжечь все мосты. Сжечь прошлое, которое Марк так старательно однажды уже стер.
Он появляется неожиданно. В дорогом костюме, с кожаным портфелем в руках, уверенной походкой Пол направляется к столику. Садится и щелкает пальцами, подзывая официанта, и без того спешащего к нему со всех ног. Линда ждет. Полу приносят кофе и печенье. Линда встает и двигается в его сторону. Сначала Пол ее не замечает. Когда она садится напротив, он поднимает удивленно взгляд.
– А, это ты! – удивление исчезло. Разумеется, Ребекка его предупредила.
– Ты еще помнишь меня? – спрашивает Линда, улыбаясь.
– Что тебе нужно? Все бумаги оформлены. Ты ни на что не имеешь права, – голос звучит уверенно и нагло. – Зачем ты вообще тут объявилась?
– Спросить, что ты такого натворил тогда, три года назад? Почему мне пришлось продавать себя? – Линда говорит спокойно, продолжая сидеть на краешке стула, держа на коленях сумку.
– Да ничего я не натворил, – Пол смеется. – Ты, глупышка, меня так любила, что готова была на все. Сначала-то я не знал о том, что деньгами родителей ты сможешь пользоваться только с тридцати лет. Думал заполучить их пораньше. А той суммы, которую ты могла тратить в год… это… ведь кот наплакал. Говорил тебе, что играю в казино, тянул из тебя деньги как мог. Лишними не были. Потом мы с Ребеккой случайно узнали о Центре и подумали, что просто так с тобой разводиться неинтересно. Ну, отсудил бы я у тебя часть дома при самом оптимистичном раскладе.
– И что ты придумал?
– Сказал, что на меня наезжают за игорные долги, да еще грозят посадить в тюрьму. Ты поверила без проблем. – Пол хмыкнул. – Говорю ж, любила меня до смерти, – он смотрит на нее пристально. – Люди – звери, Линда. Или ты этого так и не поняла до сих пор? Выживает сильнейший. Хитрейший. Самый вероломный. Почему бы таковым быть не мне? – он опять смеется. – Не тебе же, с другой стороны. За что и люблю Ребекку. Она – еще более страшный зверь, чем я. Борьба за жизнь придает остроты ощущениям.
– Почему мой дом теперь оформлен на тебя? – Линда старается вернуть разговор в интересующее ее русло. Философия Пола подождет.
– Все организует Центр – после того, как ты туда уехала, они помогли оформить развод и бумаги на дом. Вычли, правда, за услуги из общей суммы. Они заинтересованы в том, чтобы у вас ничего на воле не оставалось. Чтоб вам некуда было бежать. К сожалению, только с тем счетом ничего поделать не удалось. Не знаю уж, сколько тебе там денег родители оставили, но сколько бы ни было – все твои. А жаль. Добивать так добивать, – Пол перестает улыбаться. – Ты все выяснила, что хотела? Если да, то вали отсюда.
Линда медленно поднимается, не глядя на Пола.
– Кстати, надо в Центр написать, что ты здесь. Наверное, сбежала? Вернуть бы тебя обратно. Заодно напишу, что плохо они мозг очищают. Обещали тебя в "овощ" превратить, и на тебе! – он снова загоготал. – Люди – звери, детка! Помни об этом, дурочка!
Линда хочет обрушить на его спину стул, размазать по морде пирожные, свалить на пол и пинать, пинать по всему, что будет попадаться под ногу. Она часто дышит, считает по-французски (так сложнее и требует больше концентрации) и продолжает идти к выходу. В сумочке у нее лежит крохотная камера Марка, которую он забыл в номере, когда уезжал из Лондона. Она, как обычно, все записала. И разговор с Ребеккой, и разговор с Полом. "Может, с этим ничего и не надо делать, – думает Линда, – надо бы посоветоваться с Марком". Она понимает, что соскучилась по нему, что любит его и что ненавистное прошлое стоило на самом деле, к черту, забыть. Она вспоминает уютное шале на берегу озера. На глаза наворачиваются слезы.
В отеле Линда включает камеру. На первых кадрах – рыжеволосая девушка заходит в ресторан…
Лондон, июль 2032 года
Марк почему-то твердо уверен, что искать ее надо там, где они впервые встретились. Он понимает, что это глупо, но ничего не может поделать с порывом идти именно туда. Он медленно бредет по городу, подходя ближе и ближе к знакомому месту. Марк заходит на веранду ресторана и садится за тот самый столик.
Марк пьет кофе и ждет. Пошел второй час. Конечно, он слегка разочарован. Думал, она объявится. Но он знает, что должен здесь сидеть, и не трогается с места…
Она возникает будто из воздуха: высокая, стройная, в коротком ярко-желтом летнем платье на тонких бретелях. Но главное в девушке – ее волосы: рыжие, вьющиеся, они как сполохи яркого пламени пляшут в бешеном ритме. Они то взлетают над головой, то падают вниз, струясь водопадом по обнаженной спине.
Она садится напротив и заказывает воду со льдом.
– Привет, меня зовут Линда, – говорит она по-английски.
– Я знаю, – отвечает с легким акцентом Марк, – красивое имя…
Об авторе
Виктория Балашова – российская писательница, член Интернационального Союза писателей и Московского отделения Союза писателей России, автор романов об истории Англии ("Шекспир", "Елизавета Тюдор", "Гибель Армады", "Конец эпохи Тюдоров"), а также нескольких произведений в жанре НФ и женской прозы, опубликованных в различных журналах и сборниках. Виктория Балашова была лауреатом ряда литературных конкурсов; к настоящему моменту провела два собственных конкурса, принимала участие в работе жюри, в частности была председателем жюри всероссийского детского конкурса "Письмо солдату", посвященного семидесятилетию победы в Великой Отечественной войне.
Примечания
1
Merde (фр.) – дерьмо.