Про "зеленых" придумал Ланцов – это мощно и совершенно безопасно. Про "зеленых" вроде бы каждый знает, но никто никогда реального "зеленого" в глаза не видал, по крайней мере в Великозельске. Зато скажешь, что "зеленые" одолели, и в голове обывателя непременно возникнет образ космической зеленой биомассы, поработившей город.
– Во-вторых, бесконечные ревизии, в том числе из Следственного комитета. Уверен, это не случайное совпадение. Так называемые борцы за либеральные ценности имеют сторонников и в силовых структурах. Впереди выборы и, как говорится, вашингтонский обком действует…
Пока Слава с Настей хохотали над звучащими с экрана пугалками и страшилками, очкастая корреспондент попросила подытожить вышесказанное. Марусов, на лице которого образовалась плотная косметическая корка, а взмокший воротник рубашки угрожающе сдавливал сонные артерии, хватая ртом воздух, клятвенно пообещал великозельцам не пустить наймитов на Русскую землю.
Настя, хохоча, дрыгнула ногой в сторону гостиничного ящика:
– Ишь ты! Защитник земли Русской! Задергался.
Золотову надоело слушать про свои козни. Он нашел пульт, завалившийся за подушку, выключил телевизор. Что за глупость – смотреть на напудренную рожу, когда рядом на кровати очаровательная девушка? Но девушка как раз была настроена обсудить речь.
– Антон, я уверена, что это из-за тебя, – с энергией стахановца заявила она. – Между прочим, меня сегодня в "Ведомости" приглашали. Просят интервью с тобой сделать. Якобы для поддержки.
– Почему "якобы"?
Что здесь непонятного? Мог бы уже и разобраться в городских подводных течениях.
– Потому что "Ведомости" контролирует лично Марусов, – она кивнула на погасший экран телевизора, как будто мэр притаился там, внутри, и подслушивал, – без его ведома строчки не напишут. И он захотел узнать, что ты планируешь дальше. Поэтому я согласилась.
– Все равно не понимаю – зачем?
Лишний раз светить физиономией майору Фейку не хотелось.
– А мы напишем только то, что нам нужно… – Настя достала из сумки фотографический аппарат и с бедра, не прицеливаясь, нажала на кнопку спуска. И не промахнулась, но снимок ей не понравился. Антон на нем получился глуповатым. Будь он не свой – и бог то с ним. Силовик с глупым видом – это всегда приятно. Но только не в данном случае.
– Плохо получилось. Давай еще раз.
Золотов принялся ныть, что катастрофически нефотогеничен.
– Антон… Это же для дела. – Настя жестко пресекла нытье.
Снова прицелилась, разглядывая его в видоискателе. Всё решительно не то. Рубашка, прическа… Такой милый. Ее милый. Но не для прессы.
– В рубашке как-то несолидно. Надень форму. И причешись.
Причесаться не сложно, сложнее с формой. Золотов категорически не желал светиться в газете в ворованном кителе. Пришлось заметить, что народ форму не любит, лучше пиджак. К человеку в штатском в наше время больше доверия.
– Димка такой же купил, – заметила Настя, когда Золотов переоделся. – Наверно, считает, что все дело во внешности. Что-то мне здесь не нравится, фон плохой. Убого. Пойдем лучше на улицу. Я тебя красиво сниму. Очень красиво.
Да уже сняла, чего уж там…
Вячеслав Андреевич так и не научился отказывать красивым женщинам. Чем они нагло пользуются.
* * *
Слежка – не праздник. Каждую минуту опасаешься, что тебя срисуют, результат не всегда положительный, но главное – это некрасиво с точки зрения человеческой морали и нравственности.
Последний фактор алмазных компаньонов волновал мало, но первые два даже очень. Особенно учитывая, что следили они из джипа, а фигуранты гуляли пешком. Как не засветиться, если по газонам и тротуару приходится ездить?
Компаньонов волновалось трое. Гудков, Лютый и Кадкин. Фигурантов, не о чем таком не подозревавших, двое. Сбежавший подонок Плетнев и его полоумная докторша. Срисовали обоих возле Института мозга. И теперь ехали следом, помечая на планшетнике места остановок. Алмазы могут быть где угодно.
Кадкину как человеку решительному и неинтеллигентному подобный подход совершенно не нравился.
– Что толку за ними ползать? – Он в очередной раз вырулил на тротуар и мгновенно получил хозяйственной сумкой по капоту от бесстрашной бабули-ветерана. – Брать их надо и ко мне на дачу. Тут рядом. Домик на отшибе – пытай не хочу.
– Как ты себе это представляешь? – Гудков пребывал в постоянном напряжении. – Камеры кругом! Одного еще можно в тачку затащить, но двоих…
– Мы четверых как-то в багажник сунули, – пустился в романтические воспоминания Василий Петрович Лютый. – Без проблем!
– Ладно, будьте наготове. Только еще раз повторяю для тупых: Ирке ни слова. Это приказ Деризубова.
Лютый на заднем сиденье буркнул под нос нечто нелицеприятное в адрес Гудкова. Мол, сам тупой. Кадкин тоже смысл приказа не очень понял. А че эту дуру беречь? Пусть видит как муж за московской телкой ухлестывает. Не одна она такая фифа. Есть и другие – не хуже.
– Ты что, не врубился еще? – пояснил Гудков. – Охмурила стерва Николашу по полной. Он теперь к Антохе ревнует, боится, что Ирка мужа увидит и на шее повиснет. К законному вернется.
– Да, миром правит любовь, – со знанием дела подтвердил сзади философ и романтик Лютый.
Они поравнялись с преследуемой парочкой. Лютый немного приоткрыл окно, пытаясь послушать чужой разговор. Вдруг они как раз в эту минуту о камнях говорят? Нет, не слышно. Лишь обрывки фраз.
Но Плетневу с Лерой не было никакого дела до камней. Антон собрался на пару дней в Великозельск, просил Леру помочь ему с билетами. Без документов сейчас никуда не уедешь. Тотальный контроль.
Лере такая ситуация не нравилась. Нельзя же всю жизнь оставаться Ивановым! Почему бы не объявить, что ты нашелся? Наверняка ведь кто-то ищет, волнуется. Если не семья, то хотя бы коллеги по работе. Это же противоестественно – молчать и скрываться! А теперь еще выясняется, что собрался куда-то ехать…
Лера наседала конкретно. Как опытный оперативник. Устоять перед натиском было непросто. Антон понял, что не получится свести разговор к шутке. У них завязались настолько близкие отношения, что она имеет право добиваться истины. Но ведь не расскажешь ей, как пытался, прикрывшись погонами, подзаработать на контрабанде. Мало того что честь мундира изгадил, еще и камни потерял. Что о нем после такого думать прикажете? То ли преступник, то ли последняя шляпа! А то и всё вместе. В одном флаконе.
Они свернули в тихий переулок, чтобы сократить дорогу к театру. Не обратили внимания, что сзади шумно урчит дизельный мотор.
Антон остановился, взял Леру за руку и проникновенно произнес, стараясь не отводить виноватых глаз:
– Лера, да – я сейчас прячусь. Это связано со службой. Знаешь, почему на меня напали? Я накопал компру на очень серьезных людей. Они занимаются контрабандой алмазов. Я в том кафе хотел передать информацию, но не успел. Уверен, что меня ищут. И я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.
Эта забота о ней, Лере, так ее тронула, что она чуть не разрыдалась белугой. Антон… Он оберегает ее. Пусть даже таким странным образом. Конечно, она поможет ему, соберет в дорогу и курицу-гриль приготовит.
Но не суждено было сбыться девичьим мечтам. Эх, не суждено. Джип за спиной прибавил газку, словно собирался идти на таран. Но за метр затормозил и выплюнул из салона двоих. Лютый и Кадкин. Кадкин и Лютый. Опричник и разночинец! Страшная смесь!
Смесь подскочила к парочке. Момент удачный. Прохожие далеко, камер нет. Противник не ждет.
– Быстро в тачку! Оба!
Ждать не ждал, но и сдаваться не собирался. Девушку за спину, боксерская стойка.
Лютый ударил кулаком. Целил в челюсть, но Плетнев умело уклонился и в свою очередь угостил ногой в живот. Василий ойкнул, свалился калачиком. Кадкин через секунду тоже оказался, если не в нокауте, то точно в нокдауне – прямой в нос был хорош. Но нос, переживший поздние девяностые, устоял, не сломался.
Плетнев повернулся к перепуганной Лере:
– Ну вот тебе и кино!
Но рано радовался Антон Романович, рано. Подлый удар электрическим шокером в шею сзади прервал сказку.
Его приятель Паша Гудков направил шокер в сторону бедной Валерии, не сделавшей людям ничего плохого.
– В машину! Быстро!
Возразить было нечего. И нечем.
* * *
Иван Михайлович Ланцов решил пока примеру Пузина-старшего не следовать. Подождать и поглядеть, как дела пойдут. За границу РФ сдернуть никогда не поздно – Шенген открыт, и денег на билет, слава богу, хватает. Дочка подросла, отдельную избушку просит. А избушку присмотрела даже не в Европе, а в деревушке под Майами. Стало быть – новые расходы. Значит, рано бросать страну на произвол.
Иван Михайлович вышел во двор, где уже ждал водитель, забрался в джип, на заднее сиденье, велел ехать в мэрию. Настроение ниже нуля по Цельсию. Градусов этак двадцать. Холодное настроение. Предупреждал классик – не читайте до обеда советских газет, так нет, не удержался. В свежих "Ведомостях" обнаружил передовицу с портретом москвича Плетнева. Под заголовком "Мы здесь надолго". В интервью тот прямо указал, что за городскими проблемами, в частности необоснованным повышением цен на лекарства, стоят высшие городские чины. Упомянут был и вице-мэр Пузин, покинувший страну после возбуждения уголовного дела.
Конечно, газету можно сжечь в камине, но как быть с информацией? Не сожжешь. "Мы здесь надолго"… И винить некого! Сам редактору приказал интервью сделать – планы Плетнева узнать. Узнал…
Ворота открылись, и Иван Михайлович чуть не подпрыгнул на месте. Прямо за ними на улице – собственной чистоплюйской персоной торчал москвич. Был он в отглаженной форме и лучезарно улыбался, словно на месте Ланцова сидела Мисс Вселенная в короне.
Водитель, разумеется, притормозил. Сбить человека в форме совсем не то, что сбить просто человека. Иван Михайлович чертыхнулся и вышел из машины. А что оставалось?
Поприветствовали они друг друга с широкими улыбками. Ланцов – с вымученной, как ни старался – не мог скрыть изумления.
– Здравствуйте, Антон Романович… (Чтоб ты сдох, собака бешеная!)
– До работы не подбросите, Иван Михайлович? Это ведь по пути.
Ланцов мучительно искал приличную причину для отказа. Может, сказать, что в другую сторону едет? Он ведь тут не просто стоял, подлец, он ведь караулил. Зачем? Еще что-то нарыл?
Причину найти не удалось.
Майор Фейк сел не абы куда, а на переднее кресло.
В дороге молчали. Иван Михайлович пялился на родимые просторы и на особняки более везучих коллег. На мосту неудержимо захотелось выпрыгнуть из машины, взмахнуть руками и лететь, лететь, лететь… Кто знает, скоро ли увидит эти величественные пейзажи. И увидит ли?
Водитель тормознул возле отдела, и радушный Золотов предложил угрюмому Ланцову зайти. Да, все шло к тому, что не увидит. Пузин-старший оказался умнее… Сидит, наверно, сейчас на веранде своего домишки в Марбелье и "Шардоне" попивает.
В кабинете Золотов угостил Ланцова кофе. Растворимым, зато налитым собственноручно.
– Спасибо, я уже пил.
– Тогда к делу.
Из страшной красной папки майор достал несколько бумажек формата А4, разложил на столе перед заместителем мэра:
– Это выписки со счетов. Скажите, пожалуйста, Иван Михайлович, что это за транзакция?
"Сдали, суки!!!" – хотел крикнуть Иван Михайлович, но вовремя вспомнил, что любое неосторожное слово может быть использовано в суде. И вообще, без адвоката лучше ничего не говорить. Особенно учитывая назначение транзакций.
– Я хотел бы пригласить адвоката, Антон Романович.
– Иван Михайлович, вы же прекрасно понимаете, что адвокат поможет вам как аспирин при онкологии, – спокойно заметил Золотов, занимая место за рабочим столом.
Да… Ланцов понимал. Но протокольные мероприятия никто не отменял.
– Адвокат – это так, для самоуспокоения. Машина запущена и не остановится.
Ох, ох, ох! Какие мы праведные! Будто неизвестно под чьим крылом сидит этот правдолюб!
– Какая машина? – презрительно усмехнулся зам. – Я же знаю, кто тебя прислал. Поэтому заканчивай тут про онкологию.
– А разве имеет значение, кто меня прислал? – резонно возразил Золотов, указывая на платежку. – Вот это не я придумал. Это факт, пусть и прискорбный. С какой стороны ни подходи.
– Откуда взял?
Следователь, естественно, не ответил. Какая разница теперь, откуда взял? Взял! Спасибо земляку вашему по фамилии Некрасов. Пришлось напомнить, что работает Ланцов в дружном и сплоченном коллективе, а не сапожником-надомником. А в коллективе, как известно, один на всех и все на одного. В смысле постукивают. Ничего не поделаешь – диалектика.
– Хочу по такому поводу сделать вам, Иван Михайлович, интересное предложение, – задушевно гнул линию Золотов, – вы ведь догадываетесь, что прислали меня не по вашу душу. И уж тем более не по души той шпаны, которую я закрыл. Заметьте, за дело закрыл, не по беспределу.
Ланцов весь обратился в слух. Неужели ему лазейку оставили? И что взамен хотят? Это в данном случае очень важно – что взамен. На кону все, что нажито непосильным трудом.
– Я дам вам двадцать четыре часа, – без тени иронии пообещал следователь, – хотите, последуйте примеру Пузина-старшего, хотите – напейтесь или в курган закопайтесь. Полная свобода выбора! У вас же есть куда податься?
Иван Михайлович не поспевал за ходом следовательской мысли, но на всякий случай сделал изумленное лицо. Ась? О чем речь? Всё что имеется – скромный домик на Партизанской улице…
– Есть, есть… Например, где-нибудь в Валенсии, – продолжал Золотов, – три этажа, конюшня, винный погреб, картинная галерея.
Ланцов почувствовал, как снизу не просто припекает, а горит огнем. Он нагнулся и проверил не сидит ли под стулом чертик, не разводит ли костерок? Про избушку в Валенсии не знали даже близкие родственники. Алчные ведь и языки помело! Знал очень узкий круг. В частности Пузин-старший.
– Правда, полотна поддельные. Обманули вас с русским авангардом, – цокнул языком майор, демонстрируя вынутую из удивительной папочки фотографию поместья. – Но все равно обидно будет увидеть все это только через лет пятнадцать. Согласитесь? Или вовсе не увидеть.
И это сдали! Твари продажные! Несколько картин, что благополучно висели на испанских стенах, были уведены из местного музея под предлогом реставрации. Неужели и они подделка? Совсем совести у людей не осталось! Но в последний момент спохватился, не спросил. Вместо этого только кратко, по-деловому поинтересовался:
– Что взамен?
– А вы не догадываетесь? Нет ничего в этом мире ценнее информации. Только другая информация.
Понятно. Но для приличия надо спросить:
– Хотите, чтобы слил дерьмо на Марусова?
– Нет, – улыбнулся Золотов.
Купидон окончательно растерялся. А чего тогда хотят? Может, намекают, что физическое устранение нужно?
– Не дерьмо. Хотим, чтобы вы раскаялись и рассказали правду. Заметьте, я не предлагаю вам решительно никаких сделок со следствием. Я предлагаю вам гораздо больше – гарантированную физическую свободу. Повторяю, лично вы нас не очень интересуете.
Досадно, что тебя считают мелкой сошкой, но гораздо досадней полировать нары в изоляторе.
Ланцов приосанился и начал осторожно торговаться, выясняя надежность гарантий. Требуя, так сказать, гарантию на гарантии.
– Расписку, что ли, написать? – рассмеялся Золотов. – Иван Михайлович, поверьте, не вы первый. Тот же Пузин рискнул и не прогадал.
Все бы отлично, но уголовное прошлое сидело в Ланцове прочно, и понятия определенные оставались. И жить на свободе хотелось, и сдавать западло. Дилемма. Впрочем, раз сделку со следствием не предложили, на сделку с совестью Иван Михайлович пошел быстро. Только напоследок грустно посоветовал следователю не для протокола:
– Дурачок ты. Когда-нибудь и тебе выбор предложат. А что ни выбери – всё мимо. Беги, пока не поздно. Видишь, я вот вовремя не убежал…
– Рассказывайте…
Рассказано было немало. Хватит усадить трех Марусовых. Самое страшное, Ланцов помянул всуе фамилии таких столичных друзей, что Вячеслав Андреевич реально испугался – как их-то приземлять? Но вовремя вспомнил, что он фейковый. И от души посочувствовал тому, кто мог бы оказаться на его месте. Но не оказался. Настоящему Плетневу. Хотя алгоритм был выработан. Марусову он предложит то же самое, что и Ланцову. И так по восходящей, пока не упрется. Очень удобно. И писанины меньше и реальные последствия. От тюрьмы откупятся, поэтому пусть бегут. Страх наказания он посильнее самого наказания. До свидания, Иван Михайлович. Бегите и бойтесь.
Мелкий романтик, похоже, разгадал творческие планы следователя. Едва Ланцов покинул кабинет, он ворвался шумным горным потоком:
– Ты его выпустил?!
Вячеслав Андреевич еле сдержал неуместную улыбку – Дима был в новом голубом пиджаке, близнеце его собственного. Точнее плетневского. Честно объяснил – отпустил не просто так, а в обмен на ценную информацию.
– Странный у тебя подход, – не унимался романтик, – вместо того чтобы задерживать, сделки заключаешь. Это даже подозрительно. Какие могут быть сделки? Да на Ланцове клейма ставить негде!
Дима в последнее время хоть и был, мягко говоря, не в себе по любовным причинам, но правота в его словах имелась.
– Ты рассуждаешь словно бабка на лавочке, а не юрист. Всех в тюрьму, всех в тюрьму! Что толку Ланцова закрывать? Пускай бегает – писанины меньше. Зато теперь есть о чем с Марусовым поговорить. Причем предметно.
Дима внимать не торопился, ехидно заметил:
– Чтобы снова заключить сделку! И так до бесконечности!
– Да не волнуйся, Марусов последний…
Но Дима определенно волновался, что и поторопился высказать весьма недипломатичным образом. Золотову надоело делать вид, что он одобряет хамство на службе. Слава сощурился и с усмешкой поинтересовался:
– В пиджаке не жарко? Он тебе, кстати, совсем не идет. Не попугайничай, Дима. Не надо.