* * *
Виталий Иванович Марусов – человек, которому государство вверило ключи от города Великозельска, склонился над картой театра военных действий. Карта представляла собой схему связей – кружочки, линии, стрелки… В глазах рябило, красное с зеленым путалось. Виделось невозможное: будто начальник великозельского вокзала стоит в иерархии выше директора ФСБ Ивана Ивановича Лосева.
Виталий потер кулаками покрасневшие глаза – накануне слишком рьяно снимал стресс, а утром перепутал глазные капли со спреем от насморка. Все из-за проклятого ящика – рекламируют лекарства без меры, поневоле перепутаешь. Будто рекламировать больше нечего! Хотя, действительно, нечего.
Иван Михайлович Ланцов, первый вассал, в схему не смотрел, он и так знал ее наизусть. Просто стоял, чуть склонившись и положив правую руку на живот.
– Из ФСБ отзвонились по Плетневу. Плохо дело.
– Что?!!
Купидон отлично знал шефа – пьет, значит, любит… В том смысле, что дело действительно плохо.
– Компромата на него никакого. Одна мелочь – выговорешник за волокиту да выпивка на рабочем месте. Даже в личной жизни у мерзавца порядок – одна жена, любовниц не держит. Номер обыскали – пусто!
Марусову трудно было понять подобное. Отсутствие компромата. Ладно, на работе все чисто – бывает, особенно если дурака валяешь. Но чтобы молодой мужик по бабам не ходил? Эх, ему бы сейчас его годы, вот бы оторвался! Дебил этот Плетнев! Счастья своего не ценит. Оглянуться не успеет – одышка, лишний вес, стенокардия. Плюс импотенция от постоянного нервного перенапряжения. И на хрена, спрашивается, такая мэрская жизнь?
В голове у Виталий Ивановича что-то напряглось после вечернего возлияния, и большой железный шар покатился по мозговому веществу от правого уха к левому. Уж не инсульт ли в двери стучится костлявою рукой? Того и гляди, прямо в кресле паралич разобьет. Не пора ли на покой? Только кому план-схему передать? Не Ланцову же. И не Пузину.
– Но вот по заказчику… А я ведь чувствовал, чувствовал…
Марусов наклонился над схемой и ткнул пальцем в область, обведенную в квадратик с зубцами, явно похожими на кремлевские. Внутри квадратика было два слова. "Сан Саныч".
– Вот, Ваня, откуда ветер дует. Больше не от кого! Все-таки бензин. Лекарства – это так, повод. Детонатор. Сработает, а потом понесется коза по кочкам…
– Это точно?
Иван Михайлович заметно приуныл. Если все, как говорит пахан, верно, то пора лыжи навострять. Или на опережение играть. Ланцов только с виду недалекий, а на самом деле очень далекий. В смысле – знает про всех столько, что Википедия отдыхает.
– Точно. Толковый человек выяснял. В Москву слетал, с кем надо пообщался, – ворчливо ответил Марусов, наивно полагая, что уж кандидатуре Лосева можно доверять.
Ему не нравилось, что Ланцов переспрашивает. Прежде такого не случалось, только в рот смотрел и головой кивал, словно китайский болван. Почувствовал, как под шефом палуба закачалась? Первый ведь побежит с корабля, крысеныш! Хотя нет, самой жирной и быстрой крысой оказался Пузин. Сообразил, хитрожоп, вовремя активы за бугор вывести. А Марусов все на родине сосредоточил. Потому что патриот, любит он Россию-мать. Теперь если бежать, то все бросить придется.
– Точно, Ваня. Бригаду уже готовят. Да мне ведь намекали оттуда, – толстый палец мэра с обкусанным в раздумье ногтем проткнул воздух, устремившись к небесам, – не жирный ли у меня кусок? Сволочи все! Я что, для себя?! Я ж, Вань, для города! Ну сам знаешь. Всё для людей! Цены держу ниже среднероссийских! А чужой придет, дай волю, так бензин золотым будет!
Ну, конечно, благодетель газолиновый! Цену он держит, Атлант Великозельский! Да весь город знает, что на мэрских заправках сначала недольют, а потом обсчитают. Сидит на бензине жаба, двоюродная свояченица Марусова, – замок рыцарский себе забабахала. Никого, зараза, не боится, на прошлой неделе Ланцова обсчитала. И не пожалуешься!
– Подождите, Виталий Иванович. Вообще-то, Плетнева к нам Лузан отправил. В смысле – послал.
– Ага! Дурень ты, Ваня! Лузан в Лефортово отдыхает. Чувствовал, что под колпаком, не стал рисковать. Дьявол! – Марусов изо всех сил хрястнул кулаком по схеме.
Попал прямиком в "Сан Саныча" и с испугом покосился на собственного зама. Как-то он неосторожно! Сделал витиеватый жест, словно смахнул пыль с секретной схемы.
– Самое поганое, не знаешь теперь к кому за помощью обратиться. Везде подставить могут. Что делать будем, Ваня?
Добавил душевности в голос, на одну доску с собой поставил, чтобы Купидон преждевременно не драпанул во вражеский лагерь. В том, что это рано или поздно случится, Марусов практически не сомневался. Сам так же поступил бы на его месте. Никому, никому нельзя верить!
Ланцов наморщил лоб, изображая недюжинную работу мысли, и, как гроссмейстер, выдал домашнюю заготовку:
– Есть вариант. Скоро выборы. Начнутся повальные происки политических врагов. Вы бы выступили с какой-нибудь оппозиционной инициативой…
– Рехнулся?! Где я и где оппозиция?! – Марусов принялся буравить зама покрасневшими от "Глазолина" глазами, – я ж государственник до мозга костей! А оно же меня и…
– Это вы напрасно, – Ланцов приосанился, изображая незаслуженную обиду, – сами подумайте, поднимется шум. Как следствие – приедет бригада. И это уже будет называться травля оппозиции. А травля оппозиции – это совсем другая история! Это политика!
Ланцов по примеру шефа поднял указательный палец, устремив его в небо. Если там, на небе, кто-то есть, ему, наверно, надоело, что в него пальцем тычут по всяким пустякам.
– Да какая политика?!
– И тем не менее. Лучше делать, чем сидеть и ждать, – Ланцов умело тянул осла к пропасти, дразня морковкой.
– Что конкретно предлагаешь?
Тут Купидон выдал гениальный план, направленный больше на свержение мэра, чем на его поддержку:
– Предлагаю для начала провести в городе гей-парад, плавно переходящий в митинг. Такой оппозиционный митинг с поджиганием покрышек. Это сейчас очень популярный тренд! И вы в балаклаве на баррикадах…
Осел замер как вкопанный, не дойдя до края пропасти. Свят-свят!!!
– Блин, Иван! Не до шуток мне!
– Хорошо, хорошо. Для начала дайте пару интервью о внешних врагах. Беспроигрышный вариант. Текст подготовим.
– Готовь, – согласился Марусов.
И заодно приказал уволить свояченицу Лузана, которую сам на хлебное место пристроил. Нечего рублевые должности занимать без толку, пусть в ларек газетами торговать идет.
* * *
Московские члены "алмазной мафии", как звали их в народе, сидели в джипе у входа в гостиницу и терпеливо ждали, когда соблаговолит спуститься представитель калининградского филиала по фамилии Деризубов. Членов было двое – Лютый и Кадкин. Лютый – тоже фамилия. Василий Петрович Лютый. Древний род, идущий со времен опричнины, если верить Википедии. Есть чем гордиться. Кадкину же с родословной повезло меньше – из разночинцев он голодраных. Впрочем, это не имеет к делу никакого отношения. Так, для справки. Разумеется, ни тот ни другой не входили в руководство алмазной организации, но искать беглеца поручили им, как провалившим транзитную операцию. Несправедливо. Мент калининградский накосячил, а они расхлебывают.
Первым из отеля вышел Паша Гудков, поднял голову вверх, поглядел на солнце. Светило не оправдало его ожиданий, Гудков недовольно поморщился и сел в джип рядом с водителем, мрачно буркнув: "Привет".
– Привет, – отозвался за обоих потомок опричника, – а где остальные?
– Кровать заправляют… – Гудков витиевато-матерно охарактеризовал потенцию руководителя, которому по этой части ох как завидовал.
– Ты бы назад пересел, – примирительно посоветовал простолюдин Кадкин, – а то сейчас эта мокрица выйдет и начнет вопить, что ее сзади укачивает.
Паша последовал совету, Ирина действительно "вспыхивала" из-за любой ерунды.
– А у нас новости хорошие, – сообщил Василий Петрович Лютый, – гляди, вот он, наш пропавший!
Он вывел на экран планшета статейку. "Метод Ивлевой действует!" назывался текст безымянного автора. Громкое чтение не было сильной стороной Лютого, декламировал он гораздо хуже, чем водил автомобиль.
– Необычный ме-тод… метод реби… лица… ребилицации людей, потерявших пямять…
– Дай сюда! – Гудков отобрал планшет, чтобы не мучить уши. – Сам прочту!
В статье говорилось о том, что сутью метода, предложенного сотрудницей Института мозга Валерией Ивлевой, является создание для пациента так называемого "управляемого стресса". Несмотря на скептические прогнозы специалистов, Ивлевой удалось эмпирическим путем доказать, что данный метод заслуживает внимания. Все четверо пациентов вспомнили свое прошлое, причем последний – после тяжелой черепно-мозговой травмы. Как доказательство в статье приводилось крупное фото Плетнева, представшего перед членами медицинской комиссии. Рядом с ним стояла создательница метода.
– Эта Ивлева по ходу его и забрала, – заметил более продвинутый потомок опричника, – осталось узнать адресок и навестить.
Гудков к новости отнесся с некоторой прохладцей. Подумав, притормозил пыл товарищей по несчастью:
– Успеем. Сначала надо проследить за ними пару-тройку дней. Может, высмотрим камушки. Я теперь не сомневаюсь, что попутчик в "скорой" – не случайный вариант. И вот что. Ирке пока ничего не говорите. Как бы спасать его не бросилась. Жена все-таки…
Но утаить не получилось. Жена Плетнева любила использовать эффект неожиданности. Вот и сейчас возникла как бы ниоткуда вместе с представителем калининградского филиала, явно посвежевшим. Довольный Кадкин указал на экран планшета:
– Нашелся, гад…
Гудков с Лютым обреченно переглянулись. Последний незаметно, но чрезвычайно выразительно покрутил пальцем у виска, обращаясь к компаньону. Говорили же дятлу, чтобы помалкивал!
Деризубов смотрел на экран молча, только желваки на скулах погуливали. Ирина, наоборот, возмущенно рявкнула:
– Не поняла-а-а… Что это с ним за дешевка?
Коля откровенно огорчился. Ирочка ревновала. И увы, не его.
* * *
Утром Насте позвонил редактор "Великозельских ведомостей" и уговорил приехать. Даже – невиданное дело – предложил оплатить бензин. Тот самый Виктор Викторович Мишин, который не так давно собственноручно указал ей на дверь по причине отсутствия слога и неуплаты членских взносов в Союз журналистов. Хотя всем было понятно, что причина в ином. Не пиши чего не надо, и слог сразу выправится.
Настя сначала сослалась на занятость, но потом все же поехала. Не помешает. Догадывалась, о чем будет говорить с ней редактор. Большого ума не надо.
Так и вышло. Мишин не поленился подняться из-за стола, чтобы поприветствовать бывшую сотрудницу. Распорядился принести кофе, подсел напротив за журнальный столик, создавая антураж для неформальной беседы. Прежде ей в этом кабинете кофе не наливали и на диванчик не усаживали. Только рабочие отношения без подглядываний в декольте.
– Спасибо, что заехала, Настюша, – Мишин сразил наповал таким обращением. Настя окончательно утвердилась в собственных подозрениях, и не ошиблась.
Начал Виктор Викторович, как ему казалось, издалека. Тонко и деликатно:
– Нам очень бы хотелось сделать интервью с одним человеком. О нем много говорят в нашем городе, пишут в Сети, но мало что знают. Догадываешься, о ком речь?
Да чего там догадываться? Полгорода в курсе, что Настька Журавлева с грозным московским следователем встречается. Мама на рынок выходить отказывается. Все выспрашивают: кого следующего арестуют? Она-то должна знать, раз дочка со следователем амуры крутит! Да, Великозельск не Москва, на одном конце чихнешь, на другом "Будь здоров" скажут.
Настя придала лицу озабоченное выражение:
– О Марусове?
Мишин только и мог, что с нежностью улыбнуться. Газета по факту Марусову и принадлежала. И материалы о нем последний сам и предоставлял. И без его ведома запятую не поставишь.
– С чего ты взяла? Нет… Речь, Настенька, идет о Плетневе Антоне Романовиче. Из Следственного комитета.
Сказано было тоном Морозко, уточняющим: "Тепло ль тебе, девица, тепло ль, красная?"
Холодно… Насте не давали покоя воспоминания о том, как в этом самом кабинете Мишин орал на нее, словно на нагадившую кошку. С удовольствием схватил бы за шкирку и носом в статью ткнул, которую она без его ведома на сайте газеты разместила. А теперь, ишь ты, коробку с "Рафаэлло" все ближе и ближе пододвигает. Морозко. Понятно, что тебя на самом деле интересует.
– И какие проблемы? – Она сделала вид, что не видит никаких препятствий и не понимает, при чем здесь ее скромная персона? – Позвоните ему, договоритесь об интервью. Не думаю, что он откажет.
Конфеты снова тронулись в путь и остановились у самой Настиной руки. Если бы можно было, Мишин и в руку бы ей конфету положил. А еще лучше – сразу в рот. И ладонью зажал. "Жри, паскуда!"
– Звонили… И даже отправляли человека. Но, увы – одни стандартные фразы о тайне следствия и пресс-службе. А у тебя, насколько я знаю, с ним тесный контакт…
…И ведь было когда-то приличное издание. А превратилось в какую-то бульварную желтую газетенку. Только и знают, что платную рекламу целителей и магов печатать да в передовице городскую администрацию нахваливать. Интервью с мэром, а рядом – предложение услуг похоронного бюро, которое зять Марусова возглавляет. "Три гроба по цене двух".
– Настя, пойми, – редактор изобразил такую вселенскую скорбь, будто произносил речь над одним из упомянутых гробов, – если бы речь шла о какой-нибудь эстрадной звезде или заезжей знаменитости, я не стал бы тебя простить. Но речь идет о городе…
В этом месте он выдержал многозначительную паузу, чтобы Журавлева успела осознать ответственность момента.
– Возможно, даже о дальнейшей судьбе нашего города. И если ты считаешь, что мне нужны жареные факты или интимные подробности из жизни твоего московского знакомого, то ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься!
Чтобы не сорваться и не нахамить, Настя поскорее сунула в рот конфету, принялась тщательно жевать.
– Мы хотим поддержать его…
Настя не поверила собственным ушам. Жевать перестала и засунула остатки за щеку. Так и замерла, как будто у нее флюс, и она под дверью стоматолога мается. При внимательном рассмотрении заметила во взоре бывшего шефа что-то похожее на боль. Неужели совесть?
– А тебя разве не достало наше жулье? – полушепотом спросил Мишин, зачем-то оглянувшись на дверь.
– Достало, – на стала возражать журналистка, – только мне странно слышать такое от вас, Виктор Викторович. Насколько я знаю, именно это жулье и содержит ваше издание. Не боитесь?
Мишин убедился в том, что дверь плотно закрыта, и твердо произнес:
– Раньше боялся, да. Но теперь, слава Богу, процесс пошел.
Если бы старый коммунист Мишин вдруг начал креститься, Настя и то вряд ли так удивилась бы. Но такое?
– Настя, пожалуйста, ты же болеешь за город. Я знаю.
Ага, через это заболевание даже из профессии погнали. Отправили в библиотеку лечиться ведром и шваброй. А теперь вспомнили про больную.
– А можешь сама с ним поговорить… Взять такое скромное интервью. Что планирует, надолго ли здесь?
Понятно… С этого бы и начинал. Разведчик.
– Хорошо, я поговорю…
Мишин довольно потер руки:
– Спасибо, Настюша. И еще, если получится – пару фотографий для первой полосы в хорошем качестве, а?
Настя обнадежила, что по возможности интервью сделает. Попрощалась и ушла, даже не обговорив сумму гонорара.
Виктор Викторович тут же набрал номер телефона, чтобы отчитаться перед Ланцовым о проделанной работе. И заодно еще раз заверил в преданности. А как не заверить? И так бюджет урезали, а на рекламе гробов и магов долго не протянешь.
Иван Михайлович поблагодарил и напомнил о пиаре. Разумеется, он не ограничился "Вестником". Телевизор, интернет-тролли, открытая и, главное, скрытая реклама… Почта, телеграф, телефон… Дорогие горожане. Вы счастливы только потому, что есть такой человек – Марусов. С рейтингом под девяносто. Любите его, не давайте в обиду! И не верьте врагам!
Тем же вечером во всех перечисленных носителях вышло обширное интервью с мэром. Имидж Марусову был создан соответствующий, помогающий вызвать у народа счастливые слезы. Проклятые либерасты подбираются к зданию мэрии. А кто рулит либералами? Запад! Гранты, НКО!
Работники местных СМИ чертыхались и нервно курили, но пока не решались ослушаться спущенных сверху директив. Прилежно рассказывали про повысившиеся надои, километры уложенного асфальта, увеличение производительности труда на единственном оставшемся в городе крупном предприятии – кондитерской фабрике имени Кваренги.
Люди иногда задавали вопрос – почему фабрика носит такое странное имя? То ли великий итальянский архитектор был охоч до сладкого, то ли это какой-то другой Кваренги. А если другой, то чем знаменит? Что сделал для Великозельска? Но на этот вопрос не мог внятно ответить даже археолог Самарин.
Вячеслав Андреевич, являвшийся прямым виновником происходящего, тоже слушал речь, транслируемую по местному каналу. Сидя на гостиничной кровати с обнимку с Настей.
Мэр восседал в кресле с резными финтифлюшками, одолженном на время в музее. Фоном служили необъятных размеров флаг отечества и городской герб. Как ни странно, конфет на гербе не было, а срытый до основания курган как раз таки присутствовал. Марусов потел в свете софитов, и оператору приходилось периодически подольше останавливаться на корреспондентке, чтобы дать возможность гримеру обмахнуть сановное лицо напудренной кисточкой. Поэтому к концу интервью лоб и щеки мэра приобрели неестественную окраску – словно его окунули в таз с мукой.
Марусов сводил на переносице брови, пыжился и вещал о том, как лично выделил из городского бюджета средства на восстановление знаменитых курганов, а также распорядится провести ремонт ведущей туда дороги. Вдобавок обещал профинансировать некие научные исследования, призванные доказать, что именно в этих краях появились первые племена, от которых произошел русский человек.
Горожане с изумлением узнали, что за счет городской казны начато строительство четырех православных храмов. Оставалось лишь выяснить места строительства. Похоже, это были секретные стройки.
– Мы же русские люди! Это наша страна, и кому как не нам беречь ее достояние. Марсиане этого не сделают.
– Есть информация, что ваши инициативы встречают активное сопротивление, – заученно интересовалась седовласая корреспондент в строгом сером жакете и огромных очках. – Это так?
Камера взяла крупным планом напудренного Марусова. В глазах его читалась неусыпная забота о судьбе вверенного населенного пункта.
– Увы, приходится это признать. Впрочем, я не удивлен. Русофобские настроения сейчас крайне велики, особенно на Западе. И любое упоминание об успехах России им как серпом по молоту…
– А в чем конкретно это проявляется?
Виталий Иванович картинно насупился, всем видом показывая, что не позволит иноземным и инопланетным захватчикам оккупировать город.
– Во-первых, проплаченные пикеты так называемых "зеленых" в районе курганов…