* * *
Мир менялся.
Кончилось время отважных первопроходцев и свирепых конкистадоров - наступило время беспринципных дельцов. "Весёлый Роджер" покинул морские просторы, перекочевав на страницы романов о благородных пиратах. Гордые индейские вожди, загнанные вместе с остатками своих племён в резервации, отложили томагавки и сняли головные уборы из орлиных перьев. Колониальные империи перешли от прямого вооружённого грабежа целых континентов к неспешному и деловитому высасыванию соков из покорённых народов Азии и Африки. И разбухали банки, впитывая в себя богатства мира, превращённые в денежные купюры и в акции синдикатов и концернов.
Люди осваивали планету, гордясь безмерно своими "победами над природой" и всё новыми и новыми достижениями науки и техники. Вырубались леса, и на их месте строились города, стальные змеи железных дорог ползли всё дальше и дальше, шахты вгрызались в землю, выбрасывая на поверхность уголь и металл, трубы заводов извергали в небо клубы чёрного дыма. Люди овладели электричеством, подбирались к тайнам атома, и выражение "Переделаем мир под себя!" обретало осязаемый смысл. Ускорялся темп жизни: автомобили начали вытеснять кареты-дилижансы, на смену воздушным шарам в небо поднялись первые аэропланы, а трансатлантические лайнеры мчались всё быстрее, сокращая и сокращая время плавания от Лондона до Нью-Йорка.
Энергичные люди, не слишком отягощённые человеколюбием, вцеплялись зубами в самые жирные куски, подхлёстывая ленивых и будоража щепетильных, и вовлекая и тех, и других в безумную гонку за лидером, за успехом и просто в борьбу за выживание. Шедевры живописи оценивались в звонкой монете, и тускнеющее слово "романтизм" уступало место шершавому слову "прагматизм".
Мир щетинился оружием - молодые хищники точили зубы и когти, присматриваясь к сокровищам, накопленным в берлогах хищников старых, и уже взрыкивали, требуя нового дележа добычи. Германия, объединённая жёсткой дланью "железного канцлера" Бисмарка, быстро наращивала мощь, угрожая соседям тевтонским мечом - Седан показал, что меч этот может наносить глубокие раны. Япония, вырванная пушками американских фрегатов из дремотного средневековья, изумляла мир - самураи, сменив катаны на скорострельные орудия, шли от победы к победе. И разминала крепкие мышцы Америка, походя вырвавшая из хилых рук одряхлевшей Испании Кубу и Филиппины и уже строившая далеко идущие планы. Но зорко, в оба глаза, следила за происходящим "добрая старая Англия", беспощадно подавляя сопротивление вольнолюбивых буров и поддерживая броненосными эскадрами звучный девиз "Правь, Британия, морями!".
И маячил над всей этой жадной суетой призрак грядущей мировой бойни.
Мир менялся, и в нём уже не было места белокрылым парусным красавцам-клиперам.
* * *
Наследники Белой Шляпы не думали о красоте. "Ваш клипер становится убыточным, капитан Вуджет, - говорили они. - Слава? А что такое слава? Нам нужны фунты, шиллинги и пенсы, капитан Вуджет, а славу - славу вы можете оставить себе на память: делайте с ней, что хотите!".
Все прежние успехи "Катти" - штормовые гонки, победы, кругосветные плавания - поблекли и обесценились. Перевозка небольшого количества груза обходилась всё дороже, и парусные клипера вытеснялись уже и с австралийских линий новыми, более надёжными и куда более экономичными пароходами.
Невыгодность знаменитого корабля надоела наследникам Джона Уиллиса, и в тысяча восемьсот девяносто пятом году "Катти Сарк", гордость британского флота, была продана - точно так же, как были уже проданы "Фермопилы". Капитан Вуджет простился со своим кораблём - четверть века верной службы суперклипера была забыта его хозяевами…
Но судьба двух вечных соперников сложилась по-разному, хотя оба клипера попали к португальским судовладельцам. "Фермопилы", переименованный в "Педро Нуньес", служил учебным судном португальского военно-морского флота, и в тысяча девятьсот седьмом году, когда славный клипер одряхлел, он был похоронен в море - его торжественно торпедировали перед строем португальских боевых кораблей под звуки траурного марша. Потомки Фернао Магильяша оказались настоящими моряками…
А "Катти", переименованная в "Ферейру", ещё много лет возила грузы в Атлантике, счастливо избежав во время Первой Мировой роковой встречи с немецкими рейдерами и подводными лодками, и продолжала жить - пусть даже не самой достойной жизнью. А ведь она могла оказаться на месте "Фермопил" - решающую роль сыграла небольшая разница в сроках оформления официальных документов о купле-продаже обоих клиперов, и учёбным кораблём стали "Фермопилы". Всё решила маленькая такая разница по времени…
Нэн, в отличие от капитана Вуджета, осталась на борту "Катти Сарк" и выполняла свою клятву - летящая ведьма делала всё, чтобы её корабль жил.
* * *
На английский порт Фалмут сеялся мелкий дождь тысяча девятьсот двадцать второго года.
Старый моряк шагал вдоль пирсов, подняв воротник плаща и надвинув поглубже фуражку. Моряк был погружён в свои мысли и лишь изредка, по привычке, бросал взгляд на корабли, стоявшие у причалов. Он думал о своём и вздрогнул от неожиданности, услышав тихий шёпот, донёсшийся ниоткуда:
- Посмотри на этот корабль, капитан Доумен… Внимательно…
Старый моряк повертел головой - никого, лишь у ближайшего пирса стояла какая-то грязная и запущенная баркентина.
- Смотри внимательней… - настойчиво прошептал неведомый голос.
Сердце капитана Доумена зачастило. "Да ведь это же… Это же она! Как же я сразу её не узнал!". Да, это была "Катти Сарк" - старый моряк узнал клипер, на котором он когда-то ходил практикантом под началом капитана Вуджета. Теперь капитана Доумена уже не могли обмануть ни грязь, ни уныло висящие снасти, ни португальское название, ни фальшивые пушечные порты, грубо намалёванные на бортах баркентины.
- Эй! - окликнул он нахохлившегося вахтенного у трапа. - Могу я видеть капитана?
Матрос неопределённо пожал плечами, однако на палубе показался офицер, такой же сумрачный, как и его подчиненный.
- Что вам угодно? - не слишком приветливо осведомился он. - Я старший помощник этого корыта.
- Корыта? - возмутился Доумен. - Да вы хоть знаете, что это за корабль?
- Да разве это корабль? - португалец равнодушно пожал плечами. - Он уже ни на что не годен, разве что под плашкоут или под плавучий склад. Хотите, можете его купить - цена мизерная.
- Что?! Вы сказали "купить"? Я не ослышался?
Цена действительно оказалась бросовой - меньше четырёх тысяч фунтов. Капитан Доумен стал владельцем "Катти Сарк", ушедшей тем временем в Лиссабон, и отбуксировал клипер из Португалии обратно к родным берегам. И когда корабль вновь ошвартовался у причала Фалмута, моряк снова услышал таинственный голос:
- Спасибо, капитан Доумен. Ты настоящий человек…
И капитан Доумен усмехнулся - он наконец-то догадался, чей это голос.
* * *
Клипер восстанавливали всем миром - к счастью, нашлись среди старых английских капитанов и другие настоящие люди и настоящие моряки, помнившие гордость британского флота. Доумен сделал из клипера учёбное судно. Он намеревался оснастить "Катти Сарк" - старое название снова появилось на борту корабля - полным комплектом парусов и выйти на ней в море, чтобы летящая ведьма учила будущих капитанов, и только смерть помешала ему осуществить эту мечту.
Вдова капитана Доумена подарила судно Морскому колледжу и в тридцать восьмом "Катти Сарк" отбуксировали из Фалмута на Темзу и поставили рядом с учебным кораблем "Уорчестер". Клипер стал учебно-тренировочной базой для будущих моряков.
Нэн снова была счастлива. Её корабль жил, по его палубе ходили кадеты, вдыхавшие магию дальних морских дорог. Они тоже хотели плыть навстречу рассвету и горизонту, и на душе у ведьмы теплело - у ведьм, оказывается, тоже есть душа…
Но снова пришла война. Над высокими мачтами "Катти" гудели самолёты, и падали с неба бомбы, и полыхали пожары. Нэн ненавидела войну и очень любила свой корабль. И она поднимала к небу руки и закрывала клипер, отводя от него железо, начинённое взрывчаткой. И люди удивлялись чуду - корабль простоял на Темзе всю войну и остался невредим. Бомбы рвались неподалёку, но ни одна из них не попала в "Катти Сарк", и ни один осколок даже не поцарапал её стройное тело.
Война кончилась, но беспокойство за судьбу корабля не покинуло ведьму. Клипер старел - даже у самых крепких кораблей есть свой срок жизни, - и Нэн опасалась, что в один не самый прекрасный день её "Катти" попросту разберут на дрова. В Англии хватало людей, для которых слово "память" не было пустым звуком, но не они решали и определяли судьбу клипера. И тогда ведьма Нэн, за много лет жизни среди людей очень хорошо изучившая все хитросплетения законов и правил, по которым жил гигантский муравейник, именуемый "цивилизованным миром", взялась за дело. Невидимая и неслышимая, она летала по улицам Лондона и по всей Англии, проникала в дома и во дворцы очень важных персон, слушала, запоминала и шептала, шептала, шептала в уши, не желающие слышать и слушать. Слова её были разными, но смысл их сводился к одному: "Мой корабль должен жить".
И маленькая, но по-шотландски упрямая вересковая ведьма добилась своего. Было создано специальное Общество сохранения "Катти Сарк", и это общество приняло решение превратить "Катти Сарк" в национальный памятник. Десятого декабря тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года - кораблю уже исполнилось к этому времени восемьдесят пять лет - знаменитый клипер совершил свой самый последний рейс: короткий переход по Темзе в Гринвич, к месту вечной стоянки. Во время прилива судно ввели в железобетонный котлован шестиметровой глубины, а когда вода ушла, и клипер сел на выставленные под его днищем кильблоки, вход в этот сухой док заделали бетонной стенкой. И на этой стенке появилась надпись: "Здесь сохраняется "Катти Сарк" как памятник своего времени, как дань уважения людям и кораблям эпохи паруса".
"Ну что ж, - думала ведьма, рассматривая эту надпись. - Значит, я старалась не зря. Есть, есть ещё среди людей те, кому нужны и память, и мечта, и красота".
* * *
Нэн осталась жить на своём корабле, ставшем музеем, - куда же ей было ещё идти? Она побывала в родных местах, но ей там не понравилось. Цивилизация наступала: города расползались вширь, рассыпая по зелёным лугам цветную мозаику коттеджей, и асфальтовые ленты автострад рассекали и выглаживали вересковые холмы. Мир принадлежал людям - племя ведьм уходило в горы, прятались в свои тайные укрывища крошки-эльфы, и уже давно никто не слышал по ночам звон их серебряных колокольчиков. Родные места стали чужими для Нэн Короткой Рубашки…
Летящая ведьма жила на "Катти Сарк" - она была истинной хозяйкой корабля-музея. Она радовалась, что спасла свой корабль от смерти и, хуже того, от забвения, но со временем радость её всё явственней обретала оттенок горечи. Мир людей продолжал меняться - Нэн это видела, и ей не нравились эти изменения. Ей не нравилась лихорадочная "деловая" суета, теснившая знаменитую английскую сдержанность и верность традициям; не нравился темп жизни, оставлявший всё меньше и меньше места для настоящего - для мечты и красоты. Да и сама красота всё чаще оборачивалась каким-то уродливым гротеском, пародией на красоту, злым шаржем компьютерной графики, бездушной поделкой шоу-бизнеса.
Ей не нравились корабли, заходившие в Темзу. Пароходы, которые так не любил её Джон, и теплоходы, пришедшие на смену пароходам, всё-таки ещё походили обводами на корабли, а вот контейнеровозы и автомобилевозы были уже просто угловатыми плавучими ящиками. "Они похожи на корабли не больше, чем банковский сейф похож на белого лебедя, - раздражённо думала Нэн, разглядывая с верхушек мачт унылые серые громады. - На таких кораблях нет моряков - там работают рабочие, обслуживающие конвейер по доставке груза с континента на континент. Они работают там, как на любом береговом заводе, и даже не замечают, что их завод плывёт по океану. Я не удивлюсь, если узнаю, что "моряки" этих "кораблей" ни разу не вдыхали полной грудью солёный морской ветер. Им этого и не нужно - их заботит совсем другое".
И ей всё чаще и чаще не нравились люди, посещавшие её корабль. Она слушала их разговоры, иногда читала мысли, простые и незатейливые, и Нэн не нравились ни эти мысли, ни эти разговоры. Многие люди приходили на её корабль не для того, чтобы прикоснуться к истинной красоте и увидеть воочию кусочек славного прошлого, а ради престижа, ради того, чтобы потом небрежно обронить "Видел я эту "Катти Сарк" - ничего особенного", или же просто потому, что посещение знаменитого суперклипера входило в программу тура.
Иногда ведьма Нэн ещё замечала огонёк в глазах мальчишек, заворожено глядевших на высокие мачты, уходящие к небу.
- Мам, - спрашивал мальчик, теребя руку матери, - а это правда, что на этом корабле можно было под парусами доплыть до Австралии?
- Говорят, - уклончиво отвечала мамаша, заботливо укрывая чадо от лёгкого ветерка, долетавшего с Темзы, - только это было давно. Да и зачем это нужно? До Австралии сегодня можно всего за несколько часов долететь самолётом, сидя в мягком кресле и попивая сок.
И потухал огонёк в глазах мальчишки, а Нэн становилось грустно. "Люди меняются, - с горечью думала она, - и не в лучшую сторону. Им уже ни к чему плыть навстречу солнцу и горизонту…".
И ведьма приходила в ярость, слушая "знатоков", обсуждавших устроенную в трюме "Катти" выставку фигур из коллекции капитана Камберса, прозванного "Длинным Джоном Сильвером". Эти деревянные скульптуры украшали носы кораблей девятнадцатого века, но "знатоков" мало интересовало, как назывались эти корабли, и какие моря видели деревянные глаза этих статуй. "Знатоки" оценивали скульптуры на свой лад - в долларах, евро и фунтах, когда восхищаясь и откровенно завидуя "Какое богатство!", а когда и брюзгливо морщась "Я никогда не стал бы платить такие деньги за этот кусок раскрашенного дерева!".
Такие люди доводили Нэн до белого каления, и как-то раз, не вытерпев, она убрала на секунду ступеньку трапа из-под модного ботинка одного такого "знатока". Респектабельный господин грохнулся во весь рост, разбил себе нос, а ведьма с удовольствием наблюдала, как его надменное лицо сделалось вдруг глупым и по-детски обиженным.
Однако приходили и другие люди, смотревшие на её корабль с настоящим восторгом, и ведьма успокаивалась: в конце концов, люди - они ведь такие разные.
Нэн владела магией, но не знала, что самое страшное для неё ещё впереди.