- Ты считаешь, что ты стала сильной, Элли?-Вздохнул я.-Ты просто показала свою слабость и страх. Ты боишься того, что с тобой уже случилось, и боишься того, что случится. Ты эксплуатируешь свой талант…
- А он эксплуатирует меня. Ему же абсолютно всё равно, Гэл, хочу ли я делать то, что он мне приказывает! Моя собственная жизнь никогда мне не принадлежала, я не могла думать и чувствовать так, как мне бы хотелось! Стихи не рождаются ниоткуда, понимаешь? Надо пережить столько всего, чтобы написать несчастных четыре строчки!
- Иначе ведь и быть не может.
- Может! Здесь мне впервые в жизни было спокойно. Я писала, но у меня внутри ничего не болело.
- Так не должно быть. Это неправильно, Элли…
- А что правильно? Заставлять меня страдать, чтобы выдавить из меня красивую рифму? Кто-то желает, чтобы его сердце разбилось, от того, что ему скучно жить. А кто-то мечтает о скучной жизни, чтобы его сердце не разбивалось. Впервые в жизни мне наплевать на весь свет, и никто не сможет больше играть моими чувствами, потому что их нет.
- Я бы никогда не стал играть с тобой.
- Неправда, Гэл. Это сейчас ты убедил себя в этом, но это скорее отчаяние от того, что у тебя ничего не получилось. Можешь ныть, сколько душе угодно, но я знаю, чем бы это всё закончилось, если бы всё сложилось иначе.
- Но почему?…
- Потому, что для меня всё всегда заканчивается одинаково, одна и та же история повторяется из года в год, из века в век. Я читаю её описание в старых книгах и вижу, что с тех пор ничего не изменилось и уже не изменится. Я захотела сойти с дистанции, и я сошла. Теперь всё будет иначе.
Я хотел сказать ей, что иначе уже никогда не будет, а для нас навсегда всё останется таким, как есть сейчас. Этот вечер застынет в нашей памяти навечно, величественный и тихий, и мы вспомним его на небесах, и один из нас пожалеет, что время нельзя вернуть назад. Но я не сказал ей ничего, только сел у её ног и положил голову ей на колени, чтобы запомнить, какой она была живой и тёплой. Она никогда не узнает, кем я стал и чего достиг, она не увидит, что будет со мной дальше, и моя жизнь утратит всякий смысл. Но я мучительно хотел, чтобы она стала ближе, насколько это возможно, ближе и доступней. Хотя бы чуть-чуть…
Эта странная философия Керта, созвучная теории Стрисси о частицах личности другого человека, впускаемых внутрь, или дессимилированных, как говорила Стрисси, навела меня на мысль, что, может быть, всё не так безнадёжно. Получалось, что эти частицы обладали свойствами живых организмов, и даже были способны сожрать принявшую их среду и вырасти до невероятных размеров, как произошло с Мерс, и в моём случае - с Тонитой.
Значит, и во мне была часть Элли, и она останется во мне всегда, соседствуя с моими ставшими бесполезными мечтами. Это была своеобразная дессимиляция, и отсюда следовало, что, отдав частичку мне, Элли уже не была полноценна. Согласно теории, что-то она должна была получить взамен, чтобы сохранить жизнестойкость. А взамен-то как раз она получить ничего не могла, потому что была лишена способности впускать внутрь чужеродные тела. Следовательно, она всё-таки была уязвима, и в её душе было свободное место, просто кричащее о том, чтобы его заполнили хоть чем-нибудь.
Это дало мне слабую, но всё-таки надежду. Я решил, что моя болезненная покорность судьбе и романтический мазохизм - не более, чем ловушка. Давно следовало понять, что никакими трогательными сценами Элли не проймёшь. Действовать надо было решительно, потому что времени оставалось ничтожно мало.
Даже не знаю, что для меня было важней - любовь или самолюбие. Эти два противоположных понятия каким-то образом стали значить для меня одно и то же. Я не мог поверить, что все мои усилия могут пропасть даром, и Элли покинет меня, такая же далёкая и холодная, не оставив ничего, кроме щемящих воспоминаний.
Поэтому однажды вечером я явился к ней с цветами и шампанским. Она даже не удивилась, словно это подразумевалось само собой. Моё сердце замирало и ныло, и я до конца не был уверен в правильности моего поступка, но наступил момент, когда нам обоим стало уже всё равно.
Я целовал её, всхлипывая и задыхаясь от страсти, а мир вокруг рушился и летел в преисподнюю. За дверью полыхало адское пламя, готовое ворваться внутрь, дрожали стены, клубился дым и черти трубили в медные трубы. Я плавился от адской жары, чувствуя, что вот-вот сгорю заживо.
За эти несколько минут я облетел весь земной шар, и, ничего не найдя, вернулся опять в её квартиру, - сейчас в ней находилась вся вселенная с миллиардами галлактик. Закрыв глаза, я устремился к звёздам; моё сердце остановилось от бешенной скорости и глаза вылезли из орбит. Когда полёт стал просто невыносим и звёзды закружились вокруг меня в сводящем с ума хороводе, раздался взрыв - и огромная вселенная разлетелась на атомы, превратившись в чёрную дыру, из которой попахивало серой.
Глава 6.
Вобщем-то, это не так много и изменило. Конечно же, Элли не влюбилась в меня, как можно было наивно предположить, но у нас, по крайней мере, появилось новое занятие, да и я чувствовал себя уверенней. Я всегда знал, что чувства можно правдоподобно изображать, и не удивлялся недюжинному таланту Элли в этой области. Хоть я и впервые в жизни ничего не изображал, и всё это не имело ничего общего с тем, что я делал раньше, влюбиться в Элли сильнее я уже просто не мог. Я жил, словно в лихорадке, потому что каждая секунда могла оказаться последней. По ночам я долго прислушивался к её дыханию, боясь, что оно вдруг может затихнуть. Я курил на балконе до самого утра, счастливый и почти безумный.
Я вспоминал наши первые встречи, то, как я робел в её присутствии и не знал, что ей сказать. То, как мы катались на лошадях и играли в теннис, плавали наперегонки и смеялись до колик в животе. Я твердил наизусть её стихи, чуть не плача, я почти прощался с её трогательным прекрасным миром, созданным для всех или только для меня одного, для того, чтобы я мог страдать красиво и возвышенно, так, как это умели поэты, и для того, чтобы я знал, что в своих чувствах я не одинок.
Здравый смысл меня покинул. Я даже больше не ругался с Кертом, который донимал меня своим злорадством, что новый этап наших отношений ничего не дал. Мне было уже всё равно, имела значение каждая прожитая минута, каждое прикосновение, каждое слово. Почему я ждал так долго, почему тянул до самого конца? Сколько бы счастливых дней мы провели вместе, упиваясь неведением и беспечностью! Почему настоящее счастье нашло меня только сейчас?!
Когда Элли уснула перед телевизором, я сделал тише звук и выскользнул из квартиры, захватив ключи. Конечно же, я отправился в бар, чтобы пропустить стаканчик и переброситься с кем-то хотя бы парой незначащих фраз.
Алекс, как всегда, дежурил возле стойки. Господи, ну почему он проводил в баре все вечера? Всё равно он сидел в одиночестве, так почему бы ему не уединиться в своей квартире?
- Привет, -сказал я ему.-Составить компанию или ты ждёшь Керта?
- Никого я не жду, -ответил Алекс.-Я бы давно был бы рад избавиться от него.
Я невольно скривился, вспомнив прежнего Алекса с Кертом внутри. Может, конечно, он имел в виду не это. Тогда что?…
Алекс сидел, ссутулившись и облокотившись на барную стойку, по своему обыкновению глядя прямо перед собой.
Я заказал "Кровавую Мери", как в первый день нашего знакомства, и сделал глоток. Нельзя было оставлять Элли надолго одну, и я намеревался скоро вернуться назад.
- Ты когда-то спрашивал меня, что я думаю о любви?-Вдруг спросил Алекс.-Я вывел один важный закон. Хочешь послушать?
Я кивнул, и он, хоть и не увидел моего кивка, продолжил:
- Любовь проявляется в самые неожиданные моменты, как правило, в самые неподходящие. Если любовь -это страдание, как я говорил ранее, то есть, заставив любить, человек заставляет другого страдать, то и наоборот - заставив страдать, человек может заставить полюбить.
- Ну ты и наворотил, Алекс!-Пробормотал я.-Это, случайно, не Керт тебе подсказал?
- Какая разница! Это -выводы, основанные на том, что я имел возможность наблюдать.
Едва уловимая мысль вспыхнула в моём мозгу. Я решил, что это может стать выходом.
- Уже уходишь, Гэл?-Грустно спросил Алекс.-Вечно все куда-то спешат…
- Я вернусь, Алекс, -пообещал я, -честное слово, вернусь. И передай от меня привет Керту.
Эта идея была не лучшей, но единственной. Моей напарницей должна была стать Мерс. Так или иначе, это было хоть каким-то действием, значит, давало надежду.
Я не отдавал себе отчёта в том, что делал. Перед моими глазами стояла пелена, которая мешала видеть вещи такими, каковы они есть.
Сначала мне казалось, что у меня не хватит силы. Однако нет - меня словно куда-то понесло невидимой волной, и я увлёкся процессом, так и не выходя из своего безумного состояния. Словно в бешенной скачке я просто перескочил с одного коня на другого.
Другим конём была не Мерс, а разлука с Элли. Жили мы с ней вместе или уже нет, значения не имело - она сидела у меня так глубоко внутри, что я посвящал ей каждую мысль и каждый вздох. Моё роковое чувство просто перешло из одной формы в другую.
Я ушёл от неё в тот вечер, сославшись на головную боль. Она удивлённо подняла брови, но ничего не сказала. Пообещав позвонить ей с утра, я, конечно же, этого не сделал, а отправился на пляж вместе с Мерс. Там она посвятила меня в подробности их отношений с Гейраном, а скорее, в подробности своей пытки, потому что жестокий очкарик снова забыл о ней на следующий день после вечеринки на берегу моря.
- Иногда мне кажется, что вот-вот, -и это отпустит меня, уйдёт, -говорила Мерс.-Но я представляю, как ему станет обидно, что я его больше не люблю, и чувствую такое злорадство, представляя, как он будет кусать локти, что начинаю любить его за эту придуманную слабость.
- Просто замкнутый круг, Мерс, -сказал я.
- И он не разомкнётся, -красиво вздохнула она.
Мерс всё-таки была актрисой, и даже в те минуты, когда её "отпускало", она продолжала красиво изображать страдание, привыкнув к этой судьбоносной роли.
Так было нужно. Я чувствовал, что то, что я делаю - противоестественно, но я делал это, испытывая даже какое-то тайное удовольствие. Я представлял то, как сначала удивится Элли, как вопросительно поднимет брови и бестолково заморгает длинными ресницами, пытаясь понять, что же произошло. Я представлял её разочарование, обиду, злость. Это уже были чувства, значит, я был на верном пути. Никто теперь не будет рядом с ней каждую секунду, никто не будет преданно смотреть в глаза и предупреждать каждое желание. Она останется одна, снова одна, чего она так боялась, и просто вынуждена будет почувствовать хоть что-нибудь. Тогда проклятие будет снято, и я ей всё расскажу и попрошу прощения. Она поймёт, и мы будем счастливы до конца наших дней. Главное - играть правдиво, чтобы вызвать не отвращение, а страдание.
Получится ли у меня, а, скорее, получится ли у неё? Может, она просто пожмёт плечами и подумает, что я - идиот, и слава Богу, что она уже разучилась расстраиваться по таким пустякам?
Она звонила мне несколько раз, я ссылался на крайнюю занятость. Ей ничего не оставалось, как вешать трубку. Всё шло своим чередом. В самом деле, почему я не мог влюбиться в Мерс? Это было вполне достоверно, учитывая, как близки мы были с ней. Элли должна была поверить, что это правда - мы с Мерс были самыми лучшими актёрами на свете.
Однажды мне приснился мистер С.
"Вот ты и затеял свою игру, Гэл", -сказал он мне.
Нам с Мерс надо было больше появляться на людях, и этим вечером мы сидели в ресторане на крыше. Она всё понимала и ни о чём не спрашивала - надо так надо.
Мы пили вино и болтали о пустяках, и меня постепенно охватывало блаженство, о котором я уже давно позабыл. Целую тысячу лет мне не было так хорошо и легко, я не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Кто знает, был бы я лет на десять постарше, может быть, всё бы сложилось иначе, и я бы не захотел её отпускать… Она того стоила, она стоила целого мира, и не потому, что она была Мерс Сейлор, а потому, что она была маленькой девочкой, которой было двадцать восемь лет.
Время летело незаметно, и скоро солнце село и на небе зажглись звёзды. Я подумал, что нас видело достаточное количество людей, и уже пора уходить и в одиночестве предаваться раздумьям и мечтам. Повернувшись, чтобы позвать официанта, я замер, не веря своим глазам - в ресторан вошли Элли с Алексом и сели за соседний столик!
Вежливо кивнув мне, Элли стала изучать меню, а Алекс, делая вид, что меня не видит, раскуривал толстую сигару.
- Пойдём отсюда, Гэл, -сказала Мерс, -надо уметь с честью проигрывать.
Элли решила объявить мне войну. Я не ожидал такого поворота событий. Ей это было вполне по силам, ей, но не мне.
Керт стоял у моей двери в почтительном поклоне.
- Мы договорились быть вежливыми, Гэл, -сказал он, поднимая голову.-Видишь, как я стараюсь.
- Господи, Керт, как же ты не кстати!-В отчаянии сказал я.-Приходи завтра, идёт?
- Как бы не так! Завтра будет уже неинтересно. Ну нужно мне, понимаешь, Гэл, нужно.
- Проклятие! Я не стану с тобой говорить.
- А придётся. Что-то ты так расхлопотался в последнее время, что я не успеваю следить за событиями.
В его голосе слышалась издёвка, и меня стало слегка подташнивать. Его внезапные появления отравляли всю мою жизнь и доводили почти до безумия, к которому я был и без того близок. После разговора с ним я чувствовал себя полным идиотом, и, что самое худшее - обиженным, несчастным и беспомощным идиотом. Керт стал для меня наваждением и угрозой.
- Ты строишь планы, да, Гэл?-Доверительно поинтересовался он.-Ничего не добившись своей смазливой физиономией, пытаешься блеснуть своим ничтожным разумом? И, как всегда, не думаешь о последствиях?
- Думай о них ты, если хочешь.
- Вот я как раз и думаю, -поделился со мной Керт.-Понимаешь, всё задумано заранее, а ты трепыхаешься и нарушаешь весь процесс. От этого могут произойти сбои, измениться судьба. Ты думал об этом, когда-нибудь? Или в последнее время твой мыслительный центр переместился значительно ниже твоей головы?
Я улыбнулся через силу. "Не груби, -говорил я себе, -даже если он начинает первый, не груби. Это обернётся против тебя."
- Почему ты так меня невзлюбил?-Спросил я.
- С чего ты взял? Как раз я очень неравнодушен к твоей красоте, -серьёзно сказал Керт.-Жаль будет, если я останусь единственным её поклонником. Подумай, Гэл, -пока эта история не принесла тебе ничего, кроме огорчений. Не валяй дурака, смирись, и может ещё через пару лет Джек смилостивится и попросит Гейрана вставить тебя в какой-нибудь эпизод. А там, глядишь…
"Мне с ним не справится, -обречённо подумал я.-Ни за что и никогда. Он - сам чёрт."
Зайдя в квартиру, я упал на диван и второй раз в жизни заплакал, как маленький ребёнок. Сам того не ведая, я попал в такую переделку, из которой уже не смогу выйти таким, каким был раньше.
Глава 7.
Скоро я уже не помнил, почему всё стало так, как сейчас. Мне было уже всё равно, и только боль, о которой я раньше не знал, мешала мне дышать. Я сам угодил в ловушку, которую приготовил для Элли, и никакая Мерс не могла меня от этого спасти.
"Между прочим, это даже к лучшему, -говорил мой разум голосом мистера Джека.-Неудача с Элли не нарушит Замысел, и обещания мистера С. останутся в силе. Я буду знаменит, и Бог с ней, с этой Элли. Пусть она будет первой и последней моей неудачей."
"Может, когда я буду знаменит, мне станет хоть чуточку легче?-С надеждой вопрошало моё сердце голосом Мерс Сейлор.-Может, тогда я смогу хоть иногда думать о чём-нибудь другом?"
"А кто тебе вообще сказал, что ты станешь знаменит?-Удивлялся Керт Хорбл голосом моих сомнений.-Если бы для тебя хотели что-то сделать, то сделали бы это уже давно, а не запугивали бы до смерти и не ставили бы условия. Теперь им легче всего - они откажутся от своих обещаний и объяснят это тем, что ты совершил ошибку и нарушил их Замысел."
"Жизнь - вообще полная бессмыслица, -во мне начал вырисовываться философ, говорящий грустным голосом Алекса Коршунова.-Твой лучший приятель встречается с девушкой, которую ты любишь, и все делают вид, что так должно быть. И ты делаешь вид, потому что тебе больше ничего не остаётся. И Дик Стоун занимает ТВОЁ место - подумаешь! Всё летит к чертям, ну и что? Ты ведь сам знаешь, что так и должно быть."
День за днём, наблюдая за Алексом и Элли, которые оказывались всюду, куда по делам посылал меня мистер Джек, я уже начинал волноваться, когда вдруг где-то их не находил. Тогда мне становилось страшно от того, что это уже не игра, что они делают это не на показ, а для самих себя.
"Ты проиграл, -говорил я себе.-Гэл Бронкс, ты проиграл. Признай это и одолжи у Мерс её таблетки."
Они вели себя более чем естественно, здоровались со мной и даже спрашивали, как дела. Я не знал, что творится в их душах, но моя - просто горела в адском пламени. Им совершенно определённо было хорошо вдвоём - они разговаривали, улыбались, и часто шептали что-то друг другу на ухо.
Часто они уходили прямо у меня перед носом, а я с трудом удерживал себя, чтобы не броситься за ними вслед. Я был согласен терпеть эту пытку, только чтобы они были перед глазами.
Не знаю, было ли заметно со стороны, что творится со мной, но почему-то я был уверен, что даже самая лучшая игра не сможет скрыть разбитое сердце от того, кто его разбил. Это чувствуется всегда каким-то непостижимым образом, и скрыть это можно даже от самого себя, но один человек на всём белом свете всё равно будет знать правду.
Элли победила меня, но она проиграла. Сама того не ведая, она ходила по краю пропасти.
Я успокаивал себя тем, что Элли его всё равно не полюбит, но сомнения изгрызали меня до самых костей. Мог вмешаться Керт и в самый неподходящий момент вернуть Элли чувства, или Алекс силой своей гениальности найдёт какой-то выход. Ему всегда нравилась Элли, стоит вспомнить, как он издевался надо мной, когда был полноценным. Он запросто может что-то придумать, и я останусь совершенно один, поверженный и наголову разбитый. А что, если Керт специально придумал этот хитроумный план, чтобы вынудить меня отступиться и отдать Элли Алексу? Конечно, слишком много мороки ради одного романа, но ведь я сам недавно узнал, какими сильными бывают роковые чувства.
Боялся я того, что Элли может влюбиться в Алекса или надеялся на это? К моему позору, ревность заглушила во мне голос рассудка, и даже то, что пробуди Алекс в сердце Элли роковую страсть, избавит её от небесной кары, являлась более чем жалкой альтернативой моим мукам. Страшнее всего на свете было это напряжённое ожидание и мучительная безнадёжность.
Однажды, не видя их несколько дней, я совершенно потерял над собой контроль. Моё воображение рисовало ужасные картины, и я хотел одного - избавиться от этого наваждения. Взяв дубликат ключей от квартиры Алекса, я решил раз и навсегда выяснить наши отношения. Звонить я боялся, потому что он мог мне не открыть, и тогда бы я лёг на пол возле двери и умер на месте.