Вечером они отправились в кино, но не дождались конца фильма и вышли. Поскольку было уже около полуночи, а поужинать они не успели, то направились в пивной зал всего в двух шагах от кинотеатра На длинных столах возле бочонков стояло штук восемь наполненных до половины кружек. У немцев принято наполнять пивную кружку в несколько приемов, и такой метод Том одобрял. Они с Фрэнком взяли себе еду у стойки, где кроме домашних супов подавались ростбифы, ветчина, бараньи отбивные, капуста, жареный и вареный картофель, а также сортов двенадцать хлеба, а затем нашли свободный столик.
- Вы правы насчет Терезы, - начал Фрэнк. - Я должен с ней объясниться. - Он нервно сглотнул, забыв о еде. - Нужно знать, нравлюсь я ей или нет. А тут еще мой возраст... Подумать только - мне еще целых пять лет учиться в колледже!
Том понял, что причина возмущения Фрэнка системой образования была все та же - Тереза.
- Она не такая, как другие девушки, - продолжал Фрэнк. - Даже не знаю, как это объяснить на словах. Она не дурочка, и она очень уверена в себе. Иногда это меня даже пугает, потому что мне-то, пожалуй, как раз такой уверенности недостает. Может, когда-нибудь вы с ней познакомитесь. Я бы очень этого хотел.
- И я тоже, - отозвался Том. - Ешь, пока не остыло.
Том понимал, что, скорее всего, никогда не увидит эту его Терезу, но мальчику так этого хотелось...
А что еще, кроме надежды, пусть самой несбыточной, требуется человеку, чтобы идти по жизни?
Человеческое эго, его мораль, его душевные силы - все то, что принято туманно называть "будущим", - разве все это не зависит в конечном счете от кого-то другого? Очень немногие могут добиться всего в одиночку. Том подумал о себе. Он на минуту попытался представить свою жизнь в Бель-Омбр без Элоизы: никого, кроме мадам Аннет, никого, с кем можно поболтать, никого, кто будет включать музыку, неожиданно перескакивая с клавесинного концерта на рок. Несмотря на то, что Том тщательно скрывал от Элоизы большую и, в случае если ее обнаружат, чреватую серьезными неприятностями часть своей деятельности, жена стала неотъемлемой частицей его самого. Они не часто занимались любовью, далеко не каждый раз, когда Том проводил с ней ночь, но когда это бывало, то Элоиза умела быть и нежной, и страстной. То, что это случалось довольно редко, видимо, ее нисколько не раздражало. Для женщины ее возраста - ей было всего двадцать семь (или уже двадцать восемь?) - это было довольно необычно, но его самого вполне устраивало. Том не смог бы терпеть возле себя женщину, сексуальные аппетиты которой требовалось удовлетворять несколько раз в неделю, такое, скорее всего, отбило бы у него всякую охоту заниматься любовью, причем, возможно, навсегда...
Том набрался храбрости и, стараясь, чтобы его вопрос не прозвучал слишком оскорбительно, проговорил:
- Скажи-ка, дружок, между тобой и Терезой что-то было?
Фрэнк поднял на него глаза и быстро улыбнулся какой-то дрожащей улыбкой:
- Один раз. И это было прекрасно. Может, даже чересчур прекрасно.
Том тактично молчал.
- Вы единственный, кому я об этом могу рассказать, - еле слышно продолжал Фрэнк. - У меня, можно сказать, ничего не получилось. Наверное, потому что я очень ее хотел. Она - тоже, но по-настоящему у нас ничего не вышло. Это было у нее дома, в Нью-Йорке. Все ушли, мы заперлись, и... и она смеялась. - Фрэнк произнес это без тени обиды, словно сообщал о чем-то естественном.
- Над тобой? - спросил Том нарочито безразличным тоном и стал закуривать.
- Надо мной? Может быть. Я не знаю. Я готов был сквозь землю провалиться, так мне было стыдно. Я не смог кончить - представляете?
Том вполне мог себе представить эту ситуацию.
- Может, она смеялась не над тобой, а вместе с тобой?
- Я действительно попытался обратить все в шутку. Вы только никому об этом не рассказывайте, ладно?
- Что ты! Да и кому?
- В школе все парни хвастают своими победами Уверен, что большинство просто врет. Взять хотя бы Пита. Он на год старше, и мы с ним друзья, но я знаю, что насчет девушек он точно привирает. Наверное, все легко получается, если ты не больно-то влюблен. Думай только о своем удовольствии - и вперед! Но я-то был влюблен долго - целых семь месяцев, с того дня, как ее увидел.
Том уже подумывал, не спросить ли Фрэнка насчет того, спит ли Тереза с кем-нибудь другим, но тут шум и гам зала перекрыл мощный вступительный аккорд, разнесшийся из микрофона, установленного в противоположном конце зала. Том однажды уже наблюдал это шоу. Стену осветили прожектора, и под громыхающую увертюру к "Вольному стрелку", исполняемую за сценой на старом граммофоне, от стены отделилась и выдвинулась вперед диорама с силуэтами жутковатых сельских домиков, с совой на верхушке дерева и луной на небе. Там сверкнула молния, и "настоящий" дождь в виде капель воды косо полоснул откуда-то справа Прогромыхало что-то, отдаленно напоминавшее гром. Эффект, видимо, достигался благодаря тому, что некто за сценой бил по куску железа. Чтобы лучше видеть, некоторые стали вставать из-за столиков.
- Полное идиотство! - Фрэнк вдруг развеселился. - Пошли поглядим!
- Сходи один, - ответил Том. Он остался на месте, издали лучше было видно, не следит ли кто-нибудь за Фрэнком.
В синем блейзере Тома и в коричневых брюках, которые стали ему немного коротки (видимо, со дня побега он уже успел чуть-чуть вырасти), Фрэнк, уперев руки в бока, рассматривал оживший ночной пейзаж, не вызывая ни с чьей стороны ни малейшего интереса.
Удар цимбал - и огни погасли, "дождь" перестал брызгать, и люди вернулись на прежние места.
- Это было здорово, - оживленно сказал Фрэнк. - Знаете, как они устроили дождь? Пустили воду по небольшому желобу вдоль стены. Принести вам еще пива?
Было уже около часа ночи. Они сели в такси, и Том попросил шофера отвезти их в бар под названием "Счастливая рука". Он не знал точно, на какой улице находится это заведение, а лишь слышал о нем - то ли от Ривза, то ли от кого-то другого.
- Вы имеете в виду "Счастливую задницу", что ли? - переспросил шофер. Он говорил по-немецки, хотя название произнес на английском.
- По мне, так все одно, - дружелюбно ответил Том. Ему было известно, что у берлинцев принято придумывать свои названия для популярных заведений.
У этого бара снаружи никакой вывески не было, только возле двери под стеклом - подсвеченное табло с обозначение напитков, закусок и цен, однако громкая музыка была слышна с улицы. Том толкнул коричневую дверь, и тут же перед ним возникла долговязая тощая фигура. Похожее на привидение существо сначала игриво оттолкнуло Тома со словами: "Нет-нет, сюда вам нельзя!", но тут же притянуло его к себе.
- Ты просто душечка! - пытаясь перекричать шум, отозвался Том. Этот верзила был одет в засаленное платье до полу из тонкого муслина, лицо же его, словно маской, было покрыто толстым слоем белил и румян. Следя за тем, чтобы Фрэнк не отставал, Том начал энергично пробиваться к стойке. Это оказалось довольно сложно. Орущая толпа, состоявшая исключительно из мужчин и мальчишек, осаждала бар со всех сторон. Здесь было два или даже три помещения, и везде танцевали. Многие, не скрываясь, пялились на Фрэнка и пытались заигрывать с ним.
- Черт с ним! - весело крикнул Том Фрэнку. Он имел в виду, что заказ у стойки - дело безнадежное. Вдоль стен, правда, стояли столики, но все они были заняты и перезаняты, потому что, помимо сидящих, возле каждого крутилось еще по нескольку человек.
- Оп-па! - прокричал кто-то ему прямо в ухо. Том повернулся. Рядом с ним стоял некто в женском "прикиде". Едва ли не со стыдом Том догадался о причине, вызвавшей удивленный возглас: он выглядел человеком традиционной ориентации. Удивительно, что его сразу не выгнали, и за это он, вероятно, должен был благодарить Фрэнка. Он усмехнулся: наверное, многие здесь ему позавидовали из-за того, что он подцепил такого миленького подростка.
Человек в коже пригласил Фрэнка потанцевать.
- Иди, не тушуйся! - ободрил его Том.
Вид у Фрэнка был несколько сконфуженный, даже испуганный, но он все же вошел в круг танцующих.
- У меня кузен в Далласе! - донеслось до ушей Тома откуда-то слева, и он отступил в тень.
- А, Даллас? Даллас-Ворт? Знаю! - крикнул в ответ немецкий партнер говорившего.
- Ты про гребаный аэропорт, а я про бар! В Далласе есть такой бар, "Пятница". Только для геев, там и девицы, и парни, выбирай кого хочешь!
Том повернулся спиной к говорившим. Ему все же удалось протиснуться к стойке и заказать два пива. Три барменши (или бармена?) были в джинсах, париках и пышных кофточках. Все трое одинаково улыбались ярко накрашенными губами. Сильно пьяных не было, однако все веселились на полную катушку. Оперевшись одной рукой о стойку, Том приподнялся на носки, чтобы лучше видеть Фрэнка. Тот прыгал и скакал чуть ли не с большим энтузиазмом, чем с девушками в баре Роми. Тому показалось, что к двоим танцующим присоединился еще кто-то третий. И тут над танцующими завис необъятных размеров резиновый Адонис. Его позолоченное туловище в горизонтальном положении поплыло над головами, медленно вращаясь, и одновременно откуда-то сверху спускалось огромное количество разноцветных воздушных шаров. На одном из них готическим шрифтом было начертано похабное ругательство, все прочие тоже были с надписями и рисунками, но издалека Том не мог их хорошо разглядеть.
Фрэнк пробился сквозь густую толпу и снова встал рядом с Томом.
- Смотрите, мне от вашего блейзера пуговицу оторвали, - сказал он. - Я нагнулся, хотел подобрать, но меня чуть не растоптали.
- Не переживай! Вот твое пиво! - крикнул ему Том.
- Невероятно! - продолжал Фрэнк, отпивая из пенящейся кружки. - Здесь ни одной девушки, а им всем, похоже, здорово весело.
- Чего ты так быстро вернулся?
- Там двое стали препираться, первый что-то сказал, но я его не понял.
Отлично представляя, о чем и о ком шла речь, Том сказал:
- А ты бы попросил его повторить то же самое по-английски.
- Он так и сделал, только я все равно не понял.
Двое мужчин позади Фрэнка не спускали с него глаз. Фрэнк пытался рассказать Тому, что сегодня здесь празднуется чей-то день рождения, поэтому столько цветных шаров, но кругом стоял такой гвалт, что слов не было слышно. В принципе здесь вполне можно было обойтись без разговоров - стоимость услуг всем была известна, и, следовательно, заинтересованным лицам оставалось лишь обменяться адресами или просто уйти вместе. Фрэнк признался, что танцевать ему больше не хочется, и они покинули гостеприимное заведение.
Воскресным утром Том проспал до десяти. Он заказал завтрак в номер и затем позвонил Фрэнку. Никто не подошел. Ушел на прогулку?
Том пожал плечами. Сделал ли он это намеренно - чтобы убедить себя, что судьба Фрэнка ему безразлична? Что, если на улице его остановил полицейский и теперь просит предъявить документы? Видимо, незаметно для самого себя Том успел сильно привязаться к этому мальчонке. Пора этому положить конец. Хотя в любом случае завтра это произойдет само собой, ведь завтра Фрэнк улетает в Нью-Йорк. Том раздраженно скомкал пустую пачку из-под сигарет, бросил ее издали в мусорную корзину, но промахнулся и должен был встать, чтобы поднять ее с пола.
В дверь постучали - легко, одними кончиками пальцев, так, как обычно стучал он сам. Том открыл дверь. Держа в руках пластиковый пакет с фруктами, на пороге стоял Фрэнк.
- Я прогулялся немного. Внизу узнал, что вы заказали завтрак. Я их спрашивал по-немецки. Правда, здорово?
Полдень их застал в районе Кройцберга. В скоростном вагончике, двигавшемся в направлении Ванзее, они пили пиво. Фрэнк закусывал "булеттой" - длинной большой котлетой, которую немцы обычно едят с пивом, макая в горчицу. Стоявший рядом с ними турок закусывал бутербродом. Он был голый до пояса, в коротких, словно порванных собаками шортах, из которых вываливалось волосатое пузо. На ногах были грязные сандалии.
Фрэнк оглядел его с ног до головы и глубокомысленно изрек:
- Берлин мне кажется очень большим, и народ здесь не толпится.
У Тома тут же возникла идея насчет второй половины дня - они съездят в знаменитый Грюнвальдский лес, но до этого завернут к Глайникер Брюкке.
- Я всегда буду помнить этот день, - проговорил вдруг Фрэнк. - Наш последний день вместе.
Тому странно было слышать такие слова от Фрэнка, скорее их могла бы произнести влюбленная женщина. Да-а, вряд ли родные Фрэнка, в особенности его мать, будут в восторге, если Тому вздумается навестить мальчика во время своего октябрьского визита в Штаты. Возможно, его мать даже слышала его имя в связи с подозрениями насчет подделок картин Дерватта. Этого нельзя исключить, поскольку Пирсон-старший мог говорить на эту тему в ее присутствии. Тому не хотелось сейчас думать о том, что у матери Фрэнка его имя может вызвать весьма негативную реакцию.
Обедали они на открытом воздухе в Ванзее, откуда открывался вид на остров Плаувен. Внизу тихо плескалась синяя вода озера, под ногами скрипела галька, над ними тихо шелестела листва, и обслуживавший их толстячок официант оказался на редкость дружелюбен. Им подали кислые щи с картофельными клецками, салат из красной капусты и, конечно, пиво.
Они находились в юго-восточной части Берлина.
- До чего ж тут замечательно! В Германии, я хочу сказать, - воскликнул Фрэнк.
- Лучше, чем во Франции?
- Здесь люди добрее.
Тому тоже так казалось, хотя было забавно говорить такое не где-нибудь, а именно в Берлине. Утром они снова довольно долго ехали вдоль Стены. Солдат не было видно, но высота ее оставалась такой же, как на Фридрихштрассе, и по ту сторону на скользящих поводках без устали носились овчарки, встречавшие шум мотора заливистым лаем. Шофер, довольный, что подцепил выгодных пассажиров, болтал без умолку.
- Это ж надо - такое придумать, - со смехом говорил он. - Позади собак - еще пятьдесят метров минного поля, дальше - противотанковый ров в девять футов глубиной. Но и этого им показалось мало: за рвом - еще пропаханная полоса для обнаружения следов!
- Да уж, постарались на славу! - отозвался Фрэнк, а Том заметил:
- Как странно! Те, кто называют себя революционерами, на деле оказываются наиболее отсталыми. Говорят, революция нужна любой стране, но я все равно не понимаю, почему до сих пор многие люди и партии поддерживают связи с Москвой.
Том произнес свою маленькую речь по-немецки, ему было интересно, что по этому поводу думает шофер.
- А что Москва? - заметил тот. - У Москвы теперь только армия - для того, чтобы запугивать когда и кого надо, а идеи? Нет уже никаких идей, - закончил он со вздохом.
У Глайникер Брюкке Том перевел Фрэнку надпись на немецком при въезде на мост:
"Те, которые назвали этот мост мостом Единения, возвели также и Стену; они обнесли ее колючей проволокой, создали ничейную полосу смерти и тем самым надругались над понятием "единение"".
Фрэнк захотел иметь эту надпись на немецком, и Том переписал для него текст. Шофер, которого звали Герман, так располагал к себе, что Том предложил ему вместе пообедать, а затем продолжить экскурсию. Герман не отказался, но тактично сел за другой столик.
- Ну, а теперь - в Грюнвальд, - сказал затем Том. - Довезете нас туда и уедете, а то мы хотим там немного погулять. Как - согласны?
- Безусловно! Поехали! - откликнулся шофер, поднимаясь со стула. За время обеда он, похоже, набрал еще пару лишних килограммов.
Ехать им предстояло около четырех миль. Том разложил на коленях карту, чтобы объяснять Фрэнку, по каким местам они проезжают. Они проехали через Ванзейский мост и повернули на север. По краям шоссе мелькали островки зелени, которые чередовались с маленькими деревушками. И вот наконец Грюнвальд - место, которое, как объяснил Фрэнку Том, французские, английские и американские военные избрали для своих игр в солдатики с применением пулеметов и танков.
- Высадите нас у Труммерберга, хорошо? - попросил Том.
- Будет сделано.
Такси одолело небольшой подъем, и перед ними возник Труммерберг - гора из руин военного времени, засыпанная кубометрами грунта. Том расплатился с Германом по тарифу и прибавил сверх того еще двадцать марок.
- Спасибо большое и всего вам доброго! - сказал шофер, и такси отъехало.
На полпути к вершине какой-то мальчик запустил в воздух самолет и ловко управлял им при помощи ручного пульта. По склону Труммерберга вилась трасса для спуска на лыжах и санях.
- Зимой здесь катаются на лыжах, - пояснил Том. - Это, наверное, очень здорово.
Сказать по правде, сам он плохо представлял себе такого рода спортивное развлечение, но он чувствовал себя отчего-то на редкость счастливым. По одну сторону открывался вид на огромный лесной массив, по другую - внизу, в туманной дымке раскинулся Берлин... Фантастическое зрелище!
В Грюнвальд, который выглядел как настоящий дикий лес, вели незаасфальтированные дороги. Судя по карте, он занимал не менее двенадцати квадратных миль. Как дар провидения расценивал Том то, что все это зеленое великолепие оказалось в пределах Западного Берлина, хотя и в несколько обрубленном, как и сам город, виде. По одной из нешироких дорог они двинулись в глубь леса, и вскоре верхушки деревьев сомкнулись над их головами, затеняя солнечный свет.
Они прошли мимо парочки, расположившейся на пикник неподалеку от дорожки, и Том поймал устремленный на нее мечтательный, немного завистливый взгляд Фрэнка. Он поднял сосновую шишку, дунул на нее и спрятал в карман.
- Посмотрите, какие красивые! Люблю березы! - воскликнул Фрэнк.
Березы, большие и маленькие, здесь были повсюду. Они росли вперемешку с соснами и реже рядом с дубками.
- Где-то здесь есть огороженный проволокой сектор, там проводятся военные маневры, - начал было Том, но осекся. Он понял, что Фрэнку не до разговоров, тот погрустнел. Наверное, вспомнил, что это его последний перед вылетом день.
Завтра в это время он будет уже на пути домой. Только что и кто его ждет там? Девушка, в чувствах которой он не уверен? Мать, которая спрашивала, не он ли убил своего отца, и вроде бы поверила, когда он сказал "нет"? Возможно и другое. Возможно, что в Америке ситуация изменилась и найдены некие доказательства вины Фрэнка. Может такое быть? Может, и вполне. Уже не в первый раз Тому пришло в голову, что убийство отца - это всего лишь плод больного воображения Фрэнка и что на самом деле Фрэнк его вовсе и не убивал. Быть может, оттого, что вокруг было так красиво и день был так изумительно хорош, Тому хотелось сейчас верить в его невиновность.
Слева от себя Том заметил большое упавшее дерево и сделал знак Фрэнку, чтобы тот свернул с дороги. Том сел и, уперев спину в ствол, закурил. Поглядел на часы - без тринадцати четыре. Пожалуй, стоит повернуть обратно к Труммербергу, там будет легче найти машину или поймать такси. Если углубляться в лес, то можно и заблудиться.
- Сигарету хочешь? - спросил он Фрэнка.
- Нет, спасибо. Извините, я отойду на минутку, надо отлить.
- Я буду ждать на дороге, - сказал Том.