- Я совсем не промок, - отозвался Том, вытирая о коврик ноги в высоких ботинках со шнуровкой. - Просто задумался.
- О чем? Вытри волосы, - сказала она, подавая ему полотенце.
- Сегодня у меня урок. Роже придет в три. Надо разучить сонатину Скарлатти. Буду заниматься сейчас, и после ланча - тоже.
Элоиза улыбнулась. В отблесках дождя зрачки ее серо-голубых глаз, казалось, излучали фиалковое сияние, которое Том просто обожал. Может быть, именно для усиления эффекта она и надела сегодня лавандового цвета платье? Вряд ли. Просто удачное совпадение.
- Я как раз собиралась позаниматься, - продолжала Элоиза по-английски, ученически тщательно выговаривая слова, - когда увидела, как ты, словно идиот, стоишь под дождем посреди лужайки.
Она села на стульчик перед клавесином, выпрямила спину и потрясла кистями рук. "Прямо как настоящий профессионал", - подумал Том. Он прошел на кухню. Стоя на деревянном трехногом табурете, мадам Аннет наводила порядок в верхней части кухонного буфета. Одну за другой она методично перетирала баночки и бутылочки со специями. Для приготовлений к ланчу было еще слишком рано, а поход за покупками в деревенскую лавку она отложила из-за дождя.
- Я хочу найти кое-что в старых газетах, - сказал Том, наклоняясь к корзине с ручкой и крышкой, где хранились газеты. Она стояла в углу коридорчика, который вел в комнаты мадам Аннет.
- Вы ищете что-то определенное, месье? Вам помочь?
- Спасибо, я справлюсь. Одну минуту. Похоже мне нужны американские газеты, - рассеянно говорил он, перебирая июльские номера "Геральд трибьюн". Весь вопрос в том, где было опубликовано это сообщение - в отделе некрологов или в новостях. У Тома осталось смутное воспоминание, что текст с фотографией располагался наверху первой страницы, в левой колонке. В корзине нашлось всего десять номеров за июль, остальные отсутствовали. Том поднялся к себе и нашел там еще несколько номеров, но ни в одном из них не обнаружил упоминания о Джоне Пирсоне.
До слуха Тома донеслись звуки "Инвенции" Баха. Элоиза играла прекрасно. Уж не завидует ли он? Тому стало смешно. Можно не волноваться: наверняка сонатина Скарлатти в его исполнении заслужит у их общего учителя, месье Роже Лепти, не меньше похвал, чем "Инвенция" Баха в исполнении Элоизы! Том и в самом деле рассмеялся вслух. Уперев руки в бока, он с разочарованием посмотрел на кучку газет на полу. Он решил попытать счастья со справочником "Who is who" и через коридор прошел в комнату под башенкой, которая служила им библиотекой. Он снял с полки английский справочник, но там не было упоминания о Джоне Пирсоне.
Тогда он достал том, опубликованный несколькими годами раньше в Штатах. Снова неудача. Правда, оба справочника были более чем пятилетней давности, к тому же Джон Пирсон вполне мог оказаться одним из тех типов, которые отказываются сообщить какие-либо данные о себе.
Умеренно громкий финальный аккорд "Инвенции" прозвучал в третий раз.
Любопытно, заглянет ли к нему снова тот паренек... Том думал, что да, заглянет.
После ланча Том разучивал сонатину Скарлатти. Теперь ему хватало усидчивости на полчаса и более - не то что несколько месяцев назад, когда каждые пятнадцать минут приходилось делать перерыв и гулять по саду. Роже Лепти, фамилия которого находилась в полном противоречии с его внешностью - это был высокий, полный мужчина с кудрями и в очках, за что Том окрестил его французским Шубертом, - однажды заметил, что садовые работы губительны для рук музыканта. Том не пожелал бросать любимое занятие, но пошел на компромисс: сложные работы вроде удаления мучнистой росы он целиком возложил на приходящего садовника Анри. К тому же он вовсе не собирался становиться музыкантом-профессионалом и давать концерты. Хочешь ты этого или не хочешь, но вся жизнь состоит из компромиссов.
Четверть пятого.
- Здесь легато! - произнес Роже Лепти. - Легато на клавесине требует особой тщательности и чистоты...
Том сосредоточил все внимание на том, чтобы, не напрягаясь, чисто, но достаточно бегло исполнить трудный пассаж.
Зазвонил телефон. Со вздохом облегчения Том извинился и встал. Элоиза уже закончила играть и теперь одевалась у себя наверху для визита к "папа".
Том не стал подниматься, он снял трубку внизу и услышал голос Билли: тот говорил с Элоизой, которая подошла к телефону раньше Тома.
- Добрый день, мистер Рипли, - робко произнес Билли. - Я тут съездил в Париж. Насчет этого приюта - помните? Получилось... любопытно.
- Ты что-нибудь выяснил?
- Немного... Я подумал, раз это вам интересно, может, я заеду к вам ненадолго сегодня где-то около семи?
- Сегодня? Хорошо, приезжай.
Их разъединили прежде, чем Том успел спросить, как он собирается добраться до Бель-Омбр. Впрочем, он же находил способы добираться до их дома прежде. Том повел плечами, сел за клавесин, выпрямил спину и начал играть. Ему показалось, что на сей раз соната-пикколо Скарлатти у него звучала гораздо лучше.
- Исполнено бегло, - сказал Роже Лепти. В его устах эта похвала дорогого стоила.
После полудня ярость стихий улеглась, и теперь промытый дождем сад сиял в лучах вечернего солнца. Элоиза уехала, пообещав вернуться не позже полуночи. До Шантильи было около полутора часов езды, к тому же, пользуясь тем, что отец уже в десять тридцать отправлялся ко сну, они с матерью обычно после ужина проводили какое-то время за разговорами.
- В семь я жду Билли Роллинса - паренька-американца, - предупредил жену Том.
- Ах да, того, которого ты приводил недавно?
- Я его чем-нибудь покормлю. Возможно, когда ты вернешься, он еще будет здесь.
Элоизе это было неинтересно.
- До скорого, Тома! - прощебетала она, беря в руки букетик махровых, с длинными стеблями маргариток. В центре букета красовался пион - один из последних в этом сезоне.
Поверх юбки с блузкой она предусмотрительно накинула дождевик.
Том начал слушать семичасовые новости, когда у ворот позвонили. Он заранее известил мадам Аннет о том, что в семь к нему придут, но теперь опередил ее, сказав, что встретит гостя сам.
Билли Роллинс уже миновал распахнутые ворота и по гравиевой дорожке приближался к парадным дверям. На этот раз на нем были шерстяные брюки, рубашка и пиджак. Под мышкой он держал плоский пластиковый пакет.
- Добрый вечер, мистер Рипли, - улыбаясь, поздоровался он.
- Здравствуй. Каким образом ты умудрился так точно рассчитать время?
- Взял такси. Я сегодня шикую, - отозвался подросток, тщательно вытирая ноги. - А это вам.
Том развернул пакет и вынул пластинку. Это оказались "Песни" Шуберта в исполнении Фишера-Дискау - новая запись, которую Том недавно слышал.
- Большое спасибо, Билли. Это, как говорится, именно то, что нужно. Я вполне серьезно.
В отличие от прошлого раза, Билли был одет безупречно. Вошла мадам Аннет, чтобы узнать, не нужно ли что-нибудь принести. Том представил ей Билли и, предложив ему сесть, осведомился, желает ли он пива или предпочитает что-нибудь другое. Мадам Аннет вышла, чтобы к обычным аперитивам добавить пиво, и Том объяснил, что жена, как обычно по пятницам, ужинает нынче у родителей.
На сей раз мадам Аннет решила приготовить для Тома джин с тоником и кусочком лимона. Домашнее хозяйство было истинным призванием мадам, и у Тома никогда не было причин жаловаться на ее эксперименты с напитками.
- У вас сегодня был урок музыки? - спросил Билли, заметив на раскрытом клавесине нотный альбом.
- Да. Я играл Скарлатти, а жена - "Инвенцию" Баха. Это гораздо интереснее, чем послеобеденный бридж, - отозвался Том. Он был рад, что Билли не попросил его что-нибудь сыграть. - Ну, а теперь рассказывай про свой парижский вояж. Как там поживают наши четвероногие друзья?
- Значит, так. - Билли закинул голову назад, как бы собираясь с мыслями. - Все утро среды я потратил на то, чтобы убедиться, что этот приют на самом деле не существует. Я порасспрашивал в кафе и в гараже. Там сказали, что несколько человек до меня уже интересовались этим приютом, но им про него ничего не известно. Я даже был в местном полицейском участке в Вену. Там тоже ничего о нем не слышали, и на местной карте ничего подобного не обозначено. Даже в гостинице узнавал - все впустую.
Наверное, он имел в виду отель "Гранд Вену" - "Большая охота". Почему-то это название ассоциировалось у Тома с большим капканом. "Придет же такое в голову!" - подумал он с кривой усмешкой.
- Да, похоже, у тебя была напряженная среда, - вслух сказал он.
- Еще бы! Во второй половине дня я, как обычно, еще работал часов пять-шесть в саду мадам Бутен, - ответил Билли и отхлебнул пива. - В четверг, то есть вчера, я поехал в Париж и посетил восемнадцатый округ. Начал со станции метро "Лез Абесс" и добрался до площади Пигаль. Там в почтовых отделениях стал спрашивать, не у них ли зарегистрирован ящик за номером двести восемьдесят семь. Все отвечали одно и то же: подобную информацию они не дают. Тогда я попросил, чтобы мне сообщили хотя бы имя получателя корреспонденции. На мне была обычная рабочая одежда, и я объяснял, что хочу отдать несколько франков в фонд помощи животным - если фонд пользуется этим номером. Они на меня так смотрели, как будто это я был жуликом!
- Ты думаешь, что нашел ту самую почту, где есть именно этот номер?
- Наверняка сказать не берусь. Ни в одном из четырех отделений восемнадцатого округа не признались, что ящик у них имеется, и тогда я сделал, по-моему, верный шаг - он сам собой напрашивался...
Билли выжидательно посмотрел на Тома, словно надеясь, что тот догадается, но Тому не пришло в голову ничего вразумительного, и он спросил:
- Ну, и что же именно ты сделал?
- Купил бумагу, марку, зашел в ближайшее кафе и написал: "Милые защитники животных, ваш приют существует только на бумаге. Я - один из тех, кого вы одурачили. Мне удалось отыскать еще нескольких добросердечных жертв вашего жульничества, так что приготовьтесь - скоро вас навестит полиция".
Билли наклонился вперед, по выражению его лица можно было догадаться, что возмущение нечестностью борется в его душе с радостным азартом. Щеки его порозовели, он старался выглядеть серьезным, но не мог сдержать улыбки.
- И еще я написал, что за их ящиком будет установлено наблюдение.
- Великолепно, - произнес Том. - Будем надеяться, что они струсят.
- Одно почтовое отделение показалось мне наиболее подходящим. Я там покрутился некоторое время, а потом спросил девушку в окошке, часто ли к ним приходят забирать корреспонденцию. Она не пожелала сказать. Не то чтобы она кого-то укрывала, просто они тут во Франции все так себя ведут. Да вы и сами знаете.
Мальчик был прав, Том думал точно так же.
- Когда ты сумел так хорошо их изучить? - спросил он. - Ты и французский знаешь совсем неплохо.
- У нас в школе был французский. И потом года два назад я... то есть мы всей семьей провели лето на юге Франции.
У Тома сложилось другое впечатление: он подозревал, что Билли бывал во Франции часто, возможно, начиная лет с пяти. В обычной американской школе невозможно научиться прилично говорить по-французски.
Он взял с сервировочного столика еще одну банку "Хейнекена", поставил на стол перед Билли и, решив, что пришло время выяснить, где правда, а где ложь, спросил:
- Ты читал заметку о смерти некоего американца - Джона Пирсона? Это произошло около месяца назад.
В глазах подростка мелькнуло изумление, затем он сделал вид, что старается вспомнить.
- Вроде бы я где-то об этом слышал, - пробормотал он.
Том немного подождал, потом сказал:
- Один из его сыновей, тот, которого зовут Фрэнк, исчез. Семья очень встревожена.
- Вот как? Про это я не знал.
Мальчик чуть-чуть побледнел - или Тому это показалось?
- Мне сейчас пришло в голову: а что, если этот беглец - ты?
- Почему я?! - Билли опустил глаза и, держа в руках стакан, чуть подался вперед. - Если бы это было так, то вряд ли я стал бы работать садовником.
Больше он ничего не сказал. Том решил сменить тему.
- Может, поставим новую пластинку? - предложил он. - Кстати, как ты догадался, что я люблю Фишера-Дискау? Из-за моего увлечения клавесином? - проговорил он со смехом и включил проигрыватель с полифоническими колонками, стоявшими на полке над камином.
После небольшого фортепианного вступления комнату наполнил лирически-проникновенный баритон: Фишер-Дискау пел на немецком.
Том моментально встрепенулся. Он улыбнулся, вспомнив о том, что не далее как накануне вечером по приемнику случайно поймал ту же песню Шуберта. Ее исполнял густым стонущим баритоном какой-то англичанин. При этом Тому представился барахтающийся в грязи вверх тормашками и готовый захлебнуться гиппопотам. Ирония заключалась в том, что сюжетом этой песни была любовь героя к прелестной корнуэльской деве, любимой и покинутой им много - даже очень много лет тому назад, судя по тому, что голос исполнителя явно принадлежал человеку, распрощавшемуся с юностью давным-давно.
Том громко рассмеялся.
- Над чем вы смеетесь? - спросил подросток.
- Вспомнил о названии, которое я сам придумал для этой песни - "Душа моя не знает покоя с той поры, как, открыв томик стихов, я узрел там старый счет из прачечной". На немецком мой экспромт звучит еще лучше.
- Я плохо знаю немецкий, но могу себе представить! - Билли тоже рассмеялся, но чувствовалось, что он, как и Том, весь напряжен. Завораживающая музыка продолжалась, Том закурил сигарету и стал беспокойно прохаживаться по комнате, размышляя о том, стоит ли продолжать расспросы. Может быть, обострить ситуацию и прямо потребовать у него предъявить паспорт, адресованное ему письмо - словом, любой документ, подтверждающий его личность? Первая песня кончилась, и подросток сказал:
- Вы не против, может, мы не будем слушать пластинку до конца?
- Конечно, я не против.
Том выключил проигрыватель и вложил пластинку обратно в конверт.
- Вы спрашивали меня о человеке по фамилии Пирсон...
- Да.
- Что бы вы сказали... - начал Билли полушепотом, словно опасался, что кто-то другой в этой комнате или мадам Анкет, находившаяся в кухне, может его подслушать, - что я и есть его сбежавший сын?
- Я бы сказал, что это твое личное дело, - спокойно отозвался Том. - Решил попутешествовать по Европе один и под чужим именем? Ради бога - не ты первый, не ты последний.
Лицо подростка выразило облегчение, уголки его рта чуть дрогнули, но он продолжал молчать, вертя в руках недопитый стакан.
- Вот только семья почему-то обеспокоена, - добавил Том.
- Прошу прощения, месье Тома, я хотела узнать... - произнесла мадам Анкет, заглядывая в комнату.
- Да-да, накрывайте на двоих, - нетерпеливо отозвался Том, он знал заранее, что она хотела выяснить, останется ли гость на ужин. - Надеюсь, ты не откажешься перекусить? - обратился он к Билли.
- Благодарю, я с удовольствием!
Мадам Аннет с улыбкой взглянула на подростка: она любила гостей и радовалась, что им нравится бывать в этом доме.
- Тогда минут через пятнадцать буду подавать, ладно, месье Тома?
Она вышла. Билли поерзал на краешке дивана и робко спросил:
- Можно взглянуть на ваш сад сейчас, пока еще не стемнело?
Через итальянское окно до самого пола они по ступеням спустились в сад. Лучи клонившегося к закату солнца пробивались сквозь сосны и озаряли все вокруг золотисто-розовым светом. Том понял, что мальчику просто хотелось очутиться там, где их не сможет услышать никто - даже мадам Аннет, но открывшийся вид заставил его позабыть обо всем, даже о своих страхах.
- Планировка сада мне нравится, - сказал он. - Красиво и не слишком приглаженно.
- Моей заслуги тут нет. Я просто стараюсь поддерживать его в том же виде, в котором он был, когда мы купили дом.
Подросток наклонился, чтобы полюбоваться чайными розами - к удивлению Тома, он даже знал их название: "Краса Лондона", - но затем его внимание привлекла оранжерея. Здесь было настоящее царство зелени - цветы в бутонах, кустики с разноцветными листьями, специально отсаженные цветущие растения для подарков друзьям Билли с видимым наслаждением вдыхал запах хорошо политой, богатой минералами земли.
Возможно ли, чтобы такой паренек оказался воспитанным в роскоши сыном Джона Пирсона, наследником, которому предстояло - если только у него нет старшего брата - взять в свои руки бразды правления всем бизнесом? И почему он не воспользуется тем, что здесь они совсем одни, и не заговорит?
Между тем Билли упорно молчал. Он разглядывал растения, а одно даже слегка потрогал кончиками пальцев.
- Давай-ка вернемся в дом, - сдерживая нетерпение, проговорил Том.
- Слушаюсь, сэр! - отозвался Билли и тотчас виновато выпрямился.
"Интересно, в какого рода школах в наши дни приучают так отвечать - в военных, что ли?" - подумал Том.
Ужинали там же, в гостиной. Аннет подала цыпленка с яблоками в тесте - последнее по просьбе Тома Аннет добавила к меню после телефонного звонка Билли. Паренек ел с аппетитом и даже отдал должное великолепному сухому "монтраше". Он расспрашивал об Элоизе, ее родителях, интересовался, где они живут и какие они.
Тому пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не высказать своего истинного мнения о них - в особенности о папаше Плиссоне.
- Ваша... мадам Аннет говорит по-английски?
- По-английски она даже не умеет пожелать доброго утра, - ответил Том с улыбкой. - Она не любит ничего английского. А почему ты спросил?
Паренек нервно облизал губы и наклонился к нему. Теперь их разделял лишь стол.
- Что, если бы я признался, что я и есть тот самый, о ком вы давеча упомянули, - Фрэнк?
- Ты уже об этом спрашивал, - отозвался Том, он понимал, что выпитое вино оказало свое действие на его гостя. - Тем лучше. Значит, ты здесь потому, что хотел некоторое время побыть один, вдали от дома?
- Вот именно, - полушепотом сказал паренек. Он старался, чтобы его голос не дрожал, но по глазам было видно, что он слегка опьянел. Вы меня не выдадите, правда?
- Разумеется, нет, можешь на меня положиться. У тебя, вероятно, есть на то свои причины.
- Да, да. Мне бы хотелось пожить под чужим именем. Мне неловко, что я вот так сбежал, но...
Том терпеливо ждал. Он чувствовал, что паренек собирается наконец сказать ему правду, хотя, возможно, и не всю. "Вот уж воистину справедлива поговорка о том, что истина - в вине", - подумал он. Пьяный не способен держать язык за зубами - во всяком случае, если он в таком юном возрасте, как этот парнишка.
- Расскажи-ка мне о семье. У тебя же есть еще брат - Джон Пирсон-младший - так, кажется?