Свободной рукой - той самой, что навсегда теперь забинтованным обрубком в памяти, - Дмитрий осторожно касается моей щеки. Не гладит. Просто касается двумя пальцами, как бы проверяя, настоящая ли я, реальная ли, не исчезну ли от прикосновения. Прагматичная я уже пугаюсь: сейчас начнем целоваться, и пропалим мой костюм. Не уследим ведь за сигаретами! Дмитрий убирает волосы с моего лица. Прикрываю глаза… И вдруг отлетаю в дальний угол тамбура. Тьфу! Нашла где встать!
- Димка, больно? Ой, Марина, ты не ушиблась? - Ринка выглядит по-настоящему перепуганной.
- Нашла где стоять! - ругается Ринка, в точности повторяя мои мысли. Потом со всей силой и умениями массажистки растирает мне ушибленную поясницу. - Так и насмерть пришибиться можно…
- Ничего, - ощупываю ушибленное место. - Я что-то не сообразила, что здесь дверь. А ты, к Передвижному? - и сама чувствую, как фальшиво звучат мои интонации, но поделать ничего не могу. Как стандартная злодейка из дешевого мексиканского сериала, которая что-то задумала и коварно обманывает теперь главную героиню, я с приветливыми ужимочками строю Ринке глазки. - Рин, хочу тебя попросить, ты Передвижного спроси о том, что в буклетах. Ты же знаешь, он меня не терпит - а тебе ответит. Интересно же…
На самом деле о буклетах, как я только что поняла, Передвижной мог рассказывать бесконечно и кому угодно. Все, кто побывали с ним на этой просветительной беседе, уже знали об этом и предупреждали: "Если не хотите на час у него застрять, про буклеты с лозунгами и текстом о пользе искусства для масс молчите, он их, кажется, сам сочинял, и потому на них слегка подвинулся…" Накануне передвижной распорядился, чтоб каждый выделил полчаса и зашел в штабной вагон для получения инструкции. Все, конечно, удивились, но пошли. Судя по взгляду, Дмитрий успел уже переговорить с вернувшимися и прекрасно знал, к чему приведет вопрос о буклетах. Ринка, судя по заспанной физиономии, только умыться и успела, прежде чем нас искать кинуться. Значит, ни с кем еще не говорила и о запретной теме ничего не знает. Знаю, что потом буду отмазываться и утверждать, что сама не знала, к чему приведет вопрос. Знаю, что буду врать, мол искренне интересовалась содержанием буклетов….
Мне делается немного стыдно, но весело.
- Хорошо, сейчас закину в рот какой-нибудь хавчик, и пойду к Передвижному. Обязательно спрошу про буклеты, не волнуйся. Ох, нехорошо получается. Передвижной утром просил появиться, а уже день вроде…
Как ни смешно, в смысле соблюдения официальных правил Ринка оказалась девочкой весьма скрупулезной, страшно боящейся что-то нарушить.
"Я так боюсь всего этого официоза, всех этих бумажек и расписаний…""- рассказывала она, заполняя анкету участника тура, - "Так боюсь, что заполняю их до ужаса тщательно. Теперь уже почти никогда не ошибаюсь"
Меня бумажки и правила не пугали, а раздражали, поэтому я заполняла их не глядя и ошибалась всегда. Ринка страшно удивлялась такому моему отношению.
- Только дайте мне сначала кто-нибудь сигарету, я со вчера не курила!
Ринка склоняется над моей пачкой Честэра, а мы с Димкой синхронно закатываем глаза к потолку, демонстрируя друг другу, насколько несвоевременным считаем вдруг проснувшееся в Ринке желание с нами поболтать. К счастью, после первых двух затяжек Ринка морщится:
- Тьфу! На шару и уксус сладкий, а с бодуна и сигарета гадкой кажется… Никакого счастья в жизни! - Ринка выбрасывает сигарету и уходит. - Димка, - кидает она, уходя, - А ты, что ли, уже поел? Хороший мальчик, после гулянки, да в такую рань встать…
Дверь плавно закрывается.
- Димка! - передразниваю Рину я, делая ударение на последнем слоге, - Да ты пользуешься серьезным спросом! - замечаю.
- Не выдумывай! - неожиданно резко, он хватает меня за руку. - Хоть Димка, хоть Вася, хоть спросом, хоть без проса… Лишь бы дали спокойно пожить. Идем!
Кажется, у него не осталось больше сил на словесное фехтование и он начал говорить прямо. Как ненормальные, держась за руки, мы несемся через вагон. Бегущий внутри по хожу поезда - несется быстрее самого поезда. Мельком гляжу в окно и горжусь нашей скоростью. Последнее купе - мое.
- Не закрывай на защелку, мы потом не откроем…
- Потом? Не все ли равно, что будет потом? - защелка клацает, отрубая нам все пути к спокойной жизни.
Всегда и во всем человек стремится к комфорту. Исключение - секс. Все, что в остальной жизни принято считать неудобствами, в сексе называется романтикой. Отвлекаюсь на миг от ощущений, оцениваю происходящее со стороны. Обнаруживаю себя в весьма затруднительной для движений позиции. Лежу, согнувшись, как каучук, на жесткой холодной поверхности откидного столика. Впивающуюся в поясницу окантовку столешницы не замечаю, и больно царапаю ступни о дурацкие железяки на боковой обивке верхних полок. В треугольнике моих устремлённых ввысь ног ритмично раскачивается Дмитрий. В зеркале на двери отражаются размеренные скачки его веснущатой спины, вокруг - отражения из окна: проносящиеся мимо поезда пустые глазницы недостроенных зданий, заброшенные строительные фургончики, незарытые котлованы. Урбанистический пейзаж за окном, урбанистическое музыкальное сопровождение в виде тревожного стука колес, усилившееся вдруг качание поезда, урбанистический секс: Дмитрий огромным сваезабойником, что монотонно стучит на каждой стройке, вгоняет себя в меня. Мощными толчками, хорошо, сильно, еще…
- Дима, Димочка, - издаю бессвязные стоны, кусаю свой палец, чтоб не кричать. - Дима, Димочка, Ди-и-им-к-а! - первый раз в жизни тяну так чьё-то имя. Смакую вкус слова.
Не дождалась его, опередила. Но не огорчаюсь. Врут, мол, бывают любовники, которые с первой же встречи так друг другом проникаются, что живут долго и счастливо, умирают в один день и кончают в один миг. Первая встреча - всегда стресс. Принюхаться, изучить, осмотреться. Никаких излишеств пока, никаких фантазий и ухищрений. Подчиняемся охотно, подчиняем аккуратно, чтоб не спугнуть, а познать собеседника. Синхронность чувств и полное слияние приходит с опытом. И с каждым новым партнером этот опыт нужно нарабатывать заново. Пока мы - просто партнеры, позже, возможно, научимся сливаться в одно целое…
Встречаюсь взглядом с Дмитрием. Он заметил мое выбывание из игры и тоже вернулся к реальности, остановившись.
- Как ты? - спрашивает, будто мы не виделись триста лет.
- Хорошо, - отвечаю с улыбкой и тянусь укушенным пальцем к его лбу, чтоб промокнуть капельки пота. - Нам бы в цирке выступать, - показываю взглядом на свои ноги.
- Прости, я машинально… Распял тебя, как маньяк… - не выходя из меня, он обхватывает обоими руками талию. - Я весь в тебе, - шепчет, - Весь, по самую макушку. Не представляешь, как это приятно…
Как ребёнка, он прижимает меня к себе, выпрямляется, кружит. Оказывается, он невероятно силен. Несмотря на стройную довольно фигуру, пушинкой я никогда не считалась. Вспоминаю вдруг, что у нас непростительно мало времени. Выбираю момент, цепляюсь руками за верхнюю точку, торможу вращение, усаживаю Димку на полку.
- Поехали?
Закрываю глаза, отпускаю неистовость, отдаюсь ощущениям, радуясь свободе движений. Я ведьма - иствикская ведьма на шабаше… Спина перегибается через Димины крепкие ладони. Стоп! Чувствую вдруг, как меня подхватили, перевернули, швырнули на покрывало…
- Не сейчас, - шепчет он. - Не люблю амазонок.
И тут поезд гудит раненным зверем и въезжает в туннель. Мгновенно темнеет. По купе с сумасшедшей скоростью проносятся невесть откуда взявшиеся тени и блики. Все смешалось. Отбойным молотком дрожит надо мной Дима.
- Марина, Маринка…
С грудным стоном отрывается от меня.
- Мари-и-и-ночка! - Перекатывается на бок, утыкается головой в подушку, рычит, порывисто гладит руками мои плечи, трепещет. Кажется, всё…
В окно снова заглядывает дневной свет. Поезд резко сбавляет скорость. Раскачивается лениво и весело, будто ни в чем не виноват, и не нагнетал мгновение назад обстановку своим безумием. Уже не бежит, а ползет. И, наконец, вовсе останавливается…
Лежим тихо-тихо, восстанавливаем дыхание. Его пальцы находят мою ладонь, теребят с нежностью.
- Забыла сказать тебе волшебное слово "спираль", - спохватываюсь.
- Главное вовремя! - на одном выдохе сокрушается Дмитрий. - Впрочем, что я мелю. Конечно, вовремя. Буду знать. На будущее буду знать.
Хмыкаю, посмеиваясь. Думаю, что все такое могло произойти только со мной. Меньше недели в туре, и уже завела себе любовника. Причем, сначала обидела, потом отпугнула, и уж потом завела. И тут умудрилась все напутать и не предупредить о правилах пользования… Как-то совсем непохоже на себя проявляюсь, на самом-то деле. Хотя, наверное, это естественно. Новая жизнь должна приносить новые связи и новые манеры. Причем, чем быстрее их принесет, тем лучше. Потому что больше времени останется на развитие отношений и собственное перевоспитание. И потом, когда эта новая жизнь закончится, то следующая придёт бок о бок с приятными воспоминаниями и уверенностью в завтрашнем дне: в окончившейся жизни, ведь, вот как здорово получилось, значит, и в грядущей так будет. А еще, я думала, что Дмитрий - то, что надо. Подкорректировать чуть-чуть, привить "любовь к амазонкам" и… Обхватываю руками-ногами, прижимаюсь по-детски. Типа, доверчиво… Дмитрий кивает вопросительно.
- О чем так улыбаешься?
- Ненавижу мужиков, сдерживающих эмоции оргазма, - говорю напрямик. - Хорошо, что ты не такой. И балет в соседнем купе, вероятно, порадовался…
Поднимаю глаза на Диму, чувствую себя глубоко озадаченной. Прильнув ухом к стене, он сосредоточенно вслушивается в тишину из соседнего купе. Взрослый, вроде, мальчик, а всерьез боится быть услышанным и разоблаченным.
- Вроде не слышно… Они или на завтраке, или спят. Эх, ну что ж мы не разведали обстановку…
- Слушай, - раздражаюсь немного. - Мы оба вроде совершеннолетние, свободные люди. В чем дело? Пусть слышат, раз им слышится. Слышат и радуются за ближнего.
- Да я, вроде, слово давал. Ну, перед поездкой в этот тур. С нас, мужиков, Передвижной обещание взял, что мы за все время тура, ни с кем из коллег ни-ни-ни… Я, конечно, мужик: мое слово, хочу даю, хочу беру. Но с другой стороны, неловко как-то. Причем обещал-то я, блин, еще когда не знал, что ты со мной в тур поедешь. Как сейчас помню, на Зинаиду глянул, потом возраст девчонок из балета прикинул, потом внимательно на бицепсы Антона Галкиного посмотрел, и думаю про себя: "За кого они меня принимают? Тут обещай, не обещай, все одно - и скучно и грустно и негде писюн полоскать"…
- Дмитрий, фи! - возмущаюсь формулировочной. - Следите за текстами!
- Ну, как тут уследишь? - виновато ухмыляется, хитрец, а в глазах ни капли раскаяния, - Ой, брось ты. Ну, какой я Дмитрий? Димка-шалопай. Димка-хулиган. Это да. А Дмитрием я только последние пару лет стал. Сорок лет, ни дать, ни взять, - время срочно вырастать, мало пить и много спать, прекращать хм-хм пинать… Это я сам придумал. Только что. На словах легко, в жизни - не получается.
- Точно, - соглашаюсь я, подумав, - И впрямь Димка-шалопай… Кто б еще до таких почтенных лет дожил, а авантюр избегать так и не научился…
Ровно на этих словах Марина-массажистка начала ломиться в дверь. Стучала, дергала, звала… Я сидела с ногами на постели, давилась от хохота, наблюдая, как Димка, растеряв навек всю свою застольную презентабельность, прыгает по купе, целясь ногой в штанину, и, следуя отчаянной жестикуляционной мольбе этого шального типа, громко возилась с замком и бросалась в Ринку короткими междометиями, вроде:
- Рин, все ок. Через пять минут открою. Да подожди ты!
Ринка при этом страшно хотела взять из купе что-то важное, поэтому заметно нервничала и ругалась. Пронаблюдав, как совсем не солидный, но все же сорокалетний мужик вылазит из моего купе через окно, предварительно трижды оглядев платформу, я спокойно задвинула раму и, не таясь, расхохоталась.
- Да что там у тебя?! - бурчала Ринка.
- Не поверишь! Помнишь, проводник при вселении просил нас не трогать защелку, а закрывать на верхний замок? Так вот, я об этом забыла, и как теперь отсюда выйти, не знаю. Все уже перепробовала.
- Блин! Нельзя было раньше сказать! Сейчас позову кого-нибудь… Марина, ты просто ходячий разгром! Мне нужно срочно показать Передвижному медицинскую книжку, а то он потом куда-то уйдет и фиг я его потом поймаю…Слава богу!
Последнее восклицание было вызвано не мной, и вскоре кто-то принялся ковыряться отверткой в нашем замке. Спустя минуту, добрый спаситель - гладковыбрит, бакенбарды прилизаны, спина чуть вперед зад на отлете - чудесным образом размыкает челюсти замка.
- Спасибо Дмитрий, - говорю холодно. - Рада видеть вас снова.
- Гх-м… Я проходил мимо, и не мог не помочь, это мой долг! - гнусавит он.
Так у меня завелся свой персональный Димка, о чем, несмотря на все последующие события, я до сих пор не жалею ни на миг.
* * *
С тех пор началась наша тайная связь. Недолговечная, как все страсти, и острая, как всё тайное.
/Кончики пальцев,/ помнят каждую складку твоего тела./Вот бы остаться,/но быть рядом без оглядки не мое дело./ Моя работа - / приходить на миг и в рупор материть беды./А вот заботы - / Залатать ступу, иль хоть купить кеды./
Нам было сладко вдвоем. И в те минуты, что удавалось удрать от общественности, и при всех, когда праздно болтали и поддразнивали друг друга невинными для посторонних глаз фразочками. Мы чувствовали друг друга родными. И в период идиллии - когда казалось даже, что наши отношения могут перерасти в нечто большее, чем обычный командировочный роман, и позже - когда все уже стало ясно, и я ограничила возможности общения. Эх, Димка, Димка… Чем мне заполнить теперь эту дыру в душе?
Умом понимаю, что если б финал не оказался столь трагичен, чувства, возможно, увяли бы сами, и сейчас я вспоминала б о проведенных с Димкой минутах в менее восхитительных красках. Но сердце не внемлет разуму, сердце истекает трагичностью, бредит невосполнимостью потери и, что самое тяжкое, терзается собственной виной в случившемся. Вероятно, Димка мучался своей виной за разрушение нашей начальной идиллии ничуть не меньше моих нынешних переживаний. По крайней мере, рассказывал о своих мучениях в шокирующее мрачном свете. Артист, что с него взять! Могла ли простить, и до конца оставаться преданной самкой? Увы, нет. Наличие соперницы всегда, вместо азарта, пробуждало во мне безразличие и внезапную любовь к благотворительности. "Если он ей, бедняжке, так нужен, - пусть забирает. И да будет им счастье, и детей куча! А я, слава богу, еще не в том возрасте, когда поиски нового партнера составляют проблему" - думала я, и добровольно жертвовала любыми мужиками ради больше нуждающихся в них конкуренток. Чаще всего, конкуренток это обижало и благосклонно отдаренные мною территории они бросали в ближайшее же время и отправлялись искать следующие, да те, которые нужно завоевать, а не выклянчить… Так было всегда, и в нашей с Димкой ситуации вышло точно так же. Изменить ход событий в этом смысле я никогда не смогла бы. Появление разлучницы всегда равносильно для меня утверждению, что никаких чувств и не было. Ведь если были, кто б смог разлучить?
НПВ
Девятый день пути. Из Славянска едем в Купянск. В поезде наблюдается массовое улучшение настроений.
Даже Валентин, несносно ворчащий и ратующий за освобождение сортира всякий раз, как я или Ринка собираемся принять душ, сегодня в духе. "Вы, девчонки, как будет остановка, сразу бегите в душевую, а то мадам Зинаида грозится там от меня запрятаться", - сверкает улыбочкой он, потирая ладони и забрасывая длинную челку за спину. Кажется, Зинаида прекратила тиранить его чувства и несколько смягчилась, принимая ухаживания. По крайней мере, за ужином она пригласила его за наш стол: "Валентин, без вас я оказываюсь самой старой в компании. Немедленно смените дислокацию! Пересаживайтесь к нам…"
Остальные же довольны по двум причинам. Во-первых - послезавтра в туре объявляется трехдневный перерыв. Кто хочет - смотается домой. Хотят все, кроме нас с Димкой. Они радуются возможности увидеться с домашними, мы - предстоящему романтическому викенду. С таким столпотворением в поезде встретиться наедине удавалось совсем не часто. На ходу, скомкано, непрочувствованно. Второй повод для общего веселья - небольшое изменение в расписании. Концерт в Славянске мы давали днем, сразу свернулись и тронулись в путь, и вечером должны быть уже в Купянске. А значит, ночь проведем без шатаний буквальных, с шатаниями перенОсными. Ночка ожидается наиприятнейшая.
С Ринкой, Димкой и Шумахером мы уже сговорились завалиться в любой ближайший к стоянке кабак и торжественно отметить первую за весь тур ночь, проведенную на твердой почве.
Пока же, в ожидании станции, мы валяемся в нашем купе, пялимся в окно и перекидываемся репликами. Димка с Шумахером - на верхней полке, я - на своей нижней. Ринка крутится перед зеркалом, то лепя, то снимая накладные ресницы.
- Это уж слишком! - фыркаю я на нее, - Ну совсем Лайза Минели из Кабаре. Брось, там же не предфашистская Германия, там нормальный современный городишка будет. Убери из-под глаз блестки!
- Нормальный, современный и городишко?! - Ринка нарочно мажется еще сильнее, - Нонсенс! Если современный - то город. Если городишко - то отсталый…
Ясное дело, тут же принимаемся спорить, забрасывая друг друга фактами из прошлых городов.
- Горловка - городишко? - спрашиваю. - Понятно, что да. Ну и где ты там отсталость видела? Прекрати свой столичный снобизм демонстрировать!
- Или вот Лисичанск, - присоединяется к моей тираде Димка. - Маленький, старинный - это факт. Но весьма-весьма просветленный. Именно из-за некой своей отсталости и просветленный. Вспомните хотя бы ДК, где мы концерт давали. Вы это помните? Уникальный зал. 30-го года постройки, если не ошибаюсь. На стенах лепнина, потолки высоченные, а весь конструктив сцены деревянный. Вы ж - бабы, вас же такое не заводит, а я - протащился. Прикиньте, даже барабаны подъемников штанкет деревянные.
- Не ругайся! - отмахиваемся мы хором.
Димка с котом возмущаются в ответ. Димка текстом, вроде: "Имею полное право выражать свое мнение!" А Шумахер - оскорбительным мяуканьем, требующим, чтоб я вернула ему катушку с нитками. Дальше снова солирует Ринка:
- Ох, ну при чем здесь, что у кого деревянное… Нет, чтоб что-нибудь ультрамодное заметить, а то - лепнина на потолках. Тьфу!
Бедняжка страшно скучает по цивилизации. Божится, что по приезду в Москву обойдет все супермаркеты и дневные дискотеки. Почему дневные? "Да потому что на ночные с детьми не сходишь, а без малых, как вернусь из этого долбанного тура, больше ни шагу не сделаю. Месяца два точно буду кругом за собой в охапке таскать. Соскучилась!"
- Ультрамодное тебя уже ждало в Славянске, - подкалываю я.