-Эй, ты чего такая грустная? Война ведь закончилась! Понимаешь, нет
больше войны!- закружил меня один из прохожих, но, заметив моё
настроение, спросил.
-Что, не вернулся твой-то?
Я грустно кивнула головой.
-А ты не переживай, может всё и сладится, и он вернётся. Слышал я, что
наших на Восток отправляют. Наверняка и твоего туда послали. Улыбнись!
Войне конец!- и мужчина скрылся в толпе веселящихся людей.
-Эй!- кто-то потряс меня за плечо. Я оглянулась…
-Эй, просыпайся. Мужики уже отмылись, наш черёд.
Заметив у меня на глазах слёзы, женщина покачала головой и спросила.
-Приснилось чего?
Я кивнула, вытерев слёзы.
-Ладно, пойдём. Я вот от своего мужа уже год весточек не получаю. Не знаю,
жив ли, нет. Хватит о грустном, пошли. Запасное бельё есть ли у тебя?
-Не успела взять.
-Ничего, сейчас чего-нибудь найдём,- мне протянули старое, но чистое
нижнее бельё, кофту и юбку.
-Вот, держи. Извини, что не новое, но какое уж есть.
Мы отправились в баню, устроенную в такой же землянке, только чуть
больше размером. Было жарко, пар витал под потолком. Мне протянули
тазик с горячей водой и предупредили, чтобы особо воду не расходовала.
Мыла не было и пришлось воспользоваться щёлоком. Вымылась и, между
прочим, неплохо. После бани пили чай из трав. Как хорошо! Впервые за
несколько дней я испытала чувство полнейшего спокойствия и
удовлетворения от жизни.
-Далеко не уходи, - предупредили меня, - скоро ужин.
Интересно, куда я могла пойти прогуляться, весь лагерь был как на ладони.
-Отхожее место вон, там,- показала рукой Елена. – Там уж сама разберёшься.
В центре партизанского городка находилась кухня, где постоянно кипела
работа. Ели в несколько очередей, поскольку постоянно кто-то уходил на
задание, а кто-то, наоборот, возвращался. Были и дежурные, приносившие
воду из ближайшей речки, коловшие дрова и занимавшиеся различными
вполне будничными делами. Чуть на отшибе находилась баня. Вокруг
землянки командира приютились жилища остальных членов отряда. Рядом с
лазаретом сушились бинты и кипели котлы с водой, в которых
стерилизовались перевязочные материалы. Особняком стояла землянка, где
проводились операции. Раненых лечили и выхаживали три женщины и
старичок-доктор, бежавший из города старый еврей.
После ужина за мной пришли, и пришлось вновь идти к командиру отряда.
-Светлана, нам потребуется ваша помощь как художника. Скажите, по
памяти вы сможете нарисовать портрет человека?- сразу же озадачили меня.
-Вполне, - не вдаваясь в подробности, ответила я, - а что требуется сделать?
-Завтра вы отправитесь в город, а с вами двое моих ребят. Появилась
информация, что недавно туда прибыл высокий чин. Вот его портрет нам и
нужен. До сих пор не удавалось выяснить, кто он и с какой целью прибыл.
Получив его портрет, мы сможем отправить его изображение в центр, а там
решат, что нам дальше делать. Как, согласны?
-А у меня есть выход?
-Выход есть всегда. Вы остаётесь в лагере, но за вами будет установлен
жёсткий контроль. Возможно, мы определим вас в помощь нашим
санитарочкам, возможно на кухню, а там отправим запрос о вашей личности
и будем решать в зависимости от полученных результатов, что с вами делать.
А так сможете проявить себя и тем доказать свою преданность трудовому
народу, запрос подождёт до лучших времён, - невозмутимо сообщил
командир.
-Мне боятся нечего, я сказала вам чистую правду. Теперь можете проверять.
Я не могу оставаться в стороне, когда трудовой народ сражается с врагом, и
согласна с вашим предложением.
-Тогда до завтра. Утром получите все необходимые инструкции,
познакомитесь со своими провожатыми. Теперь всё. Да, всё то, о чём мы
говорили, должно остаться между нами.
Попрощавшись, я ушла в свою землянку. Быстро что-то я стала привыкать к
реалиям нового времени. Ночь прошла спокойно. Позавтракав, хотела
немного привести себя в порядок, но меня вновь вызвали к командиру и там
представили двум моим ровесникам, с которыми мне предстояло идти на
задание.
Через несколько минут мы покинули лагерь. Идти по заснеженному лесу
было трудно, но партизаны, не останавливаясь, двигались уверенно вперёд и
вскоре мы оказались на дороге, ведущей в город.
Через час пути показались первые дома небольшого городка, куда мы и
направились. Деревянные дома постепенно стали уступать место каменным
собратьям. На главной площади виднелся собор, поостренный по моим
прикидкам, лет двести назад. Площадь окружали многочисленные магазины,
магазинчики и торговые лавки. Народ сновал туда-сюда, занятый обычными
житейскими делами. Мои спутники, оставив меня дожидаться их, куда-то
исчезли. Я присела на скамеечку в сквере и стала осматриваться. Пробежала
девчушка с корзинкой в руках, наверняка послали за продуктами, которыми
торговали крестьяне из окрестных сёл. Пожилой мужчина с сапогами,
перекинутыми через плечо, направился к сапожнику. Женщина тащила куда-
то упирающегося мальчишку, который всё время как заведённый повторял
одну фразу.
-Не пойду я к нему. Пусти, зуб уж почти и не болит. Ну, пусти!
Идиллия, да и только, если не знать, что идёт жестокая война. Немцев, как
это ни странно, нигде видно не было. Изредка проходили мужчины в чёрной
форме с белыми повязками на рукавах и с винтовками, перекинутыми через
плечо. Проехала телега, запряжённая старой лошадью, с трудом тащившей
свой груз. Где-то затявкала собака; зашипев, кошка вскарабкалась на дерево.
Мои спутники задерживались. Пора бы им уже и подойти. Внезапно эту
мирную картину нарушил крик, раздавшийся как гром среди ясного неба.
- Тикайте, люди добрые, облава!
На мгновение над площадью повисла вязкая тишина. Кошка испуганно
смотрела с дерева, девчушка от неожиданности уронила свою корзину, а
мальчишка, до этого, сопротивлявшийся изо всех сил попыткам матери
затащить его к зубному врачу, перестал ныть и испуганно посмотрел на
собор, из-за которого появился грузовик с вооружёнными солдатами.
Тишина взорвалась многочисленным разноголосьем.
-Тимофевна, чего застыла? Тикай, твою мать!
Эта самая Тимофеевна, женщина лет шестидесяти, вдруг заголосила:
-Ой, боженьки, что деятся-то! Ироды окаянные, людям жить спокойно не
дають!- и побежала, придерживая рукой юбку. Убежать ей не удалось.
Солдаты выгрузились из машины и стали загораживать выход с площади.
Увидев, что один из переулков перекрыт, народ бросился к другому, но было
поздно – там тоже стоял грузовик, и солдаты дружно спрыгивали на землю,
направляя оружие в сторону толпы, пытавшейся покинуть площади.
-Всё, не уйти, - кто-то обречённо произнес у меня за спиной.
Я оглянулась и увидела молодую женщину, прислонившуюся к дереву сзади
меня. В глазах у неё стояла вселенская тоска.
-Это конец, - со слезами на глазах сказала она.
-Оглянувшись, я заметила, что сзади скамейки виднелся большой сугроб. А
что, вариант. Схватив девушку за руку, потянула её, пока нас не заметили, в
сторону сугроба.
-Скорее, есть шанс укрыться, - прошептала я.
Укрывшись за сугробом, руками накидали на себя сверху снега. Едва успели
это сделать, как услышали совсем рядом с собой голос.
-Не, герр Шульц¸ здеся никого нету. Сугроб толькось и всё!
-Сугроб, так сугроб. Всех собрали?
-Кажись всех!
-Тогда – по машинам.
Услышав разговор, я обрадовалась, что вскоре всё закончится, и можно будет
выбираться из снега. Скажу, что лежать на холодной земле удовольствие
малоприятное.
Послышался шум моторов, крики солдат и плач людей. Вскоре все звуки
начали отдаляться, становясь всё глуше и глуше. Раздалось жалобное
кошачье мяуканье, неуверенный собачий лай, и где-то рядом прошелестел
голос:
-Митька, вылазь, можно ужо, всё разъехались.
Ну что же, и нам пора. Стряхнув с себя снег, мы поднялись на ноги.
-Зина,- представилась девушка.
-Светлана, - ответила я и огляделась в растерянности по сторонам.
-Как я понимаю, тебе некуда идти, - предположила Зинаида, - если не против,
пошли ко мне. У меня переночуешь. И спасибо тебе!
-За что? - удивилась я. - Вроде бы ничего такого и не сделала.
-А ты, как я вижу ничего так и не поняла! Думаешь, зачем облаву устроили?
Зинаида объяснила ситуацию, пока мы добирались до её дома, - немцы тоже
люди и не дураки к тому же. Зачем им народ? А вот зачем. Молодых и
здоровых девок и парней на работы в треклятую Германию отправят. Тех,
кто постарше, возможно, и отпустят. Пару – тройку человек партизанами
объявят. Вот и все дела. Загребли бы нас с тобой как миленьких и прямиком
к какой-нибудь фрау в услужение!
-Слышь, а про партизан я что-то не поняла!- постаралась я изобразить
сплошную дремучесть
-Явно ты не от мира сего! Недавно что-ли к нам попала?
-Я из Москвы неделю как.
-Тогда всё ясно. Вы там ни сном, ни духом о том, что у нас творится.
Объясняю. Объявят вот так партизанами, а назавтра казнят этих людей,
запросто так. Для острастки, чтобы другим боязно было, - пояснила Зинаида.
Интересная картина получается. Человека можно просто так вот взять и
казнить.
Наконец мы подошли к небольшому деревянному домику в три окна по
фасаду. За забором забрехал пёс.
-Цыц, Шарик! - успокоила его хозяйка,
-Чего встала, пошли, - Зинаида, открыв калитку, пропустила меня вперёд.
Вскоре мы сидели за столом, и пили чай.
-Ты пока отдохни, а я пока ужином займусь, - захлопотала Зина, - завтра с
тобой в город выйдем, посмотрим, что к чему. А ты, что делать думаешь?
Я пожала плечами.
-В Москву бы добраться.
-Аусвайс у тебя есть ли?
-Что это такое?
-Ах, да, вы москвичи, к такому не привыкли. Аусвайс, он и в Африке
аусвайс.
Бумага это, типа нашего паспорта. С ней можешь свободно ходить, и никто
тебя не тронет, наверное, никто. В наше время ни в чём нельзя быть
уверенным.
-Нет, такой бумаги у меня нет. В Москве пока как-то не требовалось.
-Ладно, давай ужинать, а завтра в город. А там посмотрим, может, и в
Москву тебя проведу. Не простое это дело, но думаю, справимся. Ты как, в
столицу пехарем дотянешь?
-Если потребуется, то дотяну.
Утром после лёгкого завтрака отправились в город, на разведку.
Подойдя к центру, почувствовали, что атмосфера начинает накаляться.
Несмотря на то, что народу на улицах было мало, во всём, как мне
показалось, была печать напряжённости. Жители города, старательно пряча
глаза, блеклыми теням скользили мимо нас. Немцы усилили патрулирование
улиц. Выйдя на площадь, мы увидели, что в самом центре, где до недавнего
времени располагались лотки торговцев, возвышалось некое деревянное
сооружение, напоминавшее виселицу. Неужели это то, о чём я подумала?
Какой ужас, значит, была права моя новая знакомая, предположившая, что
для устрашения населения будут казнено несколько человек.
К виселице подошёл человек в военной форме и, окинув взглядом площадь,
достал из кармана листок бумаги, развернул его и зачитал короткий текст, в
котором говорилось, что вчера были захвачены три партизана, которых и
повесят в полдень на базарной площади.
Жителям города настоятельно советовали присутствовать на акции
устрашения, а дабы никто не отлынивал от намеченного мероприятия,
патруль пройдётся по домам проверить наличие там гражданского населения,
призванного присутствовать на площади.
-Ну что. Света, и нам, хочешь, не хочешь, придётся быть здесь в полдень,- с
грустью сказала Зинаида.
-А что, если нам до обеда выйти из города?- предложила я.
-Не выйдет. Наверное, ты заметила, что усилено патрулирование.
Следовательно, и все возможные выходы из города будут перекрыты.
Отсидеться дома тоже не удастся. Если нас там найдут, мало не покажется.
Торговли в этот день не было. Ближе к полудню на площади стал появляться
народ, вынужденный присутствовать на казни. Ровно в двенадцать появился
грузовик с солдатами. У кабины в кузове сидели три человека, одетых в
потёртые пальто и поношенные шапки. На груди у каждого красовались
таблички с надписью "партизан".
Грузовик остановился, и осуждённых спустили на землю. Сами они этого
сделать не могли, поскольку руки у них были связаны. Лица были в
кровоподтёках. Да, несладко им пришлось! Приглядевшись, я узнала в двух
из них тех, с кем пришла в город из партизанского отряда. Неужели их
повесят? Надо что-то делать. Людей спасать надо! Вот только, что я могу
сделать против десятка вооруженных солдат? Вот, если бы у меня был
автомат, тогда бы…. Автомата у меня не было. Появилась шальная мысль
выхватить оружие у одного из солдат и расстрелять охрану. Легко подумать,
а вот сделать! Мужчин ввели на помост, откуда-то появилась скамейка, на
которую и поставили осуждённых. Один из моих провожатых, встретившись
со мной взглядом, видимо прочёл решимость в моих глазах, и отрицательно
покачал головой.
Слёзы непроизвольно навернулись на глаза. Тем временем на шеи
приговорённых к смерти надели верёвочные петли. На помост поднялся
офицер и зачитал приговор, суть которого сводилась к тому, что стоящие
перед нами преступники приговорены к смертной казни через повешение за
подрывную деятельность против великой германской нации. Затем он
вытащил платок, поднял его вверх и приготовился взмахнуть, подав сигнал
палачу. От ужаса я закрыла глаза. Тишину, повисшую над площадью,
разорвала автоматная очередь. Послышались крики людей, кто-то, схватив
меня за руку, потянул за собой. Открыв глаза, поняла, что произошли
изменения в расстановке сил. Кто-то снимал с осуждённых петли и
поторапливал их спуститься вниз. Офицер, недавно читавший приговор,
широко раскинув ноги, лежал на снегу около помоста, потухшими глазами
уставившись в небо, под головой у него расплылось кровавое пятно. Солдаты
охраны в самых разнообразных позах разместились неподалёку от своего
начальника. Все они были мертвы.
Зинаида тащила меня прочь с площади.
-Давай, скорее, партизаны в городе! Немцы не простят им этого налёта.
Расправа будет жестокой. Не думаю, что нам следует оставаться здесь.
Смотри, уже и подмога на подходе, - показала она на грузовики,
появившиеся на площади.
Солдаты спрыгивали на землю и, не разбирая, кто где находится, открыли
стрельбу по находившимся на площади людям.
Пожалуй, Зинаида права. Бежать надо и как можно скорее. Я последовала за
Зиной, и мы успели выбраться в ближайший переулок до того, как все
выходы были перекрыты. За нами следовали ещё несколько человек, и мы, не
останавливаясь, поспешили к дому, где остались наши вещи. Собрав всё
необходимое, направились к окраине, чтобы выбраться на дорогу, ведущую
из города. Побег состоялся. Мне было обидно, что задание, порученное мне,
не было выполнено. Что обо мне подумают люди, отправившиеся со мной в
город? Хорошо, что всё благополучно закончилось.
Город удалялся и мы, не оглядываясь, постепенно ускоряя шаг, двинулись в
сторону столицы. Дорога была пустынной, и лишь изредка встречались
одинокие путники, направлявшиеся в город, но, выслушав наш рассказ о
событиях произошедших там, разворачивались назад. К вечеру мы вышли к
небольшой деревеньке, где и решили заночевать. Постучавшись в одну из
изб, попросились на постой. Подозрительно взглянув на нас, хозяин, тем не
менее, распахнул дверь и пригласил нас войти внутрь, предупредив, что у
него мало места, и спать придётся на полу. Вчерашние постояльцы там же
спали. Я так устала, что согласилась бы спать хоть на чердаке, лишь бы тепло
было.
-Проходьте к столу, - пригласил нас хозяин избы, - извините, хозяйка то
приболела – не выйдет к вам. Вот, поешьте.
На столе появился чугунок с отварной картошкой и тарелка, накрытая
чистым полотенцем. Перекусив, стали устраиваться на ночь. Перед сном я
решила разузнать, как нам быстрее добраться до Москвы. Нам объяснили,
что лучше всего держаться просёлочных дорог, не заходя в города и крупные
сёла. Перед линией фронта придётся прятаться в лесу и тогда, возможно, нам
повезёт.
Утром мы продолжили свой путь.
Временами по дорогам проезжали вооружённые патрули, и нам приходилось
укрываться в ближайшем лесу. Днём шли, ближе к вечеру высматривали
небольшую деревеньку и останавливались там на ночёвку. Изредка удавалось
разжиться продуктами, за которые мы были так благодарны местным
жителям, ведь им самим не всегда удавалось поесть досыта.
Зачастую нам приходилось углубляться в лес и пробираться, утопая по
колени в снегу. Постоянно опасались попасть на глаза как немецким, так и
нашим воинским подразделениям. В обоих случаях нас бы ждал неминуемый
арест и допросы. Это был бы лучший вариант исхода событий. В противном
случае с нами не стали бы разбираться, а просто напросто расстреляли.
Приходилось постоянно быть начеку. На фронте воцарилось временное
затишье, которое пугало своей неизвестностью. Вот так и шли, пока не
показались окраины столицы. Слава богу, добрались!
-Ну, вот и всё, прощай, подруга!- остановилась Зина, когда мы вышли к
первым домам, утопавшим в снегу, - теперь у меня своя дорога, у тебя – своя.
Может, когда и свидимся.
Мы обнялись на прощанье и Зинаида, оставив меня одну, скрылась в
ближайшем переулке. Я оказалась совершенно одна и без документов в
городе, осаждённом вражескими войсками. Не дай бог, патруль встретить!
Пришлось пробираться самыми безлюдными переулками и улочками. Едва
завидев впереди людей, пряталась, но уверенно приближалась к центру, где
когда-то проживала Серафима. Хорошо бы застать её и подруг дома!
Ночевать пришлось в подвале разрушенного дома. Спички у меня были, но
костёр не разжигала, боясь быть замеченной. Естественно, спать не могла,
пропрыгав всю ночь, стараясь не замёрзнуть. Утром, едва рассвело,