Проститутка… Гм-м-м… Зоя явно его презирала, а он перед ней заискивал. И это оскорбление проглотил молча. Я же стала относиться к Зое с уважением. Она была не просто женой, а госпожой. Любовников не имела, а мужем пользоваться брезговала. Мужчины смотрели на нее с обожанием. На таких женщинах исключительно женятся, они не любовницы.
Когда Макс сбежал в Лондон, Зоя от него ушла и вторично вышла замуж за какого-то лорда, чему я не удивляюсь.
У Макса я тоже была не одна, богатые люди по сути своей полигамны. На что им тратить такие огромные деньги? При всем многообразии ощущений выбор на самом деле ограничен. У таких, как Макс, жесткая диета, чтобы быть в форме и прожить долго, жалко ведь умирать рано с такими-то деньгами! Неразумно спиться или стать наркоманом, куда тогда девать остальные миллионы? Детям и так хватит, даже внукам и правнукам. А вот любовницы жизнь не укорачивают, наоборот, говорят, полезно для здоровья. Вон их сколько вьется вокруг! Девушек и женщин, ожидающих принца или короля, который возьмет в свою свиту. Блондинки, брюнетки, рыжие, пегие, белые, черные, мулатки… Как не попробовать весь ассортимент?
К изменам Макса я относилась легко. Я знала, что он лишь дегустирует, но плотно ужинать приходит в одно и то же место, в мою постель. С кем еще можно, утолив голод, откровенно обсудить положение дел? Раздевшись догола, полностью обнажить потом и свою душу, практически исповедаться. Ведь для бизнесмена его Библия – это его контрольный пакет акций. Рейтинг на фондовом рынке и место в списке журнала "Форбс". Это как коррозия, изъедает все остальные чувства, кроме тщеславия, на этом уровне покупается и продается абсолютно все. Остается лишь голый цинизм.
– Как ты думаешь, сколько я еще продержусь на вершине? – допытывался у меня Макс. – В первой сотне?
– Всему когда-нибудь приходит конец. Ты же видишь, что происходит. Предстоит глобальная зачистка рынка. Банковскую систему будут реформировать. А у нашего банка плохие активы. Большая часть кредитного портфеля – ссуды юрлицам, а фондирование на восемьдесят процентов состоит из вкладов физлиц. Что будет, если хотя бы половина из них захочет забрать свои деньги? – Макс скривился. – То-то. Надо искать союзников из высших эшелонов власти. Надо договариваться с ними, Макс. Ты либо станешь отдавать львиную долю прибыли, либо беги за границу, хапнув как можно больше. Сдается мне, ты не сможешь жить в этой стране. Я имею в виду, в такой, в какую она превратится лет этак через десять. Ты ведь космополит, а не патриот. Плевать тебе на народ, что ты о нем знаешь? Тебе с пеленок сопли вытирала гувернантка, но даже она – это не народ.
– Но-но, разговорилась, – поморщился он и натянул одеяло. – Я действительно не люблю "Рашку". Везде лучше, чем здесь. Люди какие-то хмурые, куда ни глянь – одно быдло.
– Даже в постели, рядом лежит.
– Точно! И все равно я возвращаюсь к тебе. Ты хотя бы не врешь мне, что все у нас в холдинге замечательно. Готовишь меня к худшему, молодец… Черт! Это похоже на мезальянс! Я, аристократ, путаюсь, извини, с…
– Дочкой технички. Курносой теткой с широкими щиколотками. Я не обижаюсь, потому что никогда не стеснялась своего происхождения. Макс, когда все грохнется, тебе никто не поможет, кроме меня. Все будут спасать свою шкуру.
– Да знаю я. И ты меня тоже кинешь, как Бориса. Или нет?
– Как будешь себя вести. Последний счет был на двести двенадцать тысяч сто шестьдесят пять долларов. Счет из отеля на Мальдивах, – пояснила я. – Двести тысяч за неделю. Пятнадцать тысяч в день, плюс чаевые. И так, всякая мелочь. У тебя нос обгорел. И ты поправился, Макс. Ты там спал или трахался? Ты выкинул кучу денег на девку, которая тебя даже как следует не погоняла в постели. Я понимаю, были бы на дворе нулевые. Но лучше уже не будет, запомни. Все подешевело, и женщины тоже. А ты отваливаешь дешевке такие куски!
– Копейки. – Он посмотрел на меня со злостью. – Почему я должен их считать? И слушать твои нотации?
– Потому что я помню все.
Я могла бы его утопить. Но я этого не сделала. Почему? Потому что это был не лев, как мне показалось поначалу, а шакал. Мне, пантере, связываться с тварью, питающейся падалью? Я стала презирать его, как Зоя. И я его отпустила.
Соня
Я видела перед собой мальчишку, в первый момент мне даже показалось, что ему лет двадцать, и он еще студент. Сразу бросались в глаза длинные густые волосы, которым могла бы позавидовать любая девушка, но парню надо бы стричься покороче. Ресницы тоже были густые, чуть темнее волос, а глаза того непонятного цвета, который меняется в зависимости от освещения. То они серые, то голубые, а то и цвета бутылочного стекла, если вокруг зелень. Впрочем, он сразу же их отвел и залился румянцем. Он очень легко краснел, и мне это не понравилось. Роста он был невысокого, да к тому же щуплый, что еще больше его молодило. На носу я успела заметить веснушки.
– Софья, – сухо представилась я. И, спохватившись, добавила: – Степановна.
Ненавижу свое имя-отчество! Софья Степанна! Мой папа Степа водитель автобуса с тех самых пор, как перебрался в Москву из своей родной деревни. А вот мама да, коренная. Она его все время этим попрекает во время ссор. Интересно, а этот мальчишка-риелтор москвич или приезжий?
– Клим Семенович, – сказал он баском, чуть не заставив меня рассмеяться. Семенович! Да и с именем не повезло. Из всех Климов я знала только Самгина из одноименного романа Максима Горького, еще фильм такой есть, жутко занудный. Книжку я в институте проходила, в рамках программы, поэтому от имени Клим так и веяло пылью веков.
– Вы учитесь и работаете одновременно? – спросила я, пытаясь быть серьезной.
– Почему это я учусь? – Он обиженно засопел. – Если я стажер, это еще ничего не значит. Просто работаю риелтором не так давно. А диплом о высшем образовании у меня есть.
– И что же вы закончили?
– А вам это принципиально?
– Я хочу купить квартиру. И хочу знать, кого нанимаю.
– А деньги у вас есть? – Мальчишка смерил меня презрительным взглядом.
Что тут сказать? Одета я непрезентабельно. Джинсы, ботинки на рыбьем меху, потому что убитые зимние сапоги я надеть постеснялась, потрепанная куртка, на голове вместо шапки капюшон от мышиного цвета толстовки, на спине болтается джинсовый же рюкзачок. Изрядно потрепанный. Мальчишка-риелтор сразу понял, что я пришла пешком. И я тоже поняла, что Клим Семенович топал от метро по той же снежной каше. Удивительно, что мы не встретились, должно быть, он шел по одной стороне улицы, а я по другой.
– Я хочу купить квартиру, и у меня есть деньги, – сказала я твердо, не называя пока ни суммы, ни номера квартиры, которую хочу купить.
– Сейчас дождемся хозяйку и пойдем. – Он сглотнул и достал мобильник. – Сейчас должен подойти еще один покупатель.
Я удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Минут пять Клим (отчество я сразу опущу) вызванивал хозяйку, потом давил еще на какие-то кнопки и, наконец, сказал:
– Иван что-то задерживается. Начнем без него.
Все это выглядело дешевкой. Неумелый развод, какой-то Иван, которого в природе, скорее всего, не существовало, долгое ожидание хозяйки. Я уже начинала сомневаться: подойдет ли этот студентик для моих грандиозных замыслов?
К моему огромному удивлению хозяйка квартиры, которую мы собирались смотреть, оказалась… глухонемой. Они с Климом общались жестами, а я чувствовала себя полной овцой. Я ведь не собираюсь покупать эту квартиру, и меня прямо таки раздирает отвалить парочку миллионов этой несчастной за то, что она притащилась в такую промозглую погоду неизвестно зачем. У меня от стыда запылали щеки, а на глазах выступили слезы. Потом я заставила себя вспомнить, как Майкл Кэррол растратил деньги на подарки друзьям, два раза сел в тюрьму и стал наркоманом. Сейчас я тоже была близка к этому.
Слава богу, в квартире, куда мы поднялись, и в самом деле не было света. Никто не заметил моего лихорадочного румянца.
– Ну что ж, смотрите, – тяжело вздохнул Клим.
Я минут пять усиленно моргала, после чего выдавила:
– Я подумаю.
Глухонемая быстро-быстро зашевелила пальцами, мне даже показалось, что на меня надвигается гигантский кальмар, готовый меня сожрать.
– Она говорит, что весь стройматериал, который тут находится, вы получите бесплатно. В подарок.
Я с ужасом посмотрела на мешки с цементом и груду досок. Если бы мне самой предложили деньги за то, чтобы я все это взяла, я бы и то сто раз подумала. Я энергично замотала головой.
– Послушайте, что вы мне голову морочите? – разозлился Клим.
– А вы мне? Думаете, я поверила в Ивана и в то, что эта глухонемая женщина – хозяйка квартиры?
Я угадала хотя бы наполовину, потому что Клим принялся энергичными жестами совещаться с глухонемой, и вскоре она исчезла. Ключи, впрочем, остались у нас.
– Вы потратили мое рабочее время, – с пафосом сказал Клим. – Покупать вы ничего не собираетесь. "Туристка", что ли? Я скажу, чтобы вас занесли в черный список.
– Погодите… – Я набрала в грудь побольше воздуха. Господи, дай мне силы! – У меня есть деньги. На днях в Инете писали, что в Новогоднюю ночь некто крупно выиграл в лотерею.
– Везет же дуракам! Семьдесят миллионов свалилось на халяву!
– Ну не семьдесят… Минус тринадцатипроцентный налог. Так что лучше округлить в другую сторону.
– Вам-то что до этого выигрыша? – подозрительно посмотрел на меня стажер-риелтор. – Кстати, еще не сказали, кто его получил.
– Его еще никто не получил. Но часть можете получить вы. Я заплачу вам комиссионные.
– Не понял?
– Эти деньги выиграла я.
– Шутите? – вырвалось у него.
Потом возникла пауза. Он щурился, пытаясь разглядеть мое лицо, естественного света в квартире явно не хватало.
– Клим… Можно без отчества? – взмолилась я. Он энергично кивнул. – Мне и в самом деле нужна квартира. Только не эта.
– Еще бы! Эта стоит гораздо дешевле! Такие деньжищи! Конечно, я вам что-нибудь подберу, Софья Степановна!
Ну, вот я уже и Степановна.
– Я уже выбрала квартиру, – твердо сказала я. – Идемте.
И он торопливо пошел вслед за мной к выходу. Вскоре мы уже стояли под "моими" окнами.
– Видите, свет горит? – заговорщицки спросила я.
– Вижу. И что?
– Я хочу эту квартиру. Как думаете, сколько она стоит?
– Я узнаю. – Он сглотнул. – Я уже понял: вам нужна большая видовая квартира.
– Нет, вы не поняли. Мне нужна эта квартира. – Я задрала подбородок вверх, указывая на светящиеся окна, несмотря на то, что был почти полдень, и после недавней метели сияло солнце.
Мальчишка-риелтор посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
– Думаете, я спятила?
Он промолчал, но по его глазам и так все было видно.
– Вы давно работаете риелтором?
– Два месяца, – признался он. – Вообще-то я станкостроительный окончил. Пробовал устроиться по специальности, конечно. Но не смог.
– Разве сейчас где-то строят станки? – Я посмотрела на него с удивлением. – По-моему, китайцы все скупили. Все производство.
– Я имею в виду, инженером хотел работать. Но все говорят: нужен стаж работы по специальности. А откуда я его возьму? Кем я только ни работал, – сказал он с горечью. – Даже в ресторане быстрого питания, на кассе. Менеджером пробовал. Тоска. У риелтора со временем посвободнее. Хотя бы можно на улицу выйти, а не весь день торчать в замкнутом пространстве. У меня, похоже, клаустрофобия, – разоткровенничался он. – Пробовал курьером, но это как-то несолидно. Теперь вот риелтор. – Он тяжело вздохнул. Что ж, его можно понять, парень мечтал строить станки, а теперь вот занимается черт знает чем. Пытается угодить сумасшедшим клиенткам.
– Что-нибудь уже продали? – сочувственно спросила я, чтобы как-то сгладить свое ослиное упрямство.
– Еще нет, – признался Клим. – Это может быть моя первая сделка.
Я поняла, что мне повезло, и сказала:
– Помогите мне купить эту квартиру, и я вас щедро отблагодарю. Это крупная сделка, агентство будет довольно.
– Может быть, меня даже переведут из стажеров в основной состав, – оживился он. – Хорошо, я согласен. В этом ЖК много наших квартир. В том смысле, что агентство вложило деньги на нулевом цикле, чтобы сейчас продать эти квартиры с выгодой. Только что-то никто ничего не покупает. Кризис.
Он задрал голову вверх и попытался высчитать этаж.
– Тридцать седьмой, – подсказала я.
– Я найду в агентстве поэтажный план здания и высчитаю номер квартиры. Потом пойду в ТСЖ… А каково будет мое вознаграждение? – спохватился он.
– Хотите триста тысяч? – брякнула я. – Лично вам, не считая оформление сделки в вашем агентстве.
– Конечно, хочу! – сказал он с восторгом. – Сдается мне, придется побегать.
– Вот и побегайте. Мне нужна исчерпывающая информация об этой квартире. О ее хозяевах. Я хочу с ними встретиться.
Понятно, что одной мне не справиться. Я от природы застенчива и совсем не умею скрывать своих чувств. А тут хоть какая-то поддержка. Он хотел работу – он ее получит.
Клим деловито забил в свой смартфон мой домашний адрес и сказал:
– Пойду работать. Звонить вам по этому телефону?
– Да.
Он ушел, а я все еще стояла и таращилась на горящие окна. Они, единственные, светились в этом огромном доме, потому что был день. Я вздохнула: мне еще предстояло объяснение с Олей.
…Соседка встретила меня как ни в чем не бывало. Тактика длительной осады молчанием себя не оправдала, и Оля резко ее сменила.
– Будешь обедать? – заботливо спросила она. – Я супчик сварила.
Олины супчики практически не съедобны, готовить она не умеет, хотя считает себя великой кулинаркой. Я не стала ее расстраивать и, помыв руки, села за стол.
– Где была? – спросила она, наливая мне в тарелку что-то мутное, в котором плавали белые хлопья. – Я туда яйцо разбила. Так сытнее.
– Ага. – Я неуверенно зачерпнула ложкой это что-то. И, с трудом проглотив, сказала: – Квартиру смотрела.
– Квартиру? – Оля всплеснула руками. – Ну-ка, ну-ка… Рассказывай.
– Из чего суп?
– Грибной.
– Ой, я вспомнила! У меня же аллергия на грибы! Слава богу, много не съела! – Я поспешно отодвинула тарелку.
– Второе будешь? Я картошку пожарила.
– Картошку давай. В общем, рассказывать особо нечего, – сказала я, глядя, как Оля щедро наваливает в мою тарелку картошку. Раньше мы все время ссорились из-за еды, кому покупать сахар и кто отрезал от чужой колбасы, а в особенности из-за того, чья очередь мыть посуду. Но в данной ситуации Оля решила проявить благородство. – Квартира в двух шагах от моего любимого фитнес-клуба.
– Так это же далеко… – разочарованно протянула Оля. – Там еще до метро топать и топать!
– Одна остановка на троллейбусе.
– Давай я найду тебе другой дом. Поближе.
– Поближе к чему?
– Хотя бы к маме твоей, – льстиво сказала Оля.
– Я все уже решила.
– А метров-то сколько в этой квартире?
– Больше ста.
– Это здорово! – оживилась Оля. – Значит, комнат много. – Она умильно заглянула мне в глаза. – Колю, похоже, скоро сократят. Про мои дела ты тоже знаешь. Нам премию теперь совсем не дают. С деньгами будет напряженка.
– Кстати, как на работе?
Это была моя бывшая работа, и мне и в самом деле, было интересно.
– Все просто поражены твоим везением.
– Ты им что, сказала?!
– А почему я должна была молчать?
Теперь мне стала понятна лавина звонков с абсолютно незнакомых мне номеров! Я на них принципиально не отвечаю. Это либо реклама, либо ошиблись номером. Но теперь выходит, что не ошиблись. Интересно, а где все эти люди были раньше? Не помню, чтобы кто-нибудь звонил мне после моего развода.
– Все хотят тебя поздравить, – заторопилась Оля. "И попросить денег", – мысленно добавила я. К счастью, я хорошо помнила о судьбе Майкла Кэррола. – Только и слышно: жаль, что Соня от нас ушла.
– Уходят в мир иной. А я уволилась.
– Что ты цепляешься к словам? Я просто хотела сказать, как все тебя любят. Мы даже хотим устроить праздник в твою честь. Ты когда сможешь?
– Извини, я в ближайшее время занята.
– И ты откажешь своим друзьям?! – Видать, она уже пообещала меня притащить. – Мы же от чистого сердца!
– А кто будет оплачивать счет в ресторане?
– Но ты ведь должна проставиться! Таковы традиции.
– Я у вас уже не работаю.
– Как сильно ты изменилась. А раньше была доброй. Правду говорят, что деньги портят.
Мне стало стыдно. И в самом деле, чего это я?
– Я и правда занята на этой неделе, а вот на следующей, может быть… Скорее всего, – поспешила сказать я, увидев просиявший Олин взгляд.
И поспешила слинять. Ехать мне некуда, кроме как к маме. Поэтому я долго шаталась по торговому центру, разглядывая витрины. Странно, но после выигрыша я перестала что-либо хотеть. Синдром скупого рыцаря, что ли? Достаточно знать, что ты можешь все это купить, но лучше оставить свой золотой запас в Форт Ноксе в неприкосновенности.
Мама встретила меня словами:
– Ужинать будешь?
Готовит она хорошо в отличие от Оли, но я объелась жареной картошки, поэтому сказала:
– Не хочу.
– Небось в ресторане была, – обиделась мама. – Конечно! Ты ведь теперь миллионерша! Тебя от моих щей теперь воротит! Устрицы с омарами подавай!
– Ты прекрасно знаешь, что я еще не получила выигрыш.
– Не вздумай одна туда соваться. Чай хотя бы будешь?
– Чай буду.
Не успела я сделать первый глоток, как мама разложила на столе свои газетные вырезки, нацепила очки и принялась меня просвещать:
– Американка Эвелин Адамс выиграла в лотерею дважды. Общий размер выигрыша составил 5,4 миллиона долларов, но счастливица решила, что достойна большего. И отправилась в город казино Атлантик Сити, где в конечном итоге проиграла все деньги. Сегодня она живет в парке трейлеров.
– Здорово!
– Чего ж хорошего жить в трейлере, когда можно обосноваться в собственной вилле на берегу моря? – поджала губы мама. – А вот еще один случай… Другая американка, Вивиан Николсон, выиграла три миллиона долларов в 1961 году. За пять лет она умудрилась овдоветь, выйти замуж еще пять раз, пережить инсульт, стать алкоголичкой, вылечиться, дважды попытаться покончить жизнь самоубийством и некоторое время провести в клинике для умалишенных. Оставшись без денег, семьи и работы она жила на свою скромную пенсию в 300 долларов.
– Тогда не было Инета.
– И что?
– Ей негде было набраться ума, твоей американке, – съязвила я. – Мама, а посвежее ничего нет?
– Пожалуйста! Канадец Джеральд Мусваген выиграл 10 миллионов долларов. Деньги он истратил на алкоголь и вечеринки всего за семь лет. И в 2005 году повесился в гараже своих родителей. Инет тогда уже был, – ехидно заметила мама. – И все равно парень допился до ручки.
– Ты же знаешь, что я не пью!
– Долго ли начать?
– Мама, чего ты от меня хочешь?
– Твоя мать, Софья, ни разу за границей не была. Чего тут непонятного?
– Ты уже определилась с морем?
– Пожалуй, ты была права насчет Турции. У меня на работе подумали и решили, что лучше Кипр.