Врожденных страхов у меня нет - не боюсь ни воды (хотя брат дважды чуть не утопил меня), ни огня, ни закрытых помещений. Ружье в руки беру без паники. Особой формы родинки? Не поленилась сбегать среди ночи в ванную и осмотреть себя со всех сторон в трюмо: вроде ничего особого - ни багрового, ни звездчатого, ни причудливой формы. Как у всех. Предпочтение иноземных культур? Их много: та же Англия, не надоевшая мне за три года, Япония, Индия, Древний Египет… Дежавю не испытывала ни разу, только читала об этом. Метки? Волосы темные, но не черные и не кудрявые. Косоглазием и картавостью не страдала даже в детстве. Ну что я за серая мышь такая - даже зацепиться не за что! Правильно определил меня Рин. И прошлая жизнь, верно, была на редкость скучная и обыкновенная. Да, но можно прожить скучную жизнь уездной барыни, а можно - раба на каменоломнях. Что я скажу завтра брату?..
Голова трещала, пришлось под утро принять снотворное. Единственное, что я вынесла из ночных бдений: была плохой матерью. Рабыней, крепостной крестьянкой, фрейлиной императрицы - вопрос открытый, но вот матерью была плохой и холодной. Оттого и своим родителям теперь не нужна.
Несмотря на бессонную ночь, встала я рано: хотелось еще подумать над заданием. Квартет тоже был на ногах. Снеш горбился над ноутбуком. Периодически к нему подбегала Ханаан, и он пускал ее, ворча, на пару минут. Маленький Человек уединился в оранжерее, откуда доносились душещипательные напевы русских народных песен - явление крайне редкое.
Только Як-ки не было видно - видимо, сладко спала.
- Рэна! - Снешарис ворвался на кухню, где я в одиночестве поедала омлет с оливками. - Ты хорошо разбираешься в эпохе Возрождения?
- Разве только в английской литературе этого времени. А что?
- Эх! - он досадливо махнул рукой. - Нужна Италия, а не Англия! И не литература, а музыка и живопись.
- А что конкретно интересует?
- Человек, яркий и многосторонне одаренный, особенно в музыке и живописи, с бурной и трудной судьбой, умерший своей смертью в старости. Достаточно одинокий.
- Леонардо да Винчи.
- Издеваешься?
- Вовсе нет. Подходит под все твои определения. Но на умершего в старости ты не слишком похож: слишком нервный.
- Считаешь?.. - Снеш с сомнением почесал горбинку на переносице.
- Предполагаю. А насчет имени - Яндекс более сведущ в этом. Спроси у него.
- Да я уже достал Яндекса своими расспросами! Скоро он меня пошлет, и будет прав. Тут еще Ханаан то и дело влезает - подыскивает себе эпоху поэффектнее.
- А разве не Серебряный век - ее любимое время?
- Безусловно. Но ведь он относительно близко по времени - и ста лет не прошло. Для зрелой души это несерьезно!
Снеш без спросу отъел у меня половину омлета, торопясь и давясь, и убежал.
Но вскоре - когда я прихлебывала кофе, нарисовался Маленький Человек.
- Только не спрашивай у меня ничего о ярких личностях эпохи Возрождения, Серебряного века или династии Цянь! - предупредила я его вопрос. - Ты на порядок меня эрудированнее, и сам всё и всех знаешь.
- При чем тут эрудиция? - печально удивился Вячеслав. - Тут нужна интуиция. И взгляд со стороны. И династия Цянь, мой друг, меня вовсе не интересует. (Кстати, не Цянь, а Шань.) Россия. Начало 18-го века. А может, и 17-й. Леса, поля, бескрайние степные просторы… Вглядись в меня пристальнее, мой друг. Прямо в зрачки. Твоя душа тиха и глубока, а, следовательно, интуиции тебе не занимать. Не вспоминается ли тебе кто-нибудь из русских исторических персонажей этого времени?
Я послушно уставилась в зрачки. Маленький Человек волновался: веки дрожали, морщины на лбу рельефно вздыбились.
- Нет. Не вспоминается.
- А если напрячься?..
- Нет, - твердо ответила я.
- А если, наоборот, расслабиться, ни о чем не думать и отдаться первой ассоциации?
Тянуло отвернуться, но зрачки приклеили, словно липкая лента.
- Первая ассоциация весьма банальна: странник, бредущий от богомолья к богомолью, мужик в лаптях и обносках, с суковатой палкой. Кстати, интересный момент: почему-то все считают, что в прошлой жизни были людьми, оставившими след в истории. Не Клеопатрой, так Жанной д Арк, или хотя бы Софьей Перовской. Но ведь сочетание знаменитостей и простых смертных - один к миллиону.
Маленький Человек встрепенулся, воззрился на меня остро и беспокойно, а затем горячо пожал ладонь.
- Ты права. Ты удивительно верно сказала сейчас! Спасибо, друг мой, спасибо!.. Истинно великие души обычно проходят свой путь в тиши и тени.
Вечером Рин поджидал нас в кресле у горящего камина. Глаза его тоже горели, а кисти рук подергивались от нетерпения.
Снешарис был бодр и оживлен. Ханаан Ли волновалась и то и дело поправляла наряд - белоснежную хламиду в тяжелых складках и прозрачную газовую накидку, прикрывавшую волосы. Маленький Человек рассеянно улыбался своим мыслям и выстукивал пальцами по колену то ли марш, то ли канкан. Як-ки тихо и радостно не сводила глаз с Рина, покачиваясь в такт неслышному ритму.
- Итак, начнем! В первую очередь хочу задать конкретный вопрос: нет ли среди вас тех, кто в прошлом жил в Англии в Елизаветинскую эпоху, либо был французским вельможей начала 15-го века?
Все недоуменно переглянулись. Снеш пожал плечами.
- Молчание - знак несогласия. Жаль. Я надеялся узнать что-нибудь об истинном авторе пьес, приписываемых Вильяму Шекспиру. А также - о Жиле де Ре.
- Об этом чудовищном монстре и убийце? - удивился Маленький Человек. - О котором в народе сочинили сказку "Синяя борода"?
- Именно. Прочел о нем недавно переводную французскую статью. Отчего-то она меня несказанно обрадовала и обнадежила. Французские археологи разрыли все окрестности замка Жиля де Ре, но не обнаружили детских костей. А ведь счет должен был идти на десятки, если не сотни. Согласно преданиям злодей принимал ванны из детских внутренностей. Возникла гипотеза, что Жиля оговорили и сам он подтвердил этот навет под пытками.
- Бедный! - выдохнула Як-ки.
- Да нет, казнили его по закону, согласно нравам того времени. Поскольку Жиль действительно занимался черной магией. Но никого не убивал, разве что жаб и кошек. И предавался этому занятию лишь для того, чтобы вернуть жизнь любимой женщине. Знаете, кому?
- Жанне д Арк? - предположил Меленький Человек.
- Умница. Жиль де Ре был маршалом и ее правой рукой.
- Красивая история, - протянула Ханаан.
- Более чем. Оказывается, он не Синяя Борода, не злодей - фантастический, ирреальный, а человек, ради великой любви готовый бросить свою бессмертную душу в ад. И ведь он не один такой - оклеветанный и проклинаемый поколениями потомков. Сальери. Иуда Искариот… Впрочем, я увлекся! Спросил на всякий случай, практически без надежды: даже если кто из вас и жил в те времена, то явно не в прошлый раз, следовательно, основательно подзабыто.
Тонко уколов всех намеком на незрелость наших душ, Рин повернулся к Як-ки.
- Надеюсь, ты поможешь мне?
- Как?
- Когда появится Кайлин, прими ее поласковее и уговори показать мне Жиля - пока будешь еще в сознании. На редкость симпатичен мне этот парень!
- Хорошо. Я ее позову.
- Заранее благодарен. Но вернемся к нашим баранам! А также к тельцам и козлищам. Кто хочет первым поведать всем увлекательную историю своего прошлого жизненного пути?
- Я! - Обычно подобная инициатива мне не свойственна, но сейчас захотелось отстреляться поскорее. А потом внимать остальным со спокойной душой.
- Отлично, Рэна. Мы внимательно слушаем.
- В прошлый раз я приходила сюда лет сто пятьдесят назад, в середине 19-го века. Моя душа не слишком зрелая, конечно, но и не совсем молоденькая. Россия. Уездный город. Таганрог, или Тамбов, или Саратов, точно не скажу. Небогатая дворянская семья. Замуж меня выдали без любви, в семнадцать лет. Муж был военным и то и дело пропадал на войнах, что меня только радовало - без него в доме было спокойнее. Никто не орал, не командовал, не раздражался. Детей было двое. По обычаям того времени их выкармиливали кормилицы и нянчили няньки, поэтому видела я их не так часто. И не сумела полюбить или привязаться. В сущности, единственным моим развлечением были книги - французские и английские романы. Да еще вышивка. Умерла где-то около тридцати - чахотка. Тогда часто так умирали. Причастившись и на одре, как полагается. Муж в это время был в очередном походе. Дети были холодны - в ответ на мою холодность, и не особо грустили. Это меня задело, и последние мысли не были светлыми и умиротворенными. Вот и все, в общем-то.
- Да… - протянул Рин с кислой и укоризненной физиономией. - Такую тоску навела. До оскомины. Неужели так-таки ничего яркого, острого, страстного? Не жизнь, а школьный урок чистописания. Не верю я тебе, Рэна. Знаешь, почему? Не встретил в твоем жизнеописании собственной персоны. Я ведь занимаю немалое место в твоей нынешней жизни, не так ли? Следовательно, и в прошлом нас связывали какие-то отношения. Но вот какие именно? Может, я был твоим отцом, безумно любимым, умершим, когда тебе было восемь лет? Или оставил след на всю жизнь тайной, но страстной влюбленностью в проезжего красавца-гусара?..
Я растерялась.
- Но ты ничего не говорил о своей роли в наших прошлых жизнях!
- Это очевидно. И для выпускницы Оксфорда не понимать такое непростительно.
- Оставишь ли ты меня когда-нибудь в покое с моим Оксфордом?
- Вряд ли.
- Постой! - меня осенило. - Разве ты не сказал, что был не человеком в прошлый раз? И не намекнул, что душа твоя зрелая, а такие воплощаются редко?..
Рин смутился, но лишь на пару мгновений.
- А разве обязательно любить живущего рядом человека? В твоем рассказе могла быть тайная неутоленная любовь к герою древности Александру Македонскому. Ни один из знакомых мужчин не мог с ним сравниться, поэтому ты ни в кого не влюбилась. Ты могла неровно дышать и не к человеку - скажем, к языческому богу Дионису. В православной стране это следовало хранить в глубочайшем секрете, и тебе не с кем было поделиться, бедняжке. Молясь перед иконой Христа, ты представляла буйнокудрого юношу в венке из листьев хмеля. Тайная страсть грызла на пару с чахоткой… Все, Рэна, хватит. С заданием ты не справилась. Кто следующий?
Я надулась и чуть не заплакала. Обида была острой, как в детстве: Рин обманул мои ожидания, да еще выставил при всех дурой. Хотелось вскочить и выбежать, но любопытство пересилило.
- Могу я! - Снешарис бросил в мою сторону сочувственно-снисходительный взгляд и победительно улыбнулся, приступая к рассказу. - Не скрою, пришлось изрядно потрудиться весь день, прибегнув даже к помощи Яндекса. Хотелось назвать реальное имя. И я его определил! Марк Бонецетти, Италия, 15-й век, расцвет Ренессанса. Возможно, нашему эрудиту знакомо это имя, - он галантно кивнул Маленькому Человеку. - Могла слышать и Рэна - в Оксфорде неплохо преподают историю искусств. Человек, фантастически одаренный во многих областях: писал музыку, рисовал, занимался философией и астрономией. Его имя не встало в ряд с такими титанами, как Леонардо, Боттичелли или Челлини, лишь потому, что юноша рано умер: погиб на дуэли в двадцать четыре года. Вот, - Снеш ткнул пальцем себе под ребро. - Родинка отмечает место укола шпагой. Надо сказать, история не донесла обстоятельств смерти, и это мое личное изыскание. Могу рассказывать долго, но лучше посвятить столь яркому человеку отдельный вечер. Я покажу картины и рисунки, которые нарыл в сети, а возможно, сумею раскопать и музыку и исполню ее на синтезаторе. Сейчас же не стану задерживать ваше внимание. Относительно тебя, Рин - ты, несомненно, присутствовал в его, то бишь моей, жизни. Марк занимался философией, как я уже сказал, а любимым его философом был Пифагор. Он называл его Учитель, отыскивал все скудные сведения, оставшиеся от биографии и учения. Был уверен, что являлся его учеником во плоти - тогда, в шестом веке до Рождества Христова. Пифагор, как известно, придавал музыке огромное значение - космическое, вселенское. Он исцелял музыкой, а также перевоспитывал. Известна история, когда Учитель как-то ночью увидел охваченного ревностью юношу, готового поджечь дом своей возлюбленной. Неподалеку в это время флейтист играл воинственный марш. Пифагор попросил его сменить мелодию на спокойную, и юноша передумал поджигать дом и унес назад хворост. Этот великий человек женился в шестьдесят лет на своей ученице, имел семерых детей. А умер в сто лет. И не от старости, а от рук врагов! Марк - тогда он, конечно, носил иное имя, древнегреческое, был одним из самых преданных учеников - тем, кто покончил с собой, когда Учитель на него рассердился (потрясенный этой трагедией, Пифагор с тех пор никогда ни на кого не повышал голос). Либо - одним из тех, кто при пожаре, устроенном завистниками великого философа, сделал мост из собственных тел, чтобы Учитель мог выйти из огня живым.
Лишь только Снеш закончил свою пафосную речь, я громко расхохоталась. Рин обеспокоено повернулся в мою сторону:
- Что с тобой, Рэна?
- Я в восхищении! И себя не обидел, и тебе польстил. Пифагор, величайший из посвященных - подумать только!
- Да, пожалуй, - Рин казался смущенным, хоть и довольным. Уши его порозовели, а глаза заблестели. - Пожалуй, это перебор, Снеш. Но мое прошлое воплощение мы обсуждать здесь не будем - не время и не место. А что касается твоего… Шпаги вошли в моду в Италии в 16-ом веке, а мода на поединки на столетие позже. Но в целом мне понравилось: интересно и достаточно убедительно. К твоему прошлому воплощению мы обязательно вернемся - когда выслушаем всех.
Снешарис откинулся на спинку кресла с блаженной улыбкой. Ханаан покосилась на него с завистью, а Як-ки - сияя, словно зажегшись чужой радостью.
- Следующим, наверное, буду я? - Маленький Человек оглядел всех вопросительно. - Или уступить очередь дамам?
- Прошлое Як-ки мы обсуждать не будем, а Ханаан - на десерт, - распорядился Рин. - Приступай!
- Я изложил свою прошлую жизнь верлибром. И сейчас зачитаю…
- О господи! - звонко простонала Ханаан.
- Хорошо хоть, не венком сонетов. Зачитывай - только если это будет не длиннее рассказа Снешариса, - разрешил Рин.
- Нет-нет, не длиннее. А если длиннее, то ненамного. Мой герой не столь блистателен, как у Снеша. И имени назвать не могу. То есть могу - но оно вам ничего не скажет: Иван Залесный. Россия, 18-й век. Безвестный странник…
В занудном и длинном (раза в три длиннее отчета Снеша) верлибре Маленький Человек во всех подробностях развил подаренный мною образ - мужичка-богоискателя, странника в лаптях и рваной одежонке, богомольца и нищего духом. Были подробно описаны края, что он прошел - от Каспия до Соловков, от Пскова до Волги, все широты и красоты необъятной Руси. Нигде не дышалось так привольно и хорошо, как в средней полосе, в окрестностях древнего Мурома. Здесь странник и притормозил на склоне лет, осел, срубив в лесу крохотную избушку. Питался кореньями и грибами, дружил с окрестными белками, угощал забредавшего в гости медведя. Спал два часа в сутки, остальное время молился - за весь грешный мир. Рассказ мало чем отличался от жития святого, разве что без явных чудес. И кончина была соответствующая: светлая, тихая. Птички пропели заупокойную за окном, медведь повздыхал-поскулил под дверью, горюя, улыбка неземного покоя застыла на прозрачном лице с белоснежной бородой до пояса…
Рин не сразу заговорил, как только отзвучали последние звуки верлибра. Казалось, он убаюкан или расслаблен до дремотного состояния. Лишь когда Снешарис многозначительно прокашлялся, брат встрепенулся и взглянул на святого странника.
- Замечательно, Маленький Человек. Дивно. Одного не могу понять: что ты здесь делаешь?
- В каком смысле?
- В прямом. В прошлой жизни ты достиг святости - добрел до конца пути, нашел истину, воссоединился с Богом. Так какого же рожна ты родился снова? Что ты забыл на нашей грешной земле?
Вячеслав растерялся. Видно, над этим вопросом он не задумывался.
- Да и Рина в твоем рассказе нет, - ехидно заметила Ханаан.
- Нет Рина - ладно! - Брат махнул рукой. - Как-нибудь переживу. Но вот с целью нынешнего прихода - вопрос серьезный. - Видя замешательство, вплоть до муки, на добром лице Вячеслава, он сжалился. - Давай сделаем так: ты подумаешь над этим - день, два, месяц, год - сколько потребуется. А потом мы с тобой это обговорим. Вдвоем, без лишних глаз и ушей.
Маленький Человек с облегчением закивал.
- Да-да, Рин! Так и сделаем. Я подумаю, я очень глубоко подумаю над твоим вопросом.
- Вот и договорились. И на десерт, - он повернулся к Ли, - наша блистательная дива. Уверен, скучно не будет!
Ханаан кивнула с томной улыбкой и заговорила, взвешивая каждое слово и продолжая мечтательно и отрешенно улыбаться:
- Скучно не будет, о да. С первого же момента я удивлю всех. Все присутствующие здесь ожидают, что я поведу рассказ о Серебряном веке. Мое пристрастие к этому времени ни для кого не секрет. Но я люблю это время бескорыстно: в силу эстетических и мировоззренческих предпочтений. Моя прошлая жизнь с ним никак не связана.
- Вот как! - улыбнулся Рин. - Уже заинтриговала.
- Я родилась и жила в Древней Греции, в седьмом веке до нашей эры.
- Не хило! - заметил Снеш.
- Пожалуйста, не нужно меня перебивать. Меня звали Афеос, и я была пифией, то есть жрицей дельфийского оракула. - Предупреждая очередной возглас, Ханаан властно воздела ладонь в серебряных доспехах перстней. - В жрицы посвящали юных девственниц. Позднее, правда, во избежание нападений и домогательств со стороны гостей, ими становились женщины старше пятидесяти. Но я попала в первый период. Раз в месяц, а то и реже, совершались предсказания. За три дня до этого начиналась процедура очищения: пифия переставала есть, омывалась в Кастальском источнике, пила только священную воду из ключа рядом с храмом. Перед самим действом жевала листья лавра. И наконец - облачалась в священные одежды и восседала на триподе - высоком золотом кресле, установленном над расщелиной, из которой выходил газ. Считалось, что этот газ - продукт тления Пифона, гигантского змея, убитого в древние времена Аполлоном. Отсюда и название "пифия". Надышавшись газом, жрица вступала в общение с Аполлоном и принималась пророчествовать. А пятеро мужчин внизу записывали каждый произнесенный ею звук, каждое движение тела. В двадцать пять лет, как полагалось, я оставила пост жрицы и вышла замуж. Остаток дней - а он был немалым, провела в почете и благоденствии. Но ни замужество, ни рождение детей, ни иные события жизни не оставили в душе такого отпечатка, как одно собственное предсказание. Мне было тогда девятнадцать. Дельфы посетила состоятельная супружеская пара с вопросом: удастся ли дело, ради которого они пустились в странствие. На этот вопрос я не ответила, но сказала, что жена носит в себе дитя, и сын, который у них родится, превзойдет всех живущих мудростью и красотой, и будет вечно славен в памяти человеческой. Муж был так обрадован и потрясен, что изменил имя жены на Пифазис, в честь меня, пифии. И сыну, который у них родился спустя положенный срок, они подобрали имя, указывающее на предсказание оракула.
- Пифагор! - выкрикнул Снеш и расхохотался. - Блеск! Супер!..