Вот смотрите: в конце 70-х столкнулись две экономические системы, а поскольку экономика всегда идет рука об руку с политикой, то можно говорить о том, что столкнулись две политико-экономические системы. Прогрессивная, гибкая, технологичная - американская. И наша - про нее вы, надо полагать, все знаете. Система красных баронов. Разумеется, победила первая. И, разумеется же, немедленно начала диктовать свои условия.
Прежде всего - оговаривались, а вернее, диктовались новые, чрезвычайно выгодные и экономически, и политически условия для союзников - Европы, в первую очередь - западной, но понятно было, что на очереди - "братья Варшавского договора". Вернее - дети. Самые яростные из которых уже вовсю пришпоривали вашингтонских коней. Идем дальше - система государственной власти и в целом, и персонально складывалась точно по указному их образцу. Нужные люди занимали нужные кресла. Стремительно - как и предполагалось - обогащалась та самая "золотая тысяча" - лабораторные, изученные до хромосом подопытные кролики, которым предстояло стать - и ведь стали же, сукины дети, - финансовой элитой страны, формирующей органы власти и управления и - в сущности - управляющей страной. И все. Третий способ получения вожделенных углеводородов - мы с вами определили его как "способ плаща и кинжала", хотя, полагаю, многие либеральные историки станут настаивать на том, что это был "политический" - и стало быть, самый лояльный и цивилизованный вариант. Политика, однако, была здесь только ширмой, причем зачастую дырявой и утлой, в прорехи на ней хорошо заметны подлинные действия завоевателей - а речь шла именно о завоевании - и это были именно что приемы из арсенала людей в "плащах и кинжалах". Поэтому оставим свою терминологию при себе. И будем на ней настаивать. Но дело даже не в терминологии. Технология почти сработала. Еще немного - и мы превратились бы в страну-сателлита, только не банановую, а нефтяную. Такие был перспективы.
- А Ельцин?
- А что Ельцин? Кстати, не только он. Утверждать, что все российское правительство, равно как и весь российский бизнес, были в ту пору наймитами - как это принято говорить в эпоху первой холодной войны - американского империализма, было бы в высшей степени легкомысленно. Да и нечестно, попросту говоря. Он, кстати, противостоял чему-то, когда мог, и понимал, о чем речь. Но выше мы уже говорили о его слабостях, из которых алкоголизм была отнюдь не самой пагубной для страны. Вот, играя на этих слабостях - патологической жажде власти, мнительности, подверженности влияниям, - его попросту отвлекали от процессов, на которые ему не следовало бы обращать внимание, иными словами - которые он бы мог остановить и развернуть вспять. И эти отвлечения - скажу я вам - были отнюдь не детскими самодеятельными постановками. Помните слабости Ельцина, о которых мы говорили?
И главную из них. Даже не слабость - страсть.
- Власть?
- Именно.
Я вспомнила вдруг, много лет назад, случилось оказаться за столом с одним из самых близких тогда президенту человеком. Разговор, под коньяк, струился теплый, душевный. Я - не иначе, коньяк ударил в голову! - вдруг дерзнула:
- Скажите, у него раньше были женщины? Ну, не просто женщины, а, понимаете.
- Понимаю. Нет, женщин не было. Он всю жизнь любит одну-единственную. Знаешь, как ее зовут?
- Нет, разумеется.
- Власть.
Лучший друг невесело усмехнулся, а я с той поры почему-то возненавидела его люто. Будто бы за предательство. Теперь другой человек другими словами говорит мне о том же, да и я сама теперь знаю, возможно, лучше их обоих.
- Власть. И вечный страх - потерять, лишиться. Ему было, пожалуй, хуже прочих, он знал, что такое падение. Он падал. Свергался практически в бездну, номенклатурную, разумеется, но если сравнивать уровни члена Политбюро и первого секретаря МГК и председателя Госстроя - вполне уместно говорить пусть не о бездне, но о придорожной канаве. Еще хуже. И это знание надо полагать, только усиливало страх. Вот на этом страхе играли те, кому полагалось отвлечь президента от тех событий, которые практически незаметно шли в этот момент в экономике страны.
Тут на первом месте, безусловно, - конфликт с Верховным советом и начавшаяся - а она началась, слава богу, только в Москве - гражданская война. Можно ли было смягчить, а позже и остановить противостояние? Безусловно. Но каждый раз, когда стороны - абсолютных идиотов и с той и с другой стороны было не так уж много - так вот, когда стороны вроде бы делали шаги навстречу, происходило что-то, что разводило их еще дальше друг от друга. Пропасть ширилась. А время шло. А задача - напомню - была именно выиграть время. Ни Ельцин, ни уж тем более Хасбулатов с Руцким никого не интересовали всерьез. И минул год 1993-й. А в 1994-м - взорвалась Чечня.
- Но процессы брожения на Кавказе шли веками. Сколько их было-то, кавказских войн. Тем более - в период ослабления России.
- Давайте уж будем называть вещи своими именами - Российской империи.
- Согласна, империи. Так вот империя в очередной раз оказалась слаба. Оказалась колоссом на глиняных ногах.
- И именно в этот момент "на царство" в исторически мятежный регион везут и ставят, политика, apriоri склонного к авторитаризму, неустойчивого психически - чтобы не сказать, психопата, талантливого истерика, умеющего завести и организовать толпу, вдобавок профессионального военного. И просто отчаянно смелого, умного, небесталанного человека. Блестящая кандидатура для начала маленькой победоносной войны. Не правда ли? Вопрос только в победе, но об этом особо не задумывались.
- Кто везет? Я слышала, что это креатура Бурбулиса и Шахрая.
- Это миф. Изобретенный сначала Бурбулисом и Шахраем, для поднятия собственного реноме, а позже - когда история обернулась тем, чем она обернулась - взятый на вооружение их противниками.
- Но кто-то же рекомендовал его Ельцину? Бурбулис? Шахрай? Полторанин?
- Ну, в какой-то мере приложили руку - каждый их них. Однако в целом на такое способна была только женщина. Та самая, которую обычно cherchez.
- Женщина?
- Именно.
1989 ГОД. ЭСТОНИЯ. ТАРТУ
Здесь удивительно было все. И маленькие узкие улочки, и небольшие аккуратные дома. И люди - с бесстрастными, но безупречно вежливыми европейскими лицами, одетые неброско, но подчеркнуто аккуратно. И женщина - открывшая дверь, неожиданно - блондинка, с нежным, мелодичным высоким голосом, может, слегка высоким - оттого долгий разговор с ней наверняка утомил бы. Но она - не говорила долго. Была приветлива, но немногословна. И это - несмотря на русскую внешность, светлые волосы, милое, округлое лицо - как ничто другое выдало в ней кавказскую жену. Слава богу, опыт общения с этими женщинами - порой странными и непонятными, замкнутыми, откровенно неискренними, порой - распахнутыми до истерики, у нее был. За спиной был Карабах. И Хельсинкская группа, отчаянная борьба за выход маленькой страны из цепких объятий Азербайджана. Не вышло. Но опыт - он, как драгоценные бусы, нанизывается на тонкую нить знаний. Теперь - другое дело.
Теперь ей предстояло понять - сможет ли этот человек, забавно похожий на гангстера из голливудских боевиков тридцатых годов, с тонкой полоской смоляных усов над живыми, подвижными губами - ни много ни мало изменить присяге. Если народ выйдет на улицы. А в том, что он выйдет, она не сомневалась ни секунды. Не сейчас, так месяц спустя они уйдут, прибалтийские страны, уйдут, переступив, если придется, через кровь и новые унижения. Она приготовилась говорить с ним долго и обстоятельно. Специалист по этнографии, она понимала: ему, генералу, мужчине, но - в первую очередь - чеченцу не просто будет выслушать такое предложение. Тем паче - от русской. От женщины. Пусть и в статусе народного депутата. Но все пошло как-то не так, странно и неожиданно. Она почти не говорила. Он только махнул рукой - немного картинно, но это она легко списала на общекавказскую склонность к некоторому артистизму, граничащему с позерством. - В свое время пытались разыграть известные сценарии - давайте с лопатами на позиции, против мирного населения. Я сказал - это не наши функции. Вот моя задача - западная Европа. Прикажите - я ее сровняю с землей, а может, и с водой. Но разгонять митинги, детей - это уже ищите других. Верно?
Он неожиданно остро взглянул ей в глаза и улыбнулся. Улыбка была холодной. И тем не менее, она испытала легкое, но приятное волнение, знакомое только женщинам, когда вот так, неожиданно в упор - совсем не важно притом, по какому поводу - в глаза, а кажется, что едва ли не в душу, вот так остро и проницательно заглянет мужчина. Впрочем, это было минутное и ушло, забылось немедленно, как только он заговорил о своем. Совсем не о том, о чем должна была бы идти речь. Он неожиданно - потому что не мог, разумеется, знать их горячих дискуссий на "межрегионалке" о будущем федеративном устройстве России, заговорил о том же. Просто и жестко. Именно то, что - в потоке общего витиеватого умствования высоколобых коллег и вечного интеллигентского нежелания назвать вещи свои именами и тем самым, вероятно, кого-то обидеть иди просто задеть - тонуло и никак не могло обрести законченную простую и понятную форму. У него - получилось.
- Только туда тащить никого не надо, надо выгнать всех, а потом уж, пока не отчистятся от скверны прошлого и не создадут базу созидательного нормального демократически-правового развития, вообще туда не впускать. Вот тогда будет союз. Не впускать. Отторгнуть даже. Идите вон. - Он сделал ударения на трех последних фразах. Но произнес их спокойно, без вызова и надрыва, и даже не зло. Продолжил также ровно, как будто речь шла о деле простом, понятном и легко разрешимом.
- А сейчас присосались к России обиженные родственники всех национальных окраин. Сами не производят ничего, ничего в голове нет, ни экономической программы, ни производственной программы, ни путей политического развития, с учетом реалий - вот давай, Россия, корми нас. Мы с тобой подписали федеративный договор. А у России сейчас у самой скоро есть будет нечего, а крохоборы оттуда выкачивают сейчас миллиарды, и ходоки там стоят в Кремлях, и им с удовольствием дают. Но пополам. Половину тебе - половину мне. Зарубежные счета пошли пополняться долларами с переводами у обоих. А народу остается один воздух, воздушная подушка, на которой всем кажется - будто бы мягко и высоко, но стоит только проколоть гвоздем эту подушку, как все сядут в лужу. Таковы перспективы. Я человек прямой, не политик, поэтому я говорю языком солдатским.
Он снова вдруг улыбнулся. Смягчая будто бы сказанное. Но улыбка по-прежнему была холодной, хотя и не злой. А у нее снова что-то внезапно защемило в груди. И позже, в купе аккуратного эстонского поезда, уносящего ее в Москву, она много думала о нем. Разумеется, не о его прохладных улыбках и легком, давно забытом чувстве, которое они рождали в душе. О том, что именно этого человека так натужно ищут сейчас в Кремле. И это о себе и о нынешнем руководителе Чечни Доку Завгаеве говорил он сегодня, когда упрекал Ельцина за то, что делает ставку на старые партийные кадры. И не упрекал даже - предостерегал. Не стесняясь, не камуфлируя сказанное пространными рассуждениями. Зачем? Он был прав. И это первое, что она должна будет донести до Бэна в Москве. И главное.
Пройдет не так уж много лет, и ей доведется наблюдать драматические кадры освобождения из чеченского плена журналиста НТВ Лены Масюк, материалы которой были всегда исполнены высокого пафоса - разумеется, повстанческого. И не снискавший еще славу террориста номер один, но уже подбиравшийся к этой отметке Шамиль Басаев в ее материалах всегда смотрел с экрана горским прообразом Робина Гуда и Че Гевары в одном флаконе. Неузнаваемо исхудавшую, молчаливую Лену у трапа частного самолета встречал Малашенко с букетом цветов, что-то на ходу торопливо объяснял журналистам Березовский - именно в тот момент она подумала: что, собственно, в них? В боевиках, именующих себя воинами ислама. Освободителями народа. Мужественных - да, но жестоких и неспособных, не умеющих и не желающих слушать, беспощадных, циничных и лживых, презирающих весь человеческий род, кроме некоторых отдельных соплеменников, а вернее - единомышленников. Что так притягивает в них образованных столичных девочек и дам преклонного возраста, впрочем, умиленных по этому поводу мужчин она тоже встречала немало. И не нашла ответа. Быть может, так угнетает общий инфантилизм столиц? И особенно - столичных интеллектуалов? И подсознательное стремление к тому, чего нет вокруг - к подлинной брутальности. И прав старик Фрейд. Хотя увидев его (Джохара Дудаева, а не Зигмунда Фрейда) однажды - уже в президентстве - в пижонском двубортном костюме и широкополой шляпе a la Капоне, она испытала легкую брезгливость, смешанную с желанием рассмеяться, что случалось когда-то давно при виде модных некогда особей мужеского пола, облаченных в костюмы "с люрексом". Но это было только смешно. Касательно раскаяния - никто уже не узнает ничего. И никогда.
2003 ГОД. МОСКВА
- Словом, дома я был уже часа через полтора, и это с учетом всех пикетов, что перекрыли все подъезды к Москве. И Леня, конечно, был уже обо всем поставлен в известность и прыгал вокруг меня, как молодой козел - Врача? Клинику? Психоаналитика? Коньяку? Потрахаемся, говорят, помогает?
И только на вопросы отвечал неохотно. Собственно - вопрос-то был только один. Откуда его ребята взялись там - на Манежной? И даже не так. Оказаться там они - понятное дело - могли очень даже легко. Выходной день. Хотя массовые шатания по городу гимназиями не поощрялись, но за каждым, как ты понимаешь, не уследишь. К тому же день был такой - располагающий. Вопрос был в другом - в организации и послушании. Понимаешь, я не могла ошибиться, мне не почудилось со страху, и я не приняла желаемое за действительное - все это, как ты понимаешь, было сказано Леонидом, и не один раз. Нет. Я ощутила, и даже не ощутила - я поняла это совершенно отчетливо. Ребята на площади организованы, ими руководят, притом что подчиняются они беспрекословно. Даже в гимназии это не так, ну, или не всегда так.
Здесь было что-то военное, или еще того хуже - какое-то сектантское, тайное, но очень мощное. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я?
- Если про образ, который ты сейчас нарисовала, - понимаю очень хорошо. Сейчас вообще много пишут о молодежном экстремизме, организованном и достаточно влиятельном в определенные моменты. Тогда, на площади, был именно тот момент. Но речь - в таких случаях - по большей части идет о футбольных болельщиках. Ну, сейчас сбивается в стаи всякая политизированная молодежь - от скинхедов до радикальных гринписовцев, громящих лаборатории биофака. Вполне вероятно, что существуют и кукловоды, и самостийный - якобы - эффект толпы на самом деле грамотно режиссируется. Где-то недавно я про это читала. Вопрос в другом: каким боком твои благополучные гимназисты оказались в одной из этих стай. И что это за стая? Чего хочет? Чтобы не было бедных, как в том анекдоте, или наоборот - богатых?
- Думаешь, я этого не понимаю? Могу прочитать лекцию по истории молодежных движений и всяческих манипуляций, которым они подвергаются с разных сторон. Но это теперь. Прошерстила интернет. Посидела в блогах, на форумах. Тогда ночью я поняла только одно -
Лемех врет. Все он знает про то, что гимназисты были на Манежной, и руководили ими его люди. А вот зачем? Этого я понять не могла.
- А зачем - собственно - тебе так уж надо было это понять? Прости, Лиза, но насколько я помню - хотя, может, с тех времен многое изменилось, ты никогда особо не интересовалась делами Лемеха. Ну, мало ли зачем ему понадобилась заварушка на площади? Свести счеты с кем-то из мэрии или силовиков? Продемонстрировать кому-то возможности. В конце концов, выборы на носу - тоже, между прочим, элемент политтехнологи. Заметь - я навскидку за пару минут предложила тебе три варианта. Могу с ходу изобразить еще пяток.
- Я знаю, ты умная. Просто мы давно не виделись. Да и вообще, не так хорошо знаем друг друга.
- То есть тебя в какой-то момент заинтересовали дела Лемеха.
- Нет. Не наступило такого момента. Просто знаешь… Ты же помнишь, наверное, я выросла в посольстве. Так вот, папа всегда говорил - в этих стенах ничего не должно происходить без моего ведома. Даже кот Мурзик - прости - по весне не оприходует соседскую кошку. Я должен знать. - Я это усвоила. На подсознательном уровне, наверное. Потому что прежде - ты права - меня совершенно не занимало, чем занят Леонид. Оприходует соседских кошек или устраивает показательные демонстрации с битием витрин. Но на сей раз…
- Может, это правда - испуг? Понимаешь люди, пережившие сильные эмоции, иногда, что называется, "зацикливаются" на ситуации, которую пережили.
- Знаю, читала и про это. И, вероятно, так все и было. Я испугалась, зациклилась и вцепилась в эту историю мертвой хваткой. Короче - начала копать. Делать - как ты понимаешь - мне все равно больше нечего. Вдобавок - себе на беду - Лемех сам определил меня в попечительницы всей этой образовательной системы.
- И что же?
- Сначала - ничего. Понятное дело, что никто всерьез со мной говорить не собирался, то есть со мной говорили очень даже серьезно и с должным пиететом, ну как если бы какой-нибудь министр образования взял да и приехал в советскую школу. В общем - частный сыск не складывался категорически.
- Еще бы. У Лемеха одна из лучших в стране - если не лучшая - служба безопасности, которая наверняка получила на твой счет четкие указания. Иными словами, мисс Марпл против Скотланд-Ярда.
- Ну, ей-то как раз, кажется, удавалось обойти инспекторов на повороте.
- Так то были инспекторы-джентльмены. Ну да бог с ней, со старушкой.
Тебе, похоже, тоже удалось.
- Да, но отнюдь не джентльменским образом. Вернее, впрочем, будет сказать, что леди так не поступают.
- Ты с кем-то переспала?
- Ну, можно сказать и так.
- Ну, так все леди иногда делают это.
- Вообще-то это было про джентльменов, но будем считать, что совесть мою ты утешила. Словом, помнишь мальчика-учителя, что вывез меня из этой потасовки?
- Разумеется. Вежливый. И, кажется, - красивый.
- Не в моем вкусе. Такой - знаешь - рыжеватый мускулистый викинг, правда, отягощен интеллектом. Даже с избытком. То есть - с некоторым эстетством.
- Совсем неплохо.
- Не для меня. Но это не важно. Гораздо важнее оказалось, что он гей.
- Лизка! Тебя надо занести в Красную книгу. Переспать с геем… Впрочем, следовало бы догадаться: интеллект помноженный на эстетство.
- Ну, как я потом выяснила - из интернета, между прочим…
- То есть, кроме фанатских ты еще шарилась по гейским сайтам.
- Да. И даже регистрировалась кое-где… Иначе было не войти.
- Представляю, как веселились лемеховские компьютерщики. Жена босса проводит время в голубых чатах. Ну, да это их маленькие сисадминские радости. А вот твои виртуальные поиски по части молодежных движений Лемеха могли насторожить.