- Логике старика, помешавшегося на своих конспирологических кроссвордах.
- Крайностях, в которые впадает этот кроссвордист.
- Крайности, девочка моя, запомните это на будущее - пригодится, - лучший способ определиться с серединой. Взвесить, выверить, гармонизировать, разглядеть - если угодно.
- Лицом к лицу…
- Ну, желаете почитать стихи, я не против.
- Не желаю. Итак, мальчики в красных пиджаках…
- Бросились за своей долей. Неважно чего. Желтого - как вы говорите - железа. Или "Сникерсов". Или стратегических бомбардировщиков, которые благополучно перековали на антипригарные сковородки. Оно - хаотичное, броуновское движение, и было первоначальным накоплением капитала. Процесс - однако - с неизбежностью двигался дальше. Происходила структуризация пиджаков - в первую очередь градационная, отраслевая, региональная. ну и далее - везде. Как говорили во времена моей молодости в московских пригородных электричках. Однако ж "везде" - и тогда в жаркой вагонной тесноте понятием было относительным. Везде-то везде, но до конечной, которая была и началом и концом одновременно. Диалектика-с. Заканчивалось железнодорожное движение, но начиналось какое-то иное, новое - то ли пешее, то ли - автобусное, то ли человек сразу оказывался у двери родного дома. Си-речь - предела компетенции.
- Хорошая у вас аллегория вышла, ностальгическая советская, я даже запах вспомнила тех пригородных московских электричек, особенно зимних, когда тянуло почему-то откуда-то угольком, хотя понятно было, что не было уже никакого угля.
- Был. По всей стране тянулись угольные составы, и возле железных дорог - это уж непременно - пахло мазутом и углем. Но это - уж точно - устойчивое советское воспоминание. А нашим ребятам в пиджаках предстояло построение совсем иного толка. Впрочем, "на первый-второй рассчитайсь" - это ведь тоже вполне советское. Вот и их предстояло некоторым образом рассчитать на первых-вторых. Третьих, четвертых, запасных. С тем, что в ближайшее - или отдаленное - время эти люди сформируют передовой отряд национальной элиты, часть которой - собственно - примет на себя управление государством. И все. И никаких агентов влияния. Эра благополучно завершена.
- Олигархия?
- В России отчего-то тяготеют именно к этому термину, хотя в данном контексте он небезупречен. И даже весьма уязвим.
- Да бог бы с ним, с термином. Я - про другое. Разве мировые элиты формируются не тем же селекционным способом, и так же - нужные кому-то персоналии изначально получают определенные бонусы, с тем чтобы потом отработать в нужном направлении.
- Безусловно. Система подготовки, образования мировых правящих элит, а главное - их сплочения и обучения сосуществованию, подчиненному не миру, как учили нас в СССР, а его величеству прагматизму, сложилась в середине позапрошлого века и благополучно существует по сей день.
Возьмите один лишь пример - Итон. Фабрика клубных пиджаков? Дудки!!! Холодный застенок, колония для малолетних преступников. Бесконечная муштра и палочная дисциплина. Настоящая порка - по крайней мере, раньше. Сейчас, говорят, как-то обходятся без нее. Даже странно. Холодная вода в умывальниках. Грубая, скудная пища. Жесткие матрасы и тонкие, колючие одеяла. Учеба до помутнения рассудка - математика и латынь, логика, риторика, древнейшая история. Но едва ли не самое главное - культ физической силы, здорового тела. Спорт, спорт, спорт - возведенный в ранг религии. "Победа при Ватерлоо ковалась на спортивных площадках Итона" - это, кажется, Веллингтон. Впрочем, мне по душе пришлась другая цитата. Джонатан Эткин, отставной военный министр и экс-депутат Британского парламента, уличенный в финансовых махинациях, отправляясь за решетку, философски заметил: "После Итона тюрьма не испугает". Готов подписаться под каждым словом. Причем, если потребуется, собственной кровью. Никак не иначе. Надо ли говорить, что дружба, родившаяся в таких условиях, неизменно становится настоящей. Верной. И долгой. Как правило - на всю жизнь.
Впрочем, сюда ведь идут главным образом, чтобы потом дружить. Ради этого стоило потерпеть. В Итоне учились едва ли не все бывшие короли Великобритании и ее премьеры, за исключением, разумеется, дочери бакалейщика - железной леди туманного Альбиона. А кто знает - сколько будущих? И не только Великобритании. Об этом помнят постоянно.
- Наши тоже.
- Наши - в большей степени. И правильно делают. Но раз уж мы заговорили о Британии, вам ведь известна, безусловно, главная тайна британского газона.
- Кажется, он растет триста лет.
- То же самое можно смело отнести к системе сосуществования мировых элит. Ей триста лет. И даже больше. Потому ни о каком справедливом - ну, или хотя бы относительно справедливом встраивании мальчиков в красных пиджаках в ряды мальчиков в клубных пиджаках не могло быть и речи. Вожди племени мумбу-юмбу не избираются на заседании клуба джентльменов из числа самих джентльменов. Их приводят к власти, изучив предварительно множество аспектов - от строения черепа и сексуальных предпочтений до склонности к мздоимству и позднему энурезу. Однако ж все это - сущие пустяки. Вождь может до глубокой старости писаться в постель и даже - по случаю - предаться каннибализму, главное.
- Он должен был быть наш сукин сын.
- Верно. Он должен служить нам, изображая при этом что угодно - от демократии до глубокого тоталитаризма, замешанного на крови христианских младенцев. Мы станем его осуждать, попросим Папу - предать анафеме, мы призовем мировое сообщество к бойкоту, но ни один волосок при этом не упадет с его кудрявой головы. И ни одно из трех десятков покушений - понятное дело - не увенчается успехом. И это называется…
- Политикой двойных стандартов.
- Два балла по логике международных отношений. Имя этому явлению - геополитические интересы. Все остальное, вместе со всеми стандартами, может благополучно идти в задницу. Ту самую черную задницу каннибала, страдающего энурезом. Простите, что-то я разговорился, вернее, разболтался.
- Но наши?
- Что наши? Страдают ли энурезом? Не знаю, судя по некоторым медицинским и психологическим характеристикам, полагаю, что да. Но какое это имеет значение? Они будущие вожди племени мумбу-юмубу, определенные солидарным решением неких джентльменов.
- Их привели к власти?
- Потом. Пытались. И даже - кое-где преуспели. Но начали-то мы, если помните, совершенно с другой позиции. И если вы про нее забыли - двойка вам уже по диалектическому материализму, согласно классикам которого в основе любой надстроечной - в том числе и властной структуры - лежит.
- Базис.
- Ладно, тройка. Или даже четверка - если правильно сформулируете, что есть базис.
- Финансовая основа.
- Финансовые состояния, порождающие финансовые возможности, которые в свою очередь - и особенно в России! - порождают все иные, в том числе и политические возможности. Иными словами, избранным мальчикам из племени мумбу-юмбу надо было помочь разбогатеть. Благо возможности в России образца начала 90-х были безграничны. Так разбогатеть, чтобы уже никакие торговцы "сникерсами" и "желтым железом" и самые безоглядные расхитители государственного бюджета уже никогда не смогли сравняться. А значит - догнать. А значит - помешать, спутать планы. Но если вы сейчас спросите меня: какие планы - я сочту, что последний дайкири оказался откровенно лишним.
- Не спрошу.
- Замечательно. Тогда я, пожалуй, приглашу бармена?
1993 ГОД. ВАШИНГТОН
Клуб "Марс" располагался на углу авеню Массачусетс и Флорида. Направляясь туда, Стив подумал, что большая некогда резиденция Самнера Уэллса, лишенная нескольких гектаров земли, великолепного разбитого сада, конюшен - и прочего, что делало усадьбу усадьбой, кажется весьма сиротливой и неуместной здесь, в самом центре города - по сути своей и велению времени отвергающего усадьбы. Теперь здесь был клуб, и Стивен еще раз подумал о бывшем государственном секретаре США - Самнере Уэллсе. Вряд ли тот стал бы возражать против клуба, респектабельного, известного и довольно закрытого.
Однако то обстоятельство, что членами клуба последние десятилетия были в основном представители весьма своеобразной столичной интеллигенции - известные медийные персоны, университетская профессура, научные консультанты правительства, аналитики и прочие странные типы вроде него, Стивена, отнюдь не порадовало бы Самнера Уэллса. Отчего-то - возможно, где-то в глубине подсознания у Стива и хранились пара-тройка весьма характерных примеров, а быть может, и прямых высказываний госсекретаря Уэллса по поводу рафинированной высоколобой публики - но за ненадобностью эти знания были задвинуты в самый дальний, темный и пыльный угол. Словом, он не помнил ничего такого. Но отчего-то полагал, что Уэллсу здешняя публика не пришлась бы по вкусу. Вдобавок кормили в клубе плохо, впрочем, для Вашингтона это была не такая уж редкость. Зато - пафос. И - все понятно без слов, даже без первых слов, которыми собеседник все же вынужден будет очертить круг беседы. Зачем, собственно, позвал? Короткое: "Стив, дружище, не откажешь же ты старому приятелю в скромной просьбе разделить его холостяцкий ланч" - не говорило ни о чем, а вернее очень даже ясно и подробно говорило Стиву о двух возможных обстоятельствах. Марвину Расселу - как это принято говорить, "известному политическому обозревателю", разумеется, уже было известно о том, что Стив, вероятнее всего, обоснуется под крылом Дона Сазерленда. И это было самым очевидным обстоятельством и главной причиной приглашения. Но не единственной. Это назначение было предсказуемо, объяснимо и не настолько в конце концов интересно, чтобы звезда политической журналистики - а Марвин был, вне всякого сомнения, звезда - стал приглашать Стива в "Марс". Возможно - попить кофе где-нибудь на бегу. Не более. Стивена это не задевало нисколько, ибо было логично и абсолютно укладывалось в образ Марвина, который однажды Стив набросал в собственном сознании для собственного же пользования (а там - как пригодится), дополнил позже некоторыми яркими характерными или - напротив - внезапными деталями, чтобы в случае чего и их иметь в виду.
Это была еще одна полезная привычка Стивена, один из тех кирпичиков, из которых позже сложилась цитадель его профессионального величия. Он замечал людей, порой случайно, порой целенаправленно выбирая в толпе окружающих персонажей, и - не слишком обременяя себя целенаправленной работой в этом направлении - штришками, от случая к случаю, мысленно - создавал не портрет даже, а некий трехмерный макет героя, с тем чтобы потом присоединить его к своей справочной системе. Где каждый персонаж, как кукла в невидимом театре, воссозданная до мельчайших деталей, висел до поры на крючке. Пора наступала - если кукле следовало начать действовать в одном из планов, разработанных Стивом, или - напротив - кукла вдруг начинала действовать сама, и тогда возникала нужда препарировать ее со всей тщательностью, дабы понять - почему, как и что из этих действий может в итоге выйти.
В этой кладовке Марвин висел на крючке давно и, откровенно говоря, мало занимал Стива, потому что был в высшей степени типичен, похож - как две капли воды - на десяток-другой таких же медийных персон, из числа "золотых перьев" и "лиц каналов". В душе Стивен не любил журналистов, и эта нелюбовь проистекала отнюдь не из вечного стремления тех проникнуть в тайны, вокруг которых вечно вертелся Стив.
Дело было в другом: Стив терпеть не мог прислугу, которая таковой себя признавать не хотела. Уборщиц, которые изображали из себя архитекторов, наводящих последний лоск на поверхность творения и - по отношению к проходящим мимо - вели себя соответственно. Поваров, полагающих, что им лучше знать, чего сегодня желает желудок Стива. Журналисты - в его разумении - были из той же категории. Прислуга, нанятая для того, чтобы рассказывать байки. Как, кому, в каком ключе - вариантов не счесть, но все строго оговорены контрактом. Однако - как никто другой из прочей "прислуги по сути", независимо от того, как называлась деятельность и сколь престижной она считалась - пресса с констатацией очевидного мириться не желала. Психологической защитой - и более ничем - Стив объяснял совершенно идиотскую сентенцию о четвертой власти. И обычное хамство, амикошонство, снобизм, и поверхностное всезнайство, и петушиные наряды и демонстрация независимости, и даже злость, и злобность, и зависть - все, все проистекало оттуда, из комплекса амбициозного лакея. С медийными звездами все было проще, потому что - совсем уж на виду. Похлопывания по плечам, пинки под ребра - президента и вице, многозначительное: вчера, когда я обедал с Биллом. он сказал мне: ты сможешь, только ты, тебе верят… теперь я не оставлю его (какую-то бяку) в покое (и это значит, что жизнь бяки закончилась)… Лакеи-фантазеры, воображающие себя членами клуба джентльменов, обидчивые лакеи - потому что сознание собственного лакейства еще не вытеснено окончательно в глубины подсознания, трусливые лакеи, потому что работодатель в любую минуту - иногда оговоренную контрактом, а порой - сложившуюся вне всяческих правовых полей, может дать увесистого пинка под зад. А продаться за те же пряники - не всегда просто. И от страха - на все готовые лакеи. То есть - в крайнем случае, даже почистить ботинки хозяину. Желательно - непублично. Но там уж как придется. Словом, Стив не любил журналистов.
И Марвин Рассел не был исключением. Возвращаясь к возможным вопросам, ради которых звезда, плавно скатившись со своих надменных медийных небес, снизошла до ланча с обычным политическим аналитиком, да еще в клубе "Марс", Стив определился. Либо Марвина Рассела интересовал будущий состав комитета принципалов. Притом, разумеется, не просто имена, они уже - секрет Полишинеля. Но - мотивации, интриги, договоренности, уступки, сдержки и противовесы. Словом, весь обычный политический тюнинг. Либо Рассел решил заняться взрывом в Колорадо. Стивен помнил - Марвин уже писал о National Nanoscience Center, притом - едва ли не одним из первых. Теперь им могло двигать обычное первородное тщеславие - я породил, мне ли не рассказать о смерти. Или… Третий вариант поначалу казался Стивену маловероятным, зато - случись все именно так - интрига могла закрутиться в тугую спираль легкого политического кризиса.
Не громкого - о котором немедленно раструбят первые полосы газет. Легкого и почти невесомого, бесшумного, известного - единицам, возможно лишь тем, кто сошелся в схватке, изящной, интеллектуальной, но от этого ничуть не менее смертельной. Это был любимый жанр Стива. Что-то изысканное и волнующе опасное от восточных единоборств. Слабый физически, субтильный Стив никогда не мечтал о татами, но это - некоторым образом - было оно. Вероятно даже, речь шла о более совершенном и жестоком боевом искусстве. Именно боевом. Судя по вчерашнему разговору, тема трагедии в Nanoscience и - главное - сами нанотехнологии как таковые, не укладываются в канву интересов основных фигурантов, и потому будут замалчиваться. Однако ж - и Стиву ли было об этом не знать - если кто-то на Капитолийском, да и любом другом холме - если рассматривать холм как обитель некоторой власти, заинтересован помолчать, всегда найдется антагонист, который уже в силу этого захочет поговорить. Притом, разумеется, на ту же самую тему. Иными словами, Марвину Расселу предложили поднять шум вокруг трагедии в Колорадо. Но кто и зачем? Этого - навскидку - не мог сказать даже Стивен. Впрочем - только навскидку, как выяснилось. Только навскидку.
Потому что через полтора часа - когда отвратительный ланч, главным провалом которого стал пережаренный кусок говядины знаменитого здешнего йоркширского пудинга, укутанный в кокон совершенно непропеченного теста, подходил к концу - он уже знал это имя. Имя человека, ради малейшей прихоти которого медийные звезды и даже целые планеты, не чета Марвину Расселу, плотным послушным стадом скатывались с небес и мчались туда, куда указывал пастух. И громко блеяли, если он того хотел. И молчали, когда отточенные ножи пастушьих подручных ловко вспарывали их натруженные глотки.
- Энтони Паттерсон?
- Ты гений, мой мальчик…
Марвин Рассел сиял. Бокал с драгоценным Petrus был водружен на стол с такой восторженной энергией, что тонкая ножка бокала едва не надломилась. Но и без этого рубиновая жидкость, возмущенно взметнувшись, выплеснулась на белую скатерть. Стив прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Это было еще одно из давно подмеченных свойств Марвина, любой успех он всегда немедленно записывал на свой счет. Невозможная загадка, разгаданная Стивом за непропеченным пудингом, восхитила его, будто это он сам только что назвал имя, которое, направляясь на встречу, даже не рассматривал Стив.
- И его интересует причина?
- Совершенно не интересует, если все обстоит так, как говоришь ты. Свихнувшийся в подземелье гений и все такое прочее. Господи правый. В каком опасном мире мы живем, лаборантка, страдающая от ПМС, может ненароком отправить вселенную в тартарары. Слушай, неплохо, а? Это надо будет куда-то вплести. Собственно - в любую техногенную катастрофу. Да? Лаборантка, страдающая от ПМС…
- Все обстоит именно так. Я не о лаборантке - о взрыве в Колорадо.