Благодаря этому Катя стала полноправным резидентом Страны Магазинов с правом на медицинское обслуживание и отчисление средств в счет своей будущей пенсии. К тому времени ее сын уже успел закончить учебу в университете, похоронил прожившую еще несколько лет после полученных ожогов бабушку и собрался приехать в Страну Магазинов на ПМЖ, к своей маме Кате. Помню, на мой вопрос о том, заберет ли она к себе сына, Катя, тяжко вздохнув, проронила: "Конечно, очень хочется с сыном пожить, ведь у меня, кроме него, никого нет на всем белом свете. В нем – вся любовь и весь смысл жизни. А как вспомню, что мне здесь пришлось пережить, Диана, милая ты моя… Ведь не любят они здесь нас, страсть как не любят… а без любви жить ужасно, это не жизнь, а пытка. И знаешь, как тяжело мне, матери, когда понимаю, что и его, сыночка моего, здесь тоже любить никто и никогда не будет. Как же я не хочу и его обрекать на те же самые муки… А отказать в приезде тоже не могу… Не поймет он этого и, боюсь, не простит".
Мы же с подругой и соседкой Таней, помимо прогулок на природе и периодического употребления пива в небольших количествах, избавлялись от стресса еще одним способом – вечерними экскурсиями с обозрением ночного неба. Честно говоря, раньше я и предположить себе не могла, каким захватывающим может быть это занятие. Зачастую все вчетвером: я, Таня и ее дети, вооружившись надувными матрасами, добирались на машине до открытого участка горной местности, укладывали их на траву, а потом сами на них заваливались и лежа считали падавшие с неба звезды. Раньше я и представить себе не могла, что в высокогорных районах в безоблачную погоду ночное небо покрывается миллионами звезд, сияющих изумительным кристально-белым светом. Терапевтическое воздействие этой процедуры заключалось в том, что при обозрении далеких космических миров совершенно ни о чем не думалось. В такие моменты уходил не только стресс, но и забывались все подробности жизненных событий, то есть умственная деятельность как бы на время прекращалась, уступая место наслаждению от любования. Хотя казалось бы, что это такое за времяпрепровождение: ни о чем не думать и просто наслаждаться пейзажем? А вы попробуйте, уважаемый читатель, и на своем примере ощутите, какая организму от этого огромная польза! Кстати говоря, подобное ощущение возникает при любовании морской гладью. Как-нибудь в солнечный безветренный денек выйдите к морю и вперитесь в него взглядом минут так на пятнадцать. И тогда вы почувствуете, что думать ни о чем просто не хочется и что ваш мозг на это время как бы отключается и сам собой очищается от накопившегося негатива. Попробуйте, и сами в этом убедитесь!
* * *
Между тем в период работы в маленьком магазинчике семейного типа я стала замечать, что наши с мужем отношения с каждым днем все больше налаживаются и укрепляются. И вот от прогулок под луной они перешли к мирному воссоединению и, как и прежде, проживанию на совместной территории. Что же касалось проблемы с Чуланщицей, то по обоюдному согласию мы разрешили ее следующим образом. Мой муж продолжал периодически навещать эту семейную пару, но уже без меня. Разумеется, после случившегося я ничего об этих людях знать не хотела, а видеть их – еще меньше. Но если бы мне пришло в голову выдвинуть своему супругу ультиматум "либо я, либо они", то этим я поставила бы себя на один уровень с Чуланщицей и в итоге потеряла бы уважение к самой себе. Одним словом, установления правила невмешательства в вопросы личного выбора друзей и подруг для меня было вполне достаточно. Узнав о нашем воссоединении, подруга Таня очень обрадовалась, искренне, сердечно, от всей души, в отличие от большинства друзей и знакомых мужа, которые отнеслись к этому скептически, оперируя книжными фразами: "В одну воду нельзя войти дважды" или "Как волка ни корми, а он все равно в лес смотрит", – очевидно, подразумевая под "волком" меня. Я же, рискнув превратиться в волка, в ту самую воду вошла и не только не утонула, но и не была съедена ни акулой, ни ужасным аллигатором, ни задавлена моторной лодкой. Войдя в эту воду и вдохнув полной грудью воздуха, я поплыла кролем, брассом, баттерфляем, а также вольными, ни в одной секции не практикуемыми стилями плавания, решительно и быстро, навстречу своему женскому счастью.
По правде говоря, я почти никогда не произношу слово "любовь". На мой взгляд, слишком его затерли и затаскали писатели, поэты, телевизионщики. В противовес этому, я стараюсь передать ощущение любви невербальными средствами либо какими-нибудь другими ласковыми словами, выражающими истинную глубину чувств. К тому же, согласно моим личным наблюдениям, это слово зачастую употребляется в ситуациях совсем не романтического характера, и некоторые из них я бы даже назвала антиромантическими. К примеру, многие женщины с безвозвратно утерянными фигурами, загорая на многолюдных пляжах, имеют обыкновение как бы невзначай задавать своим супругам вопрос, не имеющий никакого отношения к окружающей обстановке: "Дорогой, признайся, ты меня любишь?" Или в самолете, когда семейную пару вежливо обслуживают длинноногие стюардессы с искусственно-счастливыми лицами. Разнося еду, они так низко над ней наклоняются, что, сами того не желая, обнажают перед сидящими в креслах пассажирами начало своей груди, и этого для нормального мужика бывает вполне достаточно, чтобы тут же вообразить себе ее продолжение. А затем, в самый разгар сладких грез и милых сердцу мужских фантазий, когда уже и лицо повернуто в сторону иллюминатора, и глаза прикрыты, мол "поспать что-то захотелось", вдруг, будто холодным душем, возьмет да обдаст четко и бесповоротно сформулированный и озвученный строгим голосом жены вопрос: "Вась, а ты меня сильно любишь?"
Лично для меня "любить" означает согревать и греться. Проще говоря, это такая двусторонняя духовно-энергетическая связь. Не секрет, что от любви с первого взгляда у кого-то руки потеют, у кого-то в груди щемит, а кого-то от неожиданно разбушевавшихся эмоций даже понос может прохватить. Подобные реакции, вызванные душевными переживаниями, происходят на энергетическом уровне, не уловимом никакими ультрасовременными аппаратами. И как бы ученые ни пытались объяснить этот процесс какими-то там молекулярными взаимодействиями с тем, чтобы поведать о нем всему миру в передачах телевизионных каналов познавательной тематики, с моей точки зрения, состояние внезапно охватившей влюбленности не может иметь никакого логического и уж тем более научного объяснения. А если в отношениях доминирует логика, то это уже не любовь, а брак по расчету. Да вам самим, уважаемые читатели, когда-нибудь приходило в голову: "Вон Мишка – отличный парень, давай-ка я его полюблю"? Полагаю, что нет, поскольку это в корне противоречит человеческой натуре. Даже если вы очень постараетесь заставить себя влюбиться в этого самого Мишку, то все равно у вас ничего не получится, равно как и объяснить, почему один человек вам нравится больше другого.
Полагаю, на протяжении жизни некоторые из вас задавались риторическим вопросом: "Господи, ну почему я этого козла полюбила?! Отдала ему лучшие полтора года своей жизни, а он взял и бросил меня, да еще и как, с изменой, скандалом, растоптал, в душу плюнул, негодяй, мерзавец… И что же я, спрашивается, такая растакая, ненормальная, не согласилась встречаться с тем милым молодым человеком приятной внешности, к тому же с хорошими манерами и приличной зарплатой? А ведь он так красиво за мной ухаживал! Какая же я дура, господи! Да к этому времени он бы уже, наверное, на мне женился… И прожили бы мы с ним душа в душу долгую и счастливую жизнь, детишками бы хорошими обзавелись, квартиру бы себе купили, машину, собачку бы породистую взяли, ну или там кошечку…" И если кому-то из вас, уважаемые читатели, такой монолог хорошо знаком, то очень вас прошу, не ругайте себя за неправильный выбор. Уверяю вас, вы ни в чем не виноваты, потому что на энергетическом уровне люди не анализируются, а воспринимаются и принимаются как первый раз в первый класс: все, попал, принят, люблю, я твой, а я твоя, и чем дело закончится, заранее знать об этом никому не дано.
По такому же принципу я пишу эту книгу, то есть под напором чувств-с. "Каких?" – спросите вы. А разных-с. Полагаю, в литературном творчестве, как и в любви, самое главное – это быть честной с самой собой и излагать мысли в таком виде, в каком они сформировались в собственном представлении, не приукрашивая их и не привирая для пущей элегантности. Так же и в любви, если какой-то человек запал в сердце, значит, нужно честно ему в этом признаться, а не выслеживать ежедневно через замочную скважину, куда он ходит, а затем выяснять подробности: с кем, зачем и почему. Для любви, как и для создания литературных произведений, чрезвычайно важна открытость, потому что привлечь к себе человека можно только душой нараспашку. В то же время общественностью всегда преследовалась способность полюбить человека исключительно за его человеческие качества, не обращая внимания ни на пол, ни на возраст, ни на его материальное положение. В этой связи я не уверена, что наше продвинутое современное общество свыклось с выстраиванием отношений по зову души.
К слову, на фоне общественного несогласия с разного рода вольностями больше всего до сих пор достается однополым супружеским парам. При этом мужчинам, как всегда, повезло больше. Парня, интересующегося другими парнями, называют красивым словом "гей". Помните, как в стихах у Сергея Есенина: "Гей ты, Русь моя родная!" Согласитесь, что есть в этом слове нечто размашистое, мощное, одухотворенно-романтическое. А как называют девушку, которая полюбила другую девушку? Лесбиянка. Это слово, даже при всем моем уважении к представительницам сексуальных меньшинств, навевает неприглядные рифмы: болванка, лоханка, консервная банка… Впрочем, и многие другие стереотипы длинной чередой тянутся еще со времен Домостроя. Взять хотя бы такой – когда пожилой мужчина женится на молоденькой девушке, то общественная мораль им обоим восторженно аплодирует: "Ах, какая прекрасная пара, она его заряжает молодостью и задором, а он передает ей свою мудрость и жизненный опыт!" Но когда пожилая женщина встречается с молодым человеком, каково об этом мнение общественности? Правильно: "Развратная старуха соблазнила пацана". Все эти схемы восприятия человеческих отношений, к сожалению, сохранились до наших дней, как то слово, написанное пером, которое не вырубить топором. И все же оставаться всю жизнь самим собой и не изменить собственным чувствам – это великое искусство. И дай бог, чтобы все это когда-нибудь поняли!
* * *
После восстановления отношений со своим мужем я вновь зажила регулярной половой жизнью, и вместе с этим возникла насущная необходимость посетить гинеколога. Вскоре я выяснила, что врачей данного профиля, включенных в обязательное медицинское страхование, в Стране Магазинов было всего три. И вот, записавшись на прием, я приготовилась к полугодовому ожиданию своего будущего визита. Без очереди принимали только беременных, а таковой я на тот момент не являлась. И чтобы за шесть месяцев не забыть о дне назначенного визита, мне пришлось отметить эту знаменательную дату буквально на всем, куда я периодически заглядывала: на настенном календаре, на папке с документами, в рабочих файлах компьютера, на записке, прикрепленной магнитом к холодильнику и даже на книжной закладке. Наконец спустя шесть месяцев наступил тот день, когда я удостоилась чести присоединиться к желающим узнать, в каком состоянии находятся их репродуктивные органы.
Весь путь к гинекологическому кабинету я проделала в приподнятом настроении, однако, когда в зале ожидания лицом к лицу встретилась с толпой порядка двадцати женщин, оно у меня сразу же улетучилось. Заметив мою растерянность, черноволосая девушка, ближе всех стоявшая к двери гинекологического кабинета, грубовато у меня поинтересовалась: "Тебе на какое время назначили?" – "На десять", – ответила я. "Уф-ф-ф! До тебя еще далеко, жди, – махнув рукой, подытожила она. – Только что зашла женщина, которой было назначено на восемь тридцать, так что…" Ее "так что" я интерпретировала, как "ждать придется долго" и, в слегка раздосадованном настроении, прошла в туалет женской консультации, который с порога поразил меня удивительной нечистоплотностью. "Ничего себе Авгиева конюшня…" – подумала я. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ведь стоявшие в очереди женщины от жары постоянно вливали в себя жидкость, а после этого, естественно, шли в сортир, который по посещаемости запросто мог посоревноваться с вокзальным, правда, в отличие от последнего, мыли его всего лишь раз в сутки.
Чтобы хоть как-то убить время, я решила последовать примеру других пациенток, периодически спускавшихся на первый этаж, где стоял кофе-автомат, рядом с которым на креслах и диванах лежала куча затертых до дыр газет и журналов. С того момента каждые полчаса, напившись кофе и начитавшись стародавней прессы, я поднималась к кабинету гинеколога, где вновь кто-нибудь сообщал неутешительную новость: "Только что прошла женщина, которой было назначено на девять, а сразу за ней без очереди пройдут еще две беременные. Нас медсестра об этом предупредила". И тогда я возвращалась обратно в "читальный зал", где, в отличие от зала женской консультации, во всяком случае было куда присесть. В последнем стоял от силы десяток стульев, которые, согласно нормальной человеческой логике, уступались только беременным женщинам. В случае же, если таковых было больше, чем сидячих мест, то предпочтение отдавалось лишь глубоко беременным, то есть тем, чья беременность была более чем очевидна. Узнав, что посещения гинеколога мне еще ждать и ждать, я удрученно возвращалась к кофейному автомату и уже не раз прочитанной прессе, а через некоторое время снова шла в туалет, пока наконец до меня не дошла очередь. И вот, когда медсестра открыла дверь и выкрикнула мою фамилию, в ответ на ее зов я ворвалась внутрь кабинета как ураган.
Сидевшая там за большим письменным столом пожилая женщина-врач, приподняв с глаз очки, задумчиво на меня посмотрела и спросила: "Ты в порядке?" Я быстро, без запинки, ответила: "Да, конечно". Но повернувшись к висящему на стене зеркалу и увидев свое лицо, тут же засомневалась в правильности только что данного ей ответа. Из зеркала на меня смотрела полуобезумевшая я. Надо заметить, что подобный вид ошарашил бы кого угодно. По причине кофейной передозировки, глаза у меня увеличились в размере приблизительно вдвое, частично выкатились из орбит и сверкали лихорадочным блеском, а кисти рук подрагивали, как у видавшей виды наркоманки. В довершение ко всему прочему при попытке присесть на предложенный мне стул я очень неуклюже споткнулась и чуть было не упала. Врач снова посмотрела на меня оценивающим взглядом, задала пару стандартных вопросов, а потом предложила пройти в соседнее помещение для осмотра на гинекологическом кресле. Я стала раздеваться, но не тут-то было. Проклятый кофеин превратил мои руки в крюки, которые то и дело застревали в молнии и никак не хотели развязывать шнурки на кроссовках и расстегивать пуговицы на кофте. Наконец дело осталось только за трусами, и, сидя на гинекологическом кресле, я принялась их с себя стягивать. Вдруг прямо у меня за спиной раздалось: "Ну что, ты готова?" От неожиданности я вздрогнула и, сама того не ожидая, судорожным, "наркоманским" движением руки зацепила натянутые между ступнями ног эластичные трусы, с силой оттянула их назад и столь же неожиданно отпустила, в результате они со скоростью космической ракеты взмыли вверх и повисли прямо надо мной на освещавшей помещение круглой лампе.