Так они вместе незаметно подошли к школе. Павел Иванович уволился с работы и ещё больше занимался Никитой. Никита рос – вот уже в бассейн и в школу ходил самостоятельно. До четвёртого класса Павел Иванович помогал делать Никите уроки, объяснял, рассказывал, подсказывал. Заодно и сам вспоминал своё босоногое детство, некоторые совсем забытые правила. Например, на вопрос: сколько будет два плюс два умножить на два (по Задорнову), теперь он мог правильно ответить – шесть. Дальше Никита уже сам научился мыслить, думать – в помощи нуждался редко. Кроме того, помощи можно было попросить у одноклассников – у всех мобильные телефоны, Интернет. В старших классах Павел Иванович иногда помогал ему ещё по физике.
Учился Никита хорошо. У него был ум гуманитарного склада. Его сочинения учительница литературы читала вслух во всех классах. Однажды Павел Иванович прочитал его сочинение о творчестве Маяковского – не поверил, что это сочинил Никита сам. Было написано профессионально. Но к концу учёбы Никита так и не определился, куда он пойдёт дальше. Учительница категорически настаивала на журналистике, родители, хоть и не настойчиво, но всё же советовали пойти в военное училище – по стопам деда. Сам он не знал, что ему хочется. Решили – военное училище. Никита окончил школу с двумя четвёрками – по химии и, как ни странно, по русскому языку. В Военную академию имени Можайского в Ленинграде он поступил без труда.
Проучившись один семестр, он понял, что попал не туда: военная служба категорически не для него. Разве можно приказывать человеку? Его можно только просить о чём-нибудь. Ушёл из академии. Сколько на это ушло здоровья и нервов! Дослуживать был направлен в часть, дислоцирующуюся в Мурманске. Но он закончил ещё и художественную школу, поэтому был назначен писарем в штаб. Настоящей суровой солдатской службы он так и не испытал – рисовать в тепле гораздо легче, чем бегать по снегу с автоматом. Но служба идёт, она скоро закончится, а что дальше? Родители на него в обиде за то, что он бросил академию. Он серьёзно задумывался об этом. Однажды он зашёл в редакцию газеты "Заполярная правда" узнать, нельзя ли ему попробовать свои силы в журналистике.
– У нас есть свободная рубрика "Служат наши земляки", напиши, – сказал ему редактор.
Написал.
– Слушай, парень, тебе надо писать, – сказали ему, прочитав текст.
Никита понял, что ему надо делать. Он начал готовиться к поступлению куда-нибудь в университет на факультет журналистики. Узнав, что для поступления ему понадобятся публикации, он писал заметки в газеты, рассказы, зарисовки из армейской жизни для радио. Набралось материала больше, чем требовалось. Послал на творческий конкурс. Прошёл. Вступительные экзамены в МГУ и Литературный институт имени Горького в Москве сдал успешно. Был зачислен везде. Решил остаться в литературном институте.
Учился охотно с усердием, но заряда хватило только на два года. За это время он написал и опубликовал в толстых журналах два рассказа. Дальше он начал постепенно сдавать – сначала перевёлся на заочное, затем и вовсе бросил. Приехал домой побитый морально, как собака. Долго, однако, он не раздумывал: поступил с нуля в местный университет и успешно, хотя и с большим напряжением воли, окончил его. Всё это время дед был его основной опорой и помощником.
После окончания университета его злоключения не исчезли, но появились новые проблемы. Надо было трудоустраиваться, обеспечивать хотя бы себя, а не сидеть на шее у родителей и деда. Делать он ничего не умел (окончил факультет теологии), его привлекала только литературная деятельность. Но литература нынче не накормит даже маститого писателя. Он переживал, шарахался из стороны в сторону, выбирая себе деятельность по нутру, перебивался случайными заработками. Университетские друзья порастерялись, зато появились новые, с которыми можно было распить бутылочку. Это были такие же неудачники, подрабатывающие в магазине у Валентины.
Валентина – молодая, но деловая и ушлая женщина – начинала своё дело в лихие девяностые. Она продавала чай, кофе, посуду, косметику, обувь и многое другое. Валентина покупала эти товары там, где они дешевле, и перепродавала. Хлопот много – прибыли мало. Однажды один больше раскрутившийся коммерсант, имеющий уже свою палатку, предложил ей работать у него продавцом; он же сам ездил в Турцию, Грецию и другие места и привозил оттуда шубы, куртки, другую одежду. Спрос на эти товары был неплохой, поэтому дела шли хорошо. Вопрос с рэкетом, процветавшим в те времена, пока не стоял, потому что у Валентины друзья и двоюродный брат занимались этой деятельностью. И сама она в этой организации играла не последнюю роль. Мало-помалу деньги у хозяина собирались, и уже стал вопрос о покупке магазина. Вскоре он купил магазин. Вот тут и появились крепкие накаченные парни, объявили о своей доле, пригрозив крутыми санкциями за неуплату. Валентине надоело быть продавщицей, она хотела большего. Её друзья рассмотрели несколько вариантов, остановились на таком: резко повысить ставку выплат, если он откажется платить, поставить его на счетчик. Когда набежит приличная сумма, предъявить ультиматум – или отдаёшь за долги магазин, или ищи себе место на кладбище. Так в конце концов и произошло. Отдал хозяин магазин Валентине, а сам уехал к себе в Армению – жизнь дороже.
Валентина процветала. Она работала и, поскольку была необузданно весёлого нрава, шумно отдыхала – устраивала застолья, вечеринки прямо в магазине, привлекая молодых мужчин. Вот и Никита часто присутствовал на них. Постепенно Валентина стала приручать, приучать, приближать Никиту к себе. Он был молодой, красивый, сильный. Никита в основном жил у деда. У деда была трёхкомнатная квартира: свободно, просторно, родители не достают. Теперь Никита стал приводить в гости друзей – Валентина тоже с ними. Компания всегда была шумной, беспокойной, но дед уходил в дальнюю комнату и смотрел там телевизор, не докучая друзьям Никиты. Иногда он вовсе уходил из дома.
– Мировой у тебя дед, – говорила Валентина.
В голове у неё постоянно зрели различные планы и задумки. Одной из первостепенных задач было найти себе мужа. А почему бы мне не выйти замуж за Никиту? – подумала однажды она. Парень он неплохой, а главное, живёт у деда в трёхкомнатной квартире. Она стала относиться к Никите более внимательно, нежно, применяя весь арсенал женских чар и разных приёмов. Она старалась быть с ним больше наедине, иногда, подпоив, оставляла его ночевать. В конце концов заявила, что ждёт от него ребёнка. Как честный человек, он должен на ней жениться.
Никита был честный человек, дед тоже так считал, а родителям было всё равно – жить будут у деда. Валентина и Никита поженились. Жить стали у деда. Павел Иванович хоть и любил Никиту, но не был в восторге от его выбора – уж очень беспокойной оказалась его жена. Вместо нормальной свадьбы была большая пьянка, которая продолжалась десять дней. И после друзья Валентины часто захаживали, вели себя шумно, много пили, скандалили. Это деду очень не нравилось. Состояние здоровья – головные боли, давление, боли в сердце – требовали покоя и внимания. А тут – какой покой? Если уйти было некуда, Павел Иванович закрывался в своей комнате и терпел – на его просьбы и замечания Валентина реагировала очень болезненно. Постепенно и Никита подстраивался под неё. Она быстро прибрала к рукам и Никиту – он стал беспрекословно выполнять её команды и желания.
Павлу Ивановичу стало скучно и неуютно в своей квартире. А Валентину всё в нём раздражало – и то, что к нему иногда приходят его друзья-старики, и то, что ему не сидится на месте, и он везде суёт свой нос, желая что-нибудь сделать, помочь. Павлу Ивановичу – трудоголику – трудно сидеть без дела. У него стало чаще схватывать сердце и повышаться давление – ему нужен покой и уход. Такая обстановка не входила в планы Валентины. Она думала – и придумала.
– Никита, – сказала однажды она, – ты видишь, что деду дома плохо, неуютно, неспокойно. Ему нет возможности общаться со своими приятелями, ему нужен постоянный присмотр, уход, комфортная среда таких же пенсионеров-единомышленников. Давай подумаем о том, как его определить в дом-интернат для престарелых. Будет там жить припеваючи, общаться со своими сверстниками с такими же интересами, взглядами. Будет жить на всём готовом, под постоянным присмотром, под медицинским наблюдением – отдыхать на старости лет. Ей-богу, он заслужил это.
Никита поначалу отверг это предложение – как это при живом внуке, при хороших бытовых условиях отправить деда в интернат; это, по сути дела, выгнать его из своей квартиры. Перед людьми стыдно. Но Валентина настаивала, приводила новые весомые аргументы. Впоследствии и квартирой деда можно было распорядиться по своему усмотрению. Машина есть, хорошо бы на даче построить приличный коттедж. Валентина каждый день твердила об этом Никите, злясь и раздражая его.
Наконец Никита не выдержал и решил заняться этим. Он стал изучать этот вопрос, готовить документы, а заодно и настраивать деда. Валентина тоже интересовалась. Она, в частности, узнала, что квартира остаётся за дедом, правда, 75 % пенсии перечисляется интернату, а 25 % остаётся деду. Ну ничего, думала она, пусть пока будет так. Позже можно будет подумать насчёт пенсии – зачем деду эти 25 % – на всём готовом; нам она нужнее. Никита доказывал деду, что там ему будет гораздо лучше. А дед сильно не возражал.
Раз Никита говорит, что будет лучше, значит, так и будет – не станет же его обманывать самый любимый человек.
И вот оформлены все необходимые документы, и Павел Иванович отправился в дом-интернат для престарелых. Интернат находился за городом в красивом месте – кругом сосновый бор, недалеко речка, рядом посёлок, в котором магазин, клуб, автобусная остановка.
Поселили Павла Ивановича в комнате на четверых человек. Это были Иван Иванович – бывший работник КГБ, Геннадий Семёнович – бывший авиатор и Григорий Борисович Шварцман – бывший гаишник. Интернат не произвёл на деда удручающего впечатления, о котором ему рассказывали дома соседи. Здание было деревянное двухэтажное, хоть и старое, но чистенькое, аккуратное, симпатичное. На первом этаже размещались женщины, на втором – мужчины. Была столовая, комната отдыха, довольно просторная, были все необходимые кабинеты для массажа и различных процедур. Была библиотека. В комнате отдыха смотрели телепередачи, читали, отдыхали. В кино ходили в поселковый клуб. В каждой комнате была радиоточка. Во дворе интерната были сделаны беседки, стояли скамейки. Летом было где посидеть, подышать, погулять по аллеям. В общем – первое впечатление было неплохим. На питание тоже никто не жаловался. Павел Иванович раньше лежал в больницах, и сейчас он увидел, что различий между больницей и интернатом мало. Главное отличие в том, что в больнице болеешь, а здесь – нет. Атмосфера и взаимоотношения между проживающими, на взгляд Павла Ивановича, были нормальными. Распорядок дня был типичным для таких заведений – подъём, туалет, завтрак. После завтрака расходились кто куда – на процедуры, на массаж, на прогулку. Затем был обед, опять процедуры, прогулка, сон, ужин, телевизор, кефир и отбой.
Эта монотонная жизнь тянулась годами. Иногда её нарушали какие-нибудь мероприятия – поход в кино или участие в художественной самодеятельности. Женщины чаще всего вязали, читали, рассказывали друг другу о своей жизни, о детях, об их проблемах. Мужчины тоже читали, гуляли, играли в шахматы. Летом было хорошо – тепло, зелено, красиво. Зимой, осенью и весной хуже – холодно, тоскливо, сыро. В помещениях тоже было прохладно и сыровато, приходилось поддевать что-нибудь тёплое. Зимой на прогулку выходили реже – холодно, тропинки не чистились. Конфликтных ситуаций было мало, наоборот – жили дружно, помогали друг другу, отмечали дни рождения, другие памятные даты. Но всё равно было как-то скучно, грустно, не совсем уютно. Сидеть без дела тяжело. Уже рассказаны все анекдоты, все байки.
Жильцы в комнате Павла Ивановича были неплохие люди. Геннадий Семёнович, бывший бортмеханик, был ещё бодр и крепок. Когда-то его хобби были женщины. Он их любил чрезвычайно. Относился он к ним внимательно, с любовью и благоговением, как к лучшей половине человечества, призванной украшать жизнь и продолжать род человеческий. Он никогда не называл их тёлками и сердился, когда слышал это от других. Во всех городах, куда ему приходилось летать, у него были подруги, может быть, и дети – не знал, не считал. И сейчас он похотливо посматривал на молодиц. Ему нравились женщины средней упитанности. Худых женщин он категорически не приемлет; слишком полные ему тоже не нравились. Каждую встречную женщину он рассматривал – прежде всего смотрел на лицо. Если оно красивое, то смотрел дальше на грудь, затем поворачивался и смотрел вслед – на ноги, но более на пятую точку, которая ниже поясницы. Этой части он, пожалуй, отдавал приоритет. Если это всё соответствовало его критериям, представлениям, он долго стоял и смотрел, и в воображении его возникали соблазнительные фантазии, а в душе звучал боевой клич: "Эх! Вот бы!"
Потенциальная мужская энергия у него была ещё довольно высока. При необходимости она превращалась в кинетическую, бурную на радость и удовольствие партнёрши.
Григорий Борисович – бывший гаишник. Сколько анекдотов, сколько шуток он услышал в свой адрес. Он никогда не обижался на это, сам рассказывал анекдоты про ментов, про евреев. Он говорил, что первым гаишником был Соловей-разбойник. Он стоял на перекрёстке дорог и грабил проезжих. Как называется милицейский вертолёт? – ментокрылый мусоршмит. У Григория Борисовича рот наглухо не закрывался. Дело в том, что в молодости он вставил в нижнюю челюсть золотые зубы. Гаишники и тогда не бедствовали, поэтому он сделал золотой всю челюсть – модно, престижно, статус. Золото – тяжёлый металл, он оттягивал челюсть, не давая ей плотно закрываться. По молодости, когда были силы, челюсть удерживалась закрытой усилием мышц, но в старости силы были не те, и челюсть отвисала.
Радио работало целый день. Охотно слушали умные познавательные передачи – Михаила Веллера, Бехтину "От первого лица", Виталия Ушканова "Персона грата", Андрея Дементьева "Виражи времени" и другие. Досаду и неприязнь вызывала реклама, которая издевалась над радиослушателями целый день. Одно и то же, одно и то же. И задействованы были лучшие дикторы. Особенно достала реклама медицинских приборов и препаратов. Рекламировали "Светоч", "Меридиан", "Алмаг", "Мовит". Вызывала возмущение реклама препаратов от мужских проблем – "Сатиба", "Вука-вука", "Сила оленя", "Виагра", прибор "Эритрон", "Маэстро". При этом рассказывали о таких подробностях интимной жизни, которые неиспорченные люди никогда бы не произнесли в приличном обществе, тем более при детях.
– Ну для кого эта реклама? – возмущался Павел Иванович.
– Для больных, – отвечал Иван Иванович.
– Для дураков. Больной человек пойдёт к врачу, и тот назначит ему лечение и препараты, которые ему подходят, не вызывают побочных действий. Информация для врачей – это ещё куда ни шло. Но врачи должны, наверное, получать информацию из своих официальных медицинских источников. А это радио просто зарабатывает себе деньги, обманывая людей.
– Так было в советские времена, а сейчас врач назначит тебе тот препарат, который поможет только от его болезни, – сказал Григорий Борисович.
– Как это?
– А так – пришёл ты к терапевту с ангиной, он назначит тебе лекарство от ангины, не посмотрит на то, что оно садит почки. Дальше с почками пусть разбирается уролог.
– Врачам мало платят.
– Сейчас им добавили, но лучше не стало. Хорошие врачи уходят в частные клиники, в поликлиниках врачей не хватает, особенно там, где беспорядок и бестолковщина.
– Это точно, – сказал Павел Иванович, – вот у нас в поликлинике МСЧ № 2 скоро совсем не останется врачей. И бегут не из-за зарплаты, а от беспорядка, который мотает нервы и медработникам, и пациентам.
В регистратуре постоянная очередь и скандал – то карточку потеряли, то не принесли её в кабинет к врачу, то компьютер завис. Что проще было бы – отдать карточку пациенту на руки; он бы её берёг, подклеивал листы, сам за неё отвечал. Ни в коем случае! Он же может показать эту карточку другому, более грамотному врачу, и тот увидит, как лечат наши врачи. Ввели должность – картоноша. Она разносит карточки по кабинетам врачей. А на приём к врачу люди по часу отстаивают в очереди.
Однажды я ходил к терапевту. Молодой парень, простояв около часа, зашёл к врачу, та ему говорит: "Идите в 119 кабинет, измерьте температуру и давление". Он пошёл туда, а там такая же очередь – все терапевты посылают в этот кабинет. Он плюнул и ушёл домой.
– До чего же убогое и бестолковое у нас здравоохранение! Если заболевание очень серьёзное – поезжай за границу, там вылечат; вот только где найдёшь столько денег?
– В связи с этим, – сказал Павел Иванович, – заслуживает глубокое уважение и даже восхищение инициатива первого телевизионного канала. Когда я слушаю своеобразный отчёт телеведущей Екатерины Андреевой, то готов им поклониться в ноги.
– Что это за инициатива?
– Они создали фонд помощи тяжело больным детям. Если послать SMS-сообщение по адресу: 5541 "добро", то на счёт этого фонда с твоего мобильного перечисляется 75 рублей. Так они собирают миллионы рублей и помогают больным детям. Что может быть благороднее в наше циничное время? Я и сам посылал уже несколько раз.
– Врач давал клятву Гиппократа, и, если он честный, то будет хорошо работать и за малые деньги. Раньше было так, – заметил Геннадий Семёнович.
– За малые деньги никто не будет работать хорошо, – сказал Павел Иванович. – Нынче честность, скромность, доброта, бескорыстие – пережитки социализма.
– Но ведь ты же работал, похоже, хорошо, раз здоровье в армии оставил.
– Я давал присягу "…быть честным, храбрым, дисциплинированным воином…беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству".
– И какое же Советское правительство было в девяностые годы, когда вам не платили зарплату?
– Я тогда уже не служил, а если бы служил, то всё равно служил бы хорошо. Родина – это не партия и правительство, а народ, родная земля, страна. Если бы армия, особенно ракетчики, разбежались в то бестолковое ельцинское время, кто бы защитил свой народ, свою землю? А здоровье потерял потому, что работали на износ. Были молодые, здоровье не берегли. Теоретически всё было предусмотрено. В полку заступали на дежурство на трое или четверо суток. После дежурства полагалось два дня отдыха. Но это не значит, что два дня ты мог лежать дома и спать. Эти два дня ты просто не дежурил. Ты ходил на службу и занимался текущими делами. А на КП армии было ещё труднее. Отдежурив сутки, с тяжёлой после бессонной ночи головой, зевая и шатаясь, ты шёл в свой отдел, где тебя ждало недоделанное срочное задание, которое завтра должно быть готово.
Старики много говорили о политике, о руководстве страны, о курсе правительства. Спорили о национальной политике. Геннадий Семёнович был категорический сторонник того, чтобы всех иностранцев, всех мигрантов выдворить из страны.
– Зачем же всех выдворять, – возражал Павел Иванович. – Многие живут у нас ещё с Советского Союза, обрусели, такие же граждане, приносят пользу нашему государству. Союз развалился, все стали независимыми, всем стало тяжело.