- Ты хороший мальчик, - сказал он, положив на плечи Эмилиано жирные пальцы. - А теперь исчезни. Я не хочу тебя видеть.
И больше ни слова.
Как будто восемнадцатилетний парень и вправду может навсегда уйти из места, в котором он вырос. Вот так вдруг. Это было невозможно, но Эмилиано знал, что это единственное, что он может сделать.
- Извини, что я не ответила, я была на велосипеде, не слышала звонка. Я потом перезвонила. И на этот раз не ответил ты.
В голосе Греты звучала искренняя радость. Она была счастлива слышать его. Все остальное не имело значения.
- Ничего страшного. Как ты? - с деланым спокойствием спросил Ансельмо.
Грета предпочла не вдаваться в подробности. День был не из лучших, и потом, когда Ансельмо не ответил на ее звонок, снова вернулся страх, тот, который кричал внутри. Кричал так, что она едва сдерживалась. Ей и сейчас еще было тяжело, но она вспомнила наказ Эммы, прогнала панику и выставила на ее место самую непринужденную и веселую интонацию, на какую была способна:
- Я звонила, чтобы сказать, что мы нашли владельца булавки.
Булавка. Ансельмо совсем забыл о ней.
- Его зовут Малыш, - продолжала Грета, - думаю, он один из местных. Из тех, что рулят.
- Он мне не нравится.
- Мне тоже.
- Мне кажется, это очень опасно. Давай разберемся во всем этом вместе.
Вместе?
Значит, он возвращается!
Грета собрала все свои силы, чтобы не спросить, когда он будет в Риме.
- Я вернусь завтра.
Страх исчез. И Грета не могла больше ни сдерживаться, ни притворяться:
- Во сколько?
- Не знаю, наверное вечером.
Она представила, как поедет встречать его на вокзал с полным велосипедом цветов. Белые лилии.
- Я позвоню тебе, когда куплю билет. С этого номера. Я потерял сегодня свой телефон в парке, - соврал Ансельмо, сам не зная зачем.
- Досадно…
- Грета, мне тоже досадно, но я не могу сейчас сказать тебе точное время!
В голосе недовольство. Скорее даже раздражение. Но почему?
- Нет, ты не понял. Я говорю досадно, что ты потерял телефон.
- А, понятно.
Он замолчал, как будто молчанием можно было исправить прежнее недовольство и раздражение.
- Ну, тогда… спокойной ночи, - поспешила закончить Грета.
- Спокойной ночи. До завтра.
Неловкое молчание в обеих трубках. Потом короткие гудки.
Он остался один среди черноты и зелени, которые смешивались в воде под мостом. Она - с белым волком.
- Слышал? Он возвращается завтра.
Грета поделилась радостью с залатанным зверем и только тогда поняла, что она ничего не сказала Ансельмо про Эмилиано. Про то, что он теперь все знает и что вернуть дневник будет еще труднее. Она не слишком расстроилась. Ведь они будут разбираться во всем вместе. И обязательно разберутся.
Тот, кто бежит
- Я пошел.
- Куда? - спросил Мао.
Эмилиано молчал, и друзья поняли, что им лучше убраться, пока не поздно.
- Тогда до встречи… - попрощался Штанга, - там еще эти две тысячи…
Командир скрестил руки на груди. Ему дела не было до этих двух тысяч.
- Мао, - сказал Мао с вопросительно заискивающей интонацией, но Эмилиано его не слушал.
Штанга и Мао обменялись недоуменными взглядами. По-хорошему, Эмилиано должен бы был их наказать за то, что они раскрыли его логово. И потребовать деньги и товар. А ему, казалось, на все наплевать. Как будто он уже ушел. Друзья приняли все это как дар судьбы и тихо скрылись за залитым солнцем порогом гаража. Эмилиано проводил глазами их силуэты, пока они не слились с серым асфальтом улицы.
Потом взял все деньги, которые у него были. Много денег. Сунул их во внутренний карман куртки и медленно застегнул молнию, оглядывая отцовский гараж. Осколки раковины, пыль и ласточка. Чем питаются ласточки? Если он не узнает это в ближайшие часы, птица умрет от голода. Эмилиано выбрал картонную коробку, в которой ласточке будет просторно, проделал мотоциклетным ключом два отверстия и положил внутрь тельце, покрытое черными перьями. С картонной коробкой под мышкой он вышел из гаража. Он шел быстро, как человек, который сбегает и не хочет, чтобы его видели. Сел на мотоцикл и поставил коробку перед собой, чуть прижав ее ногами. Эмилиано ехал медленно. В коробке был хрупкий груз, который заставил его обращать внимание на дыры в асфальте, на слишком крутые повороты, на спуск с Корвиале и… на козу, которая щипала траву.
Эмилиано затормозил, решив, что ему показалось. Нет. Вот она. Коза. Пасется среди кустов на разделительной полосе. Покажет белую морду, схватит несколько листьев желтыми зубами и снова прячется в кустах. Одно из двух. Или Корвиале превратился в сад Белоснежки с козочками, ранеными птичками и веселыми цветочками, или с ним происходит что-то неладное. Он слышал, как о чем-то таком как-то рассказывал Мао, который однажды проглотил таблетки вместо того, чтобы продать их. Просто попробовать, говорил он. Эмилиано всегда считал, что это худшая мысль из всех когда-либо приходивших в голову Мао. Сам он никогда не прикасался к этой гадости, и, как показал опыт, правильно делал.
- Бе-е-е-е-е, - вдруг услышал он нечто похожее на блеяние.
Блеяла не коза, голос раздавался откуда-то сзади. Эмилиано обернулся и увидел мужчину. Низкого горбатого старика с посохом в руке. Навстречу ему с разделительной полосы понеслось белое облако.
- Бе-е-е-е-е, - ответила коза, переходя пустую улицу.
Старик огрел ее посохом. Коза даже не пикнула, и они вместе исчезли, оставив Эмилиано стоять с открытым от удивления ртом.
На светофоре загорелся зеленый, и машины снова тронулись в путь. Никто, кроме него, не видел ни козы, ни старика. Автомобили проносились мимо, а он все стоял у края дороги, онемев от изумления. Потом стал озираться по сторонам, как будто не узнавал района, в котором родился и вырос, и вдруг заметил то, чего он никогда раньше не видел. Рядом с ним висела вывеска с надписью "Библиотека". Неужели кто-то ходил туда читать книги? Эмилиано никогда не был в библиотеке. И тут ему пришла в голову мысль, что, может быть, среди всего этого множества книг найдется хотя бы одна о ласточках. Чем питаются ласточки? Он бы никогда никому не смог задать этот вопрос. Это было как-то глупо. Нет, не то. Это было что-то очень личное. Что-то, что можно было разделить только с книгой. Если такая книга, конечно, существует. Эмилиано припарковал мотоцикл у библиотеки и вошел внутрь с картонной коробкой под мышкой.
- Ты что-то ищешь? - спросила из-за стойки у входа девушка с длинными серьгами.
- Книгу, - смущенно пробормотал Эмилиано.
- Да что ты? Книгу? Здесь?
Девушка широко улыбнулась и посмотрела на него так, будто ждала ответа. Но Эмилиано даже не дышал. В библиотеке было очень тихо. Он боялся, что его слова могут услышать. Он не хотел, чтобы все вокруг совали нос в его дела. А эта с длинными серьгами все стояла и улыбалась. Она ему не нравилась. Вот что она смеется? Она смеется над ним?
- Какого черта ты смеешься? - спросил он шепотом.
- Ты в первый раз в библиотеке, да? - в тон ему шепотом спросила девушка.
Он опустил голову, потом посмотрел вверх. Это был ответ "да".
- Если хочешь взять книгу, тебе нужен читательский билет. Напиши вот здесь имя, фамилию и можешь брать любые книги, но не больше трех за один раз. У нас есть также DVD, CD и журналы. Все бесплатно. Да, и Интернет тоже, разумеется, если тебе нужно.
- Мне нужна книга. Одна. Если надо, я заплачу.
- Не надо. Надо только заполнить читательский билет. Какая книга тебе нужна?
Эмилиано посмотрел вокруг, чтобы удостовериться, что его никто не слышит. В библиотеке было не так много людей, все что-то читали или смотрели в мониторы. Он придвинулся ближе к девушке и зашептал:
- Книга о ласточках.
- Роман? Эссе? Компенди… - она оборвала себя на полуслове и начала заново. - Тебе нужна какая-то история о ласточках, атлас с указанием мест, где их можно встретить, или книга, в которой бы рассказывалось, как они устроены, чем питаются…
- Вот это! - На суровом лице - тень счастья.
- Понятно.
Девушка взяла карандаш из жестяной банки, стоявшей перед ней на стойке, и вставила его себе в волосы, собрав их в пучок на макушке. Потом повернулась к компьютеру и забегала пальцами по клавиатуре, не сводя глаз с экрана, на котором замелькали названия книг.
- Есть! Подожди меня здесь.
Тень счастья преобразилась в улыбку. Едва заметную. Но девушка ее увидела.
- Заполни читательский, - сказала она, протянув Эмилиано ручку.
Он послушался, стараясь скрыть радость. Он нашел то, что искал. Бесплатно. Ему казалось это чем-то невероятным. Но когда девушка вернулась с книгой в руках и неизменной улыбкой на губах, Эмилиано не смог удержаться и протянул обе руки к книге. Как мальчик.
"Учебник по орнитологии. Том IV".
- Глава о ласточках начинается на сто сорок второй странице, - сказала девушка, вручая ему книгу.
Эмилиано хотел сказать "спасибо".
Очень хотел. Но не знал, как это сделать.
И протянул ей заполненный читательский билет. Она просветила его каким-то смешным пистолетом, потом ткнула пистолетом на этикетку, приклеенную к книге, и компьютер издал короткий резкий звук.
- Готово. Что-то еще?
- Нет.
Эмилиано положил книгу на коробку, которую все это время прятал у себя под ногами, и направился к выходу.
- Эй, читательский! - позвала его девушка.
Он вернулся назад под недовольными взглядами читателей и любопытствующим взглядом девушки за стойкой.
- У тебя там ласточка?
Тишина. Все глаза направлены на юношу с картонной коробкой в руках. Две девушки зашептали что-то друг другу на ухо, тихо пересмеиваясь.
Эмилиано вылетел из библиотеки, не произнеся больше ни слова. Это оказалось намного труднее, чем украсть мобильный у богатой девочки. Но он справился. Оказавшись в безопасности рядом со своим мотоциклом, он открыл книгу на сто сорок второй странице и прочитал подзаголовок третьего абзаца: "Чем питаются ласточки".
- Дай посмотреть! - сказала Лючия, пытаясь отвести от глаз руки Шагалыча.
- Подожди. Сделай еще три шага. Иначе нарушится композиция.
Лючия подчинилась. В конце концов, Шагалыч ровно за пятнадцать минут прикатил на Кампо де Фиори, чтобы встретиться с ней. А перед этим еще отправил ей очень смелое эсэмэс… Пожалуй, он заслуживал ее доверия.
"Ты должна это увидеть. Приедешь в мастерскую?" - написал Шагалыч.
Лючия была с родителями и не могла шагу ступить от прилавка, но она умирала от любопытства.
"Приезжай лучше ты", - ответила она и назначила ему встречу в парке на улице Аренула. "Чтобы у нас было немного прайваси", - дописала Лючия, вспомнив слова Эммы.
Шагалыч понятия не имел, что это за "прайваси" такое, но его это нисколько не волновало. В любом случае ответ был "да". А "да" было его любимым словом.
Шагалыч медленно разжал пальцы, и перед Лючией, стоявшей под цветущим деревом на улице Аренула, возникла "Грациелла", расписанная всеми красками, какие только были в мире. Вряд ли что-либо могло разрушить подобную композицию.
- Какой красивый! - захлопала в ладоши Лючия.
- Он твой!
Лючия бросилась к велосипеду, чтобы лучше рассмотреть ангелов, лилии и шары, которые украшали обновленную раму, и начала охать и ахать от восхищения:
- Спасибо!
Шагалыч смотрел, как ее губы распускались лепестками, и не мог выдавить ни слова.
Лючия подошла ближе и поцеловала его в горячую от быстрой езды щеку. В парке на улице Аренула зацвела плантация роз. Ароматные лепестки забили ключом из фонтана, спрятавшегося за деревьями, и Шагалыч вдруг осознал, что он понял раз и навсегда, что значит слово "прайваси" и все остальные слова всех языков мира. Они значат "Лючия".
- Можно мне покататься?
- Ч-что? - пролепетал он, еще не очнувшись от цветочного обморока.
- Можно мне прокатиться на велосипеде?
- Он твой.
Его словарный запас стремительно катился к нулю.
Лючия рассмеялась.
- Только ты не убегай, - попросила она, не очень уверенно садясь в седло.
Не убегай?
Да он остался бы в этом скверике на всю жизнь. И все смотрел бы, как она кружит вокруг фонтана, словно на карусели из деревянных лошадок. Лючия объехала фонтан за несколько секунд. Но Шагалычу казалось, что он смотрит фильм длиной в вечность. Каждая складка юбки в полоску, каждое движение пухлых икр, каждый поворот мягких рук, каждый выдох, едва заметный от движения светлой блузки, - все превращалось в бесконечное мгновение, от которого у него ширились грудь и глаза, а сам он замер в одном длинном невозможном вздохе.
Завершив кружение и вернувшись к Шагалычу, Лючия нашла его все таким же молчаливым, со счастливой улыбкой на лице, напоминавшей улыбку спящего младенца.
- Все хорошо?
- Замечательно.
- Мне надо идти, а то мои начнут волноваться.
- Замечательно.
- Спасибо еще раз. Может, как-нибудь покатаемся вместе?
- Замечательно.
Лючия взмахнула рукой и покатила прочь, унося с собой цунами лепестков и заката.
На следующее утро Дзено провожал старого друга. Ансельмо поехал на велосипеде и уже давно был на вокзале. Он устроился ждать на скамейке на большой площади и стал разглядывать двух крылатых коней из белого мрамора, возвышавшихся над монументальным входом Центрального вокзала. Мощные фигуры с крупными мышцами, большие головы опущены вниз. Две задрапированные статуи рядом склоняли головы к длинным шеям лошадей, словно говорили им что-то по секрету. Наверное, что-то о муравьишках, которые суетились внизу, беспрестанно входили и выходили из вокзала. На каком языке говорили статуи и кони? Жалели они тех, внизу, у которых не было ни крыльев, ни драпировок? Смеялись над ними? Оплакивали их горести?
Ненужные вопросы. Гора ненужных вопросов. Еще более ненужных, чем обычно.
- Ты давно ждешь? - услышал он за спиной голос отца.
Тоже ненужный вопрос, но его все задают и поэтому он кажется нормальным.
- Нет, я только приехал.
- Поезд отходит через десять минут. Вам надо спешить, - предупредил Дзено.
Он крепко обнял Гвидо и протянул Ансельмо руку, в которой была маленькая синяя книга.
- Это мой дневник, - сказал Дзено. - Я больше не могу следовать за полосами света. Я слишком стар. Но может, среди этих слов ты найдешь ответ.
Ансельмо взял дневник, крепко сжав всеми пальцами полотняную обложку. И понял, что у него в руках очень ценная вещь. Ценная, как все вещи, которые проходят через время и остаются живыми.
- Спасибо.
Старый тренер приложил руку к груди:
- Знаешь, я задавал себе тогда много ненужных вопросов. А потом понял, к чему они все.
Ансельмо хотел, чтобы посланник и ему сказал, к чему все эти вопросы, но тот мочал. Потом сел на велосипед, который он одолжил Ансельмо. Велосипед Ады.
- Счастливого пути! - пожелал Дзено на прощанье.
- Тебе тоже, - ответил Гвидо.
Педали закрутились беззвучно, несмотря на возраст сцепления, и посланник медленно поехал домой. Налегке.
- Ты готов вернуться? - спросил отец, направляясь к входу в вокзал.
Ансельмо подумал о задраенных окнах поезда, на котором они должны были ехать в Рим. Если бы только можно было выставить голову из окна. В ветер. В полную панику запахов. Может, тогда он был бы готов вернуться.
- Ансельмо, - позвал его отец.
Ансельмо встал со скамейки и пошел за Гвидо.
- Не знаю.
- "Не знаю" звучит лучше чем "нет".
Ансельмо улыбнулся:
- Надеюсь.
- Давай пошевеливайся, поезд отходит.
Ему вдруг подумалось, что было бы не так уж плохо остаться в Милане, спрятаться среди велосипедов Дзено, говорить о прошлом и никогда не садиться в этот поезд, не возвращаться к Грете. К этим глазам, которые ждали того, чего он не мог ей дать.
Говорят, в любви побеждает тот, кто бежит.
Кто это говорит? Тот, кто бежит? Или тот, кто любит? Ясно одно: он бы сбежал с превеликим удовольствием. Но она бы за ним не пошла. И кто бы тогда выиграл? В любви…
- Седьмой путь, - перебил его мысли Гвидо, читавший табло отправлений.
Несколько минут спустя мысль о побеге выцвела на путях поезда. "Красная стрела" со скоростью триста километров в час понеслась к Риму, к Грете, к невыносимой зелени леса под ее ресницами.
- Тебе не понравился пилатес?
Марта Килдэр стояла в дверях: на плечах спортивная сумка и легкая короткая куртка жемчужно-серого цвета - в тон туфлям с каблуками-стилетами.
- Не очень.
- Хочешь попробовать спиннинг? Это очень тонизирует.
Это очень подавляет. Двадцать человек с наушниками на голове, которые, как безумные, крутят педали велосипедов, не двигающихся с места.
- Не думаю, что это мой вид спорта, мама, - кратко резюмировала свои мысли Эмма.
- Ты уверена, darling? Ты ведь не хочешь, чтобы я подумала, что ты из тех, кто бежит от трудностей? Ты производишь именно такое впечатление.
Ах да. Эмма вдруг забыла, что для ее матери ходить в фитнес-клуб означало "производить впечатление". Впечатление человека, который ходит в правильные места, знает правильных людей, занимается правильным спортом.
- Нет, мама, ну что ты. Это было бы ужасно, - с горькой иронией выдавила Эмма.
- Я тоже так думаю. Ничего, мы подыщем подходящий для тебя вид спорта. Не переживай, в клубе масса самых разных занятий, и с лучшими инструкторами, заметь.
Клуб, клуб - мать ни о чем больше не думает. Эмма ненавидела фитнес, но должна была найти способ угодить матери, причем так, чтобы шага больше не ступить в спортивный зал.
- Я подумала: может, мне пойти побегать сегодня вечером? Так просто, чтобы закрепить все, что мне дал пилатес.
Вот и способ нашелся.
- Отличная мысль. Где ты будешь бегать?
- На набережной.
Синьора Килдэр посмотрела на нее с сомнением:
- Только оставайся в центре, на окраинах очень опасно, никогда не знаешь, кого там можно встретить.
Эмма молчала.
- Обязательно сделай растяжку перед пробежкой. А то еще потянешь мышцы.
- Хорошо.
- И возьми телефон. Я не буду отключать свой на занятии.
- Хорошо, мама.
- Ну, я пошла. Хорошей пробежки, darling.
Эмма улыбнулась каменным лицом и помахала рукой туда-сюда, как деревянная кукла.
- Пока.
Потом пошла в свою комнату и бросилась на кровать, даже не думая выходить из дома. Но она не учла одного: Зверек все слышала.
Это чудесное прозвище дала ей Лючия, когда в первый раз увидела домработницу семейства Килдэр. У Зверька были длинные черные волосы с редкой проседью, тянувшейся от висков, и она напомнила Лючии влюбленного хорька из мультфильма "Луни Тюнз".
- Синьора говорит, что синьорина должна бегать сегодня, - громко объявила Зверек, входя в комнату Эммы. - Я готовлю ужин, когда вы вернетесь. Когда вы вернетесь?
Эмма фыркнула:
- Я плохо себя чувствую. Я, наверное, не буду сегодня бегать.