– Ворчун, оставь его в покое! – это была Юна. Она внезапно появилась и с радостью смотрела на мужчин. – Наши разыскали одно замечательное место! Там здорово, там как в далеком прошлом. Летим?
– Почему бы и нет? – проворчал Ворчун.
– Илья, летим?!
– Конечно, – спокойно ответил он и бросил взгляд на город, который освещался первыми зимними лучами солнца. Начинался новый день…
И снова далеко внизу видны крыши домов, крошечные улицы, замерзшая река, петляя, разрезает город на две части, золотые купола светятся в утренних лучах. Дальше поля, леса. Еще дальше озера, моря, океан. Куда они держали путь – он не знал. Хотя, какая разница?
Юна летела рядом. Девушка была в восторге.
– Ей бы родиться птицей, – подумал он, – тогда бы она провела жизнь на своем любимом небе, не спускаясь на землю, и точно была бы счастлива. Пожалуй, единственное место во вселенной, созданное для счастья – небо. Человек должен быть один.
– Как прекрасно это небо, – думала она, глядя по сторонам. – Эти облака, звезды, космос. Как высоко, какой прозрачный воздух. Почему нам так хорошо здесь? Только отсюда можно увидеть землю. Увидеть города, где живут эти замечательные люди, и понять, как они прекрасны. Илья рядом и тоже смотрит по сторонам, смотрит вниз. Он должен все увидеть и понять, что единственное место, где он будет счастлив – это мир, откуда он сбежал. Даже птицы собираются в стаи. Человек не должен быть один!
Стая приземлилась на острове. Снова яркое солнце, снова горячий песок, соленые волны океана. Но он этого больше не чувствовал, не мог почувствовать. Все это для него было недоступным. Теперь так будет всегда? На годы, века, тысячелетия? Наверное да. За всем можно будет наблюдать лишь со стороны… Что с ним будет завтра? Куда он попадет? "Отмыться", – вспомнил он слова Ворчуна: – "Сначала он должен будет отмыться". Допустим. Содрать с себя все то, что успело налипнуть за 35 лет. Остаться чистым с младенческой душой. А потом? Потом в стаю на какую-нибудь крышу. А еще потом?… Какая разница?
Над головой послышался рокот двигателей. Над пляжем летели несколько вертолетов береговой охраны. Вдруг из зарослей, которые росли на верхушках прибрежных скал, появились люди. Они были почти голые. Их тела прикрывали лишь набедренные повязки. В руках дикари держали луки, из которых с криками начали выпускать стрелы во врага. Один вертолет зачем-то спустился ниже, почти к их головам, в лобовом окне можно было рассмотреть лицо летчика. Несколько стрел ударились в корпус вертолета, не причинив ему вреда. Пилот засмеялся, помахал дикарям рукой и взмыл наверх, присоединившись к группе вертолетов. Мгновение – и они исчезли.
– Что это за место? Где мы? – спросил Илья. – Опять прогулки в прошлое?
– Это самое что ни на есть настоящее! – радостно воскликнула Юна.
– Откуда в настоящем дикари?
– Это остров. Маленький остров. А это племя жило здесь многие тысячелетия, и сохранилось до наших дней. Правительство этой страны не хочет их беспокоить, дает им существовать. Так эти замечательные люди здесь живут. Это мне рассказали наши. Они недавно обнаружили этот уголок. Как здорово, если на планете еще сохранились такие места. Да?
– Да, – равнодушно ответил Илья.
– Пойдем, посмотрим!
А стая уже с любопытством разбредалась по пляжу. Ворчун первым отправился вглубь острова и очень скоро исчез в густых зарослях. Юна взяла Илью за руку и повела за собой.
Здесь действительно не было видно никаких признаков цивилизации. Сначала они долго пробирались по непроходимому лесу, потом заметили протоптанную тропинку, и пошли по ней. Иногда на пути появлялись дикие звери, в воздухе над деревьями летали большие птицы. Таких он не видел никогда.
– Где мы находимся? – наконец, спросил Илья.
– Островок в Индийском океане, – ответила Юна.
А тропинка становилась все шире. Наконец, вдалеке появился просвет и они вышли на большую поляну, где стояло несколько десятков хижин, сплетенных из соломы и ветвей. Здесь находилось много туземцев.
Город – поняли они. И заметили, что эти люди готовились к какому-то событию. Женщины поправляли наряды, раскрашивали друг другу лица, надевали бусы, браслеты и прочие побрякушки. Мужчины собирались в небольшие группы, о чем-то говорили, спорили, иногда бросали взгляды на женщин. Старики брали за руки детей, которые носились под ногами и всем мешали, отводили их к краю поляны и усаживались с ними вместе на камни и бревна, которые находились в этом месте, напоминая зрительный зал. А поляна превращалась в площадку для какого-то праздника, который вскоре начался. Забили бубны, потом появились несколько человек в дикой раскраске, и начали танцевать туземный танец. Очевидно, это были шаманы, потому что они то и дело общались с деревянными идолами, которые невозмутимо за всем взирали из центра площади. И, наконец, на середину вышла группа совсем юных девиц…
Но Илья уже ничего не замечал:
"Отмыться" – снова вспомнил он. – Как это делается? "У каждого черти в ваших жалких душонках, сами с ними и справляйтесь", – так говорила техничка. А она знает, что говорит. Сами. Интересно – как? От чего? От желаний? А чего сейчас хочет он? От чего ему нужно себя отмывать? – и понял, что не хочет абсолютно ничего. – Значит, он уже чист? Не все так просто… Отмыться… Интересно, что от него после этого останется. И останется ли хоть что-нибудь. Некоторые стирают себя совершенно, но таких отправляют к Неро. Ему дали оттуда уйти, значит…
– О чем ты все время думаешь? – отвлекла его Юна. – Смотри! Это свадьба! Вот девушки – невесты, а вот женихи. Только одно не пойму – этих почему-то больше.
И действительно женихов было на одного больше. Через мгновение он понял – почему. Бубны забили еще громче, шаманы отошли в сторону и начался обряд. Юноши по очереди подходили к своим избранницам, снимали с себя бусы, сделанные из ракушек и прочей ерунды, и надевали их на шеи девушкам. Так продолжалось до тех пор, пока на поляне не остались трое – два парня и одна туземная красотка. Мужчины одновременно сорвались с места и бросились к невесте, а та в нерешительности замерла. Она нежно смотрела на одного из них, но второй не уступал. Оба уже сняли бусы, предлагая девушке сделать выбор. Она потянулась к руке одного из них, но второй выбил у того бусы, отбросив соперника в сторону. И тут к ним направился какой-то старик. Видимо, вожак этого дикого племени. Эти двое уже готовы были сцепиться в смертельной схватке, но старик их остановил, потом жестом приказал девушке отойти в сторону, а в руках у него появились два ножа, которые он дал парням, и битва началась.
Юна крепко сжала ему руку. Она пристально смотрела на этих двоих, Илья почувствовал, как ее трясет. Она волновалась, хотела сорваться с места, нестись к этим двоим. А бой продолжался. Один парень (тот, которого хотела выбрать невеста), был худеньким, щупленьким, а другой на его фоне смотрелся гигантом. Он был выше его на голову, мускулистым, судя по фигуре, он много времени проводил в тренажером зале. (Или что у них тут было? Неважно.) А Юна все не могла отвести глаз. Ее колотило. Что удивляло – это поведение невесты. Она не рыдала, не закрывала глаз, не рвала на себе волосы, хотя исход боя был очевиден, а с восторгом смотрела на соперников, которые из-за нее вступили в бой.
– Ох уж эти женщины, – подумал Илья, – все одинаковы, сейчас ее парня убьют, а этой только бы перед подругами покрасоваться.
Юна снова попыталась рвануться вперед, и он с трудом ее остановил. Он знал, что она может легко ввязаться в драку. И тут она замерла, с восторгом уставившись на двух соперников. Илья тоже посмотрел туда. Он не понял, почему здоровенный парень столько времени возится, и до сих пор не уложит противника наземь. А бубны в сильных умелых руках уже заходились пронзительной дробью. И тут всё стало ясно.
– Это танец! – прошептала Юна. – Они танцуют.
И действительно, за время боя ни один из парней не коснулся другого. Они лишь имитировали драку. Все было, как в кино. И в этом виртуозном танце юноша превосходил соперника – огромного мускулистого воина. Он, как бабочка, порхал вокруг него, тот даже не успевал реагировать. А зрители-туземцы что-то громко кричали, поддерживая его – и это было заметно. В какой-то момент старик, объявивший бой, снял с себя бусы и бросил парням. Худенький паренек ловко их поймал, потом, забыв о своем противнике, кинулся к невесте, надел это украшение девушке на шею и повел ее в центр поляны, дружески хлопнув по плечу своего противника. И тот не обиделся. Он понимал, что бой проигран. А парни и девушки, которые сегодня проходили свадебный обряд, построились в пары, и наступила очередь детей и стариков. Племя шумной толпой направилось поздравлять молодых.
– Здорово, – прошептала Юна. – Как это правильно, как это хорошо! И никто не погиб. Это замечательное племя…
Потом они долго бродили по острову. Над головами порхали заморские птицы, они о чем-то щебетали на разные голоса. Причудливые деревья, которые сохранились спустя тысячелетия, покачивали развесистыми кронами, укрывая их от жаркого солнца, которое нещадно палило. Но этим двоим было все равно. Юна все дальше тащила его за собой. Она была в восторге. Илья впервые видел ее такой. Ей здесь нравилось.
– Ты бы хотел здесь жить? – вдруг спросила она, когда они наткнулись на высокую гору, поднялись на ее склон и теперь смотрели на далекий горизонт.
– Здесь? – удивился он. – Быть дикарем? А потом в двадцать или тридцать лет умереть от какой-нибудь детской болезни? Не знаю…
Он снова бросил взгляд на бескрайний океан и повторил: – Не знаю… А почему бы и нет? Есть бананы, любить дикарку, жить в шалаше. А ты?
– Да. Я очень хотела бы появиться на свет в этом месте. Здесь все настоящее. Настоящие люди, дома, еда. Все просто и естественно. Здесь можно жить. Здесь все есть для любви и счастья. По вечерам можно подниматься на эту гору, провожать солнце, утром встречать рассвет. А если забраться на самую верхушку, взяться за руки, подойти к краешку, сделать шаг и…
– И завтра два трупа найдут у ее подножия? – засмеялся он. – А потом еще десятки тысяч лет придется болтаться неизвестно где. Ты смешная.
– Это ты смешной. А ты знаешь, что давно, очень давно,… миллионы лет назад люди умели летать?
– Миллионы лет назад не было людей, – усмехнулся он.
– Ты так думаешь? – грустно спросила она.
– Я это знаю.
– Знаешь… Хорошо… Посмотри, у подножия того холма какие-то отверстия в стене. Это пещеры. Пойдем посмотрим?
– Да. Конечно, – согласился он, – и они начали спускаться со склона…
Завтра, – снова думал он, – интересно, когда это произойдет. Утром его будут перевозить в другую больницу. А значит, придется оформлять бумаги. Что-то подписывать, решать. Потом дорога, пробки. Привезут. Снова начнут оформлять. Потом консилиум… Значит, все произойдет точно не утром. В обед. Может быть, ближе к вечеру. Наверное, в 3–5 часов. А может быть, в шесть. Да, в шесть. Скорее всего… Вот что чувствуют приговоренные. Они знают день, может быть время, а дальше неизвестность. Страшно? Страшна неизвестность. А боль? Кому-то рубили головы, сажали на дыбу, стреляли. Боль. Он ее даже не почувствует. Все будет сделано гуманно. "Его не будут больше мучить". Так сказала его жена. Она гуманная… Интересно – что она наденет? Какое платье из тех, которое он ей дарил? Какую возьмет сумочку? Их у неё целая коллекция. А туфли? Какие туфли надевают женщины – палачи?… Жалко… Кого?… Ее… Почему?… Почему-то жалко… Стоило ли того? Но поймет она это, только находясь здесь…
Стало темно. Почему? Где он? Неужели перепутал дни? Сегодня тринадцатое? Нет. Не в этом дело. Где он? Слава богу – пещера. Его пещера. Значит, он дома. А она? Где она? Слава богу – здесь. Она рядом. Она всегда с ним.
– Сядь! – зачем-то сказал он ей.
Девушка послушно села на камень у входа в их жилище, а он подошел к стене, молча внимательно ее разглядывая. Потом провел рукой. Стена была холодной и шершавой, и, что главное, ровной. – Это хорошо. Это очень хорошо, – подумал он. Обернулся. Девушка улыбнулась и выжидающе на него посмотрела. Потом встала, подняла с земли небольшой камень, подошла и вложила ему в руку. Вернулась на свое место. Ей было удивительно хорошо, спокойно, это было заметно. И это спокойствие передалось ему.
– Ну, давай же, – вдруг прошептала она.
Он посмотрел на камень в руке, крепко сжал, ощутив его твердость, неуверенно постоял и вдруг начал неуклюже царапать по стене. Делал это долго, исступленно, иногда оглядываясь не неё. Он рисовал! Он набрасывал неровные штрихи на свое полотно, а линия уже сплеталась в удивительную картину. Сплошная линия уверенной рукой, оставляла след на стене, в их жизни, в их судьбе. Он рисовал ее. Выводил рукой мастера черты ее лица, все изгибы тела, стройной фигуры. Оставались лишь добавить какие-то штрихи, и картина оживет… Наконец, закончил свою работу, отбросил камень и отряхнул руки. Она подошла, долго стояла рядом, и он слышал ее дыхание. Девушка положила ему руки на плечи, поцеловала. Ее губы коснулись его губ. Они были нежными и горячими. И эти глаза. Он глядел в них, и оторваться не мог, остальное застилала пелена. Он был счастлив…
– Ты что-нибудь чувствуешь? – услышал он ее голос и вздрогнул.
– Да…
И снова оглянулся. Знакомая пещера. Он был потрясен. С удивлением взглянул на девушку, потом поднес ее руки к своим губам. Снова оглядел пещеру. Вдруг показалось, что рядом, в уютном гамаке, лежит завернутый комочек, крошечное существо, маленький человечек, который, широко раскрыв глаза, смотрит на них и улыбается. Еще почувствовал тепло очага, услышал шум ветра, который трепетно заглядывал в их жилище, ласково шевеля огненные волосы этой удивительной женщины, которую он бесконечно любил… Огненные? Но у нее черные волосы! Черные, как смоль!..
Он опешил, и не мог вымолвить ни слова.
– Что это сейчас было? – наконец пробормотал он, отшатнувшись.
Снова она. Снова эти глаза. Они смеются. А он только что держал в руке настоящий камень, он чувствовал его вес, рисовал.
– Что это было? – повторил он.
– Ты сделал шаг к самому себе.
– И что теперь?
– Шагай дальше.
– Ты со мной играешь? – выдохнул он.
Девушка промолчала, и он снова бросил взгляд на стену.
– Я умею рисовать? – он была потрясен.
– Да.
– Откуда ты об этом знаешь?
– Я знаю о тебе все.
– Почему не говорила раньше?
– Так получилось. Хотела сделать тебе сюрприз! Нравится?
– Да!
– Скажи, а ты смог бы убить мамонта?
– Мамонта?
– Да, мамонта!
– А зачем? Зачем кого-то убивать?
– Ты будешь жить, – прошептала она.
– Конечно… Когда-нибудь снова буду… Пойдем?
– Пойдем.
Больше он не думал ни о чем. Не вспоминал о завтрашнем дне, не ведал о прошлом. Перед ним на мгновение открылась заветная дверца, он где-то побывал, увидел, что-то о себе узнал, и больше не хотел ничего. Казалось, у него уже было все. Стало легко и просто. А завтра? Есть только сегодня. Сейчас…
Ночь провели в пещере. Здесь, в этом удивительном месте не нужно было искать высокую крышу, прятаться от гигантских шаров. Их здесь не было вовсе. Не нужно было отвечать ни на какие вопросы, думать о чем-то. А утром, когда далекий горизонт окрасился багровым румянцем, они поднялись на самую верхушку горы, где уже находились их попутчики. Тех словно притягивало к самым высоким местам. И веселой, дружной стаей взмыли к небесам…
22
И снова полет. Он помогал оторваться от земли, прикоснуться к небу, преодолеть время, растянуть его, сделать бесконечным. Пока ты не приземлился, не попал в привычную суету, не коснулся пыли городов, цивилизации или пекла раскаленных крыш – ты вечен, и путь твой бесконечен. Конец не виден, он скрывается далеко за океаном, за полюсом, за материками, сменяющими друг друга. А над головой только голубое небо и больше ничего… Куда они летели, он не знал, но сказочное ощущение полета захватывало его всецело, хотелось не спускаться, смотреть не вниз, а только вперед и ввысь. Что произойдёт дальше, было не важно…
Кто-то в стае, заметив вдалеке самолет, позвал остальных за собой. Все мигом облепили воздушное суденышко, оседлали его, и теперь сходили с ума. Заглядывали в иллюминаторы, в лобовое стекло пилотов, прыгали с крыла на крыло, бегали по борту, танцевали. Кто-то проник в салон и пытался невинно приставать к пассажирам. Их никто не видел, поэтому они могли делать все, что угодно. Илья с Юной тоже ненадолго проникли туда, и пошли по длинному проходу. Люди не обращали на них внимания, они ели, пили, разговаривали, смотрели кино. Или спали, закрыв черной тряпкой глаза – эти не любили летать, а их души спокойно находились рядом, оберегая сон своих тел. Вдруг Юна подошла к женщине, на руках у которой был младенец. Ему было лишь несколько месяцев от роду, видимо, это был первый полет в его жизни, и ему всё не нравилось: Неприятный гул давил на уши, малыш был застегнут в комбинезон, который сковывал движения. А так хотелось расправить крылья…, нет, руки, улечься на землю, поползти, почувствовать свободу. А тут ненавистный комбинезон и куча незнакомых людей, которые на него даже не смотрели. Лишь изредка оглядывались, думая – почему он столько времени орет, когда же он наконец угомонится? Юна с Ильей замерли перед малышом, а тот продолжал заходиться истеричным плачем. И тут случилось невероятное. Внезапно он широко раскрыл глаза и замолчал. Потом Илья увидел, что маленький человечек куда-то внимательно смотрит. Куда? Малыш смотрел прямо на него. Он видел его. Илья улыбнулся, тот тоже широко раскрыл беззубый ротик и с восторгом залопотал, Илья протянул руку. Маленькая ручка тоже потянулась навстречу. Малыш точно его видел. Это было чудом. Но как?
– Он видит тебя, – произнесла Юна. – Пока он не научился говорить, жить в своем мире – он не потерял связь. Человек уже родился, но он с нами, с космосом. Пока он часть огромной вселенной, поэтому ему так тесно в этом самолете.
– А что потом?
– Потом человек забудет обо всем и будет жить. Просто жить. Здорово?
– Да.
А стая уже звала за собой. Они покинули борт самолета, заметив в небе другой, и бросились к нему. И снова и снова. Мчались в разных направлениях, с одного материка на другой, летели над бесконечными пустынями и горами, крошечными городами, потом повернули в сторону океана. Как долго продолжалось это безумие – неизвестно. Где было солнце – непонятно. Сколько времени было на планете, и было ли оно вообще? А кто придумал это время? Тот, кто не может его преодолеть! И сейчас, когда они легко пересекали часовые пояса, как тоненькие полоски на глобусе, времени больше не существовало. Да и быть его не могло. И расстояний тоже…