Но рядом с венками и около могилы появилась тоненькая, зелёная травка, а в нескольких местах расцвели трогательные подснежники с нежными, атласными лепестками, голубыми, как небо.
На обратном пути Анна взяла под руку Илью Петровича, они зашли в часовню, стоящую у входа на кладбище, и поставили свечи Спасителю, Богоматери, на канун.
Илья Петрович помнил, как стоял у церкви в том небольшом районном городке, как просил милостыню, и как к нему подошла Тамара, показавшаяся вначале очень строгой.
Он часто вспоминал, как они жили вместе, и какой заботливой и трепетно нежной оказалась Тамара.
Но сейчас сообщать ей о себе он почему-то не решался, хотя постоянно думал о ней и скучал.
Почему? Чего он ждал? Ответа у него не было.
После больницы, где Илья Петрович находился больше двух месяцев – обследование, кропотливое, долгое лечение, экспертиза трудоспособности, после которой ему на год назначили пенсию по инвалидности, после больницы он зачастил в церковь.
Он был крещён в детстве, но в церковь не ходил, а захаживал лишь по большим праздникам.
Неслучайно таких, как он, называли не прихожане, а захожане, мол, зайдут, поставят свечку и убегут, не ведая, какая она, настоящая православная жизнь, когда Бог в душе и сердце.
Теперь он приходил в церковь не только в воскресенье, но и в будни, и стоял всю службу, пытаясь услышать и понять то необходимое и важное, что было в Святых книгах.
Около церкви стояли нищие, разные: старые и молодые, мужчины и женщины, а чуть в стороне от них часто можно было увидеть пожилого, с приятным добрым лицом мужчину, одетого скромно и аккуратно.
В руках у него был небольшой деревянный ящичек с прорезью, куда желающие могли бросить денежку, позже он приделал к нему верёвку и повесил на шею, освободив руки.
Илья Петрович, идя на литургию, всегда давал ему милостыню.
Так было и в тот тёплый, августовский день. Подав милостыню, учитель задержался.
– Всё хочу спросить вас. Понимаю, что вы не для себя собираете деньги, тогда позвольте, если не секрет, узнать, на какое благое дело?
– Не секрет, деньги нужны детскому дому. Дети живут в дворянском особняке, старом, прошлого века, всё давно обветшало, вот мы ремонт потихоньку и делаем – люди помогают, монастырь взял шефство.
– Какой монастырь?
– Так через дорогу от детского дома находится мужской монастырь, там, кстати, тоже полным ходом идёт реставрация, волонтёры приезжают на лето, – мужчина улыбнулся. – Вас как звать?
– Илья.
– Степан.
Они познакомились, и теперь каждый раз, идя в церковь, учитель останавливался и разговаривал со Степаном, который, как выяснилось, был послушником монастыря.
Работать учителем Илья Петрович пока не мог, и перерыв на год, данный ему медкомиссией, обрадовал его.
"Буду читать, буду готовиться", – думал он.
Его не оставляли мысли о своей судьбе – почему его дорога, по которой он шёл с Верочкой и Игорем, повернула в тот тёмный тупик, где оборвались жизни его самых любимых и дорогих, почему он остался один?!
Его здоровье и память понемногу восстанавливались, будто таяли по весне глыбы льда на реке, проснувшейся от тяжёлого зимнего сна.
Друзья не забывали его, а больше всех беспокоилась Анна – то позвонит, то зайдёт вроде бы случайно:
"Я пирог испекла, вот заглянула…"
Или ещё что-нибудь вкусное принесёт: "Илюша, попробуй, приготовила…"
Он понимал, что не безразличен этой милой, домашней и по-своему несчастной женщине, но ничего, ничего не мог с собой сделать: какой-то тормоз останавливал его, не давая возможности проявить хотя бы просто мужскую симпатию, не говоря о большем.
Он чувствовал, что это задевает Анну. Кому хранил он верность? Трагически погибшей жене?
Но ведь была, случилась в его жизни важная встреча – Тамара, и они жили вместе.
Так почему он уехал от неё, нет, не уехал, а сбежал позорно, молча, не сказав ни слова той, с которой ему было хорошо?
Лишь в церкви ему становилось спокойнее и легче было дышать, как будто только здесь открывался самый важный клапан его израненного сердца.
Воскресная литургия в ясный, украшенный золотом листопада, сентябрьский день началась как обычно.
Читали святые книги и молитвы протоиерей и дьякон, пел хор, пахло ладаном и горящими свечами, склонялись в поклоне головы, и возносились в крестном знамении руки прихожан.
"Помилуй, Господи, и прости!"
Но появилось в церкви какое-то оживление, как будто подул лёгкий, свежий ветерок.
Илья Петрович огляделся. Оказывается, пришли ученики воскресной школы, это была младшая группа, мальчикам и девочкам было лет по пять-шесть, не больше.
Их пропустили вперёд, и они, как воробышки, стайкой расположились поближе к иконостасу.
Позади Ильи Петровича встала девочка в невзрачном, синем пальтишке, которое было явно велико ей, в коротких, тёмных сапожках и белом, отороченном тонкой кружевной полоской платочке, из-под которого на лбу выбились светлые пряди волос.
Он вскользь взглянул на неё и вроде бы забыл, но нет, что-то особенное осталось в памяти и задело его за живое. Илья Петрович повернулся и внимательно посмотрел.
Глаза… она смотрела на батюшку, и в её распахнутых глазах было столько безмерной искренности и доверия, что сердце его замерло на мгновение.
Когда давящие тиски отпустили, и дышать стало легче, он встал рядом с девочкой так, чтобы можно было видеть этот взгляд, чистый и светлый.
В конце литургии прихожане расступились, образовав широкий проход, куда журчащим ручейком прошли к причастию ребятишки.
Вскоре Илья Петрович потерял их из виду.
Всю неделю он вспоминал детей из воскресной школы и милую малышку, вспоминал и видел её открытый, лучистый взгляд.
И снова приходили всё те же мучительные вопросы: почему? зачем? как жить дальше?
Казалось бы, такой крохотной и пустяковой была встреча с маленькой девочкой, но именно она всколыхнула глубокие и больные струны его души, душа открылась, отозвалась и ответила.
Ответила, что делать.
Хмурым, осенним утром Илья Петрович стоял на перроне вокзала города K.
Он ждал поезд до небольшого посёлка, где находился мужской монастырь, тот самый, что шефствовал над детским домом, для которого Степан собирал пожертвования.
Поезд, пришедший без опоздания, был проходящим, и стоянка его продолжалась недолго.
Илья Петрович зашёл в вагон, занял своё место, положил рюкзак под сиденье, сел и стал смотреть в окно. Вскоре мимо пролетели огни встречного поезда.
Огни встречного поезда с грохотом промелькнули перед глазами Тамары, стоящей у окна, она посмотрела на часы:
"Вышел из K. только что, – подумала она. – Скоро моя остановка".
Она взяла в руки дорожную сумку и подошла к выходу из вагона. На перроне достала записную книжку, открыв её, снова посмотрела адрес, потом направилась к остановке. Нужный автобус словно ждал её, Тамара едва успела забежать.
За окном, встречая грустью туманного, осеннего утра, проплывал незнакомый город, а в кабине водителя по радио передавали прогноз погоды: магнитные бури, облачно, ожидается…
Сноски
1
Кн. Бытие, гл.1
2
Наша грустная, маленькая звёздочка была так высоко, слезинка поцеловала твои губы и я. – Англ. Здесь и далее в рассказе цитируется песня британского эстрадного певца Энгельберта Хампердинка "Тень твоей улыбки".
3
Бытие, Гл.1, 2.
4
Взгляни мне в глаза, моя любовь, и ты увидишь всю мою любовь и то, что ты значишь для меня. – Англ.
5
Бытие, Гл.1, 3-5.
6
Тень твоей улыбки, когда ты уйдёшь, раскрасит все мои мечты и зажжёт рассвет. Теперь, когда я вспоминаю весну и всю радость, которую приносит любовь, я вспоминаю тень твоей улыбки. – Англ.
7
Да! Давай, танцуй снова твист, как мы танцевали прошлым летом! – Англ. – Отрывок из песни "Твист" американского певца Чабби Чекера.
8
Зимняя ночь – Борис Пастернак.
9
Последний вальс. – Англ.
10
Я танцевал с тобой последний вальс, два одиночества вместе. Я влюбился в тебя, если бы этот вальс играл вечно. – Англ.
11
Я влюбился в тебя, если бы этот вальс играл вечно. – Англ.
12
Колечко – стихи И. Бродский, музыка В. Берковский.
13
Сан Хуан де ла Крус (Св. Иоанн Креста) – стихи.
14
Анна Ахматова – стихи.
15
Иван Бунин – стихи.