"Кружение над бездной" - это не только роман о замысловатом переплетении эпох, поколений, судеб, но и философская притча, и страстная проповедь уверовавшего человека.
Борис Кригер
Кружение над бездной
Не всем легко глядеть на себя в зеркало, отражающее внутреннюю сущность населяющих его зазеркалье существ. Каждый из героев нового романа Бориса Кригера кружит над бездной, каждый проходит трудный путь испытания, богоискательства, нелегкий путь борьбы с самим собой, пытаясь или не пытаясь победить в себе все греховное и наносное, пройти сквозь зыбкие пески соблазнов.
На краю пропасти разыгрывается игра, исход которой неизвестен. Кому–то удается выйти из этого хоровода благодаря обретению веры, кто–то погибает, кто–то так и продолжает мучительное кружение.
"Кружение над бездной" - это не только роман о замысловатом переплетении эпох, поколений, судеб, но и философская притча, и страстная проповедь уверовавшего человека.
1
Убийцу отца Андрей Виригин повстречал на улице. Его так поразила будничность этой встречи, что очнулся уже после, когда вспомнил, что прошло восемь лет, и убийца вышел на свободу.
Все эти годы Андрей пил самоубийственно. Каких только планов сокрушительного мщения он не вынашивал и в пьяном бреду, и наяву…
Убийство - грех, вопиющий к небесам, но на кару Божью Андрей рассчитывать не мог, поскольку в Бога не верил, хотя и был крещеный. Библию считал не более чем литературным текстом весьма сомнительной ценности. Но всё же "глаз за глаз" - это ведь так естественно, и, казалось бы, не требует доказательств! Однако время шло, оставляя смерть отца неотомщенной. Ах, дрозофильное время, стирающее намерения в мелкий порошок, в пыльцу растаявших на ветру пресноцветов. В глубине души он презирал себя, не желая оправдывать свое бездействие знаменитым заветом христианства о всепрощении… Где были эти заветы, когда его отца по–зверски, безжалостно убивали?
И снова Андрей погружался в дурман, и только в спасительном, привычном дурмане можно было думать и не думать… Хотя нет, не так. В запойном бреду мысли как раз становятся безразмерно–тягучими. Они словно произрастают из ушей и резиновыми помочами обтягивают голову, цепляются за посторонние предметы. В глазах пульсирует темнота. Невозможно спать. Невозможно бодрствовать.
Андрей не считал себя горьким пьяницей и обиделся бы, если бы его кто–нибудь так назвал. Пьяница ведь пьет для удовольствия?
Жажду мести он принялся утолять жаждой любви! А стоило ему повстречать Настю, он вообще забыл о мщении. Любовь ведь даже атеиста может сделать сентиментальным. Чернявенькая, почти девчоночка на вид, хотя самой уже лет тридцать. Он редко влюблялся. То, что случилось у него с женой, нельзя назвать любовью… Это произошло шесть лет назад и длилось всего несколько месяцев. Стоит ли об этом? Нет, в этом контексте не стоит. Не нужно параллелей с Настей. С Настей всё по–другому, все иначе, чем с Лилей…
Проклятая логика. Вытравить бы ее безжалостно из головного бочонка. Но никуда не денешься: раз уж заговорили о Лиле, теперь не отвязаться. Да, Андрей был женат. История вышла прямо фантастическая. С будущей, точнее с бывшей, женой он познакомился исключительно по причине того, что они родились в один день. Просто набрал дату своего рождения на каком–то сайте и нашел ее. Плохая идея. Люди, родившиеся под одним и тем же созвездием, обычно не ладят. Подобное взаимоотталкивается. На этом и держится вселенная.
Так или иначе, он нашел ее по Интернету, и девушка с нежным цветочным именем Лиля приехала к нему. Как–то очнулся он после многодневного запоя и слышит: "Опойка, сколько пить–то можно? И вообще, в понедельник идем в загс". "Что ж не сегодня–то? Загс работает и в субботу". Ну кто его за язык тянул? Девушка была из состоятельной семьи. Ее родители его невзлюбили. Жили молодые в огромной трехкомнатной "сталинке" с высоченными потолками и лепниной. А еще через семь месяцев родилась дочь. Машеньке скоро будет шесть. Лилька снова вышла замуж… Видеться с дочерью Андрею не позволяют. Он - пьянь.
Как вообще можно лишать отца права видеться со своим чадом? Где такой закон писан? На каких таких скрижалях? Маленькое родное существо - оно ведь чадо не только матери, но и отца. Нельзя так. Нельзя!
Еще бывшая жена пыталась засадить Андрея в тюрьму за неуплату алиментов. А и с чего было платить? У него никогда не было ни гроша. Пешком ходил в соседний город, потому что даже на проезд не было денег. Он голодал не фигурально, диетически, а конкретно… Какие тут к чертовому шуту аллегории. Сидел не жрамши. А она - алименты. Говорят, ее можно понять. Понять - значит простить. А он не понимал и не прощал. Хотя опять же - паршивая логика с аксиомой о прощении. Мол, убийцу отца простил, и ее прости. А он и его не простил.
Он хотел целовать малюсенькие ручки своей дочки. Никогда они больше не будут такими малюсенькими. А Лиля не позволяла Андрею видеть, целовать, разговаривать с дочерью. Читать сказки. Кататься на коньках. Она запрещала ему всё. А ведь дети - это единственное живое и радостное воплощение времени. Андрей еще докажет, что не спит под забором… Особенно теперь всё должно измениться. Потому что в его жизни так тепло появилась Настя.
Настю он полюбил сразу, внезапно - не заторможенно, не постепенно, как якобы приличествует влюбляться, а каскадом, словно на него сошла лавина.
Десять минут. Да, он видел ее только десять минут. Злые языки говорят: это страсть, похоть. Острые жала шипят: так не бывает, ты ничего о ней не знаешь, ты полюбил мираж! Что ты с ней будешь делать? Притом она замужем! У нее муж татарин, убьет! Тебе мало смерти отца?..
Да, отец тоже полюбил, да, он ушел от них, от матери, от Андрея, от десятилетней сестренки… Ушел к другой женщине. И она–то его и погубила. Прежний ее хахаль его убил. Но Андрей отца не виню. Уже не винил. Да и какая теперь может быть вина?
Если честно, с сестрой и матерью у Андрея отношения не сложились. Ругался с ними все время. Сестра и мать сердились на отца за то, что бросил семью.
А Андрей скучал по отцу. Так бывает, живая родня вот она - дотронься рукой! Так нет… Неужели он никогда его не увидит? Невозможно поверить, что смерть окончательна и никаких поблажек. Загробность слишком обоюдоостра, чтобы ее допускать. Андрей не верил в душу и тем более в ее бессмертие. Он не мог отвлечься от себя самого. Не понимал, что это значит. Конечно, он может не выкобениваться и сходить в церковь, поставить свечку. Притвориться, как все. Ну хорошо, не как все, как многие… А толку–то что?
Вот бабушка Андрея веровала. Дожила до девяноста лет. Как ей было просто! Мать его тоже верует. Или говорит, что верует. В церковь ходит редко. Между тем настоящему верующему церковь как наркотик - всегда мало.
…А я - не могу. С души воротит от одной мысли. Мы - рабы Его? Кого? Невидимого, воображаемого Бога? И изначально - рабы? Нет уж. Пусть сначала покажется, а мы еще посмотрим. И решим, рабы ли мы. Я грешен? И чем же это? Читал я о грехах. Ни одного у себя не нашел, кроме разве что маловерия, но, думаю, атеисту это простительно. Мы, значит, - грешники… А Он–то сам что творит–допускает? Вот хотя бы с отцом моим… Отец - красавец, Ален Делон… Тоже был атеистом. Так зачем же его Бог к себе прибрал? За что лишил его обаяния жизни? Как так? Всего в пятьдесят лет… Я и сам–то уже приближаюсь к возрасту вполне квалифицированного мессии. Старший сын. Старший брат. Самое время прозреть. Как–то я с местным батюшкой беседовал, не смог он меня убедить. Он твердил: помолись, мол, так: "Господи, если ты есть, сделай так, чтобы я поверил в Тебя". А если не поверишь, то и дело с концом… Заманивал… Сам словно бы уверен, что если помолюсь, то обязательно втянусь… И прав. Если один раз обратишься к Богу, то, считай, поверил, значит? Дурачок, как же я к Нему обращусь, если Его нет? Я же не больной на всю голову? Ну, пью… Не больше чем другие. А кто не пьет?
И еще… Я в христианство не вступал. Заявление не подавал. Меня бабка голопузого крестила без всякого моего на то согласия. И то я, говорят, попа обоссал. Видимо, в знак протеста. Так что нечего мной понукать и внушать, что все мы грешные. За это Он нас, дескать, карает. Извините. Слава богу, не первый век нынче, и не второй, и даже не пятнадцатый. Теперь ракеты в космос летают. Где ваш Боженька? Я так бабушку и спрашивал:
- Где Боженька прячется? Почему его космонавты на небе не встретили?
А бабушка в ответ:
- А он, детка, за тучку спрятался…
Кому–то такого объяснения хватало. Но я был молод и нагл. Тайком язык бабушке показывал и пальцем у виска вертел… Шиза, мол. А она меня концом света и Страшным судом стращала. В четвертом классе, чтоб ее позлить, написал Богу письмо: "Если Ты устроишь конец света, кто ж на Тебя будет молиться?" Показал ей, она заплакала настоящими такими, старушечьими слезами. Теперь мне за это стыдно. Да мало ли за что еще может быть стыдно? Ну вот ведь есть же у меня стыд? Значит, и без Бога можно по–человечески, по совести? Не верю я в Бога. Не могу. Я уж как–нибудь так по жизни доковыляю. А дальше - полная пустота, ухающая, гулкая. Нет? Ну, так ада я не боюсь. Пусть жарят. Боль отвлекает от мыслей… Хуже, чем на этой земле, все равно не будет. Или?.. Впрочем, это пьяный базар, а я завязал. Пить? Нет. Базарить!
Может, мне недолго жить осталось. Исхудал. Ну, были у меня всякие связи… Не подумайте! Только с девицами. Проверился. Да нет. Здоров. Здоров, молод - и полон сил! Жалко здорового себя убивать. Пущай поживу… Хотя иногда так хочется! Пожить? Покончить с собой? И того, и другого, и можно без хлеба. Ведь не хлебом единым сыты скотины… Ах, как мне все обрыдло. Если бы не Настя, в последний запой я со всем бы и покончил. Почему? Потому что надоело думать.
2
Апостол Андрей был родом из Галилеи. Зелень ее холмов вселяла надежду на возможность счастья. Небеса, пронзенные лучами щадящего, словно бы смягченного облаками, солнца, позволяли уповать на повсеместное присутствие Божие. Не случайно северная часть Святой земли отличалась плодородием и живописностью, а жители ее - добродушием и гостеприимством. Галилеяне легко уживались с эллинами, во множестве населявшими их страну, многие говорили по–гречески и даже носили греческие имена. Имя Андрей - греческое, и в переводе означает "мужественный".
Не все времена одинаковы. Некоторые моменты вселенского времени Господь именует "полнотой времени", когда приходит час великих изменений. Апостол Андрей жил именно в такие восхитительные времена. "Полнота времени" ожидалась в мире задолго до Рождения Спасителя, но именно тогда были все основания верить, что мессия, посланник Божий, избавитель, предсказанный столькими пророками, должен вот–вот явиться во плоти. С юности будущий апостол, всей душой обратился к Богу. Он не вступил в брак и вместе со своим братом занялся рыболовством.
Облачаясь в разные тона синевы небес и вод, изо дня в день бороздили они на своей лодке гладь Галилейского моря, порой такого зеркального, что казалось - ступи на его чуть приподнятую над впадиной берегов столешницу, и вода удержит, не даст человеку рухнуть, разбрасывая вокруг битое стекло брызг. Каждая капля превращается в алмаз, как только ее касается луч солнце. Так и наши души - разбросанные осколки, они начинают сиять всеми гранями только уловив присутствие Бога, легкое дуновение его абсолютного бытия.
Летом и осенью лучше всего ловить рыбу возле устья Иордана, этого зеленого ленивого потока вод, сполна питающих восхитительную долину и далеко на юге безрадостно теряющихся в соленом мареве удушливого Мертвого моря.
Когда предтеча Иоанн Креститель начал проповедовать на берегах Иордана, Андрей вместе с Иоанном последовал за пророком. Многие полагали, что, может быть, Иоанн Креститель и есть ожидаемый Мессия, но он объяснял, что послан только приготовить Ему путь.
Вера - источник жизни. Потеряй человек веру - и перестанет существовать. Он для Бога и Бог для него. Это только кажется, что есть некий отдельный объективный наружный мир. Он всего лишь то, что отображается в нашем сознании полном снами и иллюзорными колыханиями нестойких занавесей бытия. Вера так же естественна, как потребность дышать, любить, видеть сны, пить полной грудью восхитительный воздух небесных откровений, преподаваемых нам лишь в той мере, в которой мы можем их вместить.
В то время Иисус пришел к Иоанну Крестителю на Иордан, желая принять крещение, и тот, указывая на Господа, сказал своим ученикам: "Вот Агнец Божий, Который берет на себя грехи мира".
Свершилось Богоявление! Бог сошел на землю и, водворившись в плоть, подал нам пример безграничной, жертвенной любви. Кто же мы, чтобы в этом сомневаться? Чтобы сметь этого не принимать? Мы сами себе творцы и разрушители? Бесы и ангелы? Судьи и подсудимые? Мудрецы и безумцы?
"Вот Агнец Божий…" Услышав это, Андрей с Иоанном Богословом последовали за Иисусом и стали Его учениками. В этот же день Андрей пришел к своему брату Симону Петру и сказал: "Мы нашли Мессию".
3
Однажды Андрея Виригина чуть не убили. Его убивали и раньше, избивали, душили, резали, травили и даже пытались сжечь. Но всякий раз существовала какая–то предыстория, а тут все произошло обыденно. Кто–то просто взял и бросил в него пустую пивную бутылку. Он шел через железнодорожные пути, а бухой шутник метнул бутылку, видимо, с пешеходного моста.
А может, это убийца отца и метнул? Понимает ведь, что пока сын жив, пока в полном здравии и памяти… А может, кто–то просто развлекался. Прицелился в движущуюся мишень и… Скорее всего, так и было. Но самое страшное, если бросили не целясь, наугад, высвобождаясь от лишней ноши, и тут уж заиграла, зарезвилась сила случая, шанса, потревоженного зыбкой теорией вероятностей. У бросившего - облегчение, что расстался с ненужной оболочкой, у жертвы - тоже облегчение. Ведь смерть - невероятно облегчающее событие. Во всяком случае, должна быть таким событием. И зачем мы стенаем и жалуемся? Всё кругом, как ни верти, сплошное облегчение. Тургенев как–то записал в дневнике, что самое интересное в жизни - это смерть.
…Бутылка пролетела мимо буквально в вершке от моего виска, и хотя я остался жив, во мне что–то рухнуло и раздробилось на мелкие, ноющие, позвякивающие в темноте осколки. Такой степени бессмысленности существования я еще никогда не ощущал. Так значит, это было не облегчение, а наоборот. Утяжеление. Как с эдакой тяжестью жить? Как жить с пониманием, что в любой момент, в любую долю секунды всё может прекратиться? И если небеса пусты, то всё это никем и ничем не управляется, подчиняется случаю, дури, пустоте? Говорят, что технаря гораздо легче убедить в мистическом, чем атеистически настроенного гуманитария, каковым я себя считаю. Да, технарь не верит в Бога. Но он вывел это свое неверие из строгой доказанности и мнимой нелогичности существования Высшего Разума. Поэтому стоит доказать ему несостоятельность его умозаключений, добить его собственной же плеткой, логикой, туго скрученной из фактов, - и пожалуйте, нет больше атеиста. Всё. Трубите, трубы. Если не прибыло в полку верующих, то, по крайней мере, в полку безбожников явно убыло. Стоит втолковать ученому всю сложность устройства живых организмов, показать ему, что более вероятно, что какой–нибудь его сложный прибор сам собой взял и самообразовался из пыли и песка, без всякого участия человека–создателя, как он тут же начнет шмыгать носом. А отпетый циник медик, стоит ему уразуметь, что физика - вовсе не точная наука, а растерянная девочка, потерявшаяся в лесу неопределенностей, и для того, чтобы объяснить существование нашей вселенной, нужно вообразить себе существование бесконечного числа других вселенных, он тут же утрачивает свой цинизм и находит, что с Богом мир выглядит более материалистично, чем без Него…
Но я крепкий орех. Меня не убеждают доводы разума. Будучи гуманитарием, я верю в собственное безверие, как верят фанатично преданные прихожане в осмысленность своей принадлежности к Божьей пастве. Так что я непереубедим.
Нежданный благодетель, богач, проживающий на Западе, нанял меня своим литературным агентом. Я как–то нашел утерянный в переводе кусочек из "Лолиты" Набокова и тем себя обессмертил. В друзья напрашивался. Терпел мое пьянство. Я организовал запись его произведений Валентином Гафтом и пристроил его сомнительный роман в одно издательство. Разумеется, он меня боготворил. Он нынче стал набожным… Так и называл меня - упрямым орехом. Посвятил мне стихи:
Ты как орех - упрям, бугрист и сух.
Я не могу сломить твое упрямство!
Ты словно бы переменил свой слух
На вкус самоубийственного пьянства.
Звоню тебе, - ты снова горько пьян.
А я о Боге всё да о вселенной…
Мне впору о тебе писать роман.
Боюсь, он выйдет слишком откровенный!
Теперь любовь. Вот новая напасть!
"Подай ее мне, вместе мы погибнем!"
Уж ты б свою есенинскую страсть
Преобразил бы лучше в стих невинный…
Как тяжело без Бога! Волком вой
Мечась в бреду, и в возрасте Мессии
Тебя убьет очередной запой,
Как он уже почти убил Россию.
Но я люблю тебя какой ты есть,
Такого нелогичного, живого…
За то, что ты оставил свою месть,
Приняв всего одно Христово слово.
Ведь мы всю жизнь пытаемся прощать,
Шепча на ощупь зыбкие моленья.
Прости меня, прости сестру и мать.
И возвращайся из запоя тленья.
Вернуться из запоя тленья… Вернуться куда? Во вселенную с летящими в мою голову пивными бутылками? Я не верю, что существуют вселенные, где в меня попали бы этой самой бутылкой. Не верю я и в то, что есть такие миры, где я швырнул бы эту самую бутылку и сам себе попал бы в висок. И чем я отличаюсь от шутника, метнувшего в меня сей смертоносный сосуд?
В чем же тогда объяснение? Итак, миром правит сатана? В сатану я, пожалуй, верю. Как можно не верить в очевидное, ежечасно сопереживаемое? Так что свистите в свистульки, смейтесь надо мной. Я верю в сатану. Ну, конечно, не с рогами и копытами. А в злобное, упорное, налитое расплавленной сталью существо, расплескавшее себя по миру и превращающее его в холодную, опасную юдоль.
Как же так, в сатану верю, а в Бога не верю? Дисгармония получается. Асимметрия. Тут перевешивает, там недостаток… Как же мир не обрушивается в тартарары? Или мы уже и так проживаем в этих самых тартарарах? Поезд "Москва - Тартарары" давно отправился со второго пути. Пассажиров просим сдохнуть, как собак. Спасибо за внимание!
Как–то ковыляю по вокзальному переходу. Смотрю, под плакатом "Помогите бездомным собакам!" лежит мужик, дремлет… Казалось бы, чему удивляться? В этом мире к людям всегда относились хуже, чем к собакам. И подходит к бедолаге этому божественно красивая женщина с алмазным крестиком на шее и своим модным каблуком начинает грубо его пинать.
- Иди отсюда! Чего развалился? Всех клиентов мне распугаешь! Нечего у моего ларька ошиваться!