– Вот… очень много. Нашел врага… У него список сообщников… Вот здесь все. – Магнитогорыч вручил "дяде Ване" свернутые в трубочку бумаги.
– Список где? – заинтересованно спросил хозяин кабинета.
– Вот, вот он, – Магнитогорыч вытащил из трубочки один из листов.
"Дядя Ваня" углубился в чтение, но через минуту в недоумении поднял глаза на гостя.
– Что это? – строго спросил он.
– Список… – уже тише ответил Магнитогорыч.
– Список кого?
– С-с-сообщников…
– Аристотель, Апулей… сообщники? А может, соавторы? Может, братья во Христе? Вы меня разочаровываете. Где остальные бумаги?
Через минут десять "дядя Ваня" снова заговорил, но уже мягче и спокойнее.
– Здесь есть интересные моменты, но вы их не полностью раскрыли. Нас интересует книга. Точнее, лично меня она интересует. Я очень читать люблю, в отличие от вас. У вас действительно хорошие с ним отношения?
– Да, отличные. Мы с ним подружились с первого дня знакомства.
– И книгу он вам даст почитать?
– Конечно.
– Ну что ж. Это хорошо. Принесете ее мне на денек. Да! Какое имя вы себе выбрали?
– В каком смысле?!
– В смысле учета в нашей картотеке. Вы Тургенева любите?
– Наверно… – Магнитогорыч нерешительно закивал.
– Отлично. Зарегистрируем вас под именем "Герасим". Через неделю жду. Вы свободны.
Магнитогорыч нехотя встал и вышел из кабинета. Постояв некоторое время в коридоре, он обратился к дежурному в штатском с просьбой выглянуть и посмотреть, нет ли людей на улице. Дежурный охотно выглянул и понимающе кивнул: "Чисто!" Магнитогорыч мотнул головой, как бы сам себе что-то говоря, и вышел.
Вокруг действительно никого не было. Он медленно пошел окольными путями в сторону Низкопоклонного. Ветер задышал порывисто и тяжело. Небо впереди нависало грозовыми тучами и, казалось, с каждой минутой спускалось все ниже и ниже, грозя раздавить весь город своей темной массой. Магнитогорыча снова стал бить нервный озноб. Он прибавил шагу. Где-то, пока вдали, сверкнула вспышкой фотографического магния перекошенная молния, и негромко заворчал далекий гром.
Магнитогорыч, поминутно оглядываясь, продолжал свой путь. Позади остались и Великий Болотный проспект, и Российский тупик. Он вышел на Липковский бульвар и, немного успокоившись, зашагал, не глядя себе под ноги и то и дело попадая в лужи.
Мрачные стены домов безмолвно склонялись над дорогой. Вдруг крупные капли дождя дробью застучали по всему земному. Тихо зашелестела вода, стекая по стенам с крыш. Лужи ожили и покрылись рябью. Магнитогорыч зашагал быстрее.
Чья-то сильная рука неожиданно схватила его за плечо и затянула в проходной двор. Он хотел крикнуть, но спазм судорогой ухватил за горло.
Магнитогорыч бросил злобный взгляд на того, кто его схватил. Это был человек небольшого роста в темном плаще-накидке. Он, не моргая, смотрел в глаза Магнитогорычу, будто собирался там что-то высмотреть.
– Я ни при чем! Вы ошиблись! Я не… – сдавленным голосом хрипел Магнитогорыч, но незнакомец продолжал крепко держать его за плечо и смотреть ему в глаза.
Тут скрипнула дверь, выходившая в проходной двор, и из нее вышло еще несколько человек. Они молча окружили Магнитогорыча. Один из них, низкорослый и широкоплечий, сделал шаг вперед и, вцепившись рукой в предплечье, подтолкнул Магнитогорыча к двери. Остальные придвинулись плотнее, и вся масса человеческих тел, не внимая слабому сопротивлению Магнитогорыча, исчезла в дверном проеме.
Магнитогорыч с испугом вглядывался в темноту помещения, пытаясь понять, где он находится. Предплечье ныло от впившихся в него пальцев рослого незнакомца. Вдруг загорелся свет. Рослый отпустил предплечье, Магнитогорыч сразу обмяк, ссутулился и тупо уставился в пол. Пытаясь не поднимать голову, он осмотрелся и понял, что находится в той самой мастерской, где работает Мудренов. Угол помещения занимали три ряда новеньких гробов. Аккуратно стояли верстаки. Он поднял голову и ощутил на себе хмурые взгляды всех своих преследователей.
"Что им от меня надо? – лихорадочно вернулся к реальности Магнитогорыч. – Какое они имеют ко всему отношение? Нет, надо удирать от этих немых истуканов. От них добра не жди".
Магнитогорыч взглянул на дверь, через которую они вошли, и заметил, что она не заперта. Он собрал все свои силы, прыгнул на стоящего рядом глухонемого, сбил его с ног весом своего тела и побежал к двери. Низкорослый рабочий метнулся к ближнему верстаку, схватил рубанок и с силой бросил его вслед Магнитогорычу, издав какой-то непонятный звук. Раздался глухой щелчок. Рубанок отлетел от головы Магнитогорыча на пол. Магнитогорыч на какое-то мгновение замер и стал медленно оседать. Глухонемые продолжали стоять неподвижно. Только низкорослый подошел к лежавшему на спине Магнитогорычу, пристально посмотрел на его лицо, потом повернулся к остальным и показал им скрещенные над головой руки. Они подошли и тоже посмотрели в открытые глаза Магнитогорыча. Низкорослый наклонился и закрыл глаза.
22
Утро после грозы всегда радует свежестью воздуха. Природа словно просит прощения за предыдущую непогоду и пытается задобрить на время все живое.
Феодор проснулся небывало рано, но сразу же почувствовал бодрость и, умывшись и одевшись, вышел во двор подышать утренней прохладой. Внимание его привлекла бумажка, болтавшаяся на углу дома. Дворник подошел и с интересом прочитал ее.
"Срочно и дешево продается мебель по адресу: Низкопоклонный пер., 8, кв. 4".
– Э-э, да там же профессор живет! Чего ж это он распродается? – мучался мыслью Феодор.
Не найдя в голове ответа, он поспешил на второй этаж и постучал в двери Агатангела Ильича.
– Слушаю вас! – открыв двери, серьезно сказал хозяин квартиры.
– Вы что ж… мебель продаете зачем?..
– Уезжаю я отсюда, уважаемый. Не могу больше с изуверами жить. Единственную чистую душу на весь город и ту загубили! Уеду!
Феодору стало грустно, он стоял, понурив голову.
– Да проходите уж вы! – пригласил Агатангел. – Горе у меня, да вы знаете, наверно…
– Да.
– Вот чемоданы уже уложил, вещи упакованы.
– И куда ж?
– Не знаю еще. На вокзале спрошу, куда сейчас поезда ходят, там и решу.
Феодор совершенно огорчился. Собирался уезжать навсегда единственный человек, которого он уважал и ценил и о котором всегда в мыслях заботился. "Что ли самому уехать тоже?" – возникла у Феодора внезапная, еще не выношенная мысль.
– А вы остаетесь? – спросил Агатангел.
Дворник пожал плечами.
– Не знаю, – помолчав, ответил он. – Искать, оно, конечно, всегда надо. Страждущий да обрящет. А вы б меня с собой взяли?
– Конечно, но зачем вам эти хлопоты?!
Феодор задумался об Апологетте.
– Вы не уходите еще! – попросил он профессора, вышел на площадку и постучался к Апологетте. Та открыла заспанная и простоволосая.
– Поля! Извиняй, на минутку я… Подари мне свой пальтрет, у тебя ж он все равно в природе есть.
– Что? – удивленно переспросила Апологетта, но, не дождавшись повторения, сонно кивнула головой и сказала: "Сейчас".
Пропала на минуту и вернулась с фотографической карточкой.
– Благодарствую! – бросил Феодор, схватил карточку и побежал к себе.
Апологетта непонимающе посмотрела ему вслед и пошла досыпать.
Феодор зашел к себе, подошел к образам, отдернул занавеску, поцеловал фотографию в лицо Апологетты и поставил ее между Христом и Богоматерью.
– Причисляю тебя к святым! – затараторил он себе под нос. – И отлучаю от сознания и души своей, более ни в одного Бога не верующей.
После этого он поднес руку ко лбу, одернул ее резко, тяжело вздохнул и, собравшись с силами, плюнул сначала в Иисуса, потом в Богоматерь, потом в лицо улыбающейся фотографической Апологетте. После этого он задернул занавеску и достал старый вещевой мешок. Напихав в него свое немногочисленное добро, он нацарапал карандашом записку и, взяв вещмешок, вышел из квартиры. Перед тем как зайти к профессору, он вставил записку в дверь Апологетты.
– Я уж собрался… – сказал Феодор открывшему двери Мудренову.
– Ну что ж, покупателя на мебель ждать не будем.
Через пять минут двое людей, один из которых нес вещмешок, а другой два фанерных чемодана, вышли из дома номер восемь и навсегда исчезли с Низкопоклонного переулка.
Апологетта, выйдя на лестничную площадку в три часа пополудни, обнаружила записку взволнованного содержания.
"Незабываемая! Дух мой истрепался от неверия и сомнений. От нужды бежав, горе людское видеть продолжаю. Оттого мне делается смутно и тоска гложет. Решил я с соседом нашим поискать чего для жизни лучшего, оттого и завещаю тебе помнить меня и кормить собаку мою Муську, что во флигеле живет. Обретя то, что искать будем, знать дам письмом. То ли с Богом, то ли без. Твой Феодор".
За месяц, прошедший со дня горестного плача Апологетты над запиской, произошло много событий. Открылось, но осталось непонятным убийство Магнитогорыча. Злые языки связали это убийство с исчезновением двух жильцов из дома покойного. Глухонемые, продав все гробы, инструмент и что-то еще, переехали в соседний город и открыли мастерскую по изготовлению заборов под названием "Простор". Люди в темном заходили несколько раз в квартиру Мудренова и искали в ней неизвестное. Потом ее опечатали и забыли. Оставалась жить в том доме одна Апологетта, но как-то утром пришел к ней пожарник и показал бумагу, в коей написано было, что дом отсырел по неизвестной причине и следует съезжать, иначе он рухнет или еще что-нибудь может случиться. Перед тем как покинуть дом, Апологетта зашла во флигель и выпустила исхудавшую Муську на волю.
Через день дом действительно рухнул, а на его месте необычайно быстро принялось расти дерево. Дерево оказалось яблоней и каждый год устраивало роскошное цветение, плодов при этом не принося.
...
1984 год
Сливки общества и фрукты моря
Лучшее лекарство от болезни – это сюрприз! Конечно, есть такие болезни, от каких никакой сюрприз не поможет. И наоборот, есть такие сюрпризы, что хуже любой болезни. Но мы не об этом.
В 17–00 Алина получила новые анализы и сразу бегом к своему врачу Елене Сафроновне. Та руками всплеснула, заулыбалась.
– Все чисто! Просто неправильный диагноз! – сказала она радостным голосом. – А где это вы такие хорошенькие джинсы купили?
Алину бросило в жар. Вопрос про джинсы она пропустила мимо ушей. Выхватила бумажки из рук врача, проверила – ее ли фамилия стоит на результатах анализа. Мало ли что, вдруг опять ошибка, только в этот раз более банальная – ей на руки выдали чужие анализы.
Но фамилия на бумажках стояла правильная – Полуденная. А значит, короткая жизнь отменялась! Можно снова готовиться к долгой!
И не жалко было трех тысяч гривен и двух месяцев приема капсул, купить которые можно было только на дому у непонятного мужчины, совсем не похожего на фармаколога, и только после телефонного звонка ее врача. Как все запутано иногда в нашей жизни. Об этих капсулах другой знакомый врач Алины вообще никогда не слышал, но теперь и Алине можно о них забыть, как и о страшном, но ошибочном диагнозе.
"А может, просто развела меня врач на эти три тысячи?!" – возникла у Алины мысль, но Алина отмахнулась от нее, как от мухи. Главное ведь не это. Главное, что теперь ей можно все! И пиво с раками, и шампанское с дольками ананасов и кусочком черного шоколада, и новые свидания, необязательные, нерегулярные, а скорее "витаминные".
От врача Алинка вышла легко, словно от массажиста. И сразу в парикмахерскую к Веронике. Вероника нежными руками мыла русые волосы Алины и слушала ее чудесную историю. Слушала и кивала. А Алина следила в зеркале за кивками Вероники и продолжала говорить, и голос ее ей самой нравился сегодня – такой звонкий, такой чистый!
– Это надо отпраздновать! – вконец завороженная рассказанной чудесной историей выдохнула Вероника. – Сегодня же! Что-нибудь сумасбродное вытворить!
Алина усмехнулась. Через недельку у нее день рождения, тридцать лет. Она на этот день пятьсот долларов отложила. Но праздновать она начнет прямо сегодня, ведь сегодня тоже что-то вроде второго дня рождения!
"Куда бы пойти?" – задумалась она, слушая ритмичные металлические щелчки острых ножниц в уверенных ручках Вероники.
– Ты знаешь, на Подоле новый клуб открылся! Говорят – прелесть! – защебетала Вероника, словно подслушав мысли Алины. – Там каждую ночь новая программа и куча сюрпризов.
Уточнив у Вероники приблизительный адрес (точной информацией Вероника никогда не владела), Алина молча досидела до окончания приятного парикмахерского процесса. Заплатила, поцеловала Веронику в щечку и, игриво махнув ручкой, вышла.
Уже на улице остановилась. Задумалась: кого потянуть сегодня с собой в этот новый клуб. Выбор остановила на Леле. Во-первых, Леле сейчас хреново: она мужнину машину на днях разбила, а пока объяснялась с партнером по аварии, у нее из разбитой машины сумочку с деньгами и документами утащили. В общем, она тоже нуждается в празднике. Тут же ей и позвонила – благо, после аварии Леля мобильник в руке держала, а то бы и его свистнули. Договорились на 23–00 внизу у фуникулера. Ну а оттуда, судя по рассказам Вероники, десять-пятнадцать минут пешком. Короче говоря, вечерняя моционная прогулка.
По возвращении домой Алина улеглась в теплую ванну. Ванная комната была у нее с окном. За окном желтели листья тополя, дотянувшегося пару лет назад до ее третьего этажа.
Ванна у Алины была огромная, "двуспальная". И о чем только она думала, когда кивнула на предложение молодого дизайнера. Может, он собирался составить ей компанию в этой ванне после окончания ремонта? Алина усмехнулась, ударила ладошкой по воде – брызги полетели на перламутровый кафель стенки.
– Жизнь только начинается! – прошептала она и огляделась по сторонам.
Эта ванная комната вполне могла быть кухней-столовой. До ремонта, кажется, именно так и было. Ремонт оплачивал ее предпоследний муж, Саша. Ему нравилось именно оплачивать, безразлично что. Иногда они ходили в дорогие бутики, где Алина выбирала себе пару платьев на пару тысяч долларов, а он гордо протягивал менеджеру бутика кредитку и просил крепкого кофе.
В принципе, Сашу Алина терпела с меньшим напряжением, чем своего последнего гражданского мужа Алексея. Саша был незатейлив и не назойлив. Он почему-то считал, что жена должна быть капризной и обращать внимание на ее капризы – прямая обязанность мужа. Алина, чтобы порадовать его, выдумывала всяческие капризы, требовала чего-нибудь особенного в неурочный час, но в конце концов ей это надоело. Ее капризы закончились, и обеспокоенный Саша стал подозревать жену в измене. На самом деле у Алины в этот момент никого не было, но ревнивый вариант мужа Саши ей очень не понравился, и она с ним развелась. Ушел он по-доброму, оставив ей и квартиру, и мебель. Полгода спустя на место Саши она впустила Алексея, молодого, моложе ее на два года, члена правления какого-то мелкого банка. Алексей приехал в Киев из Одессы. Жил у друзей отца на Прорезной, пока не перебрался к Алине. Перебрался как-то слишком легко. Заходил, иногда ночевал, и вдруг в один момент Алина поняла: он к ней переселился. На стеклянной полочке под зеркалом в ванной появился отдельный стакан с тремя зубными щетками, мятной зубной пастой. Рядом спортивный дезодорант, помазок, крем для бритья. Так много мелких чужих предметов гигиены! Это не могло не броситься в глаза.
Алина довольно быстро поняла, что еще слишком молода, чтобы заводить себе партнеров младше себя самой. После двух месяцев Алексей не моргнув глазом выслушал от Алины мини-лекцию о том, что у них, кроме постели, нет больше ничего общего. Удивительно, он даже несколько раз кивнул, соглашаясь с доводами Алины. Потом за какие-то полчаса собрал свои вещички и ушел. "Вещичек" у него оказалось немного. Кстати, больше всего в квартире у Алины он любил эту "двуспальную" ванну. Когда они принимали эту ванну вдвоем, в ней оставалось еще место для третьего. Эта мысль всегда вызывала у Алины саркастическую улыбку, которую Алексей принимал на свой счет.
После ухода Алексея Алина утроила генеральную уборку. Вот-вот начиналось лето. Она несколько часов мыла окна, полы, вытирала пыль. А наутро проснулась в совершенно разбитом состоянии с головной болью. И поехала к своему врачу. Лучше бы она переждала пару часов да занялась бы своими делами. По крайней мере, не было бы у нее самого мрачного лета в жизни!
Но, ура (!), все позади. И лето позади. Надо наверстывать упущенные удовольствия жизни!
На встречу Алина и Леля опоздали одновременно на пятнадцать минут. Посмеялись по этому поводу и отправились, не спеша, в сторону нового ночного клуба, на ходу осматривая полуукрадкой наряды друг друга.
Добраться до него оказалось делом несложным. Казалось, он освещает своей горящей рекламой всю коротенькую улицу, ведущую к Набережно-Крещатицкой, к Днепру.
Внутри жизнь только начиналась под спокойную "лаунджевую" музыку. Народ только-только подходил. Алина и Леля взяли по коктейлю и устроились за удобным низеньким столиком под зеркальной стеной.
– Ты с машиной разобралась? – спросила Алина.
– Муж разбирается, – махнула рукой подруга. – Меня эта история уже так достала, что Миша меня пожалел. Сказал, что в Турцию на недельку отправит. Там еще тепло. Здесь же вот-вот дожди начнутся. А потом зима…
Голос у Лели стал грустным.
Алине вдруг захотелось "язвительно" пожалеть свою подружку, но она себя вовремя остановила. "Это банальная зависть! – подумала Алина. – Будет и у меня новый муж, и Турция будет, и машина, которую я разобью! Все будет! Но главное – чтобы была подруга, которой обо всем можно рассказать!"
Алина сходила к бару, принесла еще по "Маргарите". Музыка стала громче. В просторном зале стали слышны голоса. Своими яркими огнями клуб собирал с улиц города всех, кто еще не устал и мог себе позволить не уставать до утра.
Около часа ночи на сцену клуба вышел неизвестный Алине грузинский бэнд. Играли они долго и хорошо. Что-то вроде "высокогорного" джаза. Так окрестила этот стиль Алина, присматриваясь к молодому рыжеволосому саксофонисту. Кто-то из знакомых доказывал ей когда-то, что настоящие грузины – рыжие и голубоглазые. Саксофонист под это определение подходил, несмотря на то, что рассмотреть цвет его глаз было невозможно.
В три часа ночи, когда атмосфера в клубе приятно накалилась, когда невидимый драйв просто витал в воздухе, доступный дыханию каждого, на большой плазме, висевшей над условной сценой, где еще недавно играл грузинский бэнд, загорелись слова "Аукцион сюрпризов".
Под плазмой появился парень в белом костюме с радиомикрофоном в руке.
– Дамы и господа! – Его сладкий голос легко вплелся в негромкую фоновую музыку. – Кто любит сюрпризы – поднимите руку!
Алине показалось, что все вокруг подняли руки. И она подняла правую.
По залу пронеслось легкое движение. Несколько одинаково одетых, или, если точнее – одинаково раздетых до бикини розового цвета девушек разнесли всем поднявшим руки номерки на ручках для участия в аукционе.
Алина получила номер двадцать один, а Леля – девятнадцать.
Парню в белом тем временем вынесли небольшую трибуну. В руках у него вместо микрофона теперь был деревянный молоточек, а мини-микрофон черной мухой висел у правого уголка рта.