В тот момент, когда мы оказались в Инфантовой комнатке, сам Инфант со своей подругой оказались с внешней стороны сокольнического парка. Мы это поняли, потому что из аппаратуры, которая удобно расположилась на кофейном Инфантовом столике, стали раздаваться шумы большого города: прохожие, машины, прочий общественный транспорт. А вот щебетание птичек и шелест листьев как раз свелись на нет. Почему они, кстати, не научили мобильные телефоны запахи передавать? С технической точки зрения наверняка возможное достижение.
- Где тут ацетон? - порыскал по комнате Илюха и отыскал первую бутылку со вчера припасенного сушняка.
Мы разлили и уселись перед кофейным столиком, напрягая свой слух. Только Жека ничего не напрягала, она, наоборот, пыталась расслабиться и прийти хоть немного в себя. И ей бы, наверное, удалось, если бы мы не услышали снова женский грудной голос.
- Постой здесь немного, сможешь сам? Вот так, прислонись к столбику, - заботился голос. - Я сейчас машину поймаю.
Видимо, она отошла на минуту, потому что с кофейного столика вдруг разнеслась неожиданная скороговорка:
- Алё, лапуля, Б.В., вы здесь? Я правда не виноват. Не покидайте меня, не бросайте, не отключайтесь. А вдруг она про клюквенный сироп поймет, когда обмывать меня будет. Ведь если она с вами такое устроила, что она тогда со мной сделает? Я боюсь ее! Не покидайте! Вы слышите?..
- Мудила, так он все видел… - процедил зло Илюха, выражая наше общее мнение. А Инфант, видимо, услышав привычное для себя обращение и приободренный им, тут же смолк. Вместо нас он снова отвлекся на свою девушку.
- Ты с кем сейчас по мобильнику говорил? Зачем его из кармана доставал? - спросила милиционерша подозрительно, что говорило о ней как о недюжем профессионале.
- Да нет… - стал отнекиваться Инфант. - Я только проверил, не сломали ли эти сволочи телефон.
- А… - поняла девушка. - А говорил-то с кем, чего губами-то шевелил, я ведь заметила.
Хотя мы лица Инфанта сейчас видеть не могли, но все равно поняли, что оно сильно побледнело. По голосу Инфантовому запуганному поняли.
- Сейчас она ему вставит, - злорадно прошептал Илюха. - На всю длину вставит. Именно то, что нам не успела.
А вот меня мучили двойственные чувства: хоть и мудила Инфант, конечно, но ведь и его можно пожалеть, особенно если представить, какое наказание его ожидает. А еще если закрыть глаза и вспомнить его девушку в полный рост…
- Так чего ты ими шевелил? - строго переспросила девушка, а Инфант все не отвечал и не отвечал. Хотя потом все-таки нашелся:
- Знаешь, когда мне больно, я песню пою одну. В детстве учили, в школе, революционную. - И он тут же запел: - Весь мир насильем мы порушим до основанья, а затем…
Эх, жалко, что не могу я на этих страницах передать звуки, из которых складывалась Инфантова песня, - не приспособлено для таких звуков печатное слово. Пока еще не приспособлено, как мобильники для передачи запахов.
- Да, да, - сказала девушка, которую в детстве тоже, наверное, учили этой песне. А может, и в отрочестве продолжали учить. - Хорошая песня, помогает.
- А как же, - согласился Инфант. - Боль утихает. Не полностью проходит, но утихает, терпимее становится.
- А меня вот еще учили, ну, в школе специальной, - поддерживала диалог капитанша, как будто и не спешила она к маме обмывать своего Инфанта. - Когда больно, ну, совсем невтерпеж, вот на это место нажимать. Только очень резко и сильно…
- А…А…А!.. - разнесся по Сокольникам Инфантов резаный голос, да так, что на Ямской-Тверской откликнулось.
- А…А…А!.. - закричала Жека наперегонки с Инфантом.
- Ну как, - поинтересовалась хорошо обученная девушка, - прошло? Не болит больше?
- Почти прошло, - со всем и совершенно полностью согласился Инфант. - Немного еще осталось, но только там, где ты нажала. Но это ничего, ты больше не нажимай, там тоже проходит.
- Слушай, - вспомнила девушка, - я чего вернулась? У тебя деньги-то на машину есть? А то у меня мало с собой. Я ж на свидание шла.
Ну да, - снова согласился Инфант, громко шаря впопыхах по карманам в поисках проездных денег. Да он вообще бы все сейчас ей отдал от страха разоблачения и ради сохранения своей мужской глубинной девственности.
А потом, как мы догадались, машина оказалась пойманной и без промедления погнала их обоих на окраину необъятной Москвы в отдельную от мамы-пенсионерки комнату.
Глава 14
ОДИН ЧАС ДЕСЯТЬ МИНУТ ПОСЛЕ КУЛЬМИНАЦИИ
А мы сидели на Тверской-Ямской, пили вино, отходили от стресса, радовались продолжающейся жизни, тому, что она не оказалась прерванной глупым капитанским выстрелом. И вообще радовались, что так, в общем-то, удачно выбрались из тяжелой бытовой ситуации. Особенно нам с Илюхой приятно было.
Бутылка закончилась, мы открыли другую и все слушали, слушали, как Инфантова девушка на заднем сиденье наваливалась на Инфанта и пыталась вытереть у него со щек бутафорскую клюквенную кровь. А он все упирался, и все слюнявил носовой платочек, и все тер щеки сам, не подпуская к ним девушку. Как ни странно, ему это удавалось, еще и потому, наверное, что девушка не смогла полностью расправить все свое могучее тело на узком сиденье малогабаритной колымаги.
Потом, когда, похоже, Инфант утерся настолько основательно, что не побоялся подпустить девушку вплотную к своему лицу, они хором задышали громко в телефон, а девушка все повторяла про "бедненький" и про "маленький". А потом разбавила дыхание новой репликой.
- Ты так пахнешь хорошо, - призналась она. - Свежо, как ягодка, как в деревне, у бабушки.
Потом она, видимо, несмотря на тесное пространство, прижалась к нему, потому что ее голос зазвучал отчетливо со всеми сопутствующими придыханиями:
- И вообще, ты такой сладенький. Я раньше не замечала. Мне так твой запах подходит и вкус. Такой родной запах.
- Теперь он будет клюквой по утрам натираться, - прошептала Жека, которая в принципе уже должна была умереть, потому что так долго нормальный человек смеяться не может. Но то ж нормальный.
Потом они задышали еще сильнее, и нам стало немного скучно, потому что реплики на время оборвались, а дышать громко и порывисто мы и сами умеем. А потом снова раздалось:
- Нет, не здесь, потерпи до дома, - попросила девушка с нажимом.
Ай! - невольно вырвалось у Инфанта. Видимо, девушка нажимала на него не только голосом, но еще и рукой, не пуская, куда не следует. Во всяком случае, до дома не следует.
Потом они приехали. Видимо, они действительно уехали далеко, потому что слышимость их дыхания и пыхтения то ухудшалась, разбавленная статическими помехами, то снова восстанавливалась .
Потом они поднимались на лифте и открывали ключом квартиру, потом раздался короткий диалог с мамой, которая все хотела с Инфантом познакомиться поближе, предлагая чай с вареньем. Но Инфант попытался близкого знакомства с мамой избежать, может быть, еще и потому, что варенья сегодня он уже наелся.
А потом он снова остался один на один с девушкой в ее, отдельной от мамы, милицейской комнате. И снова раздалось пыхтение, но уже намного оживленнее.
- Подожди, - сказала девушка, видимо, отстраняя от себя Инфанта. - Подожди, мне надо тебе кое в чем признаться.
Голос у нее звучал настолько взволнованно, что Инфант не мог не послушаться и не подождать. Да и мы готовы были подождать, если так было надо, и отодвинули стаканчики с вином, и прислушались, предвкушая важное.
- Знаешь, я все не знала, как признаться, - повторила девушка, и голос ее заметно дрогнул, - но сколько можно оттягивать? Думаешь, я тебе так долго не позволяла, потому что душегубка какая? Да разве ж я не понимала, как тебе тяжело? Да разве ж я сама от этого не страдала? Просто не могла я!
Она выдержала паузу, собираясь с силами. Мы тоже ее выдержали, особенно Жека, тоже собираясь с силами. Но уже со своими.
- Дело в том… - Волнения в голосе добавилось. - Дело в том… - И волнение дошло до предела. - Дело в том… - Волнение перевалилось через край. - Дело в том, что я девушка!
- Ну понятно, - удивились мы в комнате. - А кто ж ты еще?
- Ну понятно, - удивился за нами Инфант на том конце.
- Нет, ты не понимаешь, я все еще девушка, - повторила милиционерша, с напором ударяя интонацией на "все еще".
Но мы снова не поняли, только на Жеку посмотрели, которая зашлась новой волной, просто-напросто девятым валом с картины не помню кого, может, и Айвазовского. Вот она-то сразу разобралась, просто нам не объяснила, потому что не могла говорить. Единственное, что она еще могла, так это шептать самой себе в упоении:
"Ни фига себе, еще и это… Нет, так не бывает, чтобы так везло… И прям в один день… Ой, мамочки… В первый раз такое…"
- Ты не понимаешь, - повторили телефон с магнитофоном взволнованным девичьим голосом. - Я еще не была ничьей, я еще не познала мужчину.
- Не может быть! - разнесся по комнате наш совместный с Илюхой изумленный возглас.
- Не может быть! - вторил ему Инфантов возглас из телефона. Не менее, кстати, изумленный.
Мы снова вспомнили девушку, которую видели недавно в парке. Вспомнили, еще раз оценили, сверили впечатления. И опять согласились: "Не может быть!"
- А что ты думаешь, почему я тебя так долго морочила? - продолжала капитанская девственница с непритворным надрывом.
- Вот теперь никакой фальши, - согласился Илюха, жалея, что рядом нет мужика за рулем. - Теперь можно и на пленку записывать. Впрочем, мы и записываем, - вспомнил он.
- Думаешь, мне самой не хотелось? - раздавалось с нескрываемой слезой в голосе. - Думаешь, мне доставляло удовольствие смотреть на тебя, как ты маешься? Но я не могла! Понимаешь, не могла я сознаться!
- Подожди-ка, она же капитан, - вспомнил я. - Разве в милиции девственниц в капитаны производят? Да и вообще, бывает ли в природе такое, чтобы капитан - и на тебе?
На что Илюха только развел руками, а от Женьки мы вообще не ждали ответа, как будто ее и не было с нами. Так, трясущийся мешок в одежде.
- Подожди-ка, - вспомнил вслед за мной Инфант, - ты же по самбо чемпионка. Разве чемпионка по самбо может быть… - И он оборвал, не зная, как закончить.
- А почему нет? - раздались ему в ответ неподдельные рыдания, по которым понятно становилось, что девушка принимает вопрос слишком близко к сердцу. - Самбо-то тут при чем? - голосила она.
- Ну, я думал, самбо… - предположил Инфант. - Подножки, подсечки, растяжки, вывихи, разные травмы… - и он снова оборвал, снова не зная, как закончить.
Девушка плакала навзрыд, Инфант думал, как ее успокоить, и придумал.
- Так ты что, ни разу ни с кем? - решил уточнить он снова.
- Нет, - захлебывалась девственница.
Чего она так убивается? - пожал я плечами. - Тоже, нашла о чем расстраиваться. Да ничего в этом особенного-то нет. Подумаешь, потрахаться.
- Не скажи, - не согласился Илюха.
- И чего, - продолжал свой расспрос Инфант предельно сочувствующим голосом, - такое произошло, потому что ты сама никогда не хотела? Или потому что воспитана так строго? Вон мамой за стенкой.
- Почему не хотела, конечно, хотела, - прорыдал ему в ответ капитан. - И воспитана я нормально. Как все.
- Так в чем же дело? Как так случиться могло? Тебе ведь уже лет двадцать пять, - отвесил деликатный комплимент Инфант.
- Двадцать девять, - не слукавила девушка. А может, и слукавила.
- Так в чем же дело? Почему? Ты же красивая…
Тут мы с Илюхой на слово "красивая", конечно, переглянулись, но промолчали, потому что в воздухе заметно повисла сильно напряженная интрига.
Она вилась из едва заметных телефонных дырочек, как индийский джинн из приоткрытого кувшина, и бодро карабкалась вверх по воздуху, где и застывала вытянутой, каплеобразной формой. И стало нам понятно, что сейчас что-то произойдет, что-то неожиданное, негаданное, чего мы еще ни разу никогда не испробовали.
Что-то, о чем мы даже не знали, что в природе такое существует. Даже не догадывались.
Как стало понятно? - не знаю. Но все почувствовали, даже Жека приподнялась на локте, и ее изнуренное лицо затихло в предвкушении.
- Так почему? - повторил Инфант, еще круче ввинчивая деликатность в голосе.
В ответ ему раздалось молчание, прерываемое лишь мелкими, дрожащими всхлипываниями. А потом снова молчание. Долгое, терпеливое…
- Да потому что… - вдруг вдребезги разлетелось оно разрушительным, яростным криком: - Потому что не могли они все, гады!!!
У нас у всех отвисла челюсть, даже у Жеки. По-видимому, у Инфанта тоже отвисла, так как прошло время и крик повторился:
- Сосунки малосочные все они! Пробить не сумели! Как ни старались, как я ни помогала - не сумели!!!
- А-а-а-а… - и у нас в квартире тоже все разлетелось вдребезги от яростного визга.
Так визжать могла только женщина, а у нас женщина была всего одна - Жека. Но что нам до нее, мы ее не слушали. Мы затаенно, возбужденно сглатывая дыхание, ждали продолжения.
- Ну а с тобой, понимаешь… - вновь перешла непробиваемая девушка на всхлипы. - С тобой все по-другому, как никогда еще не было. Ты совсем другой, непохожий, говоришь так странно. Не все всегда понятно, конечно, ну это ничего. Понимаешь, ты другой, и я боялась тебе признаться. К тому же ты деликатный такой, нежный, чуткий, тебе точно не пробить.
- А что говорят врачи? - совсем не обиделся Инфант на свое описание.
- Действительно, что они говорят? - повторил за ним Илюха.
Казалось, он не на шутку заинтересовался вопросом. Да и не только он один. Да и какая тут шутка?
- Так вообще бывает, стариканер? - задал я ему естественный вопрос. Но почему-то шепотом задал.
Илюха коротко кивнул головой и так же коротко, чтобы не мешать действию из телефона, добавил:
- Случаи описаны, редкие, но описаны. В медицинской литературе, специальной.
- Сам читал? - захотел подтверждения я, и Илюха снова кивнул.
А потом мы опять прильнули к динамикам. В ожидании сводок из горячих точек. Вернее, из одной горячей точки.
- Так что врачи? - не отставал Инфант.
Ходила, - устало проговорила его девушка. - Они даже консилиум вызывали: редкий, говорят, случай. Говорят, хирургический путь один только остался. Но я не хочу ножом! - снова перешла она на всхлипы. - Я хочу, как у людей! По-людски я хочу!
- Слушай, - перебил микрофон своим голосом Илюха, - проверь Жеку, не померла бы.
Ах да, я забыл про Жеку, а все потому, что она замерла как-то неожиданно - не тряслась и не стонала больше. Я протянул руку, потрогал, она рядом тут лежала, на диване. Тело было теплое. Я пододвинулся ближе, взглянул в лицо. Она тихо открыла глаза, устало, изнуренно.
- Ты как? - спросил я.
- Не могу я больше. Сил нет, - прошептала она, и глаза ее закрылись вновь.
На другом конце тоже звучала долгая, нарастающая пауза. Звучно звучала, почти торжественно, как колокол. Мы замерли в ожидании. Ведь что-то же должно было произойти, ведь не могло закончиться ничем. И произошло.
- Ну что, давай посмотрим, - сказал в результате Инфант делово.
- Ты не боишься? - спросила девушка с затаенной надеждой.
- При чем тут страх? - произнес Инфант равнодушным к страху голосом. И добавил не свое, а то, что слышал много раз от других: - Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Какое шампанское он имел в виду? Откуда взялось шампанское? - я понятия не имел.
- А ты не разочаруешься во мне после этого? Не подумаешь, что никчемная я? - прошептала девушка, но Инфанту уже было не до сентиментов, его ждало тревожное дело.
- Показывай, показывай, - сказал он. - Я пойду руки помою. Не бойся, у меня мама врач.
И это была правда, мама у Инфанта действительно давно служила врачом. Зубным только. Вот Инфант и нахватался по верхам.
Потом он вернулся с вымытыми руками… То есть это мы предположили, что с вымытыми.
- Так, - проговорил он сосредоточенно, - что там у нас? - Потом еще один момент выжидательной тишины, а потом удивление, сомнение, и все это с примесью Инфантова восторга: - Ого!!! А-а-а!!! Ойййй!!! Надо же!!! Подожди, я сейчас только рубашку сниму.
- Не надо, не снимай рубашку!!! - заорали хором мы в магнитофон с телефоном. Даже Женька прохрипела потерявшим силу голосом: "Не-на-до!!!"
Но было поздно, видимо, рубашка отлетела далеко в сторону, так как звук отдалился, рассеялся и тут же заглох окончательно. И мы остались одни - я, Илюха, тихая Жека, и не было с нами больше ни Инфанта, ни Инфантовой девушки, не было больше их драмы, их переживаний, страстей. А без страстей и у нас скоро все затихло.
Глава 15
ДВА ЧАСА СОРОК МИНУТ ПОСЛЕ КУЛЬМИНАЦИИ
- Ну что? - сказал Илюха спокойно, взвешенно, без лишних ненужных эмоций. - Если у кого и может такое оказаться, ну рудимент такой прочный, то женский капитан милиции - наиболее подходящий для рудимента кандидат. Да еще если учесть, что она мастер по самбо.
Я сидел, попивал остатки вина и кивал головой, абсолютно и полностью соглашаясь.
- И вообще, - продолжал Илюха, - должна же в мире случаться хотя бы иногда справедливость. Ведь когда возникает такое уникальное сочетание: женщина - милиционер - капитан - мастер по самбо, именно это сочетание должно приводить к непробиваемой целке. Потому что, как говорят патологоанатомы, в человеческом теле все связано не случайно, особенно в теле женском. И не исключено, что крепость духа связана прежде всего с крепостью девственной плевы, и если силу воли сложно сломать, то и плеву невозможно. А то, что у этой высокой девушки, не помню, как ее зовут, воля и дух неимоверно развиты, - в этом мы, старикашка, с тобой сегодня убедились.
Мы все снова согласились. А Жека при слове "рудимент" немного приоткрыла глаза, вспомнив, видимо, о своем собственном хвостиковом атавизме. И так, похлопав ими устало, она тоже тихо согласилась. И снова погрузилась в забытье - а как иначе, четыре часа хохотать истошно без перерыва - кто не надорвется?
- А все же выстрелить в толпу она побоялась, - уточнил я. - А значит, и ее сила духа может дать слабинку. И получается, исходя из твоей теории, что и плева ее имеет слабое место. Так что у Инфанта, думаю, есть шанс. Небольшой, но есть.
Мы снова помолчали, переживания последних минут оставляли нас понемногу, возвращая назад, в уже поздний московский вечер, в Инфантову комнату с еще не допитой последней бутылкой на столе, с, очевидно, заснувшей Жекой, уютненько подоткнувшей под меня кончики своих удобных теплых ног, с неумеренно светящимися в темноте БелоБородовскими глазами, не скрывающими невероятного, с трудом перевариваемого удовольствия.
И все было так тихо в этой комнате, ритмично, успокаивающе, можно сказать, даже камерно, что я расслабил доселе напряженное свое тело и доселе напряженное сознание. И Илюха, видимо, расслабил не меньше меня. Мы посидели так в тишине, любуясь ею, как будто услышали ее впервые… Ну и хватит, пора было ее прерывать.
- Ну и чего, ты думаешь, справится, пробьет? - спросил Илюха, очевидно, про Инфанта.