– Женя, мы с папой решили приехать. Мы уже здесь, на вокзале. Сейчас возьмем такси и едем к вам! И с нами Елена Витальевна. Дядя Сережа приехать не смог, он в командировке, далеко. Не успевал. Так что мы втроем. Скоро будем!
– Хорошо. Ждем.
Как все-таки замечательно, что они решили устроить сюрприз! Изумление медленно уступало место радости.
– Женечка, я слышала – телефон звонил? – Алина появилась на пороге кухни.
– Да, – улыбаюсь. – Родители. Мои и твоя мама. Они уже здесь, в городе. Скоро приедут.
Прибирать было особо нечего, но мы старались. Леон и Арис не то чтобы не обрадовались – они как будто немножечко испугались и спешно приводили себя в порядок – по очереди приглаживали волосы у зеркала в ванной, стараясь, чтобы ни я, ни Алина их за этим занятием не застали.
Через минут двадцать в дверь позвонили.
После приветствий, объятий, знакомства, во время которого папа очень серьезно и немножечко подозрительно разглядывал наших друзей, прежде чем пожать им руки, все направились в комнату. А потом мамы вспомнили, что привезли нам всяческих вкусностей, да и вообще, что надо бы нас, бедных, в кои-то веки накормить нормально, и отправились на кухню. Мы с Алиной помогали, заодно рассказывая о своих приключениях. Правда, наш рассказ более походил на веселую и красивую сказку, потому как о страшном и даже неприятном вспоминать не хотелось.
Родители уже давно не ставили под сомнение рассказы о колдовстве и прочих невероятных для нашего мира вещах. Если поначалу им казалось, что мы немного перегибаем палку, то после первого нашего с Алиной исчезновения у них на глазах нам верили безоговорочно.
Леона родители разговорили быстро, а папе даже удалось перекинуться парой слов с Арисом. Но в основном мужчины молчали, и лишь изредка Леон дополнял наши рассказы. Кушать наготовленные мамами в рекордные сроки вкусности тоже поначалу стеснялись, но, вероятно, не я одна соскучилась по нормальной еде.
– Женя, – сказала мама, когда нам удалось на несколько минут остаться вдвоем на кухне, – мне показалось, что Алина и Леон… пара? Да?
Мне оставалось только похвалить ее за наблюдательность.
– А ты? – мама заглянула мне в лицо. – Ты и?..
Она явно намекала на Ариса. Надо же у мамы фантазия!
– Ну что ты! Я пока сама по себе. Своя собственная.
Мама рассмеялась, но непонятно было, порадовал ее мой ответ или наоборот.
Ночью мужчины устроились спать на кухне. Не оттого, что они бы стеснили нас, оставшись здесь, но… кто-то из них, наверняка мой папа, решил, что нам, дамам, есть о чем посекретничать. Так и вышло. Мы с мамой расположились в нише на кровати, Алина с тетей Леной – на диване. За окном было только небо, подсвеченное городскими огнями: сине-фиолетовое, словно занавесью задернутое влажным туманом.
С того времени, как мы с Алиной ушли в вольное плаванье по чужому миру, взгляды родителей на жизнь вообще очень изменились. Никто и не подумал упрекать нас, что мы путешествуем в такой компрометирующей компании. Может, с чьей-то точки зрения это и не совсем прилично, зато безопаснее, чем одним. Но про наших спутников мамам хотелось выведать как можно больше. Из ночного разговора я узнала, что Леон, оказывается, мой ровесник. А ведь никогда бы не подумала…
Наутро мы, выспавшись и позавтракав, собирались в путь. Пока мамы паковали еду, половину которой мы с Алиной отказались тащить, и теперь ее грузили в сумки Леону и Арису, папа отвел меня в сторонку.
– Хорошие ребята, – серьезно сказал он, и стало ясно, что ночью допрашивали не только нас с подругой.
Город давно проснулся, начался обычный рабочий день. Солнце медленно разгоняло туман, и вскоре от ночной сырости не осталось и следа. Мы шли к границе аномалии, той, которая проходила по берегу реки. Широкий проспект спускался к нарядной набережной с зелеными газонами, клумбами, фигурными лавочками и парапетом с литыми чугунными вставками, за которым, чуть ниже уровня гранитного берега, зеленела трава в меленьких цветочках, и начинался лес. Пахло рекой, которую видели наши родители, прожорливые голуби прыгали по тротуару, выпрашивая семечки.
– Как только появится возможность – звони обязательно, – в который раз напутствовала меня мама. – Вместе держитесь, поодиночке никуда…
Визг тормозов заглушил окончание фразы. Черный автомобиль резко вывернул на встречную полосу и припарковался у бордюра недалеко от нас. Стройная женщина в строгом светлом костюмчике и шляпке неторопливо выбралась из машины. Чуть помедлив, прошла мимо цветущих клумб и остановилась немного впереди.
Мы с Алиной узнали ее сразу и переглянулись – незнакомка явно ждала, пока мы подойдем ближе. Тень от полей шляпки скрывала взгляд, но не было сомнений, что женщина смотрит на Ариса.
Горыныч замедлил шаг и остановился.
– Валентин? – женщина чуть наклонила голову, уголки губ опустились в горькой усмешке.
– Идем, – прошептал Леон, тактично увлекая нас дальше, вдоль набережной. Было любопытно, но… мы остановились в отдалении, чтобы не слышать разговора.
– Кто это? – спросила мама.
Я пожала плечами и обернулась.
Незнакомка стояла почти неподвижно, словно статуэтка. Только губы двигались. И пальцы слегка теребили ремень миниатюрной сумочки, оплетающий запястье. Арис коротко ей отвечал.
Вот женщина что-то спросила. Наверняка спросила – чуть подалась вперед, словно ожидая ответа. Блеснула миниатюрная пряжка на тулье. Арис покачал головой. Тогда незнакомка открыла сумочку. Глядя на Горыныча, можно было подумать, что женщина собирается достать оружие. По крайней мере, наш спутник явно ожидал чего-то подобного. Но вместо этого в ухоженных пальцах оказался небольшой бумажный прямоугольник. Женщина протянула его Арису. Тот колебался, но потом вдруг усмехнулся и взял. Спрятал в карман. Кивнул, прощаясь и, развернувшись, направился к нам.
Женщина провожала его взглядом – верхняя половина лица скрывалась в тени, губы сложились в тонкую черточку сожаления. Потом развернулась и пошла к автомобилю, из которого выскочил молодой парень в костюме, чтобы распахнуть дверцу перед своей хозяйкой. Незнакомка больше не смотрела в нашу сторону. Горыныч тоже не оглядывался.
Людей было немного. Мы остановились у парапета, попрощались, очень стараясь обойтись без слез. И попросту перелезли перила. Наверное, это странно и страшно – видеть, как твоя дочь выпрыгивает в реку и исчезает в воздухе… Мама так и не привыкла к этому. С трудом отведя взгляд от родителей, замерших на гранитном берегу, я поправила лямки рюкзака на плечах и, глядя себе под ноги, пошла вслед за подругой и Леоном сквозь подлесок в тень пушистой зеленой кроны.
Глава 2. Каменный воевода
Рассчитаться с Осинкой решили сразу, как только отошли подальше от аномалии.
– Как звать будем? – спросила я и, не дожидаясь ответа, закричала: – Осинка! Осинка, выйди к нам, пожалуйста!
Горыныч нахмурился, потер метку на руке, огляделся.
– Осину, что ли, найти да по стволу постучать? – задумчиво произнес он.
– Попробуй, змеиный брат… – тоненький голосок послышался совсем близко и так неожиданно, что мы встревоженно обернулись.
Осинка в зеленом платье из листвы стояла в тени деревьев, но солнечные блики падали на ее лицо и отражались огнем в золотистых глазах.
– Что это ты деревце мое обижать вздумал? – ее тонкие брови сошлись к переносице, но лицо не казалось сердитым. Скорее, ей было весело. Потом дочь леса углядела Алину и Леона. При взгляде на сына воеводы в ее глазах появился неподдельный интерес.
– Кого это ты мне привел, змеиный брат? – промурлыкала она.
– Не тебе, успокойся, – осадил ее Горыныч. Осинка обиженно посмотрела на него.
– А чего звал тогда?
– Подарок тебе обещанный принес. Вот, держи, – и протянул ей на ладони низку бирюзовых бус.
Глаза дочери леса загорелись, но она, как могла, скрывала от нас свою радость. Подошла медленно, вальяжно, покачивая бедрами, поводя плечами, протянула белую ручку и сцапала бусы длинными тонкими пальчиками.
– Голууубенькие, – проговорила она, любуясь камнями. – А я зелененькие хотела.
– Разве? – шепотом спросила я.
Арис в ответ легонько качнул головой, призывая не обращать внимания и молчать. Осинка тем временем налюбовалась на подарок, потом подошла к Леону, протянула бусы ему:
– Помоги украшение надеть.
Мужчине от такого предложения было немного не по себе, но он принял бусики и, обвив их вокруг тонкой Осинкиной шеи, застегнул золотую застежку. Дочь леса игриво поглядела на него через плечо:
– Спасибо, – и наклонила голову, разглядывая, красиво ли смотрятся на ее бледной коже небесно-голубые камни.
– Хороши, – сказала она наконец. – Голууубенькие… мне идут. И крууупненькие. Куда лучше, чем у Березки!
Она еще покрасовалась перед нами, повертелась – и ушла в лес, напоследок пригласив Леона приходить почаще и звать непременно ее, а ни в коем случае не Липку и уж тем более не постылую соперницу Березку.
– А эта пусть не приходит! – фыркнула она на Алину. И наморщила аккуратненький носик: – Мне она не нравится.
– Это почему же я ей не понравилась? – немного обиженно спросила подруга, когда мы вышли на короткую тропу, намереваясь к вечеру дойти до Вершанска, если не дальше.
– Ревнивая она, – отозвался Арис.
– Это верно, – Леон обернулся. – Дочери леса красивых девушек не любят.
– Понятно, – Алина порозовела от нечаянного комплимента.
– Понятно, – эхом повторила я. И вздохнула тихонько: – На меня она так не фыркала…
Город обходили по околице, чтобы не уйти далеко от короткой тропы, найденной Леоном. День был не рабочий, люди к вечеру стягивались на посиделки да по гостям. Группка молодежи прошла мимо, оживленно переговариваясь. Что-то в их беседе заинтересовало Горыныча. Он приотстал, сказав, что догонит.
Минут через десять Арис подошел к Леону.
– В город каменную голову привезли.
Леон побледнел.
– Где?
– На центральной площади.
Вершанск был городом по нашим меркам маленьким, по тамошним – довольно большим. Воскресный день народ проводил в гуляниях, и в центре было людно. Вот только одно место на площади веселые компании обходили стороной. Там, на гранитном постаменте, стояла каменная голова с отломанными усами – видимо, они мешали установить это своеобразное украшение. Трещина от неровного скола на шее пересекала подбородок и тянулась к губам.
Лицо это не показалось мне знакомым, но мы все как-то сразу поняли, что это – не работа скульптора, а голова живого человека, когда-то обращенного в камень.
Группки любопытствующих изредка подходили к постаменту, рассматривали голову. Чтобы не привлекать внимания, Леон подошел вместе с другими. Мы видели, как он подобрал какой-то камушек и сунул в карман. Потом, следуя за теми же людьми, оказался у здания городского совета. Над крыльцом, под охраной сурового стража, был вывешен пергамент с княжеской печатью.
– Что там? – спросил Арис, когда Леон догнал нас на неширокой улочке.
– Указ князя. Если до конца месяца я не сдамся, моего отца ждет та же участь, что и… – он запнулся и не сразу смог договорить. – Тех, кто пришел со мной на Раславскую площадь, уже не спасти. Их головы отправили в крупные города княжества.
– Заманивают, – пробормотал Горыныч.
– Да, – Леон поднял взгляд к небу, прищурился. – Они не ждут, что я сдамся. И… ты правильно сказал, заманивают.
Костер не понадобился – родители дали нам в дорогу столько еды, что Арисова сумка распухла до невозможности. Сидели в темноте на маленькой полянке, вокруг которой уже привычно шелестел в траве ползучий караул.
Леон достал из кармана камушек, повертел его в пальцах, положил на землю. Вынул меч. И очень осторожно коснулся своей невзрачной находки лезвием.
Там, где был камень, теперь лежала неровно обрезанная прядь светлых волос.
Горыныч молча передал другу спичечный коробок. Волосы быстро сгорели, остался лишь запах.
– Я пойду в столицу, – тихо сказал Леон.
– Один? – уточнил Арис. – Уж не сдаваться ли?
– Нет. Я… – он вздохнул. – Не знаю, что я смогу сделать сам, но у отца были надежные люди и в столице. Купец Феодор как раз должен вернуться с южных земель.
– Неужели ты действительно собрался идти без нас? – встрепенулась Алина.
– Я не вправе подвергать вас опасности.
– Но тебе может понадобиться помощь! – возразила подруга. И повернулась к Горынычу: – Ты ведь его не оставишь, правда?
Арис помолчал немного, и подытожил:
– Вместе пойдем.
Спорить больше никто не стал.
* * *
Чем ближе к столице, тем меньше удавалось идти короткими тропами, и вскоре мужчины решили, что надо пересесть на лошадей. До обозначенного в княжеском указе срока оставалось чуть более недели, а именно – девять дней. Слишком мало, чтобы позволить себе медлительность.
Достать получилось только трех лошадок, мы с Алиной сидели вместе, и для меня езда верхом позади подруги превратила путешествие в мучительное и одновременно скучное времяпровождение. Но зато через три дня мы въехали в гостеприимно распахнутые ворота стольного града.
Дом купца Феодора стоял недалеко от центра, на широкой улице, обрамленной высокими резными заборами таких же немаленьких зажиточных домов. Каменный, с узорными ставнями, он и снаружи казался внушительным, а внутри был уютным и просторным. Широкая лестница от входа поднималась на второй этаж, по стенам висели шкуры, оружие. Лавки также были накрыты шкурами и покрывалами с длинными кистями. Строго, просто, богато… Сам Феодор – статный мужчина средних лет – вышел к нам сразу же, как только ему передали приветствие от Леона. Одет он был также просто, но дорого: сорочка с искусной отделкой подпоясана широким кушаком, штаны простого кроя заправлены в высокие кожаные сапоги с вышивкой по голенищу. Серые глаза внимательно смотрели из-под густых бровей.
Купец обнял Леона, как родного, Арису руку пожал. Велел слуге стол накрывать, чтобы гостей с дороги накормить-напоить, а тем временем повел нас наверх.
В широкой комнате стоял стол и массивные стулья, да лавки у стен, покрытые пестрыми ткаными дорожками. На стенах, как и внизу, шкуры и ковры – наверное, не столько для красоты, сколько для тепла.
– Присаживайтесь, – коротко предложил купец, и, придвинув стул, сам устроился во главе стола. Начал сразу и без обиняков: – За воеводой пришли?
Мы дружно кивнули, хотя ни мое, ни Алинкино мнение его не интересовало – Феодор смотрел только на мужчин.
– Гиблое это дело, – он прищурился, огладил темную бороду. – Охраняют его так, что и мышь незаметно не проскочит. И стража, и колдуны.
– Ты знаешь, где он? – удивился Леон.
– А то! – пробасил купец. – В городе о том каждая собака знает. Поставили воеводу на Судейской площади, в самом центре. Уже, почитай, недели две там стоит.
– Прямо на площади? А ты уверен, что это – он?
– Что ж я, Алексея Леопольдовича не узнаю? – возразил купец. – Привезли его из Свято-Георгиевской обители церковники тамошние под охраной княжеских дружинников, да в тот же день еще повозок восемь в столицу въехало. Оказалось, там ваши раславские городские стражники. Окаменелые все. Выставили их в ряд на Судейской площади, приговор зачитали, а после стали им головы рубить. Не расколдовывая. Так, каменных, и обезглавили. И говорят, головы эти в разные города разослали вместе с приказом князя тебе сдаться до конца месяца.
Леон с Горынычем переглянулись. А Феодор тем временем поднялся.
– Погодите. Есть у меня кое-что, что вам показать надобно, – и вышел.
Тяжелые шаги купца стихли. Слышно было, как лают собаки за домом, как поднявшийся ветер гремит ветвями о голые каменные стены.
– На Судейской площади не воевода, – сказал вдруг Горыныч.
Леон встал из-за стола, подошел к окну.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что не стали бы его на обозрение выставлять. А вдруг бы мы колдуна нашли да расколдовали?
– Если его действительно так охраняют, отец не смог бы сбежать. Даже если б расколдовали.
Арис пожал плечами:
– Это еще неизвестно.
– И ведь Феодор отца узнал.
– Копию сделать могли, – подала голос Алина, мы обернулись к ней. – Привезли сюда фальшивку, чтобы Леона заманить, а настоящего воеводу в другом месте спрятали.
– В обители? – Леон нахмурился, постучал пальцем по оконной раме. – Все равно надо бы проверить…
За дверью вновь послышались шаги, а вскоре и сам Феодор вошел в комнату, слабо освещенную последними лучами, пробравшимися в небольшое окно. В руках его было что-то маленькое, завернутое в платок. Положив сверток на стол, купец неторопливо развернул тонкую ткань, и мы увидели на ней серый каменный палец. С неровным сколом вместо нижней фаланги.
Леон с Арисом склонились над столом, мы с Алиной предпочли интересоваться издалека.
– Эти оболтусы, когда выгружали его – воеводу – на площади, не углядели. Он и упал, – объяснил Феодор. – Слава Богу, цел остался, только палец и откололся. Один шустрый монашек его живенько подобрал и под рясу спрятал. Да я приметил, а после к монаху подошел и выкупил палец этот. Не знаю, пригодится ли. На всякий случай.
Леон и Арис смотрели друг на друга, словно договариваясь о чем-то, потом сын воеводы вынул меч.
Алина зажмурилась.
Лезвие меча коснулось лежащего на столе обломка.
И ничего не произошло.
Леон попробовал еще раз. И еще. И только после спрятал меч в ножны.