* * *
Феодор сам предложил нам остаться у него. Мужчины собирались посетить Свято-Георгиевскую обитель и наверняка считали, что, пока будут вызволять воеводу, мне и Алине лучше остаться в доме купца. Но сперва Горыныч решил сам съездить на разведку. Он уехал на следующее утро и обещал вернуться не ранее, чем через сутки.
Мы ждали дольше. Ходили по просторному купеческому дому, рассматривая висящее на стенах оружие – мечи, палаши, сабли, кинжалы и кортики, луки и арбалеты. Хозяина такое внимание не раздражало. Он показывал нам разноцветные ковры с диковинным орнаментом, шкуры: медвежьи, лисьи, волчьи… Зверей было жаль, но Феодору мы о том не говорили.
Сутки прошли, а Горыныч не вернулся. На душе стало неспокойно. Мы знали, что Арис сам в обитель не сунется, змей пошлет, и все равно волновались: мог ведь и на разъезд напороться, и в окрестностях монастыря не безлюдно – вдруг встретит кого?
На третий день мы сидели за столом все в той же комнате с застеленными пестрыми дорожками лавочками и убранными коврами стенами. Хозяин ушел по делам сразу же после обеда. Алина допивала компот, я рассеянно ковыряла ложкой в тарелке с остатками прикрашенного вареньем творога, Леон смотрел на отполированную столешницу и о чем-то думал… В это время дверь распахнулась, и Горыныч появился на пороге – усталый, растрепанный, рубашка в грязи. Вошел, как ни в чем не бывало, притворил за собой дверь.
– Вернулся, – Леон радостно поднялся навстречу. – Ну как, есть новости?
– Есть, – Арис нахмурился и уставился почему-то на меня. – Надо проверить кое-что… Поедешь со мной?
– Куда?
– За город.
– Сейчас?
Кивнул.
– А может, все вместе поедем? – пришла на помощь Алинка.
– Нет, – Горыныч покачал головой. – Нечего всей оравой через ворота туда-сюда кататься.
До ворот ехали молча. После, миновав городскую стражу и выселки, свернули в лес. Мне стало неуютно. Я исподтишка поглядывала на мрачного Ариса, пока он не перехватил мой опасливый взгляд.
– В седле плохо держишься, – сообщил вдруг.
– Знаю.
– Чего так?
Пожала плечами:
– Негде было учиться.
– А подруга твоя научилась.
– Она на ипподром ездила.
Да уж, и тут Алина меня опередила…
"Хочешь быть вместо меня?"
Я тряхнула головой, отгоняя навязчивое воспоминание. Горыныч огляделся и осадил коня.
– Приехали.
Спрыгнув на землю, Арис подобрал сухую ветку, очистил, оставив кривенькую палку и, сосредоточившись, стал водить вокруг нее рукой, словно нитью обматывал. Потом воткнул в землю и обернулся.
– Иди сюда. Только медленно.
Он как-то сказал, что ловушки на меня не действуют, но я все же побаивалась.
– Уверен?
– Ловушка слабая. Если что – успею убрать.
– Ладно…
Делаю один шаг, другой. Вроде бы ничего не происходит, но я же не знаю точно, где граница этой ловушки… Иду медленно, постепенно приближаюсь к поджидающему меня у воткнутой в землю палки Горынычу.
– Ну как? – спрашивает он.
Неуверенно пожимаю плечами:
– Ничего.
– Так… – Арис задумчиво хмурится. – Хорошо. Идем обратно.
После он стоял в стороне, а я ходила взад-вперед через расставленную на полянке ловушку. Наконец, мне разрешили остановиться и отдохнуть.
– Так мы за этим сюда ехали? – спросила я.
– Да.
– А что, нельзя было у купца на заднем дворе поиграться?
– Нет.
– Почему?
– Кто-нибудь мог узнать, – нехотя ответил Арис. Вздохнул. – Мне сейчас нужна будет помощь.
– Какая?
Ответ не понадобился. Горыныч наклонился, выдернул из земли палку, провел вдоль нее ладонью, словно разрывая невидимую паутину, связавшую центр его ловушки с этой тихой лесной поляной. И, придерживаясь за дерево, сел на траву. Я присела напротив, взяла его за протянутую руку, охватила пальцами запястье. Прищурилась, позволяя жизненной энергии перетекать в чужое тело. И даже смогла впервые нащупать у Ариса пульс.
Горыныч сам убрал руку, когда решил, что ему достаточно. Но возвращаться в город не спешил: сидел себе под деревом и о чем-то думал, судя по всему – неприятном. Видя, что сейчас его расспрашивать бесполезно, я смотрела, как последние лучи солнца тают в листве.
– Пора, – решил Арис. Поднялся, подошел к коню, запрыгнул в седло. Оглянулся. – Ты лопату хоть раз в руках держала?
– Обижаешь! – возмутилась я. – Конечно, держала.
– Копать умеешь?
– Как бы да… – настороженно заглянула ему в глаза. – Арис, ты меня пугаешь!
– Да ну?
– Знаешь ли, сначала меня целый час через ловушку гоняешь, теперь вот о лопатах заговорил…
Всю обратную дорогу я так и думала о том, как связаны между собой поездка Горыныча в Свято-Георгиевскую обитель, ловушки и лопаты. В ворота мы въехали до того, как на стражу заступил ночной караул. Солнце спряталось, небо стало темно-синим, в окнах горели огни.
– Ты ведь не зря съездил? – тихо спросила я спутника. – Нашел, что искал?
– В доме поговорим, – оборвал он меня. Помолчал и сказал негромко: – Нашел.
Леон с Алиной позаботились о том, чтобы нас, уставших и голодных, накормили ужином. Сын воеводы успел поесть раньше и теперь смотрел на Ариса выжидательно, но сдерживался, не начиная расспросы. Будь я на месте Горыныча, мне б и кусок в горло не полез под таким взглядом, но тот, по-видимому, и не замечал ничего – думал о чем-то, сосредоточенно хмурясь, и только когда Алина поставила перед ним кружку горячего отвара, пахнущего малиной, словно очнулся. Огляделся, убедился, что посторонних в комнате нет. Могли подслушивать у стен, но проверять Горыныч не стал. Видимо, доверял Феодору, как и Леон. Не настолько, правда, чтобы пригласить его сейчас за стол и при нем говорить.
– Нашел я воеводу, – тихо сказал Арис. – Змеи нашли.
Мы пододвинулись ближе, чтобы лучше слышать.
– Подвалы у монастыря большие, долго пришлось искать.
– Заколдован? – спросил Леон.
Арис кивнул.
– Там ниша пустая. А охрана стоит. Я и заподозрил, что прячут что-то… Оказалось, они воеводу в той нише закопали.
– Целый?
– Вроде как. Еще вот… охранников двое, стоят по обе стороны, пустой пятачок перед этой нишей обходят старательно, у самых стен жмутся. А на том пятачке несколько кольев вбито.
– Ловушка? – догадалась я.
– Точно.
– Ты же ее убрать сможешь?
Он покачал головой.
– Если уберу – у нас и двух минут не будет, как стража набежит. Потому что хозяин ловушки сразу это почует.
– Так как же?.. – начал Леон.
– А если она пройдет, – Горыныч поглядел на меня, – этого никто не узнает. Я проверил.
– Так вот зачем ты меня туда-сюда через ловушку гонял! – я усмехнулась. – И толку? Что я там одна делать буду?
Арис как будто удивился.
– Копать.
– Сама? – уточняю.
– Мы рядом будем, – ответил он. – Только помочь не сможем.
– А ты? Ты же и сам можешь через ловушку пройти?
– Если я пойду, меня хозяин ловушки почует, – Арис поморщился, покрутил в ладонях теплую кружку. – Ты сразу скажи, справишься или нет?
Представив, что буду самолично откапывать каменную статую довольно внушительных размеров, если вспомнить раславского воеводу, я почувствовала, как заранее начинают ныть руки и ноги. Но… если ничего другого не придумаем, значит, придется копать.
– Справлюсь.
* * *
На сборы ушло еще два дня. Долго не могли придумать, каким образом в монастырь пробраться. Пришлось обратиться за помощью к Феодору.
– Так назавтра к ним из города винные бочки отправят, – сказал купец.
– Для монастырского погреба. Лучшие вина, между прочим.
– Охрана? – деловито осведомился Леон.
– Монах-возница и воин из княжеской дружины.
– Маловато, – удивился Арис.
– А на них нападать – себе дороже, – купец усмехнулся в бороду. – Да и монахи не все сплошь безобидные, некоторые воевать обучены не хуже дружинников.
– Колдуны среди них есть?
– Вот уж чего не знаю – того не знаю, – Феодор развел руками.
– Тогда наудачу, – вздохнул Леон и обернулся к нам с подругой.
Если б не та ловушка в подземелье, нас оставили бы в столице, в доме купца, но я была нужна для выполнения придуманного Арисом плана, а оставаться в одиночестве Алина не захотела.
Ясным солнечным полднем на дороге, ведущей от западных ворот стольного града к монастырю, было тихо и пусто. Только птицы звонко щебетали в листве, да ветер ласково касался ветвей.
Из-за изгиба дороги показалась запряженная двумя пегими лошадками повозка – широкая, груженная пузатыми бочками. На облучке сидел монах в простой серой рясе, подпоясанной ножнами, и что-то тихонько бубнил себе под нос. Рядом ехал на статном гнедом жеребце молодой дружинник в красно-белой форменной куртке и штанах да легких латах поверх одежды. На голове – шлем с поднятым забралом, в ножнах – меч, на сапогах – блестящие шпоры. Мужчина грозно глядел по сторонам, всем видом выражая готовность отразить внезапную атаку врага, но в этой местности разбойников не водилось.
По крайне мере до сего дня.
Порыв сильного ветра качнул деревья, громко зашелестела листва, примолкли птицы. Дружинник тронул рукоять меча, но ветер стих, и повозка спокойно покатилась дальше.
Мы наблюдали из-за кустов, пока лошадки не поравнялись с нами. Леон повернулся к Арису и кивнул.
Новый порыв ветра был больше похож на маленький смерч. Обрушившись на всадника, он сбросил его на землю, и прежде, чем дружинник поднялся, Леон выскочил на дорогу и коснулся острием меча незащищенной полоски шеи поверженного стража. Монах успел лишь обернуться – и был точно так же сброшен на землю воздушным вихрем. Подоспевший Горыныч не дал ему встать.
– Что же вы творите, люди добрые? – голос у монаха оказался мягким, а лицо – молодым. – Как не совестно вам нападать на божьего человека?
Его увещевания не подействовали. Обезоружив монаха, Арис направил на него арбалет и велел:
– Раздевайся.
Убедить дружинника расстаться с одеждой, доспехами и оружием оказалось сложнее. Но и он послушался приказа, когда почувствовал, как ползают под штанинами змеи. Связанный, посаженный рядом с оставшимся в подряснике монахом, дружинник презрительно сплюнул, глядя на нас:
– Колдуны…
И еще несколько слов добавил, на что его товарищ по несчастью лишь вздохнул и принялся едва слышно читать молитву. Но прервался, когда Арис сунул ему под нос флягу.
– Пей! – и на полный упрека взгляд светлых глаз ответил: – Не бойся, не отрава.
Второго пленника тоже напоили. Тот сопротивлялся поначалу, а после кривился, словно помои пил, хотя, по словам Горыныча, питье не было горьким. Минут через десять глаза пленников закрылись.
– Спят? – спросила Алина.
Леон кивнул и объяснил:
– Сон-трава. Если Арис не ошибся с рецептом, до ночи проспят.
– А если ошибся?
– Не ошибся, – отозвался Горыныч. Он поднял меч, отобранный у дружинника, взвесил в руке. – Хорош. Да только не видел я монахов с мечом у пояса. Надо бы припрятать пока…
– Монахов? – я улыбнулась. – Ты, что ли, в рясу рядиться собрался?
– А что? – угрюмо спросил он, облачаясь в монашеское одеяние прямо поверх своего. – Леону она коротка будет.
Мы с Алиной захихикали.
– Тебе идет, – проговорила подруга.
Горыныч зло зыркнул на нас и скомандовал:
– А ну, живо по бочкам!
Выполнить его приказ сразу не получилось. Пришлось выкатить две бочки на обочину, вылить из них вино. Темно-красная жидкость убегала в траву, распространяя приятный аромат. Переодетый в форму дружинника Леон проковырял в досках дырки, чтобы мы с Алиной не задохнулись по дороге, помог подруге залезть в бочку. Что-то тихо ей сказал и накрыл крышкой. Я тоже забралась в свое ароматное укрытие, постаралась сжаться покомпактнее. Горыныч заглянул, заслонив яркий круг неба над моей головой, вручил мне лопату с разборной ручкой. Все, теперь пути назад нет. Я вцепилась в гладкую рукоять. На мгновение снова стало видно небо, а потом крышка опустилась, отрезав дневной свет.
Телега поскрипывала, бочку трясло. Птичьего пения слышно не было, лишь долетал иногда голос Ариса, правящего лошадьми. Жарко. Душно. Благодаря выпитой с утра настойке, я не опьянела, но от винных паров болела голова. Тяжелый, насыщенный запах назойливо лез в ноздри. А ведь Феодор предупреждал, что в бочке ехать придется едва ли полчаса! Если мне уже так плохо, то что будет потом? И как там Алина? Выдержит?
– Тпру! – послышалось снаружи. Повозка остановилась.
– Что везешь, святой отец? – спросил незнакомый голос.
– А сам погляди, сын мой, – отозвался Горыныч.
– А, ну да. Вторник ведь… – услышала я. – Проезжайте!
И повозка покатилась дальше, но вскоре остановилась снова.
– Доброе вино привез? – осведомился кто-то снаружи.
– А то! – ответил Арис. – Спустить не подсобишь?
Стражник засмеялся.
– Выпить я бы, может, и подсобил, да нельзя. Служба. Вон, дружина с тобой, пущай и подсобляет!
Бочку тряхнуло. От неожиданности я не удержала лопату, и та стукнула меня по лбу. Хорошо, что не по стенке бочки, получилось бы громче.
Понимая, что сейчас начнется самое неприятное, я хорошенько прижала лопату, уперлась в стенки руками и ногами. Послышался тихий стук в крышку – сигнал. Я зажмурилась.
Тот, кто катил бочку, очень старался быть острожным. Но когда мы, наконец, достигли дна подвала, я готова была потерять сознание и едва сдерживала тошноту. Несколько минут ничего не происходило, потом крышку над моей головой убрали, впустив слабый свет и прохладный воздух.
– Я скоро, – послышался где-то рядом голос Горыныча. – Тележку отгоню.
Леон помог выбраться, придержал, не давая упасть. Сунул мне в рот пару каких-то листочков, напоминающих мяту:
– Пожуй.
Я последовала его совету. Бурые пятна перед глазами понемногу исчезали, дышать становилось легче. Вокруг – выбеленные стены, смыкающиеся над головой. За открытой дверью – темное помещение с рядами бочек.
Рядом приходила в себя Алинка: волосы растрепаны, личико серое, пальцы рассеянно трут виски. Леон вытащил мою лопату, откатил пустые бочки и велел нам спрятаться пока в нишу.
– Что стража? – спросила я, вспомнив, как охрана интересовалась вином.
– Спят, – Леон выжидательно смотрел на темную арку входа, наполовину прикрытую дверной створкой. – Караул сменится через три часа. Надо успеть.
Казалось, что времени прошло слишком много, но вот темная фигура Горыныча появилась на покатом спуске. Кивнув Леону, Арис сделал нам знак следовать за ним и свернул в боковой коридор.
Мужчины шли впереди. У поворота Арис предупредил, что там – охрана. Наверняка парочку змей вперед отправил. Да и сзади, у винного погреба, караул оставил, чтобы не застали нас врасплох.
Когда мы с Алиной вошли в небольшое холодное помещение с земляным полом и тремя факелами на стенах, двое стражей, связанные по рукам и ногам, лежали в дальнем углу без сознания. Арис отошел от них, осторожно, вдоль стены, вернулся к нам. Провел на земле черту.
– За нее не заходить, – сказал он Леону и Алине. Посмотрел на меня. И остальные посмотрели.
Забросив на плечо лопату, я вздохнула и бодро пошла через ловушку, мимо вкопанных в землю кольев, к невысокой и темной нише.
Ниша была немаленькая, метра два с половиной на четыре.
– Где копать?
– Левее, – подсказал Арис. – Еще левее. Вот тут.
– Ну, – я ухватилась за рукоять, – поехали!
Хотя землю и утрамбовали хорошенько, она не так давно была перекопана и поддавалась. Мужчины молчали, и только Алина ойкала, когда лопата ударялась о камень. В такие моменты я мысленно ругала себя, напоминая, что отец Леона нужен нам целый и невредимый, а моя неосторожность может его покалечить.
Закопали воеводу неглубоко, положили в яму да на локоть сверху земли насыпали. Только выбрать эту землю, да так, чтобы не повредить заколдованному человеку, было совсем не просто. Но вот из-под земли показалась сперва рука – правая, на рукояти меча, – потом широкий торс, борода, лицо, и, наконец, весь воевода.
Я устало оперлась на лопату.
– Что дальше?
– Обкопать его надо, чтобы веревки продеть, – ответил Арис.
Я подошла, взяла из рук Леона несколько мотков веревки, поморщилась – ладони-то намозолились и болели.
– Замотать есть чем?
Арис, лишь теперь вспомнив про рясу, снял ее и оторвал несколько полос ткани от рукавов. Алина перемотала мне ладони, и я вернулась к воеводе.
Возилась непростительно долго. Никто не подгонял, но время убегало с неумолимой быстротой, а я все ползала на коленях вокруг Леонова отца, обматывая окаменевшее тело веревками, подкапывая где лопатой, где руками. Потом бросила концы веревок друзьям.