– Симпатичный, правда? – хозяйка села напротив и распахнула окно, подставив лицо прохладному ветерку. – Я называю его удавчиком. От незваных гостей выручает исправно. Только обычно я жду, пока все закончится, а потом мы их к берегу тащим и в речке топим.
Шутит, что ли? Подавив желание спросить, с мужем она вместе таскает трупы к реке или все-таки с куклами, я снова уставилась на полочку для рукоделия. Потом – на тряпичных красоток возле кувшина. Вспомнила ту, что сидела в комнате напротив моей кровати. Вздрогнула. Хозяйка заметила – тихо засмеялась.
– Вот-вот. Все видят – никто не догадывается. А если и догадывается – уже поздно бывает.
– Так они живые? – все еще не могла поверить я.
Собеседница кивнула.
– Значит… вы тоже колдунья?
– Ага, – она прищурилась. – Только об этом мало кто знает. И ты ведь тоже никому не расскажешь. Правда?
Я представила себя с симпатичным полосатым шарфиком на шее и торопливо кивнула.
Немного погодя мужчины решили, что пора отправляться в путь, и Леон, подхватив Алинкин рюкзак, позвал нас на двор.
Налетевший ветер сбил последние лепестки с отцветающих яблонь. Было холодно. Арис, не более хмурый, чем обычно, держал в поводу трех лошадей, одна из которых предназначалась для воеводы, две другие – нам с Алиной. Или для поклажи, как получится.
Староста и его колдунья-жена провели нас до ворот. Туман полз от реки, после шумной ночи поселок не спешил просыпаться. Тишина… И лишь ветер в листьях.
– Берегите себя, – колдунья легонько обняла нас с Алинкой, а потом достала из кармана небольшой полотняный сверток и сунула мне в руки:
– Спрячь пока, не выкидывай. Может и пригодится в дороге.
Наш путь лежал как раз мимо местной корчмы. Я все боялась, что Максим, как назло, решит выйти оттуда, в то время как мы будем проезжать рядом, и потому пристально смотрела на приоткрытую дверь заведения. Но из двери, покачиваясь, выполз только какой-то мужик, да так и пристроился досыпать под ступеньками, прямо на земле. Мы проехали корчму, и я облегченно перевела дыхание.
– Доброе утро! – Максим появился неожиданно прямо перед нами – вышел из калитки небольшого опрятного домика на отшибе. Растрепанный, рубаха как следует не заправлена, волосы мокрые, словно только что мылся. Встал у обочины. – Уже уезжаете?
– Как видишь, – Леон остановился. Мы с Алиной – тоже. Воевода и Арис, ведя лошадей, отошли подальше и встали немного впереди, поджидая нас.
– Я все-таки надеялся, что вы меня с собой возьмете, – Макс провел ладонью по лицу, стирая неподсохшие капли. – Я понимаю, что вы – друзья, – он глянул в сторону Горыныча с воеводой, – но нельзя же, вот так, вслепую…
– На то и друзья, – тихо возразила Алинка.
– Это все романтика, – отмахнулся Макс и посерьезнел, – до первого удара в спину. От друга.
Помолчал немного.
– Ты ему действительно веришь? Настолько, что забудешь все подозрения, и про Мишку, которого я не знал, и про Лизу Ерошину. Ты ведь помнишь, что она рассказывала? Если даже до меня, чужака, слухи дошли, то, наверное, вся Раслава знала. Так что смерть ее мужа очень похожа на убийство из мести.
Леон поглядел Арису в спину.
– Ему я верю больше, чем другим, – сказал. – Извини, Максим, это не значит, что я тебе не доверяю. Просто Арис против, а тайна общая. Не держи обиды.
– Да какая там обида! – отмахнулся Максим. – Придумали себе великую тайну! Я же не дурак, понимаю, что с таким серьезным видом вы, по меньшей мере, собираетесь спасать мир. И наверняка решили, что сделать это можно, только побывав в Иванцово, ведь там еще могли остаться эти стекляшки, исполняющие желания.
Мы смотрели на него молча. Вспомнилась зимняя ночь в землянке, долгий разговор, когда я предложила найти шар желаний и загадать что-нибудь такое, чтобы в обоих мирах – нашем и здешнем – все наконец-то встало на свои места. Максиму наши озадаченные лица показались забавными, он улыбнулся. Получилось невесело.
– Езжайте, куда хотите, – он развернулся, сделал несколько шагов, потом передумал и, повернувшись, крикнул: – Эй, Горыныч, так и будешь молчать и делать вид, что не слышишь?
Тот не обратил внимания.
– Лучше не трогай его, – посоветовала я серьезно, но Макс не послушал.
– Слышишь, Горыныч! Мне твое загадочное молчание уже во где! На дуэль тебя, что ли, вызвать? Или… как это?.. на поединок?
Горыныч таки обернулся. Смерил Максима взглядом и посоветовал:
– Проспись сначала.
Макс засмеялся.
– Пока я просплюсь, ты уже далеко будешь! Давай сейчас. На чем тебе удобнее? На мечах или на палках? А?
Воевода что-то сказал Арису – негромко, весело, – хлопнул по плечу. Словно подбивал принять вызов. Но Горынычу явно не хотелось сейчас тратить время на подобные глупости.
– Вы идете, или мне все-таки подойти? – спросил он.
Решив, что для здоровья Максима лучше будет, если мы поторопимся, я и Алина торопливо попрощались. Леон пожал Максу руку напоследок.
– Удачи вам! – сказал Максим. И остался у калитки. Когда на выходе из села я обернулась, он все так же смотрел нам вслед. Махнул мне рукой и медленно побрел вдоль по улице.
Высокий Берег быстро скрылся за лесом. Шли молча. Алинка забралась в седло и ехала – медленно, Леон держал уздечку. В чистом небе что-то сверкнуло, словно самолет летел. Я вглядывалась, потом решила, что это просто какая-то паутинка блеснула на солнце.
– Надо было тебе все-таки подойти, – сказал вдруг воевода. Усмехнулся в усы. – Ну приложил бы дурака пару раз об забор – глядишь, и полегчало бы.
– Ну да, – отозвался Арис, хмуро глядя под ноги. – А кому-то потом забор перекрашивать.
– Просто Максиму обидно, что Арис ему не доверяет, а почему – не говорит, – Алина рассеянно погладила светлую гриву лошади. Посмотрела вперед. – Там развилка!
Одна дорога через лес уходила вправо, к Лещанам. На нее воевода и свернул.
– Пусть у вас все получится, – сказал он на прощанье и пришпорил коня.
А мы пошли по дороге куда более узкой. На лошадь я залезать не спешила, пешком идти нравилось больше. Только пить хотелось. Алина вытащила из прикрепленной к седлу сумки флягу, протянула мне, но я успела лишь откупорить ее и поднести ко рту. В широком кармане моих полотняных штанов что-то шевельнулось, и я, вскрикнув, вылила воду на рубашку.
Все остановились, уставились на меня.
Вернув Алинке флягу, я вынула из кармана маленький сверток.
– Это мне жена старосты дала.
– Василина? – переспросил Арис. – Что там?
– Не знаю. Не успела посмотреть.
– Дай сюда.
Арис взял сверток, осторожно отвернул ткань, усмехнулся и вернул мне.
На белом тонком полотенце лежала кукла – в темно-синем платьице с серыми манжетами и воротничком, в сером платочке. Нарисованное черной краской лицо могло бы показаться даже симпатичным, но в застывшей улыбке мне почудилось ехидство. Что ж, по крайней мере, это не какой-нибудь симпатичный шарфик-удавчик. Вот только…
– Она тоже живая?
– А ты попроси ее что-нибудь сделать, – подсказала Алинка.
Я пожала плечами и осторожно сказала:
– Встань, пожалуйста.
Кукла встала.
Я закричала, швырнула ее на землю вместе с полотенцем и отскочила назад.
Тряпичная барышня взмахнула руками и поднялась. Стояла на дороге и смотрела на меня. Или вообще куда-то – разве по этим глазам поймешь?
– И что с ней теперь делать?
– В сумку спрячь, – ответил Арис.
Представив, как буду брать в руки это тряпичное тельце, я вздрогнула.
– А… может, оставим ее тут? Пусть домой возвращается.
Горыныч покачал головой. Наклонился, сам поднял куклу, оглядел и, снова завернув в полотенце, спрятал в свою сумку. И в этот миг у моих ног что-то стукнуло: открытая фляга упала на дорогу, вода с негромким бульканьем выливалась на землю.
Моя подруга лежала на спине лошади, свесив руки. Пряди светлых волос почти закрыли лицо, но не мешали рассмотреть спокойную улыбку.
Не знаю, сколько всего успел подумать Леон, пока укладывал Алину на траву у обочины, прислушивался к дыханию, считал удары сердца… А потом неуверенно произнес:
– Кажется, она просто спит.
Горыныча же куда больше занимала фляга. Он ее зачем-то нюхал, пробовал остатки воды, потом закрутил крышку и спрятал пустую емкость в сумку.
– Снотворное, – сообщил он, присаживаясь рядом на корточки. – Видно, кто-то из нас им живьем нужен, иначе попросту отравили бы.
Что бы случилось, окажись во фляжке яд – представлялось очень хорошо. Я вздрогнула, как от холода.
– Наверное тот… наемник подсыпал, – предположила.
– Он тут ни при чем, – отозвался Горыныч. – Я утром сам воду менял.
– Ты? Я видела, как Леон менял.
– Я? – удивился сын воеводы. – Нет, я знал, что Арис поменяет.
Я растерянно уставилась на него:
– Но я же видела…
– Максим ваш в него превратился и поменял, – пробормотал Горыныч. А Леон вдруг вскочил.
– Отец!
Было вполне вероятно, что воевода тоже повез отравленную воду.
* * *
К счастью, от развилки мы уехали недалеко. Леон, обняв спящую Алинку, забрался на спину серой кобылки, мы с Арисом как-то уместились на гнедой: он впереди, я – позади. Дорога на Лещаны была шире, солнце поднималось и слепило глаза, но люди – ни пешие, ни конные – пока не встречались. Леон, щурясь, смотрел вперед, Арис – по сторонам. Оглядывался постоянно, словно ждал чего-то.
– За нами кто-то едет? – я изо всех сил держалась за Горыныча, опасаясь скатиться с лошадиного крупа, и не рискнула оглянуться.
– Возможно. Засада будет.
– Думаешь? – Леон поудобней перехватил Алинку, прижал крепче. – А вообще ты прав. Иначе зачем бы нас усыпить пытались?
Неспешно бредущего по дороге вороного мы заметили издалека. Его всадник медленно сползал вниз, чудом не вываливаясь из седла. Конь остановился, принялся щипать траву на обочине. Наши лошадки тоже сбавили шаг и никуда не спешили.
– Вперед! – скомандовал Леон.
– Стой! – одновременно с ним крикнул Арис. Сын воеводы послушал, натянул поводья.
Горыныч спрыгнул на землю первым и, сказав нам пока не приближаться, подошел к вороному, заглянул в лицо всадника. Хмыкнул.
– Да, вовремя ты заснул, Алексей Леопольдович.
Выломав из кустов палку, прочертил борозду на земле, потом эту самую палку воткнул прямо посреди дороги.
– Можете подойти, – разрешил он наконец, – только за черту не заходить. Хотя…
Он снова забрался в кусты и вернулся с еще одной корявой сучковатой палкой. Заострил один ее конец, вручил мне.
– Поставь ее напротив вон того дерева.
Спрашивать зачем – я не стала, уже догадалась, что отец Леона едва не заехал в ловушку. Спас понятливый конь, который не захотел везти спящего всадника в опасное место. Кому-то повезло меньше – стоя у проведенной на земле черты, я видела шагах в десяти отсюда лежащего на дороге человека в потрепанной серой одежде. Просто шел по дороге и сам не заметил, как умер…
– Ему уже не поможешь, – Арис догадался, о чем я подумала, тоже посмотрел на неподвижное тело, поморщился. – Если не боишься, подойди, проверь. Вдруг колдун, мог и выжить.
Мысль о том, как буду проверять, напугала меня больше, чем вид неподвижного тела. Но – взяла палку и пошла.
Человек лежал с открытыми глазами: пустой взгляд упирается в желтоватую пыль, из приоткрытых губ выползает какая-то сороконожка… Дальше я почти побежала, воткнула палку посреди дороги напротив раскидистой ивы и так же, бегом, вернулась назад.
Сколько времени понадобится, чтобы разбудить воеводу и Алину – никто не брался сказать наверняка. Их оттащили на широкую полянку недалеко от дороги. В центре открытого пространства – пять пушистых кленов. Спящих уложили под ними, в тень. Змеиный караул шуршал по кустам, чирикали птицы, но как-то вяло – в воздухе ощущалась паркая духота.
– Дождь будет, – заметил Леон. Вытащил меч, сел рядом с Алиной, провел ладонью по ее волосам, улыбнулся. – Что там, не идут?
– Нет пока, – откликнулся Горыныч.
Я тоже села, запрокинула голову, глядя на небо в просветах меж листвы. Мне снова почудился какой-то блеск.
– Идут, – сказал Арис.
И почти сразу из окружающих нас зарослей послышались крики, ругань. Человек в потрепанной зеленой рубахе выпал из кустов на поляну, покатился по земле, пытаясь избавиться от прицепившихся гадюк. Неожиданно у него получилось – змеи отстали и поползли себе прочь. Арис рядом чертыхнулся.
– Змеи больше не слушаются, – сообщил он Леону.
Тот уже стоял наготове, и, услышав, лишь сдвинул брови. А я прижалась к дереву. Вспомнила, как Алинка звала русалку. Молиться не стала, только попросила:
– Помогите! Кто-нибудь!..
Из зарослей, окружая поляну, выбирались неброско одетые мужики – человек пятнадцать. Некоторые из них – ползком. Видно, змеи все-таки успели покусать. Кудлатый коротышка плюхнулся в траву и судорожно вздрагивал, но товарищи не обращали на него внимания. Кто-то с саблями и секирами, трое с мечами, наверняка трофейными. Вид у бандитов был немного растерянный, явно ожидали, что нас либо меньше, либо спим, либо и то, и другое.
– Бросайте оружие, – крикнул конопатый верзила с неопрятной рыжей бородой. Подкрепил требование несколькими крепкими словечками. Не дождался ответа и махнул рукой.
Они накинулись всем скопом, мешая друг другу. Меч Леона описал дугу – одного противника свалил сразу, второго поцарапал. Еще один взмах – разбойники отступили, но тут же снова атаковали, на этот раз осторожней. Дядька с огромным боевым топором с ревом кинулся на Горыныча. От первого удара Арис уклонился, под второй подставил клинок. Краденый меч не выдержал, сломался. Топор взлетел над головой Ариса, опустился. Куда – я не увидела. Оказалась прижата к дереву чьей-то грубой рукой. Дерущихся заслонила ухмыляющаяся бородатая рожа, я вскрикнула, и в от же миг рожа исчезла. Отбросив подкравшегося бандита в сторону, Леон покачнулся, но не упал – развернулся, заслоняя меня спиной от наступающих противников. Теперь бандиты были уверены, что спастись нам не удастся. Двое подбирались со стороны деревьев. Леон заметил их, но сделать ничего не мог. Нас окружили.
Воевода шевельнулся, я с надеждой трухнула его за плечи – без толку. Тогда схватила Арисову сумку, перевернула, вытряхивая все содержимое, подобрала топорик и встала за спиной у Леона. Бандиты остановились в замешательстве. Удивленная, я выше подняла топор, но тут заметила, что смотрят не на меня, а куда-то вниз, нам с Леоном под ноги.
Выбравшись из своего свертка, куколка в синем платьице невозмутимо шла на врага, а когда разбойники опомнились – быстро свернула вбок и бросилась под ноги навалившимся на Горыныча мужикам. Самого Ариса разглядеть я не смогла, но он был жив и еще отбивался. В той кутерьме полотняную барышню могли бы затоптать и не заметить, но, видно, ей удалось обратить на себя внимание. Послышалась ругань, кто-то упал.
Арис с топором в руках отскочил в сторону, оглянулся и тут же оказался рядом с Леоном. Плечом к плечу. Оба молчали, ждали. Отступать им было некуда. Вот сейчас набросятся, порубят… Мамочки! Я вжалась спиной в шершавую кору. На мгновение все поплыло перед глазами – дикие бородатые лица, разинутые рты, хищные клыки сабель. Топорик заплясал в пальцах, грозясь выпасть. Я перехватила его покрепче, стиснула зубы и выпрямилась.
Решив, что дольше не стоит откладывать расправу, бандиты подходили неторопливо, переступая через тела товарищей. Уже не боялись. Переговаривались. Кто-то очень красноречиво расписывал, какая судьба ждет нас с Алиной, и даже слегка перестарался, потому что моя подруга вдруг открыла глаза. Приподнялась, моргнула изумленно и вскрикнула. Мужики захохотали, один взмахнул руками, едва не задев товарища саблей, и упал. Потом грохнулся еще один, завизжал тонко, как поросенок. Двое, приплясывая на месте, пытались избавиться от штанов, словно те горели на теле. Через несколько секунд причина переполоха стала ясна – в траве струились десятки, а то и сотни извивающихся змеиных тел. Воспользовавшись замешательством противников, Леон и Арис бросились на разбойников. Напуганные змеями, бандиты не успевали отбиваться. Кто-то пытался сбежать – Горыныч свалил его у самых кустов, рубанув по спине. Кровь брызнула фонтаном, я отвернулась. Перед глазами снова поплыло, я прислонилась к дереву, постаралась перевести дыхание, сдерживая тошноту. Алина приподнялась на локтях, не отводя испуганного и растерянного взгляда от Леона. Сын воеводы был, наверное, занят тем же, чем и Арис, потому я не стала оборачиваться. Нужна ли была подруге моя помощь или нет – присела возле нее, спросила о самочувствии… Просто, чтобы отвлечься и не доставлять никому хлопот глупым обмороком. Алинка что-то ответила, потом осторожно поднялась, опираясь о мою руку, и почти сразу присела возле воеводы.
– Что с ним? – спросила.
– Спит. Снотворное.
– Я тоже?..
– Угу.
Леон подошел, слегка покачиваясь, оперся о меч. Попытался ободрить бледную, как полотно, Алину кривой улыбкой на окровавленном лице.
– Ты ранен? – в ужасе закричала подруга, подбежала, опасаясь дотронуться до Леона, чтобы ненароком не причинить боль.
Он покачал головой.
– Нет. Только… Плечо немного поцарапали.
– Но столько крови, – прошептала Алина. И замолкла, сообразив, что кровь – чужая.
– Обошлось, – Леон перевел дыхание, обернулся к все еще стоящему посреди поляны Горынычу. – Вовремя.
Тот не отозвался. Некоторые из бандитов еще были живы. Кто-то хрипло стонал, кто-то из последних сил пытался отползти, кто-то мелко трясся, как от озноба – начал действовать змеиный яд. Почему-то мне подумалось, что сейчас Арис вот этим здоровенным топором… добьет, в общем. Но топор упал на траву. Арис медленно пошел к краю поляны. Поддел ногой обломок меча, подобрал зачем-то. Криво сколотое лезвие хищно сверкнуло над рукоятью. Усмехнулся. Опустился на одно колено возле длинноволосого парня, лежащего в луже собственной крови, еще живого. Положил руку ему на грудь.
– Имя.
– Дмитрий.
Зеленые стебли вынырнули из земли, жадно набросились на тело, пряча смертельные раны под живым покрывалом…
Арис поднялся, подошел к следующему, наклонился.
– Имя.
Алина держала руки на плече Леона, заживляя порез. Оба не оборачивались. Только воевода тяжело поднялся и смотрел. А я спряталась за дерево. Вцепилась трясущимися пальцами в кору, прижалась лбом.
– Имя.
– Нет! Нет, не надо, не надо!..
– Или так, или умрешь. Имя.
– Ждан.