– Отчего нет? – девушка дернула плечиком, поглядела на нас с Алиной – промокших, озябших. Ни сочувствия в ее взгляде не мелькнуло, ни удивления. Хозяйка достала одеяла, положила возле нас на лавку, чтобы взять могли, если надо. Пообещала: – Сейчас воды вам нагрею – и попить горячего, и помыться. А, может, баньку истопить?
– Не надо баньку, – хором ответили мы с Алиной и, запоздало поблагодарили за заботу: – Спасибо.
Хозяйка только плечами пожала и вышла.
– Почему не надо? – удивился Леон. – Вреда не будет, зато точно не заболеете.
Арис усмехнулся, видно угадал наши мысли.
– Потому что, – объяснила я, – во всех сказках Баба Яга сначала попариться предлагает, а потом в печку сажает.
– Зачем? – поинтересовался сын воеводы. Неужели ему в детстве сказок не рассказывали?
– Как – зачем? Чтобы съесть!
– Не станет она вас есть, – негромко возразил Арис. Пока хозяйки не было, он бесшумно ходил по горнице, все разглядывая: и посуду, и столовые приборы, украдкой в спаленку заглянул, что было совсем уж некрасиво. – Она-то человек, а вот хозяина мы еще не видели… Ладно, вы переодевайтесь пока.
Мужчины вышли на улицу. Мы с подругой, не торопясь, разделись. Полотенца хозяйка тоже принесла – широкие, выбеленные, но зачем брать чужие, когда свои есть? В доме тепло было, хоть голышом ходи, будто печь топили, и пахло травами и еще чем-то, сухим и горячим, как от раскаленных на солнце камней.
Одеваться мы не спешили – рубашки накинули и сели на лавку сушить волосы. Вскоре послышался стук, дверь приотворилась.
– Вы уже оделись? – спросил Леон, не заглядывая, что-то в его голосе заставило насторожиться.
– Нет еще, – Алинка отложила полотенце. – А что случилось?
– Арис сказал поторопиться.
Переглянувшись, мы с подружкой кое-как позапихивали влажные полотенца в рюкзаки, завернув в них снятую одежду, натянули сухие штаны, подвернув до колен. Промокшие мокасины надевать не хотелось, мы связали обувь шнурками, прицепили к ремешкам на рюкзаках и вышли на крыльцо, едва не столкнувшись на пороге с хозяйкой.
– Уже согрелись? – без удивления спросила она и не стала ждать ответа. Ушла в дом.
Горыныч стоял у резного столба, подпирающего навес. Обернулся, недовольно скривился, увидев, что мы босиком.
– Уводи их, – сказал Леону.
– А ты? – я обратила внимание, как напряженно Горыныч поглядывает то на дорожку, по которой мы пришли – здесь она была единственной, – то на прояснившееся небо.
– Хозяина подожду, – глаза Ариса решительно сузились. – Дорогу-то спросить надо, иначе не выйдем.
– Так, может, вместе? – Алинка растерянно оглянулась на кувшин с теплым молоком, потерла опухший нос, но Леон вручил мне повод навьюченной лошади, схватил за руку мою подругу и поволок к тропинке.
Горыныч так и стоял под навесом, опершись о столб, провожая нас взглядом из-под насупленных бровей. А потом что-то сверкнуло в ясном небе, и будто молния ударила у подножия холма. Я рванулась было вперед – посмотреть, но Леон придержал за руку, остановился. Горыныч, в мгновение оказавшись рядом, встал впереди, выхватив из чехла позаимствованный у разбойника топор.
Навстречу нам все по той же дорожке через лужайку шел мужчина – высокий, светловолосый. Вышитая красным и золотым рубашка перехвачена богато отделанным широким кушаком.
– Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие, – он приветливо улыбнулся, словно не замечая настороженности наших спутников. Был совершенно безоружен и все же не боялся. – Какими судьбами?
Леон так и не выхватил меч, но ладонь от рукояти не убрал. Алина и я взялись за руки и выглядывали из-за его спины.
– Дорогу спросить зашли, – негромко ответил Арис, опуская топор.
– Заблудились, значит? – незнакомец наклонил голову, посмотрел на Алину, на меня. В теплом взгляде светлых глаз можно было растаять, как сахар в парном молоке. – Что ж, дорогу я покажу. Только вы наверняка устали и проголодались. Окажите любезность, составьте мне компанию за ужином.
Предложение показалось очень заманчивым. Я подергала Ариса за рукав, но он даже не обернулся.
– Спасибо, мы не голодны.
– Разве, – улыбнулся хозяин лесного домика. – По-моему, твои спутницы не прочь перекусить, правда ведь?
Теперь ясные серые глаза смотрели прямо на меня. Не знаю, наверное, я кивнула. Горыныч обернулся, посмотрел как-то странно, только в тот момент все его взгляды, все подозрения не значили ровным счетом ничего. Ведь мы действительно проголодались! Да и… разве можно емуотказать?
Не обращая внимания на окрики Леона, попытки схватить нас за руки, остановить, мы с Алинкой едва ли не вприпрыжку побежали к накрытому столу и, дождавшись приглашения, сели по обе стороны от хозяина, ревниво поглядывая друг на дружку. Вот же, подружка, неужели ей Леона мало? Я недовольно зыркнула на нее, получила в ответ такой же, полный ревности взгляд.
Сын воеводы попытался вытащить Алинку из-за стола, но, к сожалению, ничего у него не вышло – подруга вцепилась в край столешницы, замотала головой, мол, не пойду никуда, и Леон растерянно отступил, поглядел на Ариса, стоявшего прямо у меня за спиной.
– Отпусти нас, – услышала я голос Горыныча.
– Разве я держу? – хозяин улыбнулся, махнул рукой, приглашая за стол. – Сперва еда, потом разговоры. Поужинаете со мной, а после поговорим, как вам из моего круга выйти.
Хозяюшка поставила еще четыре тарелки, положила ложки. Запахло жареным мясом. Из-под белоснежного полотенца показалась золотистая корочка высокого круглого каравая. Я потянулась к еде, Арис перехватил мою руку. Хозяин весело засмеялся.
– Что же ты девушку голодом моришь? – он прищурился и вдруг подмигнул. – Успокойся, братец, я не ем человечины.
Горыныч таки вклинился между мной и хозяином. И есть мешал, и любоваться тоже… Чтобы поймать взгляд серых глаз, приходилось выглядывать из-за Ариса, шею вытягивать. Где была в это время чернокосая хозяюшка – сидела ли за столом или в дом ушла – не помню. Только ощущение тепла, как от ночного костра – вот так идешь, идешь на огонек, а после, пригревшись, смотришь, как танцует пламя на хворосте, и медленно растворяешься в этом невероятном, древнем, как мир, танце.
– Ну как, наелись? Вкусно было? – ласково спросил хозяин.
Слова терялись, я всего-то и смогла, что снова кивнуть. И еще раз кивнуть. И тут же заметила, что и Алинка радостно кивает, словно это ее спрашивали. Возмущению не было предела, радовало только, что между подружкой и светловолосым красавцем сидит Леон и, стоит Алине дернуться, подскочить, сажает ее обратно на лавку. И правильно! На чужой каравай, как говорится… А вот взгляд Леона, брошенный на хозяина дома, мне не понравился – еще слово обидное скажет или на поединок вызовет.
Еда закончилась как-то быстро, хотя ни Леон, ни Арис как будто не ели. Хотелось поблагодарить за угощение, но язык не слушался, получалось лишь улыбаться блаженно и кивать на каждое слово…
– Время уже позднее, – сказал хозяин, посмотрел так, что до самых косточек жарко стало. – Может, заночуете?
На сей раз кивнуть я не успела – только голова мотнулась. Горыныч поднялся, выволок меня из-за стола – от неожиданности я не успела как следует уцепиться за столешницу, – рюкзачок мой забросил себе на спину. Леон последовал его примеру, Алинка в его руках извивалась и пищала, требуя, чтобы ее отпустили и позволили остаться в этом доме на ночь.
Хозяин тоже встал. Шагнул к нам. Арис отступил, одна рука крепче сжала мое запястье, вторая одним движением выхватила из чехла спрятанный было топор.
– И не стыдно тебе гостеприимство мое оскорблять? – голос светлоглазого прозвучал все так же весело. – Скажи, братец, может я, может жена моя чем тебя обидели, что, встав из-за стола, за оружие хватаешься?
Видно, Горыныча он усовестил – тот осторожно, не сводя взгляда с лица хозяина, снова подцепил топор к поясу.
– За угощение спасибо, – сказал. – Но ночевать мы будем в другом месте. Дорогу покажешь?
– Покажу, раз обещал, – хозяин наклонил голову, лукаво щурясь. – Только жена мне сказала, что ваши спутницы промокшие пришли да замерзшие. А вдруг, и вправду, заболеют?
– Не заболеют, – процедил Арис.
Хозяин пожал плечами, обернулся к Леону. Тот как раз обошел стол, волоча за собой упирающуюся Алинку, и подобрался ближе к нам. Попытался девушку за себя спрятать, но светлоглазый поманил пальцем, и подружка с неожиданной ловкостью вывернулась из Леоновых рук и бросилась в объятия незнакомца. Леон выхватил меч, Арис отшвырнул меня подальше и прыгнул вперед, но замер в двух шагах от хозяина избушки, остановленный резким:
– Стой!
Он так и не дал Алинке себя обнять – держал на расстоянии, обхватив ладонями ее голову, потом руки скользнули ниже, кончики пальцев с легким нажимом прошли по груди. Незнакомец вздохнул, убрал руки.
– Вот теперь точно не заболеет. А простуда была. Неделю бы промаялись, не меньше.
Я рванулась вперед, движимая ревнивой мыслью, что Алинке-то снова повезло, что мне тоже хочется хоть на мгновение ощутить прикосновение этих пальцев, но Горыныч коварно поймал меня на полпути, перехватил поперек туловища, словно тисками сжал. Светлоглазый все еще стоял напротив млеющей Алинки – ноги подружки подгибались, и она даже забыла отмахнуться от Леона, который подхватил ее, чтобы не упала. А хозяин лесной избушки подошел к нам с Горынычем. Я попыталась высвободиться из Арисовой хватки, не смогла и застонала от разочарования.
– Сейчас и тебя немножко погреем…
Приятный, ласковый голос, потом жаркое прикосновение рук к щекам, затылку, шее. Горячие пальцы легонько чиркнули под ключицей и, я блаженно зажмурилась, как пригревшаяся на солнце кошка.
– Открой глаза.
Я послушалась.
Хозяин улыбнулся и провел перед моим лицом ладонью.
Мгновение я растерянно моргала, пытаясь сообразить, что происходит. Глупая улыбка сползла с лица, ноги подкашивались. Привалившись спиной к Арису, который все еще держал меня, обхватив за поясницу, я ошеломленно перевела взгляд на приятное лицо незнакомца, потом на Алинку, растерянно уткнувшуюся Леону в плечо.
– Что ж ты, братец, не догадался сразу, к кому в гости зашел? – спросил хозяин избушки, глядя на Ариса. – Тайных знаков не знаешь? Аль, может, не заметил?
– Заметил, да поздно было, – отозвался Горыныч. Задвинул меня к себе за спину, чем вызвал у собеседника легкую насмешливую улыбку.
– Ай-ай! Внимательней надо быть! И слухам поменьше верить! Вы, люди, вовсе не такие вкусные, как воображаете.
– Дорогу покажи, – хмуро потребовал Арис.
– Эх, братец, – светлоглазый покачал головой, а потом рукой махнул, и, словно повинуясь его жесту, в темном ельнике обозначилась тропа – в другой стороне от дома, через полянку и вниз с холма. – Будете идти, не сворачивая, к темноте из моего круга выберетесь. И хорошо, что наведались ко мне сегодня – давно я так весело не ужинал!
Леон пошел впереди. Алину сперва нес на руках, чтобы ноги босые шишками да камешками не колола, потом посадил на лошадь. Только повод ей не доверил – вел сам. Я все еще пыталась сообразить, что произошло, откуда такая приятная сытость и ощущение тепла, куда подевался насморк и легкая резь в горле. И почему же мы все-таки не остались на ночь в той уютной избушке. Хозяин ведь такой приятный, вежливый: вон, Горыныча братцем назвал.
Я вздрогнула и обернулась. И дом, и полянка уже скрылись за елями, поэтому я увидела лишь темную хвою да идущего позади Ариса, которого лесная нечисть "змеиным братом" величает. Он молча обошел меня, ухватил за руку и поволок за собой, чтоб не задерживалась. Я тут же неосторожно наступила на шишку, ойкнула. Горыныч обернулся.
– На руки тебя взять?
Угроза подействовала, я пошла быстрее, стараясь не обращать внимания на сучки и камушки, то и дело попадающие под ноги.
– Леон, – услышала я тихий Алинкин голос, – Леон, что случилось? Почему мы оттуда убежали? А то у меня будто каша в голове, не помню…
– Действительно, каша, – поддержала я подружку. – Как переодевались, сушились – помню, а потом – смутно как-то. Вообще непонятно, что произошло. И… мы что, поесть успели?
– Заколдовал он вас, вот и не помните, – сердито отозвался Арис.
– Кто заколдовал? Хозяин дома? – обернулась Алинка. Ей было хорошо, ноги, наверное, не болели…
"Хочешь быть вместо меня?"
Я вздохнула, опустила взгляд. Выдернула руку из пальцев Горыныча.
– Сама идти могу.
В лесу темнело.
– Арис, – снова заговорила подруга, – а чего это он тебя братцем называл?
– А леший его… – Горыныч осекся, помолчал немного. – Не понял я вовремя… Мы в самое логово змея забрались.
– Змея?.. – несколько минут было тихо – Алина, как и я, обдумывала услышанное. – А почему он на человека похож?
– Это Огненный Змей, – вместо Ариса ответил Леон. – Люди его еще Летуном зовут или Полуночником. Говорят, он может любое обличье принимать, не только человеческое.
Удивляться не приходилось – по мне, так Огненный Змей в людской подобе был не страшнее ожившей куклы на пару с удавом-шарфиком. Приятный такой, добродушный. Симпатичный…
Губы вновь растянулись в улыбке, и я шла, замечтавшись, глядя в небо, пока не споткнулась и свалилась под ноги обернувшемуся Арису. Горыныч помог подняться, встряхнул за плечи.
– Чертова гадина, – проворчал.
– Это ты мне?
– Нет, – он мрачно огляделся и скинул на землю сумку. – Привал.
Огня не разжигали. Умостились под сосенками, мужчины накидали веток вместо подстилки. Алинка свернулась калачиком, позволив Леону уютно себя обнять и целовать в макушку. Память медленно возвращалась, и подруге, как и мне, было очень неудобно за собственное поведение. Но сердиться на хозяина лесной избушки все равно как-то не получалось.
Леон с Алиной давно заснули: я слышала неподалеку их размеренное, тихое дыхание. А мне не спалось. Вот бы сейчас по примеру подруги прижаться к кому-нибудь теплому, надежному, чтобы не мерещилось в каждой черной коряге чудище, а в каждом шорохе – чужие шаги. Забравшись в извлеченный из рюкзака спальник, я думала о том, как уютно было бы сейчас в гостеприимном домике, в тепле, на постели. Вздохнула, отвернулась от лежащей в обнимку парочки, разглядела в темноте силуэт Горыныча. Глаза его были прикрыты.
– Арис, ты спишь? – шепотом спросила я.
Он открыл глаза, посмотрел на меня.
– Я вот думаю… Может, зря мы убежали? – вспомнилось красивое лицо и доброжелательная улыбка. Пришлось тряхнуть головой, прогоняя наваждение. – Может, он бы нас и не тронул.
– Угу, – согласился Горыныч. – Только наутро мы были бы в качестве завтрака.
– Ты уверен? – я умостилась поудобнее, полусидя. – Слушай, а ведь ты у змея в пещере жил?
– Жил.
– Он похож был на этого? Тоже, как человек?..
– Нет. Змея змеей, только большая. С крыльями.
Я попробовала представить – усмехнулась:
– Прямо дракон какой-то!
– Похож, – согласился Арис. И уточнил: – Немного.
– Страшный?
– Да.
– Но он же тебя не тронул? – вспомнив рассказ трактирщика из "Змеевой Головы", я вдруг представила себе мальчишку лет пятнадцати, который посреди горного луга, связанный и, наверняка, до смерти испуганный, ждет, что за ним вот-вот прилетит чудовище. Представила себя на его месте. Поежилась. – Ужас какой… Хорошо, они не догадались ему девушек предлагать. В невесты.
– Они не догадались, – Горыныч сидел на ворохе веток и смотрел куда-то не в небо – в темный, наполненный таинственными тенями лес. – Догадались другие… Пару раз приносил из-за гор. Невест. В праздничных платьях, браслетах, бусах. Цветочных венках. Венки, правда, по дороге терялись, только несколько травинок зацепится, или ромашка какая-нибудь.
И замолчал.
Крикнула ночная птица, прошуршали крылья над головой. Качнулась ветка.
– И что эти… девушки? Они вместе с тобой ушли, да? Змей… он им ничего не сделал?
Арис качнул головой и…
– Съел.
Он все так же смотрел перед собой, потом закрыл лицо руками. Пошевелиться, нарушить тишину – страшно. Пододвинуться ближе, коснуться плеча – так ненароком коснешься и чужого прошлого. Я не решилась. Сидела, затаив дыхание. Ждала.
Арис отнял руки, прислонился к дереву спиной. Лицо было спокойным, как обычно, лишь немного бледным от лунного света.
– Спать будешь? – спросил как ни в чем не бывало.
– Да какой же тут сон! – возмутилась я. Звук его голоса принес облегчение.
– Напугал?
– Да как… Нам ведь повезло, все обошлось.
– Обошлось, – Арис криво усмехнулся. – Завтра день долгий. И послезавтра… Ты, правда, спи лучше.
Я уже и сама жалела, что заговорила. Подтянула колени к груди, накрывшись по уши, чтобы поменьше ночных звуков слышать, и понемногу поддавалась дремоте. Но перед закрытыми глазами все отчетливей виделась та запутавшаяся в волосах ромашка.
Глава 6. Ссора
…
– Проси пощады, колдун!
Матвей, высокий плечистый парень, сын гишнянского старосты, ткнул сучковатой палкой в грудь соседского Гришку.
– Я больше не хочу быть колдуном, – пожаловался тот, вжавшись спиной в древесный ствол. – Пусть лучше Панька…
Двое стоящих рядом ребят захихикали, а Матвей, сурово насупив брови, продолжал:
– Давай, колдун, проси пощады. А не то я тебя змею-людоеду отдам. Или водяному, а? Вот сейчас на речку пойдем, водяного позовем и тебя ему скормим!
И засмеялся, довольный своей придумке, а Гришка поежился. От палки на ребрах уж точно остался синяк, но мальчишку не это беспокоило, а обещанная прогулка к реке. Оно-то понятно, что игра, что все не взаправду, но вчера, вот так, играясь, они соседскому Шарику лапу перебили. Пес-то все равно старый, он и раньше не бегал, да вот если хозяин Шарика узнает, кто его собаку покалечил – мало сорванцам не покажется. Матвею-то ничего, его пожурят – и все, а остальным попадет, это как пить дать.
– Ну что, потащили его к реке? Колдуна, а? – Матвей обернулся к ребятам.
– Потащили, потащили, – радостно поддержал Ворша, и Гришка уж подумал, как бы ему от этой забавы убежать, когда услышал вдруг голос Паньки, стоявшего чуть в стороне:
– Эй, сюда! Сюда, скорее!
– Что там? – нехотя отозвался Матвей.
– Тут этот… – Панька понизил голос, – дурачок тот, которого змею отдали.
В тот же миг, позабыв про игру, все кинулись на зов.
По склону с горы вела неширокая тропка. С тех самых пор, когда появился в горах змей, далеко по ней не хаживали. Поговаривали, что этак и к самому логову выйти можно. Матвей не раз похвалялся перед своими, что возьмет меч у дяди Истарха да пойдет в горы змееву голову добывать. Но дальше слов дело, понятно, не заходило.
И вот теперь по этой самой тропке спускался темноволосый паренек в порванной, перепачканной одежде и волок за собой, ухватив за рога, огромную чудовищную голову, покрытую тускло поблескивающей черно-серой чешуей. Паренек уже качался от усталости, не поднимал взгляда от земли, и потому заметил преградивших ему дорогу ребят, только когда Ворша крикнул:
– Эй, ты! Далеко собрался?
Паренек остановился, обвел ватагу тяжелым взглядом.
– Он, кажись, совсем того, – пробормотал Панька.
– Да он и был такой, – усмехнулся Матвей. – Старуха Аквилина вечно всяких калек да недоумков подбирает.