Официант в белом капитанском кителе принес папки меню. Дрон взял себе жареного краба с толченым карри, Нелли жареный рис с морепродуктами, Тони жареного цыпленка со "стеклянной" лапшой, Крис, заявлявший, что с него достаточно одного созерцания ночной реки, затребовал для себя двойную порцию рыбы под сладко-кислым соусом, название рыбы было написано латиницей по-тайски, и Тони не смог перевести его на английский. Рад сделал заказ последним. После сегодняшнего дня для него было естественно следовать за Нелли, и он заказал то же, что и она. Нелли захлопала в ладоши:
– Нас двое! У нас компания. Рад, ты сделал правильный выбор. Дрон, ты со своим жареным крабом намучаешься. Просто не будешь знать, как его есть.
Дрон выставил перед собой руки, как две клешни.
– Я его просто раздеру вот этим. Без всякого инструмента.
Теперь захлопал в ладоши Тони:
– Правильно, Дрон, правильно! С жареным крабом нужно только так.
Крис оглядывал всех с победным видом:
– Везде и всегда предпочитаю рыбу. Красную, белую, с соусом, без соуса. Главное, чтоб поменьше костей.
– Это уж как повезет, – подначил его Тони.
– Мне везет, – осаживающе поднял руки Крис.
Еще для всех взяли несколько бутылок безалкогольного пива, две бутылки калифорнийского "Шабли". Было "Шабли" французское, но Крис оказался патриотом и настоял на калифорнийском: "Я вам ручаюсь: французское против калифорнийского – как эллинская цивилизация против римской". Убедить этим сравнением он никого не убедил, но бороться с ним за французское никто не стал.
Есть было положено ложкой и вилкой, ножи не подавались. Тони пил только пиво, но двух бутылок вина на четверых не хватило, пришлось заказать третью и потом четвертую. Время от времени по реке очередным куском света проплывал теплоход с играющей на нем музыкой, и когда он проходил мимо, дебаркадер снова слегка покачивало. Возвращаясь из туалета, Рад остановился у боковых перил и посмотрел на воду внизу. От светильника, висевшего над самыми перилами, на воду падал круг света, и все освещенное лампой пространство кипело рыбой. Их были десятки, сотни – крупных, стремительных, сильных рыбин, прошивавших своими похожими на торпеду блистающими чешуйчатыми телами высвеченное пятно во всех направлениях, отчего и возникало впечатление кипения, – наверное, ресторан их тут прикармливал, и возможно, Крис ел какую-нибудь счастливицу из этой стаи.
Обед занял часа три. Расплатился за стол Дрон. Тони пытался поучаствовать, Дрон ему не позволил. Крис, несмотря на свою принадлежность к звездно-полосатому флагу, вопреки распространенному мнению принял желание Дрона заплатить за всех как должное.
Он, оказалось, поселился на той же улице, что они, в отеле "Jade Pavilion", от которого до "AdmiraI suites" Дрона и Нелли было две минуты, а до "Liberty place" Рада две с половиной, и когда Тони, свернув с Сукхумвит-роад, остановился у "Jade Pavilion", Дрон с Нелли решили, что дальше они трое пойдут пешком. Тони не возражал против их решения. Ему еще предстояло ехать до своего дома.
Крис с вдохновенной победностью пожал всем руки и слегка волнообразным шагом зашагал к празднично-широким стеклянным дверям своего отеля. Рад наконец остался с Дроном и Нелли. Но теперь, если бы Дрон вдруг пожелал разговаривать, он и сам отказался бы от разговора. В конце дня, после ресторана – едва ли тот мог получиться, каким он был ему нужен.
Дрон, однако, когда подошли к их "room for rent", без лишних слов прощально взмахнул рукой:
– Давай до завтра. Завтра все. Трудный был день. Еще и сегодня нужно кое-что сделать.
– Что это тебе сделать? – с наигранным недовольством произнесла Нелли.
Ее недовольство было наигранным – Дрон ответил ей с раздражением, в котором от игры не было ничего:
– Брось! Будто не знаешь.
Оказавшись у себя в номере, Рад первым делом включил кондиционер. Кондиционер загудел, погнал прохладный воздух, и, постояв немного под ним, Рад отправился в душ. Когда он вышел из душа, надел свежее белье, причесался, было всего около одиннадцати. Время, в которое он последние месяцы никогда не ложился. А в Москве вообще подходило только к семи. Но чем было заниматься еще, если не ложиться?..
Глава седьмая
Дрон с Нелли, когда Рад вошел в "Coffee Max", были уже там. Заведение этого неизвестного Макса представляло собой довольно небольшое помещение с двумя стеклянными стенами, разделенное до середины барной стойкой. В углу, образованном стеклянными стенами, на офисном компьютерном столике светился просторным экраном, верных девятнадцать дюймов, монитор "Panasonic", и за ним, стуча по клавиатуре, спиной к входной двери, сидела Нелли, – Рад узнал ее и со спины.
Дрона Рад увидел, только когда тот замахал ему, вскинув над головой, крест-накрест руками. Дрон сидел в самом дальнем конце зала, за последним столом, съехав на стуле вниз, так что его откинутая назад голова лежала на спинке, и, обводя взглядом зал, Рад его просто-напросто не заметил.
Сюда, сюда, призывно замахал Дрон руками, убедившись, что Рад увидел его. Он сел на стуле в рост и, пока Рад, виляя между столами, пробирался к нему, держал руки вскинутыми вверх в приветственном жесте.
Этот выразительный размашистый жест удивительно подходил к нему. Он был соразмерен его носу. И тотчас, только подумал о его носе, Раду стало неудобно смотреть Дрону в лицо. Было ощущение, этот его выдающийся нос выражает самую его суть. Выворачивает ее наизнанку с такой откровенностью, какой человек по собственной воле никогда бы не допустил.
– А я уже думал, придется ждать тебя до морковкиного заговенья, – проговорил Дрон, когда Рад подошел к столу. Опустил руки и указал на стул напротив себя. – Как говорили в нашей юности, кидай кости.
Рад отодвинул стул, сел и посмотрел на часы. Часы показывали полторы минуты десятого.
– Мы же в девять договаривались, – сказал он удивленно. – Разве не так?
– Так, так, – подтвердил Дрон. – Но Нелли тебя уже заждалась.
– Я видел ее. Она сидит за компьютером.
– Вот именно. Извелась ожиданием и отправилась получать свою почту.
Рад понял, что Дрон насмешничает и, вероятней всего, они с Нелли только что появились здесь, может быть, за какую-то минуту до него. Но отвечать Дрону в его духе – не было в нем на это куража.
– Ну вот, пока там отправляет, я бы хотел тебе хотя бы в двух словах... – не откладывая дела в долгий ящик, начал он.
На лице у Дрона появилось выражение укора.
– Перестань. Ну перестань, что ты! Не комкай дела. Мы с тобой должны сесть – и обо всем обстоятельно. Не торопясь. Достаточно времени. У тебя обратный билет когда? Через пятнадцать дней.
– Уже через четырнадцать, – подсказал Рад.
– Через четырнадцать, – поправился Дрон. – Все равно достаточно. Не гони лошадей. Давай распусти галстук. Расстегни ворот. Отдохни, раз здесь. Рилэкс, как говорят в Америке.
Рад вспомнил: это же, только обойдясь без метафор, ему говорила вчера Нелли. "Расслабься, расслабься", – сказала она, когда они входили на территорию дворцового комплекса.
– Не забывай, Сиам – земля, созданная для отдыха, – с вещательной интонацией продолжил между тем Дрон. – Это американцы открыли во время войны с Вьетнамом. Привозили сюда своих солдат прийти в себя после джунглей.
– Да, – сказал Рад, – и сделали из Таиланда международный бордель.
Дрон поморщился.
– Ну перестань, перестань. Не весь Таиланд, а только район Паттайи. И так ли уж виноваты американцы? Сами тайцы. Тайки, вернее. Для них секс – нормальный способ заработка. Можно зарабатывать на жизнь, работая женой. Что предпочтительнее. Но можно – девушкой для утех. Вполне нормально. Хочешь в Паттайю?
– Не знаю, – отозвался Рад. – Не думал об этом.
– Съездим, – словно Рад ответил "хочу", пообещал Дрон. – Съездим, оттянемся.
– Где это вы собираетесь оттягиваться? – раздался над ними голос Нелли.
Она неслышно подошла к столу сбоку – воплощение зрелой женственности, строгого вкуса, рафинированного изящества.
– Обсуждаем, как мы поедем в Паттайю. – У Дрона не пробежало по лицу и тени смущения. – Рассказываю Раду о здешних жрицах любви. Ввожу в курс дела.
– Привет, Рад, – произнесла Нелли, коротко взглядывая на Рада. Она села и, устраиваясь на стуле, насмешливо посмотрела на Дрона. – Восемьдесят процентов тайских жриц инфицировано СПИДом. Насчет этого обстоятельства ты просветил друга? Дрон всхохотнул.
– Нет, насчет этого еще не успел. Ты опередила. Кстати, я не уверен, что цифра соответствует действительности. Восемьдесят процентов! Слишком уж много. Явное, по-моему, преувеличение.
– Ну, семьдесят девять. Тоже немало.
Дрон сунул руки в карманы брюк и снова съехал по стулу вниз, так что голова его оказалась на спинке.
– Нет, преувеличение, преувеличение. Они же профессионалки. Значит, пользуются презервативами. А кроме того, как известно, у проституток вырабатывается иммунитет против ВИЧ-инфекции. И что, они все до одной на учете у медиков? Нет, конечно. Восемьдесят процентов – это среди тех, что взяты на карандаш у медицинских статистиков. Но я не думаю, что в Таиланде так уж хорошо поставлено дело с медицинской статистикой.
Нелли молча выслушала его. Он закончил, и она сказала:
– С презервативами! Если тайке предложат за большие деньги без всякого презерватива, она согласится, даже не будет раздумывать. Тайский менталитет.
– Откуда ты знаешь? – спросил снизу Дрон. – По собственному опыту?
– По собственному опыту, естественно, – бесстрастно ответила Нелли.
– Д-да? – проговорил Дрон. – Чудные подробности. Вот так проживешь с женой бог знает сколько – и вдруг такие открытия! – ухмыльнулся он, обращаясь к Раду. – И как же мне быть? – перевел он взгляд обратно на Нелли. – Посылать тебя на медицинское освидетельствование?
– Сходи лучше сам, – с прежней бесстрастностью произнесла Нелли.
У Рада было чувство, будто присутствует при их взаимном стриптизе. Со скелетом в их шкафу он уже был знаком, пусть и не представлен ему, вот настала пора увидеть изъяны их телосложения. О которых у него не было никакого желания знать.
Он сидел, не зная, как себя вести и что говорить.
Выручила официантка, выросшая около стола с блокнотиком в руке, на отрывные листы которого уже был нацелен остро отточенным грифелем карандаш.
– Вы готовы? – спросила девушка по-английски. Завтрак предлагался двух видов: континентальный и американский. На континентальный – стакан сока, гренки с джемом или маслом, кусок ветчины или сыра, круассан, американский отличался тем, что добавлялись яйца; можно просто вареные, можно в виде омлета, глазуньи, обычной яичницы. Совершенно было европейское заведение.
Дрон пожелал американский завтрак. Нелли континентальный. Рад присоединился к Дрону. Американский был дороже, чем континентальный, но раз заказал его себе Дрон, он тоже позволил себе американский. Все же по-русски полагалось позавтракать поплотнее.
Это Дрон, когда официантка ушла, и сказал, откинувшись на спинку стула и похлопывая себя по животу:
– Русский человек с утра должен хорошенько зарядиться энергией.
– Это кто русский? Ты русский? – насмешливо спросила Нелли.
– Да, я русский. Я русский, и не кто другой, – как бы не заметив ее тона, благодушно отозвался Дрон. – Если я живу в USA, это не значит, что я перестал быть русским. Я такой русский – еще все русских русее.
– Блажен, кто верует, – откомментировала его речь Нелли.
– Тебе в Интернет не нужно? – спросил Рада Дрон, когда, расплатившись, поднялись и один за другим, Рад последним, потянулись к выходу. – Послать мейл, получить? Посетителям здесь бесплатно. Только не дольше пятнадцати минут.
– Нет, не нужно мне ничего, – сказал Рад.
– Точно?
– Точно, точно, – подтвердил Рад.
Они вышли на крыльцо, и на крыльце остановились.
– Что? – посмотрела Нелли на Дрона.
– Думаю, – отозвался он, глядя на дорогу перед собой. – Идти к Крису или пусть Крис к нам?.. Нет, – он решительно хлопнул рука об руку. – Идем к себе – пусть Крис к нам. Пойдем к нам? – приобнял он Рада за плечи. – Отдыхаем же. Все равно, что делать. Посмотришь, как живем.
– Пойдем, – согласился Рад. Он уже понял, что разговора, в ожидании которого сгорал от нетерпения, не будет, пока Дрон не захочет того сам.
Крыльцо у заведения Макса и отеля "AdmiraI suites" было одно, Рад следом за Дроном и Нелли сделал несколько шагов, и неприметная дверь отеля "для своих" впустила его внутрь. Внутри было сумеречно, интерьер выполнен в темно-коричневых тонах – обшивка стен, мебель, стойка ресепшена, – все солидно, тяжеловато, подчеркнуто доброкачественно – как бы дух консервативной респектабельности был разлит в воздухе. Менеджер, сидевшая на ресепшене, по-родственному улыбнувшись Дрону с Нелли, ощупала Рада запоминающим взглядом, как сфотографировала. "Боем", стоявшим рядом со стойкой ресепшена в черной капитанской форме, был пожилой, напоминавший сложением подростка, морщинисто-сухой таец. Он с таким рвением распахнул перед ними дверь, что у Рада зачесалась рука немедленно извлечь из кармана кошелек и вытащить оттуда хоть какую-нибудь купюру; он удержал себя от этого лишь потому, что Дрон с Нелли приняли помощь "боя" с той невозмутимостью, как если б она была оказана роботом.
Дух консервативной респектабельности властвовал и на этаже, куда их вознес лифт. Пол длинного глухого коридора был затянут толстым ворсистым покрытием цвета красного китайского чая, шелковисто светились матовым лаком, отдавая тем же оттенком красного китайского чая, темно-коричневые двери номеров, и казалось, в самом сумеречном воздухе коридора есть какой-то бархатный лаково-коричневый тон. Раду подумалось, что такой же строгой чопорностью дышала, наверно, викторианская эпоха Британии.
– Да нет, что ты, – проговорил Дрон, отзываясь на его слова о викторианской эпохе. – Здесь так, ее отголосок. Эхо. А вот неподалеку тут есть отель, "Ридженси-парк", вот где викторианский дух, в живом виде. Внизу при отеле там ресторан – сходим, подышим.
– Да, чудное место, – подхватила его речь Нелли. В голосе ее прозвучало воодушевление. – Мы в этом "Ридженси-парк" жили два раза – чудные воспоминания.
Они остановились у одной из дверей. Дрон достал из кармана пластиковую карточку магнитного ключа, провел ею через прорезь замка, внутри щелкнуло, загорелся зеленый огонек, и Дрон, нажав на ручку, открыл дверь.
– Проходите, гости дорогие, – отступил он в сторону.
– Это кто, я гостья? – проговорила Нелли.
– Все мы в этом мире гости, – отозвался Дрон – тоном, исполненным усталой мудрости.
– Но я здесь не гостья, – словно настаивая на чем-то, произнесла Нелли.
– Нет, ты не гостья, – тем же тоном усталой мудрости подтвердил Дрон.
– Проходи, гость, – указала Раду на открывшийся дверной проем Нелли.
Рад переступил через порог. Передняя была не по-гостиничному просторной. Просторной была и операционная ванной, дверь в которую стояла распахнутой, а внутри горел непогашенный небрежными хозяевами свет. Размеры передней и ванной свидетельствовали, что и сам номер должен быть немаленьким.
Рад сделал несколько шагов – и убедился в этом. Пар пятнадцать, если убрать мебель, могли бы здесь вальсировать, не мешая друг другу. Впрочем, и с мебелью в комнате не было тесно. Несмотря на то, что стоящая посередине двуспальная кровать была, похоже, рассчитана на циклопов. Стояли еще такие же циклопические кресла в количестве двух штук, циклопический телевизор на тумбе, с циклопическим музыкальным центром на нижней полке тумбы, стоял у противоположной стены большой круглый стол с белой столешницей под мрамор, стулья около него, а вся задняя стена и часть боковой, у которой стоял стол, были кухонным уголком: застекленные полки, шкафчики, мойка с разделочным столом рядом, холодильник, электрическая плита, хромированный зонтик вытяжки над нею. За стеклом на полках виднелась посуда, на разделочном столе, змеясь воткнутым в розетку белым проводом, нес стражу похожий на самовар электрический чайник.
– Да у вас здесь просто дом, господа хозяева, – сказал Рад.
– Вот точно, – отозвался Дрон. – Потому мы и здесь. Что для русского человека "дом"? Кухня с печкой. Все прочее – приложение. Где русский человек ведет все откровенные разговоры? На кухне.
Рад вспомнил, как они, встретившись с Дроном на тайной сходке в районе метро "Профсоюзная", сидели потом у него на Столешниковом, ожидая открытия метро.
– Ну мы у тебя когда языками трепали, – сказал он, – вовсе не на кухне это делали.
– Так мы, кажется, и курили не "Приму". – Дрон поднес руку к губам и будто вынул изо рта сигару. Выпятил нижнюю губу, медленно выдохнул воздух, изображая обряд выпускания дыма. – Какая может быть кухня с кубинскими сигарами?
– И какой ты после этого русский? – с той же насмешливостью, что в заведении Макса, когда задавала почти этот самый вопрос, проговорила Нелли.
Дрон как не услышал ее.
– Нелли, естественно, на этой кухне ничего не готовит, – сказал он. – Но чаем меня поит. Как русскому человеку без чая.
Похоже, этой их пикировке была уже тысяча лет, и они испытывали друг друга на крепость – кто первый сорвется.
– Вы пьете горячий чай? Живя в Америке? – поторопился Рад перекрыть Нелли возможность ответить. Очень ему не хотелось становиться участником их семейной разборки. – В Америке же вроде не пьют горячего чая. Только холодный.
– В Америке пьют всё. Не пьют лишь денатурат. Не привычны. – Дрона восхитила собственная образность, и он с удовольствием всхохотнул. – А как русскому человеку без горячего чая? Пьем. В больших количествах.
Рад не успел подставить грудь – Нелли ответила. Однако ее ответ противу всякого ожидания оказался не просто мирный, но и благонравный. Хотя и не без колкости.
– Что, поставить чайник, русский человек? – спросила она Дрона.
– Поставь, поставь, – поощрил ее Дрон. – Бросай кости, – обращаясь к Раду, махнул он рукой на одно из кресел.
Но оба кресла были завалены одеждой вперемешку со всякой бытовой мелочью вроде фена, несессера с бритвенными принадлежностями, плеера с наушниками, косметических сумочек, и Дрон, осознав это, махнул следом на стул около стола:
– Нет, давай сюда. Видишь, беспорядок.
Нелли, заливавшая у раковины чайник водой, восприняла эти слова Дрона как упрек в свой адрес.
– А не надо приглашать гостей, если не прибрано, – произнесла она, повернув голову в их сторону.
– Помилуй Бог, Нелли, какой я гость, – увещевающе проговорил Рад, не садясь на указанный Дроном стул, а проходя через всю комнату к окну, широкому, от одного края стены до другого, впускающему в себя полнеба, и становясь около него. – Я не гость, я живой привет с родины.
Дрону это понравилось.
– Ты слышишь? – вопросил он Нелли. – Рад не гость. Тем более не незванный, – присовокупил он через паузу.
– Тогда тем более нечего меня ни в чем упрекать, – неумолимо ответила Нелли. Она закрыла воду, поставила чайник на основание и щелкнула выключателем. – Естественный порядок вещей – беспорядок. Хаос – это жизнь, порядок – смерть.
– Неплохо, – одобрил Дрон. – Даже весьма. Считай, я согласен.