Он сегодня был удивительно покладист с ней, – как и она с ним. Не осаживал ее, позволял задирать себя и, сам задирая ее, тут же давал задний ход. Словно они сегодня слишком нуждались друг в друге – и не позволяли себе пересекать запретной черты.
Пригласивши Рада бросать кости, сам Дрон это было и сделал, опустившись на один из стульев, но почти тут же и поднялся, двинулся следом за Радом к окну.
– Что, оцениваешь вид? – спросил он, подходя. Вид из окна открывался практически тот же, что из номера Рада в "Liberty place", только точка наблюдения была поднята чуть повыше и смещена влево. Главное отличие было в размахе панорамы. Об этом Рад и сказал.
– Да, панорама что надо, – согласился Дрон. – Люблю по утрам постоять здесь, полюбоваться городом. Такой урбанистический пейзаж – до кишок пробирает. Славный город. Запах только. Надо привыкнуть.
– Но для западного человека с деньгами здесь очень даже комфортно, – подала голос Нелли. – Не хочешь нюхать никаких запахов – сиди себе под кондиционером, никуда не выходя. Можешь ворочать своими капиталами прямо из этого, скажем, номера. Приумножай и теряй. Теряй и приумножай. Дрон! – потребовала она от него внимания. – Покажи Раду рабочие кабинеты.
– Да, действительно, глянь-ка. – Дрон взял Рада под руку и потянул обратно в глубину комнаты. – Все правда: можно сидеть, никуда не выходить, кроме Интернета. А еду тебе принесут из ресторана.
Он остановился перед ближним из двух дверных проемов в стене – той, около которой стоял телевизор с музыкальным центром. Проходя к окну, Рад еще обратил на эти дверные проемы внимание – уже, чем обычные, и без навешенной двери, – но что там за ними, было непонятно: свет внутри не горел, и дверные проемы походили на выход в открытый космос.
Дрон переступил через порог, пошарил рукой по стене, и вслед щелчку выключателя космос неизвестного помещения оказался залит светом.
– Заходи, – позвал Дрон.
Рад вошел внутрь. Это была комната – и не комната. Для комнаты она была слишком мала – метра три, три с половиной, не больше, рабочий кабинет – точнее, чем определила Нелли, не скажешь. Поблескивала благородным матовым лаком коричневая столешница письменного стола, стояло около него чернокожаное рабочее кресло на винте, а вся стена за столом и справа от него была стеллажом, разделенным на секции для книг, папок, дискет, компакт-дисков, – все, чтобы установить компьютер, обложиться нужными бумагами, материалами и пойти ворочать отсюда своими капиталами.
Компьютер в виде распахнутого складня ноутбука "Sony" на столе и стоял. Экран его не горел, ни вокруг, ни на стеллаже не было ни одной дискеты, ни одного компакт-диска, но по тому, как готовно стоял ноутбук, с какой гвардейской бравостью тянул ввысь откидную выю плазменного экрана, было ясно, что это боевой конь, вышедший из атаки, может быть, перед самым уходом хозяина на завтрак и готовый ринуться в новую в любое мгновение, – только будут даны шенкеля. За компьютером, у задней стенки стеллажа, виднелась плоская черная сумка из плотного полиэстера. Рад узнал ее. Это была та самая сумка, с которой Дрон встречал его в аэропорту. Судя по всему, бивший копытом боевой конь ноутбука и был ее содержимым.
– Восторг! – сказал Рад, давая оценку увиденному. – Значит, сидишь здесь, – он кивнул на ноутбук, – и приумножаешь отсюда свои капиталы?
Дрон неопределенно пошевелил в воздухе растопыренными пальцами.
– Не совсем так. Это у моей жены несколько утрированные представления. Все несколько посложнее.
– Но товарищ, я смотрю, стоит, – снова кивнул Рад на ноутбук.
– Товарищ стоит, – коротко согласился Дрон.
Рад выступил из рабочего кабинета обратно в комнату.
– И там – то же самое? – указал он на соседний черный проем.
– То же самое, – подтвердил Дрон. – Я здесь, Нелли там, и никто не знает, кто приумножил капитал, кто потерял.
– Ну мне, положим, достаточно кофейни Макса! – подала голос, звеня подаваемой чайной посудой, Нелли. – Письмо послать, письмо получить. А к этому товарищу, – сыграла она на "товарище" интонацией, переадресовав свою речь Раду – словно отпасовав мяч, – он меня даже и не подпускает.
– Хотя он тебя и кормит, – принял Рад посланный ею пас.
– Это почему ты решил, что этот товарищ ее кормит? – воззрился на Рада Дрон. Так, как если бы застал Рада подглядывающим в замочную скважину их с Нелли спальни.
– Твое собственное выражение. – Рад удивился его реакции. – Сам вчера так сказал.
– Я? Сказал? – Теперь удивился Дрон.
– Сказал, сказал, – выступила свидетелем защиты на стороне Рада Нелли. – Не сказал только, как именно кормит.
– Нет, почему, – Рад придал голосу канцелярскую сухость. – Сказал. "Сладко".
В смехе Дрона и Нелли, последовавшим за его шпилькой, Раду почудилась некая ненатуральность. Как если б они случайно пустили его туда, куда ему попадать не следовало.
– Чайник вскипел, – объявила от стола Нелли. – Кто какой чай будет пить?
– Пойдем, выберем, – выключая в кабинете свет, позвал Рада Дрон. – Там у Нелли сортов – как лекарств в аптеке. Глянем, на что падет глаз.
Мобильный у него в кармане зазвонил, только сели за стол. Еще не успели сделать ни глотка – лишь залили пакетики в чашках кипятком и ждали, когда чай заварится. Дрон поднялся со стула, извлек мобильный на свет, пискнул кнопкой ответа.
– Хеллоу! – проговорил он по-английски. И озарился удовольствием слышать собеседника: – Доброе утро, доброе утро!
– Крис? – вполголоса спросила его Нелли. Дрон кивнул. Крис, означал его кивок.
– Вы позавтракали? – спросил он в трубку. Крис что-то ответил ему, и Дрон снова кивнул, но теперь это был кивок, адресованный его невидимому собеседнику: – О'кей. Прекрасно. И мы готовы. Прямо сейчас. Вылетайте. – Он отнес трубку от уха, разъединился, пискнув кнопкой отбоя, и посмотрел по очереди на Нелли с Радом. – Крис уже спускается на улицу.
– И? – вопросительно произнесла Нелли.
– Я бы хотел, чтобы у него остались самые хорошие впечатления от нашей встречи. – Дрон отвечал Нелли, словно под ее коротким "и?" подразумевалось нечто куда большее, чем простой вопрос о планах. – Давайте и мы двинемся. Бог с ним, с нашим чаем. Выпьем где-нибудь еще, если захочется. Не против? – посмотрел он на Рада.
Рад пожал плечами и стал подниматься.
– Не против, – сказал он.
Ему было все равно, что делать. Сидеть пить чай, выходить, что-то еще. Главное, не пропустить момента, когда Дрон будет готов его выслушать.
– Мне кажется, он был жуткий сластолюбец, – сказал Крис, указывая на большой фотографический портрет Томпсона, висевший в холле перед выходом. – Сластолюбивый развратный старикашка. Так это по нему и видно.
– Не без того, не без того, – со смешком поддакнул Крису Дрон. – Особенно это явно вот на той фотографии, – показал он на снимок, где Джим Томпсон, седовласый американский джентльмен с аккуратно подстриженными "полковничьими" усами, словно бы благоухающий бренди и хорошим одеколоном, сидел в лодке с сетью. – Черпал жизнь частым бреднем.
– Ты его понимаешь, да? – сказала Нелли.
– Я его понимаю, – с покладистым удовольствием подтвердил Дрон.
– В самом деле? – Крис посмотрел на него с притворным ужасом. Под которым, возможно, было не совсем притворное чувство. – Нет, жить одним наслаждением, без динамического начала – это убийственно. Смертельно скучно.
– Но он же торговал шелком, – решил подать реплику Рад.
– Это сразу после войны, когда он только перебрался сюда, я так понял, – упорствующе произнес Крис. – А потом разбогател – и почил на лаврах, стал ловить кайф. Пресная жизнь.
– Вот он ее и приперчивал: искал по всему Таиланду старые дома и свозил к себе в усадьбу, – заметила Нелли, непонятно – то ли заступаясь за хозяина усадьбы, то ли вслед Крису осуждая его.
– За это ему и спасибо. – Дрон заложил руки за спину и отвесил в пространство перед собой поклон – должно быть, духу бывшего американского шпиона, заброшенного во время Второй мировой в Таиланд и вернувшегося в него после отставки, чтобы разбогатеть, заняться скупкой по всему Таиланду старых сельских домов и тем заложить основу будущего музея традиционной тайской архитектуры.
– По-моему, он просто-напросто был любитель тайских женщин, – указала Нелли на фотографию, где седоусый, по-стариковски оплывший Томпсон был снят с молодой крепкотелой тайкой, с которой, согласно подписи, жил последние годы и которая считалась его женой. – Смотрите, как он ее притискивает к себе.
И Дрон, и Рад, и Крис – все невольно заулыбались.
– Ну что ж, что притискивает, – прощающе произнес Крис.
Экскурсовод, щуплый таец средних лет с ослепительными, выбеленными лазером крупными зубами, стоял в дверях холла, ведущих в переднюю с коробом, заполненным музейными тапочками, и приветливо улыбался. Улыбка его означала, что экскурсия закончена и пора очистить музейную площадь для следующей группы экскурсантов.
Уличный свет после сумрака дома был болезненно ярок, и, выйдя, несколько мгновений все стояли, жмурясь, приставляя к глазам козырьком ладони, – привыкали к ярости полдневного солнца. Наконец зрачки сузились, слепить глаза перестало. Улочка старинных тайских домов, устроенная бывшим американским шпионом в центре Бангкока, вновь приняла их в себя, открыв взгляду свою недальнюю перспективу.
– Интересно, – обращаясь к Дрону, произнес Крис, – как этот мой соотечественник мог владеть здесь усадьбой, когда, вы говорите, нетаец не имеет права быть собственником земли?
– Не имеет. – Дрон жестом сожаления развел руками.
– Хотите, Крис, вложить здесь деньги в недвижимость? – спросила Нелли.
Крис неопределенно покрутил в воздухе рукой.
– Просто интересно. Как это здесь делается.
– В смысле, обходится закон? – уточнила Нелли.
– В смысле, находится компромисс с законом. – Крису не понравилась ее формулировка.
– Скорее всего, Крис, – сказал Дрон, – владение было оформлено на кого-то из коренных тайцев. На ту же его жену, – кивнул он в сторону дома, из которого вышли, напоминая о фотографии с молодой крепкотелой тайкой. – Здесь, в Таиланде, есть свой специфический бизнес: оформляют владение на гражданина Таиланда, а реальный владелец кто-то другой. Официальный владелец получает свои комиссионные – и ни во что не вмешивается. Есть целый слой людей, которые на это живут.
– А, вот это понятней. Это похоже на правду, – удовлетворенно произнес Крис.
– Что, решили теперь вкладывать деньги в тайскую недвижимость? – спросила Нелли.
Дрон не позволил ему ответить.
– Отстань от человека, – сказал он Нелли по-русски. – Крис, пусть это останется вашей коммерческой тайной, – уже по-английски произнес он.
– Пусть, пусть, – с прежним удовлетворением ответил Крис.
– Что, идем ланчевать? – махнула Нелли рукой в сторону открытого ресторанчика в начале этой искусственной деревенской улочки, на берегу небольшого искусственного пруда, вправленного в бетонные берега и тем напоминавшего плавательный бассейн.
– Ланчевать, ланчевать! – непререкаемо и бурно поддержал ее Дрон.
Крис поглядел на часы у себя на руке.
– Да, время уже за полдень. Самая пора.
Рад, невольно посмотрев на часы Криса вслед его взгляду, невольно и оценил их. Марки он разобрать не мог, но судя по тому, что корпус с браслетом были из розового золота, часы стоили весьма круто.
– А ты что? – Нелли сочла необходимым подключить к общему решению и Рада.
Желудок у Рада после плотного завтрака не требовал еще и маковой росинки, но отказываться от ланча, когда все на него настроились, было бы странно.
– За компанию знаешь кто и что, – сказал он по-русски.
Дрон захохотал и хлопнул его по плечу.
– Вот я тебя всегда считал из Жмеринки. – Он тоже произнес это по-русски. – Из Жмеринки, но по выделке – чистопородная Средне-Русская возвышенность. За компанию – всегда непременно!
Крис смотрел на них с завистливым любопытством.
– Чему это вы так обрадовались? – спросил он Дрона. – Какой-нибудь анекдот? Можете перевести?
– А! – опережая Дрона, произнесла Нелли. – Не стоит. Грубые русские шуточки.
Ресторан был до отказа забит экскурсионным народом, завершившим осмотр томпсоновского музея, но им повезло: только что освободился столик на берегу пруда. Мягко колыша пряди густых водорослей, в прозрачно-зеленоватой воде пруда ходили большие стремительные рыбы. Мальчик-рабочий на другой стороне пруда возился с прозрачным пластмассовым шлангом: вытащил его конец из воды, занес на газон, закрепил между двумя камнями и стал выбирать на берег остальную кишку шланга.
– Непонятно, что он делает с этим шлангом, – наблюдая за мальчиком, произнесла Нелли.
– Отрабатывает свою зарплату, – мельком глянув в его сторону, с ленцой отозвался Дрон.
Из зелени многоствольного дерева, росшего в дальнем конце газона, около которого возился со шлангом мальчик, выглядывал домик для духов. Он был ярко раскрашен в коричневые, желтые, багряные цвета – воплощенная в трехмерном пространстве картинка из сказочной книги то ли про гномов, то ли про эльфов, то ли про троллей.
Нелли, раскрыв принесенный официанткой складень меню и тут же закрыв, вновь нарушила молчание:
– Помню, в прошлый раз я около этого домика хотела сфотографироваться. И не сфотографировалась.
– Ну пойди наверстай упущенное, – не отрываясь от меню, проговорил Дрон.
Нелли взялась за верхний край складня, что держал перед собой Рад, и пригнула вниз, требуя от Рада внимания:
– Поможешь мне наверстать упущенное?
Дрон, по-прежнему не отрываясь от меню, вытащил из кармана брюк цифровую камеру.
– Средство для наверстания упущенного. Умеешь обращаться? – подал он Раду камеру.
– Жизнь научит, – сказал Рад, поднимаясь из-за стола.
Они с Нелли двинулись с площадки ресторана на улицу, и, когда отошли достаточно далеко от своего столика, она проговорила:
– Бога ради, не нервничай. И не волнуйся.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Рад. – Кажется, что я нервничаю?
– А нет? Мне так кажется. Из-за того, что у вас с Дроном не получается поговорить. Он сегодня вечером улетает. Крис, я о нем. Улетит – и вы поговорите. Не волнуйся.
Рад мысленно поблагодарил Нелли. Это ее сообщение было отнюдь не лишним.
– А кто он такой, этот Крис? – спросил Рад. – Зачем он прилетел?
– Не все равно тебе? – ответила Нелли. – Это дела Дрона. А то любопытному на днях прищемили... знаешь, что прищемили?
– Как же.
– Вот и не суй этот, который прищемили, куда не следует.
– Чтобы не случилось так, как с владельцем этой усадьбы?
Бывший американский шпион в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году поехал зачем-то в Малайзию и там исчез. По каким делам он ездил, что у него была за надобность – осталось тайной. Нашлись свидетели, видевшие, как его сбил некий грузовик, и в этот же грузовик было погружено его тело, но ни сам грузовик, ни тело Томпсона никогда найдены не были.
– Типун тебе на язык, – гневливо ответила Нелли на слова Рада об исчезновении владельца усадьбы.
Они обогнули пруд и, немного не доходя до домика для духов, остановились.
– Давай объясню, как обращаться, – потянулась Нелли к камере в руках Рада.
Рад не отдал ей камеры.
– Твое имя Жизнь?
– То есть? – недоуменно спросила Нелли.
– Ну я обещал Дрону, что меня научит обращаться с нею жизнь.
Нелли рассмеялась. Впервые за время, что они общались, смех у нее был легкий, свободный, без всяких подтекстов – смех человека, которому весело.
– А ты, а ты, а ты! – проговорила она. – Аты-баты, шли солдаты. А я ведь тебя таким и не знала.
– Положим, я тебя и сейчас не знаю, – сказал Рад. Нелли мгновение медлила с ответом.
– Ну да. Я тебя, в общем, тоже, – сказала она потом.
– Становись, – указал ей Рад на домик для духов. – Как ты хочешь: рядом, за ним, поодаль. А я уж кнопку сумею нажать.
Он умел обращаться с цифровой камерой. В обращении это высокотехнологичное достижение человеческой мысли было весьма несложным. Достаточно подержать в руках раз.
Когда они вернулись к столу, оказалось, что Дрон, чтобы не терять времени, сделал официантке заказ и для них. Он заказал им "Pad Thai" – то же, что и себе с Крисом.
– Это такая жареная рисовая лапша с креветками и прочей морской живностью, – сообщил он Раду, изображая перед собой руками некую груду еды. – Не острая, а как бы даже сладковатая, западным людям обычно очень нравится.
– Это я западный? – Рад хмыкнул.
– Западный, западный, – замахал Дрон руками. – Для Таиланда – западный.
– Скорее, глядя из Таиланда, северный, – сказал Рад. – Вроде эскимоса для нас.
– Ну ладно, хочешь быть эскимосом, будь эскимосом, – разрешил Дрон.
Ждать заказ долго не пришлось. Девять из десяти посетителей ресторана были западными людьми, и пользующееся популярностью блюдо, надо полагать, было заранее заготовлено в достаточном количестве.
– Delictus! – резюмировал через некоторое время, как принялись за еду, Крис. – Восхитительно!
Рад перехватил взгляд Нелли. И ты, ты тоже оцени, не подведи, прочитал он в этом ее взгляде.
– Delicious, – в пандан Крису произнес Рад, значительно кивая головой. – Very nice. – Очень славно.
Мальчик-рабочий появился на берегу, где стоял ресторан. Он вытащил шланг наверх и теперь тянул его вдоль цементного бордюра, окружавшего пруд. Переносил часть шланга вперед, опускал на землю, брался за шланг в другом месте и снова проносил часть вперед. Шланг перемещался вдоль пруда, то свиваясь петлями, то развиваясь, свиваясь и развиваясь, – будто ползла, двигая свое тело сокращениями мускулов, нескончаемо длинная прозрачная змея.
– Что это он делает? – опустив ложку с вилкой и глядя на мальчика, спросила Нелли.
– Тебе это важно? – не прекращая заниматься содержимым тарелки, глянул на нее Дрон. – Тащит шланг, что еще. Доливает воду. Жара какая. Испарение, наверно, страшное. А дождей до марта ждать.
Ответ Дрона вызвал у Рада улыбку.
– Зачем таскать водяной шланг с места на место, – сказал Рад. – Это шланг не для воды.
– А для чего же? – Нелли переключилась на него. – Если не для воды, то для чего?
Рад не имел понятия – для чего. Но он заставил себя пошевелить мозгами.
– Это кислородный шланг, – выдал он не без победности в голосе. – Насыщает кислородом воду. Чтобы рыба не задохнулась.
– Точно, кислород, конечно, – подхватил Крис. – Я так и думал, но не был уверен. Замечательная загадка, Нелли. А у вас, Рад, замечательный аналитический ум.
– Спасибо. Вы очень добры, Крис, – одновременно проговорили Рад с Нелли.
– Но я вовсе не собиралась задавать никакой загадки, – продолжила Нелли. – На самом деле меня интересует, почему он здесь, а не на учебе в школе? Ведь сейчас учебное время.
На этот раз Дрон решил ответить Нелли без ее понукания.
– Наверное, потому, что его семье нужны деньги, – промычал он с набитым ртом.
– Его семье нужны деньги, и парнишка из-за этого должен остаться без образования?
– Семья у тайцев превыше всего, ты же знаешь.
– Но это жестоко по отношению к ребенку. Нечестно.