Он поехал медленнее: не хватало ему еще раз врезаться. В этот момент его пронзила простая мысль: если бы не больница и больная нога, он бы никогда не встретился с Лизой. Не было бы счастья, да несчастье помогло. От этой мысли ему стало легче, не все так ужасно. Одно плохо, другое хорошо. Променять славу на женщину! Что лучше и важнее? Хорошо бы все сразу, но не получается так. Почему не может быть так, чтобы было и то, и другое? Он засомневался. Если бы не больница, он бы не выпал из строя. А стоит ли того женщина, ради которой можно расстаться со славой? Разве может понять Лиза, какой вершины он достиг! Мировые чемпионаты! Когда на тебя смотрит весь мир! Ты же ни о чем не думаешь, только об игре. Тогда ребята в команде для тебя – самые близкие люди. Им все равно, кто забьет гол, главное – это победа. Забивая гол, ты можешь представить, как фанаты ревут в едином восторге: на стадионе, в кабаках, кафе, домах, площадях, улицах. И вот славу он поменял на женщину, так уж получилось не по его воле. Несчастный случай, глупый, но ничего уже не изменишь. И все-таки Лиза заменила славу. С ней так хорошо, тихо и спокойно. Пока он не привык к такому состоянию. Когда-то жизнь была наполнена страстями и стремлением к победе, тренировками. А теперь все время кажется, что чего-то не хватает. А нужна ли ему тихая гавань? Ровным счетом он ничего не понимает, что с ним происходит.
* * *
Он встретил Лизу в больнице, она ничуть вначале не привлекла его внимания. Печальная, неразговорчивая, бледная, русые блеклые волосы собраны в тонкий хвостик. Она ему не понравилась, сразу же возникло отчуждение и раздражение. Он механически отметил про себя: замкнутая на себе гордячка, такие не любят, чтобы им оказывали внимание, им это неприятно. Прежде таких называли старыми девами. Сухой валенок, почему-то дал он ей определение. Почему валенок, непонятно. Впрочем, какое это имеет значение, тапочек или ботинок не подходит, а серый войлочный узкий валенок – здорово! Бывают валенки модные, бывают старомодные. Лиза принадлежала ко второму типу. Он был уверен, что и он-то ей не очень приятен. Сразу видно, что эта не интересуется футболом и мужиков терпеть не может. Ему трудно было вообразить, чем такие девы вообще интересуются.
Они иногда сидели вместе в коридоре у процедурного кабинета, у нее был перелом стопы, она тоже ходила с палкой, иногда с костылем. Разумеется, она и понятия не имела, кто он такой. Было ясно, что футбол выпадает из круга ее узких интересов. В конце концов, не все женщины интересуются футболом. А эта уж точно была далека от всякого спорта. Хотя и среди женщин встречаются фанатки похлестче мужиков, такой была его дикая Роза, с которой он расстался. Этот валенок осуждал таких женщин, как его Роза.
Он делал попытки как-то разговорить ее ради приличия, она не реагировала. Со злостью подумал: знала бы, с кем сидишь, с Андреем Буровым! Сколько бы людей, особенно женщин, захотело оказаться на ее месте, чтобы потом рассказывать друзьям, что сидели около процедурного кабинета со звездой футбола. Вместо того чтобы ему оказывать внимание, он должен перед ней крутиться как уж на сковородке. Он между прочим отметил, что она хорошенькая, у нее тонкие черты лица, ясный взгляд зеленых глаз, носик точеный, чистая кожа, но она слишком бледная и невзрачная. Никогда бы на женщину подобного вида он не обратил внимания раньше. И байковый халат, видно, купленный по дешевке у бабки на рынке или толкучке, не шел ей, а войлочные тапочки с пяткой так давно вышли из моды, что, наверное, достались от бабушки или какой-то древней родственницы. Старые девы скромны, экономны, если не жадные, то обиженные на весь мир. А как они ненавидят мужчин! Вот в чем их особенность. Впрочем, какое ему дело, как она одета. Даже накрашенная она бы не привлекла его внимания.
Однажды они остались одни в очереди – обычно с ним сидели еще два-три человека – она его робко спросила, сколько нужно давать врачу. Он пожал плечами, поскольку его это не касалось, самоуверенно подумал, что никому ничего давать не намерен. Он прошипел: не знаю. А кому сколько давать, пусть сама разбирается и советуется с другими людьми.
С гордостью подумал: пусть врачи радуются, что лечат такого известного человека. К нему врачи относились как к родному человеку: сю-сю да мусю. С ним они были всегда приветливы и шутили. А на эту, поди, хмуро смотрят, она и считает, что должна давать им взятки, чтобы были доброжелательны и лучше лечили.
На следующий день он опять ее увидел, она шла по коридору в столовую на ужин, в том же халате, в тех же тапочках, сгорбившись и сильно опираясь на палку. Отметил, что если не видеть ее лица, можно подумать, что идет древняя бабка. Где она достала такие одеяния? Есть ему не хотелось, но он пошел, сам не осознавая, зачем-то за ней. На раздаче она взяла гречневую кашу с рыбой и чай с булкой. У рыбы был такой неприглядный вид, что Адам поморщился. Он взял чай с булкой и сел рядом с ней, пробубнив вяло: "С вашего позволения". Она кивнула и уткнулась в кашу, взгляд у нее был отрешенный. Ему захотелось, чтобы она с ним пококетничала. Он красивый спортивный парень, костюм на нем фирменный, видно же, что проявляет к ней интерес. Из-за скуки, разумеется, ему другие нравятся девушки. С этой можно вести себя непринужденно, во всяком случае, не умничать. Ишь, какая, он ее, видите ли, не интересует. Подумаешь, зато фанаты орут при встрече.
– Какой вы сегодня элегантный! – сделала она ему неожиданно комплимент, взгляд ее потеплел.
– Как рояль! – он взбодрился. – А раньше вы этого не замечали?
– Это вы-то рояль? – она смешно захихикала, жуя кашу. – А вы смешной, только очень гордый. Вы похожи на индюка, гордого и самовлюбленного. Я в детстве ездила к бабушке в деревню, у нее были такие индюки, привлекательные и высокомерные, они четко вышагивали, как солдаты в строю, и свысока на всех смотрели, как вы, в точности, – она застенчиво улыбнулась.
– С вашей точки зрения, я похож на индюка? – он не обиделся, а тоже засмеялся. – Ах, ах, не рояль, а индюк! Чудесный комплимент и правильный, вы, верно, заметили, никто мне такого не говорил, – про себя подумал: нападающий должен походить на индюка, иначе он будет сильно бит. – Такое можно услышать только в больнице. Вас, кажется, Лизой зовут? А меня Андреем. Вы мне иногда говорите, что вы обо мне думаете.
– Это еще зачем? – она перестала жевать кашу. – Скоро выйдем из больницы и больше никогда не увидимся. Я не люблю говорить людям, что я о них думаю, они обидятся. Простите, если я вас обидела, – она опустила глаза и принялась за рыбу.
– А вы говорите так, чтобы не обижались. Но я люблю, когда со мной откровенны, – он замолчал, пил чай и доедал булку.
– Простите, пожалуйста, – к ним подошел бледный худой мужчина среднего возраста в синей большой не по размеру пижаме, вежливо поклонился, с восхищением глядя на Адама. – Кого я вижу! Сам Андрей Буров! Как я счастлив вас видеть здесь, преисполнен восторга. Это ваша девушка? Вы к ней пришли, понимаю, не буду вам мешать. Она хорошенькая, – он вежливо поклонился и улыбнулся Лизе. – Сделайте одолжение, дайте автограф, вот ручка и листочек. Сгораю получить. Я вас обожаю, какой игрок! Девушка должна гордиться вами. Мы, болельщики, его очень любим, вы-то знаете, – пояснил он Лизе. – Не ожидал здесь встретить такого известного человека! Как я рад! – мужчина не сводил восторженного взгляда с Адама.
– С удовольствием дам автограф, – Адам растерянно посмотрел на Лизу, словно извинялся, взял листок с ручкой и крупно расписался. – Но, к великому вашему огорчению, я уже не игрок, у меня серьезный перелом, сломал ногу. Не смогу больше защищать нашу сборную, – Адам помрачнел и нахмурился. – Моя карьера закончилась.
– Не может такого быть! Зачем вы это говорите? Как же мы без вас? – мужчина искренне огорчился и смотрел на Адама с сожалением. – Не могу этому поверить. Но, но, – он глубоко вздохнул, замолчал, очень волновался. – Вас поднимут на ноги, у нас такая медицина, она может все. Не у нас, так за границей вас вылечат лучшие мировые светила. Я уверен, что все можно, было бы желание. Если это стоит огромных денег, мы, болельщики, соберем, сколько требуется. И вы вновь займете достойное место в нашем футболе. Как вы играли с бразильцами! Мы ликовали, рыдали, когда вы забивали голы. Потрясающая игра, благодарим вас, простите за беспокойство, – он взял листок с автографом. – Я верю в вас, вы обязательно вернетесь, – он кланялся и спиной подвигался к выходу. – Расскажу мужикам, как они расстроятся. Какая тяжелая потеря в вашем лице.
– Какой вы, оказывается, знаменитый! – Лиза смотрела на него с отчаянием и робостью. – А я вас индюком назвала, очень прошу, простите, – она встала, взяла посуду свою и Адама и отнесла на кухню.
– Любитель адреналина, – услышала она за спиной голос Андрея, не поняла, зачем он ей это сказал. Он сидел, не шевелясь, и мрачно смотрел в сторону, забыв о Лизе. Он вспомнил Розу и нахмурился.
Она пошла к себе в палату, быстро переставляя палку, взволнованная. Выходя из столовой, оглянулась и перекрестила Адама. Он ничего не видел.
Адам больше не видел Лизы, он старался ее избегать, через несколько дней его выписывали.
За ним приехал Борис Антонов из его сборной команды. Он хотел отвезти Андрея домой, к родителям, они просили его привезти сына к ним. Когда они выходили из корпуса, то у входа встретили Лизу с тяжелой старомодной сумкой, на ней было написано "СССР". Борис в этот момент воодушевленно рассказывал новости, стараясь поднять настроение друга, который смеялся, слушая его. Заметив Лизу, он поздоровался с ней. На ней был скромненький старомодный плащ, вероятно, мамин, на ногах – стоптанные туфли.
Они направились к машине, Лиза – на остановку автобуса.
– Прости, Борис, – Адам прервал друга. – Ты не торопишься, только честно? Хочу тебя кое о чем попросить.
– Не тороплюсь, что, надо куда-то заехать? Давай махнем, – он обрадовался, что может помочь.
– Лиза! – крикнул Адам вслед удаляющейся девушке, которая шла, хромая, опираясь на палку, она оглянулась, он направился к ней. – Вас, я смотрю, никто не встречает, вам будет трудно добираться, сейчас в транспорте много народу. Не возражаете, если мы вас подбросим?
– Нет, меня никто не встречает, – она застеснялась, покраснела, робко посмотрела в ту сторону, где стоял Борис. – Даже не знаю, как-то неудобно. Мама заболела, а отец работает. Некому встретить. Я могу и сама добраться. Я же хожу, медленно, но передвигаюсь, – она неуверенно улыбнулась.
– Мы довезем вас до дома с Борисом, – он, не спрашивая, взял ее сумку. – Вы же далеко живете, я уверен, – он тоже застеснялся, боясь, что она не отдаст сумку, но она разжала пальцы и сумка была в его руках.
Они шли оба к машине с палками, прихрамывая. Борис рассмеялся, когда они подошли: "Забавная вы парочка, только не обижайтесь, молодые, но покалеченные жизнью, – он взял сумку и поставил на заднее сидение. – Я смотрю, вы хотели отказаться, да любая девушка на вашем месте согласилась бы проехаться с известными людьми. Но не это главное, вы хромаете, еще не вылечились, а решили добираться самостоятельно. Вас бы затолкали в автобусе. Вы бы упали, и вас некому было там поднять. Как нехорошо с вашей стороны! Знаменитый футболист предлагает до дома довезти, а она еще думает. Какая вы, право, гордячка! Трудно понять женщин".
– Не трудно, я не интересуюсь футболом, – объяснила Лиза и покраснела. – Я не знала, что Андрей – известный футболист и вы тоже. Я только поняла, что мы разного поля ягоды. Объяснение у меня простое.
– Подумать только, – закипел Борис, садясь в машину. – Она другого поля ягодка. Интересно, какого же? Не знает футболистов, вся страна знает, а она и не хочет ничего знать. Какая вы отсталая девушка. Откуда только такие девушки берутся в наше время! Я таких не встречал. Есть далекие области и отдаленные места, куда новости не доходят, но жить в большом городе и не разбираться в футболе – дикость какая-то! – не мог успокоиться Борис.
– Да, я родилась в этом городе, живу здесь, но не знаю футболистов, – оправдывалась Лиза, чувствуя, что начинает заикаться, после нападок Бориса. – Вы, вы не совсем правы, мои родители, друзья, родственники не знают футболистов. На работе тоже никто не говорит о футболе. Следовательно, не все им интересуются. Ваша слава – для болельщиков. Не преувеличивайте огромный интерес к себе.
Наступила тишина, все молчали. Лиза была уверена, что она их обидела. Андрей поддерживал сторону Бориса, он не стал оправдывать Лизу. Он ощутил, что они на самом деле разного поля ягодки. Они везли ее домой, творили доброе дело. Девушка сломала ногу, лечилась, нужно ее довезти, чтобы не мучилась в транспорте. Они привыкли к комплиментам, всеобщему восхищению. Оказывается, существуют еще люди, которые понятия не имеют ни о каких футболистах! Не знают ни одной футбольной команды, ни одного игрока. Какая дикость! Не знать таких ребят, как эти!? И это в стране, где все любят футбол, как уверяет пресса и телевидение. А впрочем, кто она для них? Больше никогда не увидит их, если только случайно по телевизору, после этой встречи, потому что подвезли домой и она была им благодарна.
Они высадили девушку у дома, она вышла, помахала им неуверенно рукой. Адам механически запомнил номер ее дома и улицу.
Глава 2
Прошло несколько недель после выхода из больницы, Андрей стал приходить в себя. Пока он еще не мог ездить на машине, пальцы заживали медленно, нужно было привыкать к другому состоянию жизни. Ходить легко и свободно, как прежде, он не мог, только с палкой и делая упор на пятку. Ему дали инвалидность, он стал искать работу по знакомству, предлагали разные места, Адам выбирал. К нему приезжали родители, друзья. Ребята из команды возили его на тренировки, чтобы он наблюдал, как они играют, и давал ценные указания, с которыми они считались. Он был постоянно чем-то занят, но все равно чего-то не хватало.
Из головы не выходила Роза, его бывшая подруга. Она его бросила сразу, когда воочию убедилась, что палец ему удалили, что он больше не будет играть с командой, что его славная карьера закончилась. Она приехала к нему в больницу только один раз, была задумчивой, рассеянной, молчаливой, что ей не было свойственно. Ее отрешенность он принял за сочувствие и переживание. Но оказалось все намного серьезнее. Она исчезла совсем. Он звонил ей домой, на работу, на мобильный – она не брала трубку. На работе отвечали, что была и только что ушла. Дома телефон был с автоответчиком. Она знала, кто звонит, и не хотела с ним разговаривать. Мобильник был или заблокирован, или, увидев его номер, она не отвечала.
Его самолюбие было сильно задето. Он был раздражен и порой впадал в такой гнев, что сам себя не узнавал. Эта вертихвостка поиграла с ним, когда он был в зените славы, а потом сбежала: не нужен ей инвалид, много здоровых знаменитых мужиков. Если разобраться, то не такой уж он и инвалид, успокаивал он себя. Ходит не как все трудоспособные люди, хорошо видит, слышит, вполне работоспособный человек, только ходит прихрамывая. Спортивная карьера закончилась, но человек-то остался, ничего не изменилось. Жаль, что она сбежала, он очень привык к ней.
Когда Роза была его подругой, то уделяла ему много времени. Иногда ездила с ним за границу со сборной, если отпускали на работе, приходила на тренировки, ее хорошо знали в команде, они ходили на концерты, в театр, кафе и рестораны. Роза была активной, энергичной и взбалмошной девушкой. Она интересовалась жизнью известных людей, восхищалась ими, старалась им подражать, покупала дорогие журналы, смотрела по телевизору передачи о жизни звезд. Каждый раз в поле ее интереса оказывалась та или иная звезда, но, как правило, она недолго привлекала ее внимание. Одна звезда уходила, и ее место вскоре занимала другая. Они зажигали Розу, завораживали своими странностями и причудами, она черпала адреналин, живя их страстями. Все известные люди казались ей необыкновенными. Они восходили на пьедестал славы, а она наблюдала за ними и славила их. Она восхищалась Андреем, ведь он относился к кругу звезд, которые зажигают остальных, подобных ей.
Все друзья называли Адама Андреем и Роза тоже, кроме родителей. Те называли его Андреем при посторонних, а в тесном семейном кругу он был Адам.
Адамом назвал его дед Семен, хорошо знавший Библию, ходивший в безбожные времена в церковь, сидевший в тюрьме и сосланный в лагеря, но от веры не отказывавшийся. Родители не хотели называть этим именем, на котором настаивал дед, требовавший, чтобы внука назвали в честь его отца Адама. Они ругались, но дед твердо стоял на своем. Мать была передовой коммунисткой на предприятии, висела на доске почета, имела грамоты и награды, ее ценили в коллективе. Но с мнением родителя она все-таки считалась. Позднее она поняла, что никто из ее окружения понятия не имел, кто такой Адам в истории религии.
В загсе вначале тоже воспротивились такому имени, очень уж странно, иное дело Труд-Трудик, Фронт-Фронтик, хотя бы Александр, Виктор или нечто подобное. Но когда в свидетельстве о рождении написали все-таки Адам Алексеевич Буров, дед торжествовал: "Внук прославит вас, мой отец, которого коммунисты расстреляли, будет молиться за него и вас грешных. Сейчас, кажется, что это невозможно, но придут времена, когда вы вспомните мои слова. Вы хоть и атеисты, но люди хорошие, в Бога уверуете, я убежден". Дед умер в 1999 году, Адам поселился в его квартире, осовременил ее, сменил мебель, сделал ремонт. Оставил две иконы, как память о деде, Иоанна Крестителя и Казанской Божией Матери, они стояли на письменном столе, а остальные иконы раздал бабушкам в доме.
Роза не знала, что Андрея зовут Адамом. Ей бы уж точно не понравилось это имя. Она его чаще всего называла Андрюха, львенок, кабанчик, игрок. Они иногда изредка, втайне от всех, похаживали в казино, где обычно проигрывали приличные суммы, но порой выпадали и удачи. Проигрыш или удача повышали адреналин, что было очень важно для Розы, любительницы адреналина.
Роза водила машину, любила быструю езду. Когда Адам с ней познакомился, ее очередным увлечением был Киану Ризу, звезда Голливуда, который свою страсть и агрессивность выражал в бешеной езде на мотоцикле 1934, который приобрел на аукционе за кругленькую сумму. Киану обожал носиться по ночам при луне с выключенными фарами. Ему было наплевать, что это опасно, поэтому об этом должны знать все. Звезды не должны быть похоже на остальных людей. Они существа особенные.