За семнадцать лет своего существования северное отделение "Эко и демо" действительно сделало много хорошего. Особенно Юхан гордился тем, что им удалось добиться присвоения статуса национального парка одному из близлежащих островов. В прошлых веках в сезон путины на этом острове селились рыбаки, ставившие в море сети на салаку, которая тогда была стратегическим продуктом питания, и благополучие местных жителей напрямую зависело от улова. Теперь же остров постепенно приходил в запустение. Юхан еще с детства любил приезжать сюда летом на небольшом катере, и ему было грустно наблюдать, как под прессом времени и невостребованности оседают бывшие рыбацкие хижины, как сутулится стройная часовенка, из последних сил удерживая себя в ребрах бревен…
Он долго и упорно писал в самые разнообразные инстанции, собирал подписи "в защиту исторического наследия северного края" и, в конце концов, добился признания ценности этой территории. После того как остров объявили национальным парком, Юхан оформил самого себя официальным смотрителем. Все отлично устроилось – "парк" мог функционировать только летом, когда школа закрывалась на каникулы, и времени у Юхана было достаточно. Он с увлечением правил часовню и обессиленные домики. Строгал, пилил, рубил, выкорчевывал, строил специальные мостки для перехода по болотистым участкам, прокладывал экскурсионные тропинки в березовом лесу и сосновом бору, которые пристроились с разных сторон острова. Кстати, деньги, которые он – исполняя государственную функцию! – сам себе платил, в почасовом выражении были такими же, как и те суммы, которые получали за свои акции ребята. Этот факт Юхан всегда с особой настойчивостью подчеркивал в отчетах…
В общем, все складывалось как надо. И иногда, после пары бокалов крепкого пива Юхан мог даже открыто заявить об этом Тине:
– Может, я, конечно, и не легендарный герой своего края. Может, я так и не совершу ни одного настоящего подвига. Но жизнь я сделал крепкую и достойную! И разместил ее в единственно правильном месте!!!
Тина с ним всегда соглашалась.
А как-то летом в конце девяностых с совершенно неожиданным предложением Юхану позвонил кузен жены Биргер, который теперь был большим человеком в департаменте природоохраны. Он спросил Юхана, не хочет ли тот поехать в Россию и прочитать там лекцию о демократии, экологии и школьном образовании.
– Россия сейчас переживает сложный реорганизационный период, – объяснял ему Биргер. – Русские поняли, что авторитарная система преподавания себя изжила, но что делать дальше не представляют. И им крайне необходим наш положительный опыт! К тому же там чудовищное положение с экологией. А материальное – и того хуже. Это мы здесь уже понимаем, что экология – это прежде всего образ жизни и разумное потребление. А они там ничего еще не понимают! И нужно попытаться это им объяснить! В общем, мы подумали и решили, что лучшего кандидата для этой миссии, чем ты, не найти во всей Швеции! – На этих словах Юхан приглушенно вздохнул. А еще ему понравилось слово "миссия". Биргер между тем продолжал: – Ты же и педагог, и эколог, и демократ в самом широком смысле! Два месяца у тебя в запасе, мероприятие намечено на середину сентября. Подготовишь лекцию на четыре часа – общие сведения о шведской концепции школьного образования, принципы содержательного обучения, то есть основы демократии на экологическом материале. Кое-что из практических примеров – ваши акции, опыт работы руководителем общественной организации в небольшом населенном пункте. Словом, ты и сам лучше меня знаешь, о чем тут можно говорить.
– Ну, в общем, кое-какой опыт у меня, конечно, имеется, – согласился Юхан.
– Русские хотят провести это как общую для Северо-Запада кампанию. Начало и окончание проекта в Петербурге, а между ними другие города региона, всего пять лекций. Тебе дадут шведоговорящего переводчика, перемещаться будете на машине с русским водителем, жить в гостиницах. Не пять звезд, конечно, но условия вполне сносные, я специально интересовался. В общей сложности мероприятие займет дней десять. И гонорар, между прочим, весьма приличный, из фонда поддержки международных экопроектов…
Сразу же после состоявшегося разговора Юхан бросился писать текст своего будущего выступления.
"Вот уже больше двадцати лет я работаю рядовым школьным учителем-естественником. Кроме этого я принимаю самое активное участие в деятельности общественной организации "Экология и демократия", а в летнее время совмещаю это с работой смотрителя небольшого, но очень красивого национального парка, расположенного на одном из островов Северного архипелага… С самого начала я хочу сказать, что приехал сюда не для того, чтобы давать вам рекомендации по вопросам экологии или воспитания молодежи. Для этого нужно хорошо знать вашу ситуацию, а этим я похвастаться не могу. Я просто хочу рассказать вам о нашем опыте. Мы многого добились, но я не стану утверждать, что все наши проблемы решены раз и навсегда, поэтому я очень надеюсь, что наш семинар пройдет в форме взаимоинтересного диалога, который обогатит и наш, и ваш опыт, поможет более полно увидеть проблемы, актуальные для наших стран…"
Юхан просидел за компьютером до глубокой ночи. Текст получался убедительным, содержательным и демократичным. Ему нравилось над ним работать, и, чтобы поскорей продолжить творчество, на следующий день он пришел из школы непривычно рано, отменив все, что удалось отменить. "Министерство экологии поручило мне очень ответственную миссию! Я еду в Россию с лекциями о шведской модели формирования демократического и экологического сознания!" – объяснял Юхан коллегам и ученикам. В масштабе Санного Следа это казалось таким весомым, что "лектору" даже простили открыто зазвучавшую в его голосе гордость. А семидесятипятилетний почтальон и по совместительству информатор "Эко и демо" Абель Закриссон в связи с этим известием вспомнил рассказ своего отца о том, как в 1917 году по узкоколейке в Финляндию через их северный край проезжал вождь мирового пролетариата Владимир Ленин…
Два месяца до поездки прошли в странном темпе – словно грандиозность предстоящего мероприятия сбила время с ритма, и Юхану казалось, что оно то застывает неповоротливой совой, то летит куда-то со свистом, на манер стремительного стрижа.
В тот момент, когда Юхан вышел в переполненный зал аэропорта Пулково, у него в последний раз случился хронологический столбняк. Преодолеть оцепенение ему помогло собственное имя, надвигавшееся на него форматом А4. Лист держала в руках невысокая серьезная женщина с монументальной прической. Ее сопровождали двое мужчин – молодой человек в очках и с рыжей бородкой и небритый, слегка примятый дядя лет пятидесяти. Юхан подошел к ним, улыбнулся и узнавающе кивнул.
– Добро пожаловать, – произнес молодой человек по-шведски, – меня зовут Александр, я ваш переводчик. Это Наталья Леонидовна, руководитель отдела народного образования, а это Виктор, наш водитель.
Наталья Леонидовна протянула Юхану чуть дрожавшую руку и, усердно артикулируя, сообщила по-английски, что рада видеть его в своем городе. Виктор, схватив чемоданы, быстро пошел на улицу. Переводчик спросил, хорошо ли прошел полет. Без особого, кстати, интереса.
Машина громко дребезжала, ехала быстро, но в салон успевали заглядывать мощные дома.
– Это самая большая улица? Невский проспект? – поинтересовался Юхан.
– Нет, проспект называется Московским. Но это действительно самая длинная улица в городе. В этой части Московского архитектура в основном современная, а старые дома сохранились ближе к центру. Кстати, завтра мы вам покажем все достопримечательности Санкт-Петербурга.
В общей интонации переводчика Юхана что-то настораживало, но по-шведски Александр говорил безупречно, с грамматической стройностью и без акцента.
– А как случилось, что вы так хорошо знаете шведский? – спросил Юхан. – У вас есть родственники в Швеции?
Усмехнувшись, Александр ответил, что все его родственники по большей части живут в Москве, Америке и Израиле, а шведский он выучил в университете, это его профессия.
– И вы постоянно переводите?
– Перевожу, если есть что. А вообще-то я пишу исследовательскую работу, сравнительный анализ произведений Стриндберга и Достоевского.
О Достоевском Юхану было известно, что тот написал роман "Преступление и наказание". Стриндберга когда-то проходили в гимназии. Юхан пытался выкроить из двух этих фактов какую-нибудь ответную фразу, но у него ничего не получалось. В голове почему-то завертелась назойливая мысль о том, что вся его родня испокон веков жила в Санном Следу или где-нибудь поблизости. Помолчав, Юхан наконец произнес:
– Я тоже в свободное от основной работы время занимаюсь исследованиями. Изучаю птиц, гнездящихся на севере Швеции!
Наталья Леонидовна, сидевшая рядом с водителем, прервала их беседу предложением обсудить программу завтрашнего дня. Юхан мгновенно сосредоточился и серьезным голосом сообщил, что намерен явиться на место проведения семинара заблаговременно – для того, чтобы, во-первых, проверить исправность проектора и видео – он сообщал о необходимой технике по факсу – а во-вторых, чтобы проникнуться атмосферой и настроиться на соответствующую волну. Произнесенный пассаж получился довольно долгим, Юхан посмотрел на переводчика. Александр же, убедившись, что швед действительно взял паузу, без запинки произнес длинную фразу на русском. "Ну конечно… Стриндберг… Достоевский…" – рассеянно подумал Юхан.
Гостиница оказалась мощным полукруглым зданием, на крыше которого было написано: "Москва".
– Мокба, – прочитал Юхан вслух и поинтересовался: – А что это значит по-русски?
– По-русски это значит Москва, столица нашей необъятной родины, – ответил Александр, усмехнувшись. – Это не латинские, а русские буквы, они читаются по-другому…
Юхан решил, что переводчик ему не нравится. Как человек.
Ночью он долго не мог уснуть. В номере было душно, откуда-то снизу доносилось осатанелое диско. Предстоящая лекция начала вдруг казаться чем-то страшным и сложным, вроде медицинской операции. За два месяца подготовки Юхан продумал текст до последней интонационной детали, много раз проверял его при помощи таймера, точно знал, как и какими словами он объявит два маленьких перерыва и один большой, заменяющий обед, во время которого участники будут пить кофе с бутербродами. Он даже попытался спрогнозировать вопросы и заготовил несколько общих фраз, которыми можно будет манипулировать в ответах. Теперь же, листая в уме воображаемые страницы текста, Юхан думал, что слова слишком примитивны, что ему не удастся удержать внимание аудитории, что его вообще не поймут… И что Александру с этим его странным – то непроницаемым, то насмешливым выражением лица – вряд ли удастся правильно передать дружественный эмоциональный окрас лекции. А доброжелательность, между прочим, есть самое важное условие развития в коллективе демократических отношений…
Сомнения, ворочавшие Юхана с боку на бок, прервал телефонный звонок. Ядовито-зеленые цифры настенных электронных часов показывали без пяти два. Юхан снял трубку, хрипло и вопросительно сказал "хэлло".
– Добрый вечер, – произнес на другом конце провода манерный женский голос по-английски, – может быть, гость из Швеции хочет встретиться с красивой русской девушкой? С целью приятно провести вечер?..
"Гость из Швеции" растерялся и слегка онемел. "Красивая русская девушка" продолжала что-то курлыкать в трубку.
"Это общество действительно нездорово! – заключил Юхан, стряхнув наконец замешательство. – Им нужно срочно развивать педагогику определения ценностей! Так что какой бы банальной моя лекция ни была – она пойдет им на пользу!"
– Гудбай! – сердито сказал Юхан "красивой девушке" и повесил трубку. Потом плотно закрыл балконную дверь, проверил входной замок, перестелил сбившуюся простынь, улегся и наконец уснул.
Водитель Виктор, забравший Юхана из гостиницы в половине девятого утра, ехал по переполненным улицам быстро, нахально и часто сигналил другим машинам. Ремень безопасности на пассажирском сидении не пристегивался. На каком-то повороте их остановил человек в униформе. Виктор, заговорив с милиционером жалобно и ласково, почему-то стал повторять слова "гринпис" и "шеф". Юхан вообще-то знал, что существует международная организация, которая называется "Green Peace", но в мягкой Швеции она была не очень популярна, так как практиковала слишком радикальные методы достижения результата… Впрочем, в России ведь другие буквы и другие звуки, "Мокба" оказывается Москвой, и вполне вероятно, что "шеф" у них означает совсем не начальника, а "гринпис" не имеет никакого отношения к экологическим экстремистам… К тому же полицейский Виктора отпустил, взял под козырек, заглянул в салон и улыбнулся Юхану. Вполне демократично…
А еще через несколько минут они приехали в совершенно недемократичное по виду здание, которое демократично называлось Дворцом Труда.
– Вот здесь мы и будем проводить нашу лекцию! – радостно сообщила Юхану встретившая их у входа Наталья Леонидовна. – До начала еще минут сорок, так что вы вполне успеете и проверить технику, и привыкнуть к обстановке.
Лектор слегка обескураженно смотрел по сторонам. По широкой лестнице с реками-перилами и низкими – для торжественного шага – ступенями шли серьезные женщины. Огромные в золотых кудрявых рамах зеркала отражали их строгие костюмы и непростые прически. Юхан поймал в зеркале свои голубые джинсы и клетчатую рубашку, из расстегнутого ворота которой выглядывала белая футболка. Так одевались все шведские учителя, независимо от пола. Это было удобно и демократично. Юхан посмотрел на Александра. На том был серый костюм и неброский, но явно шелковый галстук. Иезуитски тонкая оправа очков прятала ироничный взгляд. Юхан почувствовал, как внутри у него образуется опасная смесь из волнения и раздражения.
– Российские учителя народ очень ответственный. А к мероприятиям, вроде нашего, они вообще относятся с истерическим почтением. Стараются выбрать место попрезентабельнее и одеться понаряднее… – как бы безадресно произнес переводчик.
Юхан посмотрел на него с сомнением. Александр, видимо, пытался как-то его приободрить – это было по-дружески. Но с другой стороны, Юхану не нравилось, что его так просто раскусили.
– Мы собираемся говорить о демократии! – со значением сообщил шведский гость. – А для подлинной демократии так называемые условия не имеют значения. Демократическое сознание может с равным успехом существовать и в правительственной приемной, и в скромном крестьянском доме…
Зал, в котором Юхан собирался обо всем этом говорить, был похож на музыкальный салон царского дворца в социалистической аранжировке. На невысокой сцене стояла кафедра для оратора и стол со стульями для – как объяснила Наталья Леонидовна – "президиума". Слушатели сидели рядами на обитых красным бархатом витиеватых креслах с белыми спинками. На стенах висели большие зеркала, а потолок украшала лепнина с рельефными музами, змеевидными лирами и щекастыми, чем-то похожими на нахохлившихся воробьев херувимами.
Пока руководительница отдела народного образования официально открывала мероприятие, Юхан сидел в президиуме.
"Дорогие друзья, мы рады приветствовать вас на нашей конференции, посвященной вопросам реформирования школьного образования. Под реформами я прежде всего имею в виду назревшую и требующую безотлагательного решения потребность экологизации и демократизации учебного процесса, в результате которого мы должны воспитать у наших детей принципиально новое сознание… Сегодня нам с вами предоставляется возможность прослушать лекцию Юхана Стенмарка, нашего гостя из Швеции, выдающегося педагога и ученого…"
Александр шепотом переводил произносившиеся с трибуны слова. Слово "ученый" заставило Юхана задуматься. Конечно, в каком-то смысле это было преувеличением – он не может называться настоящим ученым, у него нет опубликованных трудов. Ведь статьи о птицах, которые много раз печатались в "Новостях Санного Следа" не считаются? Или считаются? Но с другой стороны, он действительно изучает северную природу, может говорить о ней часами, – и выходит, что с этой точки зрения титул вполне заслужен…
Эти рассуждения отвлекли Юхана от вступительной речи, и лишь нестройные аплодисменты, под которые Наталья Леонидовна покидала трибуну, заставили его встрепенуться и понять, что пришел его час. Юхан занял место за кафедральной стойкой, тихонько крякнул, пробуя голос, и в волнении начал:
"Вот уже больше двадцати лет я работаю рядовым школьным учителем-естественником. Кроме этого я принимаю самое активное участие в деятельности общественной организации "Экология и демократия", а в летнее время совмещаю это с работой смотрителя небольшого, но очень красивого национального парка, расположенного на одном из островов Северного архипелага…"
Тревога рассеялась быстро – как дымок от стартового пистолета, и уже минут через пятнадцать Юхан улыбался, говорил уверенно, длинными интонационно четкими отрывками. Александр держал темп и хорошо справлялся с переводом, несмотря на то, что в русских фразах явно отсутствовал эмоциональный колорит оригинала.
Слушателей было человек шестьдесят, одни женщины. Все сидели смирно, слушали внимательно и усердно писали в тетрадках.
"Им же, наверное, неудобно писать на коленях", – подумал Юхан где-то в начале третьего часа выступления, когда окончательно освоился в роли лектора и прекратил во время перевода мысленно ощупывать начало своей следующей фразы. В Швеции на подобных мероприятиях вообще никто ничего не пишет – каждому участнику выдается папка с предварительно подобранным реферативным материалом. Юхан подготовил такую информационную памятку и для российского семинара, а в департаменте природоохраны ее даже перевели на русский и отправили в Петербург по факсу. Но Наталья Леонидовна сказала, что у нее возникли сложности с копировальной техникой, и поэтому материалы передадут участникам позже, после конференции. Юхан своевременно сообщил об этом слушательницам, но они все равно конспектировали каждое его слово. Даже то, что ему самому казалось совершенно неважным, например, цвета школьных контейнеров для мусора: зеленый – для пищевых отходов, желтый – для бумаги, красный – для батареек и прочих опасных вещей… Ведь главное для педагога – понять, что детей нужно с самого младшего возраста учить потреблять эффективно и следить за тем, что происходит с отходами потребления! А цвета мусоросборников при этом не имеют никакого значения!
Но вообще, ощущение оттого, что шестьдесят человек сидят и скрупулезно записывают его текст, действовало на Юхана как-то противоречиво. С одной стороны, это его раздражало – это же было признаком старой, изжившей себя педагогики учительского диктата, против которой он всегда так энергично выступал! Учителя нового поколения давно признали, что задача школы заключается не в том, чтобы транслировать детям фактические знания. Информационное поле за последние десятилетия стало таким обширным, что научить всему просто невозможно. Кроме того, человечество начинает осознавать, что истины, долгое время казавшиеся абсолютными, на самом деле не так уж безупречны. Поэтому молодым не нужно оглядываться на авторитеты, они не должны сидеть и под диктовку записывать отцовские догмы. Гораздо важнее, чтобы они, выслушав отцов, попытались определить собственное отношение к опыту старших. Но если ученик, слушая учителя, пишет, то на анализ собственного мнения у него уже не хватает физических возможностей…