Юхан твердо верил в школу свободной мысли. Но высокоскоростная сосредоточенность, с которой русские женщины записывали его слова, доставляла ему некое слегка щекотное удовольствие. В самом начале лекции он предупредил участниц, что они могут в любой момент перебивать его вопросами, и был действительно готов к тому, что время от времени ему придется давать какие-нибудь дополнительные объяснения, но женщины, казалось, видели свою задачу в том, чтобы увековечить на бумаге как можно больше, по возможности, все, что произносил лектор… Юхану Стенмарку это нравилось. Несмотря на то, что это противоречило демократической педагогике, которой он посвятил свою жизнь…
В конце мероприятия Юхан настоял на "диалоге со слушателями", предложив публике задать вопросы или просто высказать свое мнение. Во-первых, ему на самом деле было интересно, как русские восприняли материал. А во-вторых, он уже рассказал все, что хотел – на перевод ушло меньше времени, чем предполагалось при подготовке. После объявления "диалога" повисла пауза, но Юхан молчал и приглашающе улыбался. Наталья Леонидовна отправила в зал из президиума требовательный и немного гневный взгляд. В конце концов молодая симпатичная девушка, явно преодолевая робость, поднялась и спросила, во всех ли школах Швеции отказались от традиционных парт и используют круглые столы, за которыми все дети сидят лицом друг к другу – ну как на фотографиях, которые им показывал господин Стенмарк. Юхан ответил, что кое-где еще сохранилась старая меблировка, но заверил, что в стране "делается все для создания демократичных и комфортных условий обучения".
– Еще вопросы, комментарии, – призывно воскликнул Юхан по-шведски, потом выбросил вперед руки и добавил по-русски: – Пашалуста! – Публика умиленно заулыбалась, а пожилая женщина с красиво, как в довоенном кино уложенными седыми волосами, не вставая с места, спросила:
– А сколько у вас в стране получает педагог с сорокапятилетним стажем?
– Да и вообще, сколько учитель получает? – негромко повторили сразу несколько голосов. Наталья Леонидовна посмотрела на коллег очень сердито, покачала головой, но погасить в глазах собственный интерес к заданному вопросу не смогла.
Юхан же немного растерялся. Он не привык к тому, чтобы публично рассуждать о зарплате. Но если попытаться подумать обобщенно, то, пожалуй, можно сказать, что труд шведского учителя оплачивается незаслуженно низко.
– Назвать какую-то конкретную цифру я не смогу, – произнес лектор. Потом хитро улыбнулся и продолжил: – Но шансов стать миллионером у шведского учителя нет. Ведь для того, чтобы получить профессию педагога, нужно четыре года учиться. А если сравнить зарплату дипломированного учителя с тем, что получают представители других специальностей длительного обучения – юристов, скажем, или инженеров, – то учитель рискует оказаться на самом последнем месте…
– А у нас учитель получает двадцать пять долларов в месяц, – грустно отозвалась из зала та же седоволосая женщина.
– Это переводить необязательно, – шепотом сообщила Наталья Леонидовна Александру, но тот уже успел повторить сказанное по-шведски. Юхан растерялся. То есть он, конечно, слышал, что российская экономика нестабильна, но не настолько же, чтобы учителю платили двадцать пять долларов в месяц! И потом как это увязать – двадцать пять долларов и все эти золотые зеркала, и президиум, и туфли на высоких каблуках? У Тины тоже есть одна пара нарядной обуви, она надевала ее в прошлом году на свадьбу племянника, а потом у нее три дня болели ноги. И эти их костюмы с прическами… Это все – на двадцать пять долларов?.. Что же ему ответить?
Наталья Леонидовна, "прочитав" замешательство шведа, пришла на помощь:
– Дорогие друзья! – произнесла она с итоговой торжественностью. – У вас наверняка осталось много вопросов, но я надеюсь, что господин Стенмарк приезжает к нам не в последний раз и что впереди у нас много интересных встреч, на которых мы сможем продолжить начавшийся разговор. А сейчас наше время приближается к концу, и я хочу от вашего лица поблагодарить господина Стенмарка за интересное выступление и на память о нашем семинаре подарить ему книгу о Санкт-Петербурге.
Юхан принял подарок, прижал его к сердцу и проникновенно произнес заготовленное заключительное слово:
– На прощанье я хочу рассказать вам одну индийскую притчу о пяти слепцах. Однажды пятерых старцев привели в некую комнату и предложили отгадать, что за предмет в ней находится. Каждый из них подошел к предмету со своей стороны, потрогал его, понюхал, погладил. И вскоре каждый был точно уверен, что знает ответ. "Это кирпичная стена, я чувствую пальцами шершавый раствор и крепость глины", – решил первый. "Нет, это мраморная колонна, я могу обхватить ее руками", – возразил второй. "Это веревка, которую раскачивает ветер", – сообщил третий. "Да нет же, это ковер-самолет, он вот-вот унесется в небо, я едва удерживаю его на земле", – заявил четвертый. А пятый был абсолютно уверен, что в руках у него извивается огромный питон. Будь у них зрячие глаза, они бы поняли, как далеки их ответы от истины. Умей они слушать друг друга, они могли бы догадаться, что перед ними – слон! Но они не могли видеть и не умели слушать. Они – это мы с вами! Ни один из нас не может утверждать, что ему или ей известна абсолютная истина. Поэтому давайте слушать друг друга! Давайте слушать наших детей! Ведь именно им придется, исправляя ошибки всех предыдущих поколений, строить на нашей маленькой планете лучший мир!..
Юхану хлопали так долго и громко, что ему вспомнился спектакль в Стокгольмской опере, куда как-то в студенческие годы его и Тину пригласили Биргер с женой…
По окончании семинара планировалась экскурсия по городу, после которой Юхану предоставлялось, как сказала Наталья Леонидовна, "свободное время", а следующим утром они с Виктором и Александром должны были отправиться в Выборг.
Санкт-Петербург был чем-то похож на Стокгольм – только сильнее и как-то нахальнее. А может, Юхану так казалось, потому что малоразговорчивый Виктор ездил быстро и дерзко, и этот непривычный с неожиданными торможениями темп, в котором за окном автомобиля бегали мощные улицы и площади, повергал Юхана в некое хронологически-географическое замешательство. Ему казалось, что он в режиме ускоренного воспроизводства смотрит фильм о чем-то великом и малопонятном. Александр время от времени что-то рассказывал, они останавливались то у терракотовых маяков, то у голубого монастыря необыкновенно женского изящества, то у строгой ограды, за которой сквозь живейшую зелень просматривались беломраморные фигуры прошлого.
Потом они оказались у Медного Всадника. Александр говорил о Петре Великом и Карле XII. Слушая вполуха, Юхан рассматривал змею, ползавшую по граниту извилистого пьедестала, по-ослиному торчавшие листья лаврового венка, указующую длань императора и копыта его скакуна. Царь на вздыбленном коне производил на Юхана неприятное впечатление – он подавлял, в нем не было ничего демократического! И хотя Юхан понимал, что это история, что к прошлому нельзя примерять критерии современности, но сделать с собой ничего не мог – каменный правитель его раздражал. Не нравился он ему – и все тут!
Юхан посмотрел на расположенный за памятником собор с огромной золотой головой. Это было красивое сильное здание, но оно чем-то напоминало старинный чернильный прибор, который он видел в музее Дроттнинхольма, куда они как-то ездили с ребятами на экскурсию. Юхан вдруг вспомнил, с каким увлечением участницы семинара записывали его лекцию. "Нужно отредактировать текст, сделать его весомее что ли… Уж если они так старательно конспектируют, то пусть каждое слово будет действительно важным и значимым", – ответственно подумал шведский лектор, усаживаясь в автомобиль, который, рванув с места, помчался строго в направлении, указанном недемократическим императором.
"И еще внешний вид! – продолжил рассуждения Юхан. – Может, здесь не принято ходить на официальные мероприятия в джинсах? Ему лично все равно, он, как известно, демократ. Но это не значит, что демократу нужно нарушать социальные традиции страны, которая так тепло его принимает…"
– Александр, скажите, а у вас в России пиджак и галстук являются более привычной одеждой для семинаров, вроде нашего? – осторожно поинтересовался Юхан у переводчика.
– Трудно сказать, – ответил Александр, – в нашем случае, строгая одежда не обязательна. Вы же рассказываете о демократизации общества и иллюстрируете ваши слова вашим же внешним видом. А если говорить вообще, то в России любят… – Александр помедлил, подбирая слова, – любят определенную внешнюю солидность, вес что ли…
"Солидность, вес…" – повторил про себя Юхан, а вслух сказал:
– Я как-то об этой стороне совсем не подумал. Думал, мы будем много ездить, жить на чемоданах, посещать обычные школы. Поэтому у меня с собой только полуспортивные вещи. Может, имеет смысл заехать в какой-нибудь магазин мужской одежды, чтобы я мог купить что-нибудь более подходящее для… – Юхан хотел сказать "солидности", но сказал:…атмосферы? Ведь впереди еще целых четыре семинара!
– Да без проблем, – ответил Александр, – тут совсем рядом Гостиный Двор. Это самый большой и старый универмаг города, сам по себе достопримечательность…
Войдя в Гостиный с Невского, Юхан решительно направился к нарядной двери, на которой было написано "Галерея Моды". У входа в универмаг толпилось множество народа, а за дверью галереи оказалось прохладно и безлюдно, тихо звучала классическая музыка, и лишь кое-где вдоль стильных в пастельных тонах стен висели какие-то, скорее декоративные, костюмы и платья. Юхан в легком замешательстве оглянулся назад, надеясь увидеть Александра. Переводчик появился – с кислой миной.
– Господин говорит по-английски? – растягивая слова, спросила растянутая в длину девушка в длинном до пят, но почти прозрачном одеянии сложного фасона, сквозь которое просматривалось условное нижнее белье.
– Yes, – ответил Юхан хрипло. Александр скептически смотрел по сторонам.
– Вы желаете подобрать что-нибудь из одежды? Меня зовут Рита, я консультант по дизайну и могу вам помочь. В нашем бутике представлены эксклюзивные, штучные модели ведущих зарубежных и отечественных модельеров, так что мы можем удовлетворить самый взыскательный вкус.
Юхан собрался было поинтересоваться насчет уровня цен и наличия скидок на какой-либо товар. В Швеции такой вопрос прозвучал бы нормально даже в самом дорогом магазине, но Юхан замешкался и спросить почему-то не решился. Вместо этого он произнес:
– Ээ… Меня интересует… ээ демократический пиджак, который можно носить с джинсами… Ну может, еще однотонная рубашка… или две… и подходящий галстук.
– У господина есть особые пристрастия к торговым маркам? Может быть, Хуго Босс? Лапидус? Гуччи? – продолжала тянуть слова консультант-Рита.
Юхан растерянно пожал плечами. Александр вдруг лениво и немного недовольно сказал продавщице что-то по-русски – какую-то длинную фразу, в которой Юхану удалось расслышать собственную фамилию. В ответ девушка послушно улыбнулась и скрылась за зеркальной дверью.
– Я сказал ей, что вы известный в Швеции дизайнер, который в следующем месяце открывает собственный бутик в центре Парижа. Что сюда вы приехали с частным визитом, что ваш багаж задерживается, и поэтому вам срочно необходимы перечисленные вещи. И что вы принципиально не платите большие деньги за раскрученные, но отнюдь не гениальные имена конкурентов. Так что самое дорогое они предлагать не будут… – Александр немного помолчал, потом улыбнулся и добавил: – Вы же вроде сами говорили, что среди шведских учителей миллионеры не встречаются.
Юхан снова растерялся. С одной стороны, разговор с этой фифой был на самом деле неуютным – и Александра стоило поблагодарить за помощь и находчивость. А с другой стороны, Юхану казалось, что в этом пассаже присутствует скрытый элемент то ли иронии, то ли насмешки… Особенно во фразе про учителей-миллионеров…
"А вообще, надо же! Сочинил, будто я сам дизайнер!.." – удивленно подумал Юхан, прекратив искать подвох в действиях переводчика. "Дизайнер одежды!" Применительно к нынешнему Юхану звучало это, конечно, совершенно абсурдно. "Ну а вдруг обстоятельства моей жизни могли сложиться как-нибудь так, что в результате я действительно оказался бы дизайнером? Или артистом? Или крупным политиком?.." – рассуждал про себя Юхан, пытаясь одновременно определить собственное отношение к утраченным возможностям.
Выкатив элегантную тележку, в салон вернулась продавщица. На тележке висели три пиджака и несколько рубашек с галстуками. Недавние рассуждения о пусть и несостоявшихся, но потенциях, как ни странно, придали Юхану уверенности. Он бодро отправился в примерочную, где без особых колебаний выбрал темно-синий полуспортивный пиджак и две рубашки разных оттенков серого. А барышня Рита, которая после разговора с Александром стала вести себя чуть-чуть энергичнее, помогла ему выбрать подходящий по цвету галстук.
– Сколько это стоит? – спросил Юхан как бы между прочим, уже после того, как сообщил, что намерен купить отобранные вещи. Вообще-то ценой он всегда интересовался в первую очередь. Но в обратном порядке тоже, оказывается, что-то было! А можно было вообще не спросить о деньгах!.. Но на это Юхана Стенмарка все же не хватило.
– Пиджак от российского модельера Чилихина стоит триста пятьдесят долларов, рубашки по семьдесят пять, галстук пятьдесят. Всего пятьсот пятьдесят долларов. Ваш охранник сказал, что сейчас вы не хотите тратить реально большие деньги, – проворковала длинная и прозрачная Рита.
В душе у Юхана снова зазвучала какофония эмоций. Она думает, что у него есть охранник! Александр! С его Стриндбергом и Достоевским! Но пятьсот пятьдесят долларов! Пять с половиной тысяч крон! Это же огромные деньги! Реально огромные, очень реально! Неужели для нее они нереально маленькие? А ему еще придется как-то объяснять свое мотовство Тине! В Швеции, конечно, тоже можно найти магазины, где продаются вещи по таким ценам, и даже дороже. Но их семья делает покупки в демократичных универмагах, на распродажах…
– Кстати, – протянула Рита. Силы, казалось, снова ее оставляют. – Я чуть не забыла… Каждому клиенту, который делает в нашем бутике покупку на сумму свыше пятисот долларов, мы предоставляем талон на одно бесплатное посещение модного салона красоты, где вы можете по вашему усмотрению выбрать либо стрижку, либо стандартный комплекс услуг косметолога или визажиста. Вот, пожалуйста! – Вместе с кредитной картой, которой Юхан расплатился за почитаемую в России "солидность", Рита протянула ему пригласительный билет в парикмахерскую.
Юхан посмотрел на себя в зеркало. Он стригся две недели назад у Петры, Тининой приятельницы и матери его ученика. Конечно, можно было бы пойти и сделать новую прическу, хуже от этого не станет… К тому же бесплатно! Но Юхан вдруг вспомнил одну дурацкую историю из своей молодости.
Как-то на четвертом курсе Юхану попалось газетное объявление – выпускники школы парикмахеров приглашали желающих молодых людей бесплатно подстричься в качестве моделей для дипломных работ. По вечерам Юхан подрабатывал официантом в маленьком кафе, но денег ему все равно вечно не хватало, поэтому он обрадовался возможности сэкономить на стрижке и в нужный час пришел по указанному в газете адресу. Еще и Тину с собой захватил. Сначала было замечательным – его классно подстригла приветливая девица, уложила волосы каким-то кремами, так что в результате Юхан сам себе очень понравился. Но тут выяснилось, что девице нужно "защитить" свою работу. А для этого облагоображенному Юхану вместе с другими "моделями" придется выйти на сцену и несколько раз профланировать перед приемной комиссией, показав стрижку с разных сторон. Отказываться было поздно. Остальными "моделями" были в основном дети и подростки. Жюри состояло из напомаженных женщин и женоподобных мужчин. В зале сидели друзья выпускников и Тина. При демонстрации каждой новой работы включалась специально отобранная парикмахером музыкальная тема, которая должна была отражать дизайнерскую идею. Когда на сцену вышел Юхан, зазвучало что-то агрессивное со словами "I'm too sexy for your body…" Публика хлопала, Тина смеялась, Юхану хотелось провалиться сквозь землю, но он отчаянно штопал это желание улыбкой. Потом он споткнулся и чуть не упал…
– Нет, спасибо, у меня сейчас нет необходимости посещать парикмахерскую, – ответил Юхан Рите. Прозвучало это немного высокомерно. Продавщица пожала плечами, спрятала пригласительный билет куда-то в стол, механически улыбнулась Юхану на прощанье и снова впала в свою томную дрему.
Вечером в гостинице Юхан собрался позвонить домой. Набрал половину цифр номера, но, увидев на кресле большой нарядный пакет из "Галереи Моды", испугался и резко бросил трубку на рычаг. И почти тут же – под грузом впечатлений – уснул как убитый.
На втором семинаре в Выборге народу собралось еще больше, чем на первом – человек семьдесят-восемьдесят. Мероприятие проводилось во Дворце культуры. Дворец культуры был скромнее, чем Дворец труда, зеркал и золота здесь было намного меньше, но ораторская кафедра и стол президиума, казалось, перекочевали сюда прямиком из предыдущего зала.
Вооруженный первым опытом и пиджаком от "известного российского модельера", Юхан волновался немного меньше. За три часа дороги он мысленно внес в текст выступления кое-какие коррективы. Решил, к примеру, представляться не рядовым школьным учителем, а – более обтекаемо – педагогом. Не смотрителем, а хранителем национального парка – ведь поселение на острове это же музей под открытым небом, а работник музея с полномочиями Юхана – это уже не просто смотритель, это хранитель, у хранителя статус выше… Фразу "принимаю самое активное участие в деятельности общественной организации "Экология и демократия" Юхан заменил на "являюсь руководителем северного отделения общественной организации "Экология и демократия"…
Произнося слова обновленной презентации, Юхан украдкой посмотрел на переводчика, но Александр перевел новую редакцию текста, не моргнув глазом.
В остальном же второй семинар прошел почти так же, как первый. Вопросы участники задавали чуть более активно, но тема зарплаты снова прозвучала. Финальная притча об индийских слепцах снова вызвала бурные овации. Юхан снова почувствовал удовлетворение от сделанного. Во второй раз чувство удовлетворения было даже более глубоким, чем в первый.
После окончания семинара местные женщины-организаторы пригласили его в отдел народного образования на "скромный, по-домашнему, маленький банкет". Юхан с восторгом принял приглашение. Во-первых, это была экономия на ужине – хоть какая-то, но компенсация расходов, вызванных его недавним покупательским припадком. Во-вторых, ему было любопытно, что подают на русском "домашнем" празднике. Поить по идее должны водкой. А кормить, наверное, чем-нибудь особенным, чисто русским.
Банкет сервировался на двух составленных вместе письменных столах в кабинете руководительницы. Она, кстати, была очень похожа на Наталью Леонидовну, и внешностью, и начальственным поведением. И звали ее тоже Наталья, только не Леонидовна, а как-то иначе, отчества Юхан так и не запомнил.