- Отец у тебя - парень что надо, - сказал Уинстон, которому досталась роль личного водителя преуспевающего бизнесмена мистера Пауэра. Черный БМВ с тонированными стеклами для кульминационной сцены был одолжен у таинственной личности, названной Уинстоном дядей. - На чаевые не скупится.
- Угу, из моего кармана.
Три дня спустя Бюнс расстался с деньгами. Шествуя с обеда, кичливый как индюк, он посоветовал своей помощнице Веронике Пик присматриваться к его деловой хватке: мужчины над бабами всегда верх возьмут решительностью, непревзойденным нюхом и презрением к несущественным деталям.
- Надеюсь, вы проявили должную осмотрительность? - сладким тоном спросила Вероника.
- То есть?
- Проверили документы у главы проекта, убедились в конкурентоспособности продукта и достоверности банковских отчетов?.. Впрочем, что это я. Вы разбираетесь в тонкостях нашего дела лучше меня.
- Если у меня появится нужда в советах, я дам вам знать, - ответил Бюнс.
Следующим утром, пока народ стягивался в конференц-зал на совещание, он не удержался и от хвастовства передо мной.
- Раскопал тут случайно шикарный проект, Кейт, - сказал он, потирая свою гордость между ногами, как Аладдин - волшебную лампу. - Совершенно новый вид подгузников. Чертову кучу денег намою, усекла? Твоя сфера, мамочка, но кто успел, тот и съел. Соболезную.
Я наградила его самой понимающей, самой материнской из своих улыбок.
Инвестиций Бюнса в самый раз хватило на то, чтобы покрыть долги папиной фирмы. Едва мелькнув на счете Д. Р. Пауэра, денежки "ЭМФ" уплыли к кредиторам. Как я и предсказывала, ни этот вопиющий прокол, ни жалоба Момо не выбили стул из-под задницы Бюнса.
Задача-максимум была успешно выполнена еще несколькими днями позднее, когда интервью, которое известному телекорреспонденту Элис Ллойд дал сотрудник "ЭМФ", шеф отдела рискового капитала, появилось в бульварной газете под заголовком: "Порнография в Сити".
Элис затащила Бюнса в Сохо, в излюбленный притон представителей третьей власти. Отведав кайфа легального и нелегального, Бюнс размяк, а прелести звездочки из телевизионного мыла, которую Элис прихватила с собой, добили его окончательно.
- Хочу ее к себе на сайт, - сообщил он Элис. - Нет! Хочу ее везде, где она захочет.
Бахвалясь своим нюхом на фаворитов, Бюнс сослался на недавнее вложение в биологически разлагаемые подгузники - изобретение, которому "дребаная виагра в подметки не годится".
Для Сити не составляет труда ликвидировать дурной запах на своей территории, но если вонь просочилась наружу, если достигла тонкого обоняния клиентов и сильных мира сего, - тут уж извините. Возмездие будет стремительным и беспощадным.
На следующее после выхода статьи утро мы с Кэнди наблюдали, как Крис Бюнс был вызван в кабинет Робина Купер-Кларка, откуда под конвоем из двух стражей препровожден обратно к своему столу и через три минуты - ровно столько ему дали на сборы - выведен из здания.
- Эй, кто-нибудь! Звоните сокольничему! - завопила Кэнди. - На улице крыса!
Зайдя в дамскую комнату, я нашла там рыдающую в ворох бумажных полотенец Момо Гьюм-ратни.
- От счастья, - бормотала она между всхлипами.
Ну а я что же? Конечно, я была рада справедливому позору Бюнса, но… Не знаю, когда это произошло, только Бюнс показался мне скорее жалким, чем гадким.
В обеденный перерыв, поймав такси, мы с Момо едем на Бонд-стрит. Я сказала, что у нас там безотлагательное, крайне важное дело, - и не покривила душой.
Конечная цель приводит мою помощницу в недоумение.
- Что мы будем делать в обувном магазине, Кейт?
- Искать хрустальную туфельку, способную вынести максимальный нажим на квадратный миллиметр и удержаться на ноге даже в полночь. Не найдем такую - согласимся на эту пару… и эту, и… о-о-о, эту обязательно. Роскошные сапожки. Извините, мисс, такие сапожки четвертого размера есть?
- Вы носите обувь четвертого размера? - недоверчиво интересуется Момо.
- Я - нет. А ты носишь.
- Но я не могу…
Через двадцать минут мы несем к кассе четыре коробки. Оказавшись перед выбором между желто-коричневыми замшевыми лодочками и темно-синими, с завязками на щиколотках, недолго думая, взяли обе пары. От черных шпилек ни одна женщина не смогла бы отказаться, а полусапожки цвета вареной сгущенки грех было не взять - считай, даром.
- Черные - просто прелесть, - говорит Момо, - но я не смогу в них ходить.
- Не в ходьбе соль, Момо. Уверенность в себе - вот наша цель! А если уж совсем прижмет, сможешь шпилькой вскрыть Гаю сонную артерию.
Счастливая улыбка меркнет.
- А вы?..
- А я ненадолго выйду. Возможно, задержусь.
- Нет! Это прощальный подарок? Не хочу, Кейт.
- Ты справишься. Все будет хорошо.
- Откуда вы знаете?
- Привет, а у кого ты училась? И вообще, про свое "прошу прощения" забыла - значит, встала на ноги.
- Нет, - повторяет Момо, искоса глядя на меня. - Кейт Редди только одна. - И чмокает меня в щеку.
На обратном пути, в такси, где у наших ног высится гора коробок, она спрашивает, почему я ухожу, и получает ложь в ответ. Я сказала, что хочу переехать поближе к маме, потому что ей часто нездоровится. Кое в чем невозможно признаться даже тому, кого любишь. Даже самой себе.
Причины бросить работу:
1. Потому что я проживаю две жизни, но не радуюсь ни одной.
2. Потому что в сутках всего 24 часа.
3. Потому что однажды я поймала взгляд моего мужа: он смотрел на меня так, как когда-то моя мама смотрела на отца.
4. Потому что превратиться в мужчину - позор для женщины.
5. Потому что я слишком устала, чтобы искать причины.
Назавтра, до того как уволиться, я кое-где навела порядок. Голубиное семейство давно съехало с квартиры - птенцы расправили крылья на стыке весны и лета, - а книги остались. На этот раз я не стала рисковать жизнью, а попросила охранника Джералда открыть окно. Испытание достойно перенесли все книги, кроме "Как научиться управлять временем и своей жизнью: десять способов делать больше, жить лучше". Злополучный том смахивает на пол в пещере: оптимизм названия утонул в птичьем помете.
Род у себя за столом любуется трофеем с церемонии "Равноправие в жизнь" - изящными весами, одну из чашек которых занимает тоненькая женская фигурка из бронзы. На вторую чашу Род насыпал горсть мармеладных горошин.
Он плохо воспринял известие о моем уходе. Я бы даже сказала, очень плохо. Настолько, что его рев достиг ушей Робина Купер-Кларка.
- Кейт драпать задумала! - прорычал Род, когда глава отдела инвестиций, выглянув из-за двери своего кабинета, пожелал узнать причину скандала.
Робин пригласил меня к себе в кабинет. Чего и следовало ожидать.
- Я могу хоть что-нибудь предпринять, чтобы убедить тебя передумать, Кейт?
Создать другой мир?
- Честно говоря, нет.
- Полставки? - предлагает он со знакомой полуулыбкой.
- Я видела, что случается с женщинами, которые соглашаются на полставки, Робин. Во-первых, их считают бездельницами. Во-вторых, отказывают в бонусах. В-третьих, один за другим отнимают фонды, потому что финансы требуют круглосуточного внимания.
Робин меняет наживку:
- Проблема в оплате?
- Нет, во времени.
- Ага. Sed fugit interea, fugit inreparable tempus.
- Если это означает "Не стоит проводить четырнадцать часов в день перед монитором", то я согласна.
Робин обходит стол, останавливается рядом со мной.
- Мне будет тебя не хватать, Кейт, - признается он с трогательной неловкостью.
Вместо ответа я его обнимаю. Думаю, стены "ЭМФ" впервые стали свидетелями подобного жеста.
И я покидаю "Эдвин Морган Форстер".
Нахально, через лужайку.
12
Суд по делам материнства
Она больше не боялась суда. Им больше нечего бросить ей в лицо. Все обвинения, которые они могли бы ей предъявить, она давно предъявила себе сама. И потому она стояла перед ними без тени страха, пока не назвали имя следующего свидетеля. Услышав, кто сейчас займет проклятую будку, она поняла, что проиграла. Ей пришел конец. Голова закружилась, она качнулась назад, машинально вцепившись пальцами в спинку дубовой скамьи. Никто не знает ее лучше, чем этот свидетель.
- Суд вызывает миссис Джин Редди. Подсудимую, в страхе смотревшую, как ее мать занимает место свидетеля, что-то странным образом порадовало в материнском облике. Через несколько секунд она поняла: на маме кардиган из красного кашемира, подарок дочери на Рождество, а под ним - цветастая блузка, подарок дочери на предыдущий день рождения. Хранившиеся "до лучших времен" вещи впервые вышли в свет.
- Будьте любезны назвать свое полное имя.
- Джин Катарина Редди.
- Кем вы приходитесь подсудимой?
- Кэти… Катарина - моя дочь. Я ее мать.
Прокурор не просто стоит, от возбуждения он чуть ли не подпрыгивает.
- Миссис Редди, ваша дочь обвиняется в том, что ставит работу превыше благополучия детей. Как вы считаете, это описание соответствует ситуации, которую вы имеете возможность наблюдать лично?
- Нет.
- Громче! - ухает судья.
Мама повторяет попытку. Нервничая, она теребит золотой браслет.
- Нет. Катарина - преданная мать, работает не покладая рук на благо семьи.
- Да-да, - обрывает ее прокурор, - но, если я не ошибаюсь, в данное время подсудимая не живет с мужем, Ричардом Шеттоком, который оставил ее, заявив; что "она перестала его замечать".
Женщина на скамье подсудимых издает чуть слышный стон: матери неизвестно об уходе Ричарда.
Однако Джин Редди принимает удар по-боксерски и тут же наносит ответный:
- А кто говорит, что семья - это легко? За мужчинами нужен уход, а у женщины еще и дети, и работа! У Кейт столько всего на плечах, что другая просто сломалась бы.
- Миссис Редди, вам знакомо имя Джека Эбелхаммера? - спрашивает прокурор с мимолетной тонкой улыбкой.
- Нет. Нет! - Обвиняемая выскакивает из своего угла и застывает перед судьей. На ней футболка не по размеру, с изображением таксы на груди. - Ладно! Что вам от меня надо? Хотите, чтобы я признала вину? Вы этого хотите? Ни перед чем не остановитесь, лишь бы доказать, что моя жизнь никуда не годится, верно?
- Тишина в зале! - гудит судья. - Миссис Шетток, еще один подобный инцидент - и я обвиню вас в неуважении к суду.
- И отлично, потому что я всех вас глубоко не уважаю, всех до единого в этом зале. - Она плачет, коря себя за проявление слабости.
- Джин Редди, - продолжает прокурор, но свидетельница его не слышит. Она покинула свое место. Она идет к плачущей женщине, обнимает. А потом оборачивается к судье:
- Ваша честь, как насчет вас? Кто вам подаст вечерний чай? Вряд ли вы его себе сами приготовите, верно?
- Ради бога… - мямлит судья.
- Такие, как вы, ничего не понимают в таких женщинах, как моя Катарина. И вы считаете себя вправе ее судить? Стыдно, - говорит Джин Редди негромко, но с силой, которая остановила не одну детскую драку.
13
Здравствуй, малыш
В день, когда Сеймур Трой Стрэттон явился в этот мир, мятеж в Катаре взметнул цены на нефть и стоимость акций по всему миру взлетела до небес. Небольшое землетрясение в Киото погнало еще одну волну по бурному финансовому океану. Но все это нисколько не тревожило ни мать, ни младенца, мирно дремавших в своей палате на третьем этаже роддома на Гоуэрстрит.
Длинный коридор, ведущий к их палате, будит во мне воспоминания: медсестры в голубой пижамной униформе, серые двери, за которыми чудо из чудес вновь и вновь совершают женщины - и низенькие, и высокие, и те, у которых однажды в обеденный перерыв отошли воды в лифте банка. Это мир боли и восторга. Плоти и крови. Он наполнен первыми криками младенцев и счастливыми улыбками на потных лицах матерей. Потом мамы покидают эти стены и делают вид, что забыли, делают вид, что у них полно других забот. Только вот что я вам скажу: ничего лучше еще не придумано. Любая мать помнит тот миг, когда в ее сердце открылась дверца и его затопила любовь. А все остальное… все остальное - суета и мужчины.
- Я все время хочу на него смотреть, - говорит Кэнди. Подсунув под спину подушки, бывшая коллега расстегнула все до единой пуговицы на кокетке моей белой ночной сорочки, чтобы ничто не помешало ее сыну насытиться. Одной рукой она поддерживает слабенькую головку и не отрывает взгляда от ротика, жадно припавшего к соску. - Ничего больше не хочу, только смотреть на него. Это нормально?
- Абсолютно.
Я принесла малышу погремушку-медвежонка в красной шляпке, которого Эмили обожала, а маме - корзинку свежайших пончиков. Кэнди говорит, что ей надо немедленно похудеть, после чего съедает из моей руки (ее-то заняты) все до крошки.
- Эта малютка из тебя вес высосет, не переживай.
- Класс! Сколько можно кормить? Лет двадцать?
- Существенно меньше, к сожалению, а то арестуют. Я иной раз сама побаиваюсь - не дай бог, соцслужбы прознают, как сильно я люблю Бена.
- А мне не говорила, - укоряет она с усталой улыбкой.
- Пыталась. В "Корни и Бэрроу", помнишь? Только об этом рассказать невозможно, надо самой прочувствовать.
Наклонив голову, Кэнди вдыхает запах сына.
- Мальчик. Кейт, я сама его сделала! Я гений, правда?
Сеймур Стрэттон, как все новорожденные, выглядит столетним старичком. Между бровями залегли морщины - то ли мудрости, то ли недоумения. Одному Богу известно, каким мужчиной он станет; главное, сейчас он совершенно счастлив в любящих объятиях женщины.
Эпилог
Дальнейшая жизнь Кейт
Автобус по городу катит и катит, день напролет, так что о конце не может быть и речи.
Однако многое изменилось и многое осталось прежним. Через три месяца после рождения сына Кэнди вернулась на работу в "ЭМФ", отдав Сеймура в ясли рядом с Ливерпуль-стрит. В этом заведении цены выше, чем в "Дорчестере". Если верить Кэнди, одна смена подгузника обходится ей в двадцатку.
- Ничего себе покакал, да, Кейт?
По телефону звучал голос прежней Кэнди, но я-то знала, что Кэнди Стрэттон "додетской эры" больше нет. Не приходится удивляться, что очень скоро те долгие, изматывающие часы, что она отдала "ЭМФ", стали казаться ей бессмысленной тратой времени. Теперь ее возмущало, когда Род Тэск называл ее уход в полшестого "обеденным перерывом". Она переживала, что видит сына только вечерами. Когда Сеймуру исполнилось семь месяцев, Кэнди протопала в кабинет шефа и заявила Роду Тэску, что вынуждена дать ему отставку: их отношения ее не устраивают. Слишком сильна привязанность.
Кэнди вернулась в родной Нью-Джерси, какое-то время пожила у матери (Сеймур, по словам Кэнди, объяснил ей, для чего существует мама), потом нашла отдельное жилье. Очень скоро она углядела пробел в процветающем бизнесе "товары - почтой" и основала собственную фирму, в мгновение ока сделавшую ее лицом журнала "Форчьюн". Компания Кэнди "Работа и игра" стала почтовым "секс-шопом" для бизнес-дам, не имеющих времени на удовольствия. Присланный мне ящик образцов мы всей семьей открыли на кухонном столе во время очередного визита Барбары и Доналда. Ричард, с которым мы переживаем второй медовый месяц, родителям выдал вибраторы за набор суперсовременных американских кухонных принадлежностей.
Моя обожаемая Момо летит по служебной лестнице "ЭМФ", едва касаясь ступеней своими каблучками. Отблеск металла в ее характере, замеченный мной еще во время первой презентации, не был обманом зрения. Это бесценное качество плюс умение слушать и воспринимать желания клиентов принесли ей успех. Время от времени она спрашивает моего совета по мобильнику, из дамского туалета "ЭМФ". Летом она взяла пару дней выходных и выбралась к нам, чем несказанно потрясла Эмили. Я впервые поразила свою дочь чем-то стоящим, вызвав из сказки настоящую принцессу.
- Ты кто? Принцесса Жасмин из "Аладдина"? - спросила Эм.
- Скорее Спящая красавица, - улыбнулась Момо. - Спала беспробудным сном, пока твоя мама не разбудила.
Дебра убедилась в том, что Джим ей изменяет в Гонконге, развелась и договорилась у себя на фирме о четырехдневной рабочей неделе. У нее, как положено, стали отбирать лучших клиентов, но она помалкивает. Говорит, время для схватки настанет, когда подрастут Феликс и Руби. Мы с Деб регулярно планируем выходные на минеральных водах и пока отменили всего четыре раза.
Уинстон сдал экзамены на ученую степень по философии в университете Восточного Лондона, и его диссертация по этике "Откуда нам знать, как поступать?" получила высший балл года. Он продал "Пегас", чтобы оплатить окончание учебы, и наш четырехколесный друг тут же начал новую карьеру в гонках серийных автомашин.
С помощью моего рекомендательного письма (питаемого чувством вины и, следовательно, блестящего) Полу взяли няней в семью второразрядной звезды экрана Адольфа Брока и бывшей "мисс Болгария". Какое-то время они жили в Нью-Йорке в отеле "Плаза", пока Пола, чьи окна выходили на Центральный парк, не пожаловалась на головокружение, и тогда семейство послушно переехало в идиллический Мэн.
После рандеву на катке мы с Джеком Эбелхаммером не виделись. Электронный адрес я сменила из страха, что силы воли не хватит не отвечать на его письма, а мой брак мог получить второй шанс только с исчезновением виртуального возлюбленного: если в партнеры выбрать Джека, куда девать Ричарда? И все же всякий раз, проверяя электронную почту, я невольно жду его имени в папке "входящие". Говорят, время - лучший доктор. Кто говорит? Они вообще знают, о чем говорят? Лично мне кажется, что некоторые события записаны в книге твоей жизни несмываемыми чернилами, и остается лишь надеяться, что со временем эти строчки чуточку поблекнут.
Мы не были с Джеком любовниками (жаль, ах как жаль), зато отвратительная еда и гениальные песни в "Синатра-Инн" стали тем потрясающим сексом, который я упустила. Если ты испытываешь к человеку сильные чувства, а потом расстаешься с ним навсегда, со временем тебе начинает казаться, что твоего любимого на самом деле не было, а был только волшебный сон. Значит, ты никому не причинил вреда. Но что, если тот, другой, испытывает то же самое? Я до сих пор храню последнее письмо Джека.
От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Кейт, от тебя давно ничего нет. Я так понимаю, что ты перешла на полную ставку в фирму "Каштаны", но уверен, что ты вернешься. Да здравствует каштанный героин… Ваш Род сказал, ты уехала из Лондона. Помнишь, как твой отец называл Синатру? Святой покровитель неразделенной любви. В неразделенной любви есть и свой плюс: она длится вечно.
Твой навсегда Джек.