Репортеры светских хроник знают об этом лучше кого бы то ни было. Оттого, наверное, их материалы так обильно сочатся ядовитым сарказмом.
И все же "Concord" в его практике был впервые.
Командировка вообще отличалась от всех прочих. Но Боба Эллиота это не радовало. Он был суеверен. А здесь все смешалось самым мистическим и недобрым образом.
И "Титаник", корабль-призрак, восставший из мертвых неизвестно зачем. Не для того ли, чтобы благополучно отправиться обратно - в царство тьмы, забвения и тлена?
И "Concord", злая, надменная птица с хищным клювом, опасная даже внешне, недаром несколько лет кряду ей запрещали летать.
И смутное ощущение какой-то неведомой беды, уже осенившей его своим траурным крылом.
Однако ж пока все закончилось благополучно. Пять журналистов, представляющих самые известные в США издания, вместе с другими пассажирами стремительного "Concord" ступили на землю в лондонском аэропорту "Heathrow". С одной стороны, они прилетели работать, с другой - были гостями Энтони Джулиана, и это - вне всякого сомнения! - придавало поездке необычный, романтический оттенок.
Ночь им предстояло провести в роскошном, но совершенно американском отеле "Hilton" на Park Lane. Возможно, сэр Энтони полагал, что так быстрее и легче пройдет период адаптации.
На следующий день журналистов ждали в Белфасте. Там завершались ходовые испытания возрожденного "Титаника".
Эллиот, впрочем, предпочитал называть его "новым" или "вторым", полагая, что о возрождении говорить не приходится. Настоящий "Титаник", а вернее то, что от него осталось, до сих пор покоился на дне океана, О каком "возрождении" в этом случае шла речь?
Лорд Джулиан и его команда придерживались иного мнения.
Но как бы там ни было, 2 апреля 2002 года судно, нареченное "Титаником", должно было отойти от причала в Белфасте. Специальному буксиру предстояло - по каналу Виктории - вывести его в Ирландское море, с тем чтобы к полуночи 3 апреля "Титаник" достиг Саутгемптона.
Все точно так же, как девяносто лет назад.
Совпадали даже дни недели.
2 апреля 2002 года, как и 2 апреля 1912-го, был вторник.
Лорд Джулиан хотел, чтобы журналисты, приглашенные для участия в круизе, совершили на "Титанике" первый короткий переход из Белфаста в Саутгемптон.
Это стало бы для них первым, предварительным знакомством с судном, командой и одновременно поводом для первых материалов.
Устроители рассчитывали, что это будут доброжелательные, если не восторженные, отклики.
Они рассеют последние страхи, растопят крохотные льдинки недоверия, разгонят легкие облака смутных тревог.
Потом журналистам предстояло вернуться в Лондон, принять участие в многочисленных пресс-конференциях, приемах, коктейлях и прочих суетных мероприятиях, которые неизменно сопровождают любое мало-мальски заметное событие, и вернуться в Саутгемптон уже на следующей неделе.
В тот самый день, когда новый "Титаник" отправится в первое настоящее плавание.
В точности как его несчастный тезка.
Спустя девяносто лет
Ровно в полдень, в среду, 10 апреля
Вечер, таким образом, был совершенно свободен.
Эллиот не спеша разобрал дорожную сумку.
Особо его беспокоил смокинг, настоящий дорогой смокинг, обязательный в таких круизах. Но тот, как выяснилось, перенес перелег прилично - даже не помялся.
Боб принял душ, облачился в махровый халат и растянулся на кровати - спать, впрочем, не хотелось. Есть - тоже. Он включил телевизор.
От скуки пощелкал каналы, бездумно перескакивая с одного на другой, но скоро это занятие стало его раздражать - телевизионщики словно сговорились или потеряли рассудок, все - или почти все - говорили о "Титанике", Это выводило Боба из себя.
Делать было совершенно нечего, и он даже подумывал о том, чтобы прогуляться в знаменитом Hyde Park - благо тот был рядом. Стоило только спуститься вниз и перейти на противоположную сторону улицы.
Но тут зазвонил телефон.
- Мистер Эллиот?
- - Да.
- Как долетели?
- Спасибо, все в порядке. Кто это?
- Мы не знакомы.
Сердце гулко ухнуло и вроде бы даже остановилось.
Боб ощутил противный сквознячок - страх просочился в пушу.
Смутный, еще необъяснимый, он усиливался с каждой секундой, и пауза становилась нестерпимой. Начиналось, похоже, именно то, что тревожными предчувствиями томило душу последние дни.
Дело было не в "Concord" и даже не в "Титанике" - только сейчас Роберт Эллиот понял это.
Страх немедленно возрос и укрепился в душе.
- Что вам нужно?
- Поговорить. Для начала.
- А потом?
- Потом будет маленькая просьба. Совершенно необременительная для вас.
- Идите к черту!
- Легко. Но брошка Гертруды, вы помните ее, мистер Эллиот? Мне все время не дает покоя брошка Гертруды.
- Куда я должен прийти?
- Это рядом. И не займет у вас много времени. Итальянский ресторан "Sale e Рере" . Заодно поужинаете. Там прекрасная кухня.
- Где это?
- Проще будет, если вы возьмете кэб. Езды - минут десять. Самое большее.
- Вы там будете?
- Нет, мистер Эллиот. Думаю, нам незачем встречаться. Но столик для вас заказан, а метрдотель передаст записку. Его, кстати, зовут Марио. Но, разумеется, он не в курсе.
- Не в курсе - чего?
- Ничего. Он просто передаст вам записку.
- А потом?
- Потом я позвоню вам снова.
В ухо ударили короткие гудки отбоя.
Роберт медленно опустил трубку. Рука, сжимавшая ее. была холодной и мокрой от пота.
Помнил ли он брошку Гертруды Мосс?
Господи, разве сможет он когда-нибудь ее забыть?!
И - черт побери! - он на самом деле почти забыл об этой проклятой брошке.
В холле отеля навстречу ему неожиданно попалась Джу Даррел из журнала "People". Они были знакомы давно и относились друг к другу с изрядной долей симпатии, B TOЙ, разумеется, степени, которая возможна между светскими хроникерами конкурирующих изданий.
Джу была умной, энергичной молодой дамой, не красивой, пожалуй, но очень эффектной. У нее явно быт стиль - а именно это Боб Эллиот ценил в женщинах превыше всего. Так что если бы не постоянная изнуряют; гонка за призрачной каруселью…
К тому же сейчас Джу явно была настроена на авантюру.
Она только что вышла из лобби-бара, и было похоже, что пара крепких "Daiquiri" сделала свое дело.
Зеленые кошачьи глаза мерцали как-то особенно призывно.
Яркий румянец заливал смуглое лицо.
- Только не говори мне, Боб Эллиот, что тебя не ждет породистая британская кобылка.
- Отстань, Джу! У меня действительно встреча, но это не то, о чем ты думаешь.
- В таком случае можешь пригласить меня с собой, Боб. Ненавижу Лондон. Тем более вечером.
- Мне жаль, Джу, но это конфиденциальная встреча.
- Ты что-то разнюхал, Боб Эллиот! Раскопал что-то жареное - старый пронырливый сукин сын!
Даже после двух "Daiquiri" профессиональное чутье Джу Даррел не дремало.
В другое время Боб Эллиот не отказал бы себе в удовольствии зацепить ее на этот крючок.
В другое время.
Но не теперь.
1 апреля 2002 года
11 часов 13 минут
Женевское озеро - неширокое, вытянутое в длину и напоминает - если взглянуть с высоты птичьего полета - кокетливую, изящную рыбку.
Хвост рыбки, переливаясь радужными чешуйками, плещется в самом центре Женевы, а голова ласково трется о набережную крохотного Монтрё, воспетого однажды мятежным лордом , а позже - прославленного многократно .
Автомобильная поездка из Женевы в Монтрё - дело приятное во всех отношениях. Прекрасная дорога все время бежит вдоль живописного берега, иногда вплотную приближаясь к воде, и тогда, особенно в солнечные дни - а они, как известно, не редкость в этих благословенных местах, - кажется, что машина летит по искрящейся водной глади.
Молодая русская пара прилетела в Женеву двумя днями раньше. Они остановились в отеле "Bristol", но под его в гостеприимную крышу возвращались только к ночи. Днем бродили по городу, осматривали достопримечательное! обедали, заглядывали в магазины, ужинали и снова шли гулять.
Словом - отдыхали.
На третий день Женева им наскучила.
Тогда молодые люди взяли напрокат юркий "Volkswage-Golf" и поинтересовались у портье, куда лучше всего отправиться на экскурсию с тем расчетом, чтобы к вечеру у возвратиться в город.
Им предстоял ужин в знаменитом "La Perle du Lac", маленьком - всего несколько столиков - ресторане на берегу озера.
- Вы не пожалеете, если отправитесь в Монтрё, - сказал портье, задумавшись всего на секунду.
Они последовали его совету.
И не пожалели.
Поначалу.
В пути они провели всего сорок минут, но указатели на шоссе уже извещали, что городок, выглядывающий из буйной зелени пальм, магнолий, кипарисов, и есть Монтрё.
- Приехали? - рассеянно спросила молодая женщина. В машине ее укачивало, и последние десять минут она не смотрела по сторонам, откинувшись на сиденье и прикрыв глаза.
- Да. Тебе лучше?
- Не сказала бы. Давай остановимся на минутку, я пройдусь.
- Мы почти на месте.
- Я хочу пройтись по берегу.
Она заговорила более требовательно, и спутник немедленно подчинился.
Машина аккуратно съехала с трассы и, прижавшись к бордюру широкого изумрудного газона, остановилась. Узкая дорожка, выложенная круглыми маленькими булыжниками, сбегала прямо к озеру. Миновав ее, они оказались на берегу.
От воды тянуло прохладой, и женщина немедленно потянулась к ней - быстро присела на корточки, опасно наклонилась вперед.
Внезапно она громко вскрикнула.
Отпрянула назад.
И, потеряв равновесие, упала - спутник не успел ее подхватить.
- Господи, там…
- Не смотри. Тебе не надо на это смотреть.
Он суетливо помогал ей подняться, одновременно отступая назад, - зрелище, открывшееся им, было жутким.
Прямо у берега на воде покачивалось человеческое тело.
Женщина - а это была именно женщина - лежала навзничь, широко раскинув руки, словно пытаясь таким образом удержаться на плаву.
Впрочем, у молодой пары такого впечатления не сложилось - с первого же взгляда обоим стало ясно, что она мертва.
- Господи, какой ужас… Господи… Что теперь делать?
- Не знаю… Поедем отсюда.
- Как - поедем? А… она? Нужно звонить в полицию…
- Не нужно. Представляешь, что потом начнется? Нет! Никакой полиции. Поехали быстро. Слышишь, что говорю?!
Прошло всего несколько минут с того момента, как она захотела выйти из машины, но этого оказалось достаточно, чтобы роли поменялись.
Причем - кардинально. Теперь распоряжался он. И она подчинилась. Послушно повернулась, сделала несколько шагов и… застыла на месте.
Навстречу по тропинке неторопливо спускался полицейский.
- Est-ce que je рейх vous aider?
Он произнес это дружелюбно.
Но не получил ответа.
Выражение их лиц было странным, но поначалу он ре шил, что пара просто не говорит по-французски.
- Can I help you?
Его голос стал напряженным.
Он еще не понимал, что именно произошло, но остро чувствовал, что дело неладно.
Рука непроизвольно потянулась к кобуре.
- Стойте! - Мужчина наконец нарушил молчание. Ом вполне прилично говорил по-английски. - Мы просто в шоке. Здесь в воде - труп.
- Пожалуйста, - тихо и очень вежливо сказал ему полицейский, - поднимите руки и оставайтесь там, где стоите.
Потом произошло необъяснимое. Услышав просьбу, молодой мужчина повел себя так, будто лишился рассудка.
Резким ударом руки он отбросил спутницу в сторону, в отчаянном прыжке настиг полицейского, сбил его с ног и стремительно бросился вверх по дорожке. И, разумеется, далеко не ушел.
Поверженный офицер даже не пытался встать на ноги - заученным жестом выхватив пистолет, он выстрелил лежа.
И не промахнулся.
1 апреля 2002 года
20 часов 00 минут
Голос в трубке не обманул.
Итальянский ресторан "Sale e Рере" находился в десяти минутах езды от "Хилтона".
Было восемь вечера, когда Боб Эллиот переступил его порог и в недоумении замер на месте, оглушенный невообразимым гвалтом.
Казалось, что стеклянная дверь небольшого ресторанчика вела не просто с улицы в помещение. Но из одного мира - в другой.
Из пресного мира британской столицы - в радужную феерию неаполитанского карнавала, прибрежных таверн Сицилии, ресторанчиков Рима или Венеции. С севера - на юг. Из прохлады - в зной. От вежливой скуки - к необузданному веселью.
Тесный зал ресторана был полон, при этом казалось, что все находящиеся в нем люди говорят одновременно.
И не просто говорят.
Кричат, поют, ругаются и хохочут, надрывая голосовые связки.
Складывалось такое впечатление, что все они дружно сошли с ума, однако не замечают этого печального обстоятельства и потому невозмутимо продолжают трапезу. От души веселятся и наслаждаются своим же весельем.
Но такое впечатление быстро проходило. И станови лось ясно, что необузданно горланит лишь небольшая группа людей, ловко снующих по залу. Остальные, чтобы услышать друг друга, вынуждены говорить чуть громче обычного.
Всего лишь.
Но для создания атмосферы этого было достаточно Ради нее, собственно, ради неповторимой национальной атмосферы и надрывался в центре Лондона дружный ансамбль итальянцев.
Десять официантов оглушительно переругивались между собой, кричали что-то, обращаясь к невидимым поварам те отзывались еще более громогласно. Вдобавок они нещадно громыхали посудой, роняли подносы, били - или делали вид, что бьют бокалы.
Англичане, сидевшие за столиками, были в восторге Похоже, в обыденной жизни им здорово не хватало имея но этого - непосредственности и буйства эмоций.
Представлением дирижировал моложавый подтянутые метрдотель, похожий сразу на модного "бельканто" и элегантного мафиози.
Увидев Роберта, он на секунду сдернул маску и сразу преобразился.
Заговорил негромко, довольно сдержанно:
- Добрый вечер, сэр. Надеюсь, вы заказывали столик У нас, как видите, аншлаг.
- Меня зовут Роберт Эллиот.
- Секунду.
Названное имя ничего не сказало метрдотелю. Либо он действительно обладал недюжинными актерскими способностями. Стремительно пролистывая пухлую тетрадь на стойке бара, озабоченно хмурился, а потом - вдруг! - совершенно искренне обрадовался.
- Есть! Buona sera, signore! Добро пожаловать!
Он резко крутанулся на каблуках, вернулся к заученной роли - зычно, так что Эллиот невольно поморщился, гаркнул, обращаясь к подчиненным:
- Tavolino per signore Эллиот!
- Вас зовут Марио?
- Si, signore! Были у нас когда-то?
- Нет, я здесь впервые.
- Ну разумеется. Я бы вас запомнил. Вы не англичанин?
- Американец.
- Отлично! Люблю Америку!
- Я тоже. Послушайте, мистер Марио, мне должны были оставить записку или письмо, словом - какую-то бумажку. Вы не в курсе?
- У меня лежит как минимум три записки. Вероятно, одна из них - ваша. Но разве она не придет?
Итальянец дружески подмигнул Эллиоту.
- Боюсь, что нет, Марио.
- Будем считать, что это к лучшему, сэр. От них, мистер Эллиот, иногда нужно отдыхать, не так ли?
- Полностью согласен.
- Приятного вечера, синьор. Пойду отыщу ее послание. К тому времени вы, возможно, что-то выберете. Я рекомендовал бы горячую спаржу с сыром, мидии - в остром соусе, термидора - в белом, с грибами…
Боб открыл меню.
Есть по-прежнему не хотелось. Пить - тоже. Ему вообще ничего не хотелось сейчас.
Даже таинственная просьба в проклятом письме была безразлична. Вдруг накатило странное тупое оцепенение.
Где-то в глубине души Эллиот был почти благодарен проклятому анониму за выбор места.
Шумный, тесный, многолюдный ресторан устраивал его сейчас как ничто другое. В кутерьме чужого веселья легче было отстраниться от дня сегодняшнего и вспомнить все как следует.