22 часа 00 минут
Шербур - небольшой французский порт, первая остановка "Титаника". Очень короткая.
Заходить сюда не было никакой нужды, но девяносто лет назад злополучный тезка забирал из Шербура небольшую группу пассажиров. В точности повторяя его маршрут, возрожденный "Титаник" зашел в бухту, но не задержался там надолго.
Новых пассажиров не ожидалось.
На борту не было ни одного свободного места.
День выдался солнечным, но не жарким.
К вечеру же и вовсе похолодало. Сырой прохладой дышали темные воды Ла-Манша. "Титаник" шел в кромешной тьме. Далеко позади осталось побережье Франции.
Только сигнал одинокого маяка с мыса Аг едва различимо мерцал во мраке.
Несколько минут назад корабельный колокол пригласил пассажиров на ужин.
И скоро парадную лестницу, увенчанную матовым стеклянным куполом, заполнила нарядная толпа.
Первый вечер на борту "Титаника".
Первая возможность заявить о себе в полный голос, явиться во всей красе, бросить вызов соперникам и соперницам.
Никто - или почти никто - из тысячи избранных не желал упустить такой шанс.
Мужчинам было сложнее - классические смокинги выглядят удручающе однообразно. Отличиться можно разве что запонками, кольцами, булавками, часами.
Дамы потрясали разнообразием изысканной роскоши.
Те из них, чьи формы были далеки от совершенства - искусно драпировали телеса большим количеством ткани. В ход шли также роскошные шали, накидки, палантины из драгоценных мехов.
Обладательницы отменных фигур, напротив, стремились свести покровы до минимума. В итоге каждая была скорее раздета, нежели одета.
Все дамы, впрочем, дружно воздали должное ювелирному искусству, блестяще подтвердив крылатую истину "бриллиант - лучший друг женщин".
Жемчуга, сапфиры, рубины, изумруды тоже оказались неплохими друзьями. На худой конец - приятелями.
Зрелище было ослепительным.
- Если ощипать этих курочек, собрать цацки в одну корзину и отвезти на "Sotheby's", можно будет построить еще один "Титаник", - ехидно заметила Джу Даррел.
- Наверное.
Роберту Эллиоту не хотелось злословить. Ему по-прежнему ничего не хотелось. Вообще ничего. Джу просто не обратила на это внимания.
- И петушков, кстати, тоже. Видел бриллиант шейха Фаталя? Восемьдесят три карата, между прочим. Куплен в прошлом году на женевском "Sotheby's". За четырнадцать миллионов. Арабы по этой части вообще лидируют с большим отрывом.
- Пожалуй.
- Но русские наступают им на пятки. Не замечал?
- Нет.
- Напрасно. Обрати внимание на бородача рядом с блондинкой в красном. Видишь?
- Вижу.
- Русский. Нефтяной магнат. Час назад в баре угостил меня сигаретой из такого портсигара… О, Боб! Если бы ты видел! Он безумно им гордится - раньше вещица принадлежала царю. Русские, по-моему, так и остались монархистами. Как ты думаешь?
- Не знаю.
Часы - точная копия тех, что украшали парадную лестницу первого "Титаника", - две бронзовые нимфы на циферблате, Честь и Слава, венчающие Время, - отмерили четверть, известив об этом мелодичным перезвоном.
Прошло, однако, еще не менее пятнадцати минут, прежде чем публика разместилась наконец в обеденном салоне.
Последним свое место за капитанским столом занял лорд Джулиан.
Сергей Потапов немедленно склонился к уху партнера:
- Какого черта вы потащили за собой этого фанфарона, Энтони?
- Наше плавание - его последний шанс, Серж. На борту - самые влиятельные люди планеты. Где и когда он получит доступ к такому количеству сиятельных тел сразу?
- Шанс действительно блестящий. Сомневаюсь только, что ваш барон сумеет им воспользоваться. Вид у него, прямо скажем…
- Вот именно. А я, как вы знаете, имею дурную привычку протягивать утопающим руку. Или - по крайней мере - бросать спасательный круг.
- Вы говорите о спасательном круге, сэр Энтони? Мы уже тонем?
Гостями капитана в этот вечер была пожилая супружеская пара.
Дидье Моруа - дважды нобелевский лауреат, писатель и философ, к тому же - меценат, основатель прославленного благотворительного фонда.
Юность его жены Луизы, по слухам, прошла "в опилках". Злые языки говорили, что мадам Моруа была дочерью цирковых артистов - фокусников или акробатов, - исколесила в кибитках шапито пол-Европы и сама с детских лет работала на арене. Так ли это на самом деле - судить не нам.
Старушка, однако, была озорна не по возрасту и больше всего на свете обожала рискованные авантюры. "Титаник", без сомнения, стал для нее подарком судьбы. Двусмысленное замечание Энтони Джулиана упало на благодатную почву.
Мадам Моруа громогласно заявила, что готова отправиться на дно в любую минуту.
Тони - в ответ - сделал страшные глаза и трагическим шепотом попросил ее не сеять панику.
За столом завязался легкий, непринужденный разговор.
Ужин начался.
11 апреля 2002 года
10 часов 33 минуты
Легкая дымка клубилась над водой.
Все, что осталось от густого тумана, застилавшего пространство ночью. Ранним утром туман стал редеть. Прозрачные клочья еще витали где-то вдали, сквозь них отчетливо проступал ирландский берег.
За ночь "Титаник" пересек Ла-Манш - британцы почему-то называют его Английским проливом, - обогнул южный берег Соединенного Королевства и теперь прямым ходом шел в Куинстаун. Предстояла вторая и последняя остановка перед основным переходом. Коротким броском из Европы - в Америку.
Нежаркое солнце было ярким. Бледное небо - прозрачным. Ветер - свежим и прохладным.
На палубах тем не менее не было ни души.
Пассажиры - подавляющее большинство - разошлись по каютам только под утро. Теперь они крепко спали, и, надо полагать, многие не собирались просыпаться как минимум до обеда.
Завтракать Полина отправилась на вторую палубу, в "Cafe Parisien" - горячие круассаны с медом были ее слабостью.
Белые стены, белый ажурный потолок, белая плетеная мебель, огромные зеркала в резных белых рамах и… зеленые раскидистые пальмы.
Больше напоминало Ниццу, чем Париж.
Но выглядело очень нарядно.
Единственным посетителем кафе был Алекс Гэмпл.
Недопитая чашка кофе и отрешенный взгляд, устремленный в бесконечность. Похоже, он провел здесь уже много времени. К тому же чем-то сильно озабочен. Глаза у парня были воспалены, лицо бледное и осунувшееся.
- Доброе утро. Или - недоброе. Как, Алекс?
- Да. То есть - доброе утро. То есть - почему недоброе?
- У вас не слишком бодрый вид.
- Ну да. Я почти не спал. То есть совсем не спал, если честно.
- Кутили с пассажирами?
- Кутил? Нет, что вы! А что, был кутеж?
- Еще какой! Но вы, похоже, не высовывали носа из каюты.
- Да. И ужин проворонил. Чарли говорит, напрасно.
- Как сказать. Нострадамуса не было, а больше вас, по-моему, никто не интересует.
- Жаль.
- Что не интересует?
- Что не было.
- Все еще бьетесь над последним катреном?
- Не катреном! В том-то все и дело, что не катреном. То есть неполным катреном, вот в чем проблема!
- Я не покажусь слишком навязчивой, если попрошу объяснить все толком?..
Ее кофе тоже остался недопитым. А круассаны остыли.
- Итак, вам предстоит перечитать тысячу с лишним предсказаний?
- Шестьсот семьдесят пять. Остальные я одолел этой ночью.
- Нострадамус придерживался хронологии?
- Очень строго. С 1577 до 8000 года.
- И вы начали с начала?
- Разумеется.
- Напрасно.
- Простите?
- Потерянный "хвостик" надо искать в конце. Как минимум - в двадцать первом веке. С Кеннеди, как я понимаю, было так же? Сначала он высказался совсем туманно. Через некоторое время - более внятно. Подхватив при этом неоконченную мысль из прошлого. Верно?
- …я болван. Тупое животное. Нет - растение. Я растение.
- Бросьте! Вы просто устали. В следующий раз не пытайтесь сражаться в одиночку. Свежий - даже дилетантский - взгляд иногда может заметить то, чего профессионал не видит у себя под носом. Глаз "замылился" - вот что говорят в таких случаях.
- Полина…
- Да, Алекс?
- А вы… Вы верите в то, что он предсказал именно наш "Титаник"?
- Верю, пожалуй. Однако не убеждена. Улавливаете разницу?
- Конечно. Но ведь тогда и женщины… И опасность… Выходит - тоже? Что вы думаете?
- Тогда выходит тоже.
- Но я не могу понять, что это за женщины! Не могу, понимаете, сколько ни пытаюсь!
- Прекрасно понимаю. У каждого из нас есть объективные возможности. Выше их…
- Не прыгнешь.
- Отнюдь. Выше их - только наши субъективные возможности. Проблема, однако, в том, что они включаются - или не включаются! - вне зависимости от нашей воли.
- Это как?
- Примерно как у вашего Нострадамуса. Объективно - человек не может заглянуть в свое будущее. А субъективно - внезапное озарение и… Дальнейшее по вашей части. Разумеется, это всего лишь гипотеза. И, собственно говоря, все мы сейчас пытаемся ее подтвердить. Или опровергнуть.
- И если она верна…
- Велика вероятность погибнуть от руки "скорбящей женщины".
- Выходит, фатум?
- Не обязательно. Ее можно найти.
- Если включить субъективные возможности?
- Я бы сказала - если они пожелают включиться. Снаружи оглушительно взвыла сирена. "Титаник" торжественно входил в порт Куинстауна.
12 апреля 2002 года
02 часа 10 минут
Эта ночь на "Титанике" посвящалась Атлантике.
Встреча с океаном предстояла только на рассвете, но Атлантический бал начался сразу после полуночи и бушевал всю ночь.
- Кто-нибудь знает, когда точно мы войдем в эти благословенные воды?
- С каких пор они стали благословенными?
- Тс-с! Неужели не понятно? Там, за бортом, сидит сейчас какой-нибудь… Как его?… Нептун! И слушает! Все слушает, мерзавец! А я ему - благословен ты, царь морской! И воды твои благословенные… Подлизываюсь.
- Ты не подлизываешься - ты нализался.
- - Глупая женщина!
Сергей Потапов ворвался в "Пальмовый корт" - небольшую уютную веранду на корме - с початой бутылкой "Dom Perignon" в руке.
Справедливости ради следует заметить, что пил он все же не из горлышка.
В другой руке сжимал высокий узкий бокал.
И еще - несмотря на то что Сергей действительно был в изрядном подпитии, смокинг сидел на нем безукоризненно. И "бабочка" была на месте. Именно там, где полагалось.
Трезвый Стив выглядел менее элегантно. Неприязни. если не сказать - ненависти, к парадной одежде он, впрочем, не скрывал. Равно как и к шумному, безудержному разгулу, эпидемия которого, похоже, охватила "Титаник".
Десять палуб из семнадцати как минимум.
От носа - до кормы.
Стивен, Полина и Алекс Гэмпл оккупировали "Пальмовый корт" сразу же после ужина - теперь это был едва ли не единственный островок тишины. Да и то весьма относительной.
Окна веранды - высокие створчатые арки - выходили прямо на прогулочную палубу.
Днем здесь всегда было солнечно.
Теперь за стеклом метались фантастические сполохи. На верхней палубе грохотала дискотека, лазерные лучи пронизывали тьму неземным пульсирующим светом. PQ - темнокожий репер, одинаково знаменитый по обе стороны Атлантики, - работал на совесть: публика заходилась в экстазе.
Маэстро, похоже, тоже.
Все были счастливы.
- Не сердитесь, Полина. С мистером Потаповым хотели выпить все ваши соотечественники. Я сам видел. Их было очень много.
Никто - включая лорда Джулиана - не смог убедить Алекса надеть что-либо подобающее моменту.
Не смокинг - об этом даже не мечтали, - просто костюм. Пусть без галстука.
Он проявил редкостное упрямство - и остался в джинсах.
Впрочем, теперь уж точно никто не обратил бы на это внимания. Просто не смог бы.
Потапов тяжело опустился в изящное, на тонких ножках, кресло.
- Он прав. Вы не представляете, как их много.
- Восемьдесят четыре человека, включая женщин.
- Какой ты умный, Стив! Женщины у нас, конечно, не пьют! Очень смешно. Ха-ха.
- Я этого не говорил. И вообще, пей на здоровье! Почему нет, в конце концов?
- Потому, что я больше не хочу.
- Тогда не пей!
- Ага! Ты хоть знаешь, что там творится?
- Где - там? Везде такое творится!
- В маленьком бассейне на второй палубе.
- Маленький - это, значит, персональный? У кого-то в апартаментах?
- Ну да. Персональный. Его наливают.
- Ну и замечательно. Искупаешься - полегчает.
- Шампанским.
- Красиво живете. Купаться, впрочем, не стоит.
- Она будет купаться. Это точно. А потом придется пить.
- Кажется, я понял, о чем он толкует. Долли Дон в своем репертуаре. Даже не смешно.
- Ну и пусть убирается к своей Долли Дон!
- Сейчас уберусь. Скажите только, когда мы придем в Атлантику? Точное время.
- При чем здесь Атлантика?
- Глупая женщина. Второй раз повторяю. Глу-па-я! Будем плавать.
- С Долли Дон?
- Какой такой Долли Дон?! Мы с ребятами из Тюмени договорились нырнуть.
- В шампанское?
- В океан, дурында! Атлантический, между прочим. С палубы.
- Вот этого не надо! Очень прошу, мистер Потапов! Все! Пора сворачивать веселье.
Стив решительно потянулся за рацией. Алекс ошалело уставился на Полину.
- Он действительно собирается нырять?!
- И нырнет, можете не сомневаться. А уж ребята из Тюмени - тем более.
- Это что такое - Тюмень?
- Что-то вроде Техаса. Только намного холоднее. Бал между тем продолжался.
12 апреля 2002 года
03 часа 25 минут
- Но скажите мне, Эрнст, отчего вы до сих пор не женаты?
Близорукие глаза Эмилии Крис излучали тепло и… сострадание.
Странная женщина!
Наследница одного из самых значительных состояний Америки - Патрику Крису принадлежала гигантская сеть супермаркетов от Аляски до Флориды, - дожив до тридцати семи лет, умудрилась остаться в старых девах.
При том, что выйти замуж, вне всякого сомнения, хотела.
Это было в высшей степени странно. И в то же время легко объяснимо. Достаточно было просто взглянуть на Эмили. Всего один раз.
Стервой - упаси Боже! - она не была.
Существа отзывчивее и добрее не нашлось бы ни в одной приличной гостиной от Сиэтла до Бостона.
В Старом Свете, впрочем, тоже.
Но!
Существо это, похоже, даже не догадывалось о том, что в мире существуют косметика и fashion-дизайн, аэробика, йога, фитнес-центры… Не говоря уже о пластической хирургии. И прочих достижениях медицины, поставленных на службу ее величеству Красоте.
Отнюдь.
Свой тридцать восьмой год Эмилия Крис встречала точно такой, какой создала ее мать-природа.
А та в данном случае сработала из рук вон плохо.
Маленькие глаза мисс Крис были отчаянно близоруки. Волосы - редки и бесцветны. Кожа - слишком бледна.
Фигура казалась удивительно нескладней. Голос звучал глуховато.
Но, несмотря на это, сердце Эрнста фон Бюрхаузена дрогнуло.
С величайшим изумлением он обнаружил, что не может ей солгать(?!).
А правда была горькой и очень болезненной.
Сомнительное ремесло барона не отразилось - как ни странно! - на некоторых жизненных принципах, взятых на вооружение, возможно, не им самим, а далекими предками.
"Женщин не пристало использовать в качестве инструмента. В ратных и карьерных делах, бизнесе, политике… Нигде. И - никогда" - вот что в переводе на современный язык гласил один из них.
Эрнст фон Бюрхаузен - каким-то немыслимым образом! - умудрялся следовать ему на протяжении всей жизни. Даже в самые трудные периоды. Женат он был лишь однажды. По страстной, почти неземной любви.
Карэн - молодая художница, англичанка, повстречалась барону, как и полагается в таких случаях, на экзотическом острове. Превосходная яхта одного из старинных приятелей, на беду, принесла Эрнста к его берегам. Шумная компания решила сделать небольшую остановку - остров манил покоем, ароматом цветущих деревьев, тенистой зеленью пальм.
Карэн жила здесь уже несколько месяцев. В крохотном бунгало на самом берегу уютной бухты. Днем купалась и писала пейзажи, которые иногда покупали туристы. Вечерами подрабатывала официанткой в небольшом баре - остров ей порядком надоел, но денег на обратный билет не было.
Поэзию вообще и Гейне - в частности Эрнст фон Бюрхаузен не жаловал.
Но, увидев Карэн, почему-то немедленно вспомнил сентиментальную балладу про белокурую грустную нимфу - Лорелею.
И чуть не прослезился.
Через три дня он сделал ей предложение, соорудив из пальмовых листьев два символических кольца.
Компания была в восторге.
Обратный - к берегам Средиземного моря - путь прошел под знаком этого события. Шампанское лилось рекой.
В день венчания барон Бюрхаузен надел на палец невесты тонкое золотое кольцо, опутанное снаружи узкой полоской платины, - точную копию того, что сплел на острове из сочных пальмовых листьев. Второе такое же украсило безымянный палец его левой руки. На всю жизнь, как хотелось думать барону.
Отправляясь в свадебное путешествие, он окончательно опустошил банковский счет - первый серьезный урон сбережениям Эрнста нанес подарок, о котором, как выяснилось, давно мечтала невеста.
Карэн хотела красную "Ferrari". И, разумеется, получила ее. На следующий же день.
А через двадцать девять дней - Эрнст и сейчас помнил каждый - Карэн оставила его ради молодого скотопромышленника из Австралии.
Бешенство, поразившее британских коров, подняло спрос на его продукцию. Парень не растерялся и всего-то за пару лет сколотил приличное состояние. Теперь австралиец с энтузиазмом скупал антиквариат на аукционах Старого Света.
Что, собственно, и свело их с бароном. В недобрый час.
На прощание Карэн назвала мужа мерзким обманщиком, лакеем и жалким прихлебателем.
- Твой удел - подбирать объедки бывших приятелей. Но когда-нибудь им надоест. Тебе просто дадут пинка - и наступит конец. Голодная смерть под забором.
Так сказала она. И ушла.
- Это ужасно. Неблагодарно. Подло. Безбожно, наконец. Представляю, как вы страдали. Трудно поверить, но я очень хорошо представляю себе это. Так больно, когда предают. Как они не понимают?
Барон фон Бюрхаузен внимательно смотрел на Эмили Крис. И казалось, видел ее впервые.
Мешковатое платье до пят невозможного розового цвета с убогой розочкой на целомудренном корсаже куплено было, наверное, в "Marks & Spenser" . Толстые стекла очков в уродливой оправе безобразно увеличивали глаза - Эмили была похожа на рыбу. Пучеглазую, грустную рыбу, заточенную в тесном аквариуме.
Но Эрнст фон Бюрхаузен - неожиданно для себя - снова вспомнил ненавистного Гейне.
Лорелея больше не казалась ему хрупкой блондинкой.