- Послушай меня! Избавься от него как можно скорее. - Голос Оливии дрожал. - Ты слышал, что сказал Баренго?
- А что особенного он сказал? - Эдвард начал терять терпение.
- Иларио Брандани! Он был не только ювелиром. Он был магом, некромантом… Чем-то вроде колдуна, который вызывал души усопших. И все вещи, изготовленные им, прокляты.
Эдвард раскрыл ладонь. В глазах совы блеснул отраженный свет люстр.
Баренго вернулся в обществе изысканно одетого молодого человека.
- Позвольте. - Антиквар вновь взял у Эдварда медальон.
- Посмотрите, граф, это медальон Брандани. "Человек, который не может умереть" - так называл его Фридрих Великий. - Баренго не скрывал восторга и блистал эрудицией. - В восемнадцатом веке Брандани был знаменит почти так же, как Месмер и Калиостро.
Молодой граф кивал с умным видом.
- Человек, который не может умереть… - многозначительно повторил он вслед за Баренго.
- Ну да, говорили, будто он владел секретом вечной молодости. А еще уверяли, что он живет каждую следующую жизнь в чужом теле и что это покойник, вернувшийся с того света, и потому для него открыты тайны потустороннего мира.
- После него осталось много работ? - поинтересовался Эдвард.
- Ну, известны его медальоны, браслеты, рукояти шпаг, кое-какие музыкальные инструменты… Да, еще часы. Но их теперь уже почти не найти.
При слове "часы" Эдвард насторожился.
- Часы… А сова на медальоне имеет какой-нибудь смысл?
- Сова была изображена на печатке герцогов Борджиа. - Баренго заливался соловьем. - Здесь, в Риме, люди суеверны. Они верят, будто сова приносит несчастье. Однако самому Брандани она и впрямь принесла беду.
Оливия побледнела и схватила Эдварда за руку.
- Какую же беду принесла эта птица?
Баренго снисходительно улыбнулся:
- А он, видите ли, несмотря на репутацию бессмертного человека, скончался при таинственных обстоятельствах. Тридцати семи лет от роду.
- Тридцати семи лет? - воскликнула Оливия и повернулась в Эдварду.
- Он родился в 1734 году, - уточнил Баренго, - тридцать первого марта 1734 года. И скончался он тоже тридцать первого марта, но 1771 года. Ровно двести лет назад.
* * *
У стойки портье в холле гостиницы "Гальба" стояли, переговариваясь между собой, несколько человек. Эдвард, мрачный и усталый, не имея сил ждать, прямо через их головы попросил у портье ключ от своего номера.
Направляясь к лестнице, он услышал голос синьоры Джаннелли:
- Профессор Форстер! Вы сегодня ночью немало рисковали, разгуливая по городу без паспорта. - Она с улыбкой протянула Эдварду документ. - Спокойной ночи, профессор. - Она прошла в комнату за стойкой портье, села за письменный стол и принялась изучать какие-то бумаги.
В дверях появился Эдвард. Джаннелли вопросительно подняла глаза.
- Синьора Джаннелли…
- Да?
- Вы уверены, что не знаете никакой Лючии?
- Абсолютно, профессор. Ведь мы уже говорили об этом.
- Светловолосая девушка с очень бледным лицом.
- Я не знаю этой девушки. Простите, но мне непонятна ваша настойчивость.
И, дабы подчеркнуть, что ей больше нечего добавить, синьора Джаннелли надела очки и обратилась к своим бумагам.
Эдвард был совершенно разбит. Он закрыл за собой дверь номера и только тогда почувствовал, что может расслабиться. Сняв пиджак и галстук, он положил нежно сверкнувший медальон на журнальный столик и сам опустился в кресло рядом. Что же происходит? Кто обманывает его и с какой целью? Совпадения… Можно и так сказать. Только что-то их оказывается слишком много. Ну а факты? Каковы факты?
Медальон, который лежит на столе, - факт. Исчезновение кожаной сумки - тоже факт. Навязчивый образ Лючии - еще один факт…
Эдвард поднялся и прошел к бару за бутылкой виски. Он налил треть бокала, поднес его ко рту, и тут его взгляд упал на портьеру, закрывавшую окно. И его снова неприятно поразила мрачная процессия в капюшонах, скрывающих лица.
Он подошел к окну и отдернул портьеру. Из слабо освещенного окна дома напротив кто-то опять наблюдал за ним. Как и на аллее под террасой ресторана "Казино Валадье". Или все это тоже совпадение?
Он отпил немного виски и почувствовал, что еще что-то в номере его беспокоит. Зеркало! Оно походило на то, в кафе "Греко". Такая же старая, потрескавшаяся амальгама. Он вгляделся в отражение: эффект оказался точно таким же - в замутненном стекле отражалось лицо Марко Тальяферри.
Эдвард отступил на несколько шагов. И в это мгновение зеркало беззвучно треснуло. Почти тотчас кто-то осторожно постучал в дверь. Эдвард поспешил открыть. На пороге стояла синьора Джаннелли.
- Позвольте, профессор… Тут со мной служитель, чтобы заменить зеркало.
Служитель внес в номер точно такое же зеркало, как только что треснувшее.
Эдвард был потрясен:
- Но как вы узнали?.. Оно разбилось всего минуту назад.
Джаннелли, стоявшая в дверях, улыбнулась:
- Нет, профессор, вы ошибаетесь. Это произошло гораздо раньше. Разбила его уборщица, но забыла вовремя сказать об этом. Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, профессор.
7
Британская школа археологии размещалась на виа Джулия, в самом зеленом и просторном ее квартале.
Фронтон здания поддерживали восемь коринфских колонн. Широкая лестница шла вдоль всего фасада.
Студенты входили и выходили из здания. Некоторые оставались сидеть на ступеньках: читали, болтали, грелись на солнышке.
Эдвард припарковал машину и легко взбежал по ступенькам к центральному входу. Перекинулся парой слов со служителем, но входить внутрь не стал. Он прогуливался под колоннадой, читая развешанные на стенах объявления, и вскоре остановился возле афиши, извещавшей о том, что в британском посольстве вечером 30 марта 1971 года пройдет лекция на тему "БАЙРОН В РИМЕ".
Эдвард вздохнул и прислонился к колонне, разглядывая стайки студентов на лестнице. Вскоре из центрального входа появилась Барбара. Заметив Эдварда, она приветственно взмахнула рукой. Волосы ее все так же были стянуты в тяжелый узел. И в своих легких туфлях на плоской подошве она оставалась довольно высокой - ростом почти вровень с Эдвардом. Светлая блузка, очки - словом, образцовая успешная студентка.
- Добрый день, профессор! Рада вас видеть.
В руках Барбара держала фотографию и лупу. Эдвард сразу же с нетерпением взял в руки снимок.
- Итак, где же эта знаменитая площадь?
- Ее вообще не существует! Я изучила снимок. Это фотография картины. Смотрите. - Она протянула ему снимок и лупу. Откинув полу плаща, Эдвард сел на ступеньки, и девушка опустилась рядом с ним. - Видите, в светлых местах видны следы кисти. Мазки, если приглядеться, достаточно крупные.
Эдвард рассматривал фотографию и согласно кивал.
- Все так… А прохожие, машины… Да это просто фотомонтаж! Довольно банальный фокус…
- Если не всматриваться, картина выглядит вполне реалистичной. Бесспорно, девятнадцатый век. - Барбара искренне радовалась своему открытию.
- Но в таком случае этой площади…
- …никогда и не было! Это - вымысел Байрона, как вы и написали в своей статье, - подхватила Барбара. - А если она когда-то и существовала, то теперь ее уже точно нет. Площадь-фантом.
- "Площадь с портиком. Романский храм и фонтан с дельфинами…" - Эдвард оборвал цитату, исподлобья взглянул на девушку и с запинкой начал: - Барбара… вам никогда не казалось, что у самых обыденных, привычных вещей и событий есть другое, тайное лицо? И когда действительность поворачивается к нам этим другим лицом, кажется, что почва уходит из-под ног.
- Почему вы об этом спрашиваете? Из-за фотографии?
- Паэул сказал вам, что у меня украли сумку?
- Да, он упомянул об этом. А что в ней было?
Профессор поднялся и сделал несколько шагов вверх по лестнице.
- Римский дневник Байрона. Весь дневник. И та его часть, которая пока еще никому не ведома, потому что я не все опубликовал. Но, хоть убейте, не понимаю, кому так не терпится иметь его полностью.
Барбара тоже поднялась и последовала за Эдвардом. Его волнение передалось девушке.
- Ну, какому-нибудь коллекционеру.
- Нелепо. Это же не оригинал рукописи, а только копия, микрофильм.
Эдвард остановился возле афиши, постучал пальцем по дате - 30 марта 1971 года - и повернулся к Барбаре.
- Как раз накануне тридцать первого марта, - задумчиво произнес он, - дня смерти Тальяферри и Брандани…
- О чем вы говорите?
Профессор смотрел на Барбару, но вряд ли видел ее - мысли его витали далеко.
- Да так… - Внезапно глаза его загорелись. - Значит, неверно, что микрофильмы никого не интересуют. Значит, есть кто-то, кому они могут быть очень нужны.
- Профессор, если это не секрет, как дневник Байрона попал вам в руки?
Несколько мгновений Эдвард внимательно изучал девушку и наконец улыбнулся:
- Ваш склад ума создан для науки, Барбара. А дело было так. Мой друг из министерства иностранных дел сумел раздобыть для меня разрешение ознакомиться с рукописями, которые хранились недалеко от Лондона в различных архивах этого ведомства. Они оказались там как военные трофеи. - Барбара с интересом слушала профессора. - Их реквизировали вместе со всякими другими документами, находившимися в багаже графа фон Гесселя, высокопоставленного немецкого офицера, который погиб в последние дни войны. Среди прочих бумаг я, к моему немалому изумлению, обнаружил дневник лорда Байрона. Изучив бесценную находку, я опубликовал только ее часть. Остальное ждет своего часа. Мне нужно время, чтобы закончить некоторые свои исследования.
- А этот загадочный Тальяферри… Как он узнал о существовании второй половины дневника?
- Я же писал об этом в своей статье. Очевидно, он оказался внимательнее вас. - Эдвард улыбнулся.
- Я просто сражена, профессор! - вспыхнула девушка.
- Ладно, так и быть, прощаю. Это ведь не экзамен, милая Барбара. И все же я не могу понять… Только одержимый ученый мог разработать этот дьявольский план с запугиванием, мистификацией и кражей дневника.
Они начали медленно спускаться по лестнице. Но тут Барбара остановилась.
- А кто знал, что у вас в этой сумке микрофильмы?
- Автор письма, - ответил Эдвард, подумав. - Он советовал мне захватить с собой вторую часть дневника. Утверждал, что в Риме я смогу сделать еще более интересные открытия.
Они подошли к "ягуару". Эдвард открыл дверцу.
- Но кто еще мог знать о микрофильмах? - продолжала допытываться Барбара.
- Синьора Джаннелли, наверное. Она советовала положить сумку в сейф.
- Но откуда ей могло быть известно наверняка? А кто-нибудь видел содержимое сумки?
Эдвард сел в машину и снизу вверх через открытое окно взглянул на девушку:
- Вы видели, Барбара. Вы и мистер Пауэл. В тот день, когда было открытие выставки и мы пили чай в кабинете вашего шефа. Прекрасный английский чай.
* * *
Эдвард решил действовать на свой страх и риск. Пассивно наблюдать, как накапливаются всевозможные "совпадения", он уже не мог. Ему казалось, что он все больше запутывается в расставленных кем-то сетях.
Но что он мог предпринять?
Все сводилось к тому, что начало плетущейся вокруг него таинственной интриги находится в далеком прошлом. Отгадка - где-то среди пожелтевших рукописей и потрепанных фолиантов. Но это была как раз та сфера, где ученый Эдвард Форстер чувствовал себя как рыба в воде. Ведь именно в тиши библиотек он находил ключ ко многим мучившим его загадкам.
Часа в три пополудни Эдвард входил в Центральную Национальную библиотеку. Пройдя в помещение генерального каталога и выбрав интересовавший его раздел, он принялся методично просматривать карточки.
Рядом возился с карточками невысокий пожилой господин. Казалось, он тоже был целиком поглощен своим занятием. Когда Эдвард, найдя что-то его интересующее, начал заполнять бланк - фамилию автора, название, шифр, чтобы отыскать книгу, - сосед бросил на него быстрый взгляд.
Эдвард поставил каталожный ящик на место и прошел в читальный зал.
В просторном и светлом помещении за длинными столами сидели читатели - в основном студенты. В тишине слышен был только шелест страниц, иногда легкое покашливание.
Эдвард протянул библиотекарше заполненное требование. Синьора, прочитав имя Форстера, слегка покраснела и почтительно поздоровалась:
- Добрый день, мистер Форстер! - Эдвард был приятно удивлен тем, что его узнали, и ответил на приветствие столь же учтиво. - Сейчас обслужу вас, профессор.
В ожидании заказа Эдвард прошел в небольшое помещение рядом с читальным залом. Здесь несколько человек дымили сигаретами возле большой урны. Двое священников что-то негромко, но оживленно обсуждали. Чуть поодаль флиртовали молодой человек и девушка.
На стенах были развешаны стенды с правилами пользования библиотекой, висели объявления, приглашавшие на различные культурные мероприятия. Была тут и афиша, сообщавшая о лекции профессора Форстера.
Эдвард сел на скамейку, и тут кто-то негромко окликнул его:
- Профессор Форстер!
Эдвард поднял глаза.
Это был тот самый пожилой господин, который рядом с ним искал что-то в каталоге, - импозантный мужчина лет шестидесяти, с седой бородкой. Дорогой костюм прекрасно сидел на нем. И весь его облик носил отпечаток некоторой старомодной элегантности.
- Простите за беспокойство. Библиотекарь сказала мне, кто вы. О! Мне давно хотелось познакомиться с вами. Я - Раймондо Анкизи, ваш давний поклонник.
Эдвард поднялся с вежливой улыбкой:
- Признаюсь, не рассчитывал на такую популярность в Риме.
- О! Рим всегда умел ценить настоящих ученых. - Подвижное лицо пожилого господина постоянно меняло свое выражение. Разговаривая, он все время жестикулировал. - В области литературоведческих исследований вы скоро станете европейской знаменитостью.
- Благодарю, вы очень любезны.
- Я с нетерпением жду тридцатое марта. Это будет грандиозно!
Эдвард подумал, что пожилой господин, пожалуй, слишком экзальтирован. Даже для итальянца это было чересчур.
- Думаю, вы преувеличиваете, синьор Анкизи.
- Не сомневайтесь, профессор, после статьи, которую вы опубликовали в Кембриджском журнале, лекции просто обеспечен успех! - Он пытливо посмотрел Форстеру в глаза. - Может ли благодарная общественность ожидать каких-либо сенсационных открытий, касающихся римского периода жизни лорда Байрона?
Эдвард пожал плечами:
- Сенсационных? Не думаю.
- Понимаю. Хотите преподнести сюрприз, - заключил Анкизи с легким поклоном. - Буду сидеть в первом ряду.
- Вы тоже занимаетесь Байроном?
- О, весьма и весьма скромно. В пределах, доступных страстному дилетанту. Почему бы вам не зайти ко мне в гости? Если, конечно, у вас найдется время.
- Действительно я очень занят. Но если смогу…
Излишняя навязчивость поклонника начинала раздражать Эдварда.
- Приходите, прошу вас! Моя библиотека в вашем распоряжении! - Аффектация Анкизи, казалось, достигла предела. На них стали оборачиваться. - У меня большое собрание материалов о Байроне. Почту за честь показать его вам… Мне, знаете ли, чрезвычайно польстило, что тексты, процитированные вами в статье, буквально, ну буквально все имеются и у меня.
Эдвард не ожидал такого поворота.
- Все?
- За исключением, естественно, драгоценного дневника Байрона, который вы обнаружили. - Он даже подпрыгнул на месте от возбуждения и дальше понес что-то и вовсе несусветное: - Делаю все, что могу, дабы возвысить свой дух. Пытаюсь идти в ногу с культурным прогрессом. Не пропускаю ни одной лекции, концерта, спектакля, ни единого события, интеллектуальное значение которого…
Пока Анкизи обрушивал на изумленного профессора свой монолог, проходивший за его спиной работник библиотеки, оказавшись в поле зрения Эдварда, выразительно повертел пальцем у виска, как бы говоря: "Не слушайте его, он же сумасшедший!"
- Культура - это единственное истинное утешение и искупление нашего банального существования. - Не меняя тона, Анкизи впился своими черными глазами в глаза Эдварда. - Так когда можно прислать за вами моего шофера?
- Благодарю. Я постараюсь приехать сам. - Эдвард был решительно настроен освободиться от докучливого собеседника. - Однако сейчас не могу сказать, когда именно. Прошу прощения. - Он двинулся к выходу.
- Приезжайте когда захотите. Вы доставите мне огромное удовольствие. Я живу в палаццо Анкизи на виа Сант-Агата. До свидания, профессор. Жду вас.
Они вернулись в читальный зал. Эдвард направился к библиотекарше, Анкизи ушел, возвратив книгу и контрольный листок.
- Вот ваш заказ, профессор. - Библиотекарша вручила ему солидный альбом.
Эдвард принялся листать каталог произведений живописи. Его предположение подтвердилось. На одном из разворотов он нашел черно-белую репродукцию нужной ему картины. На ней была изображена площадь с романским храмом, небольшая церковь в стиле барокко и фонтан с дельфинами. Но без машин и прохожих, без каких-либо других примет времени.
Эдвард перевернул страницу. На обратной стороне он прочитал: "Марко Тальяферри (1834-1871). Масло. Холст".
Ниже, петитом, значилось: "Коллекция князей Анкизи".
"Докучливый джентльмен представился как Анкизи, - подумал Эдвард, - значит, картина Тальяферри принадлежит именно его семье. Еще одно из множества совпадений?"