- Не с кем иным, как с роскошным и уже не свободным холостяком Филипом Уэстоном. Он позвонил и пригласил на вечеринку весь наш офис, трубку случайно подняла я и - Бетт, только не сердись, не смогла удержаться, - спросила, не согласится ли Филип вести твое блэкберриевское мероприятие. Он ответил, что с удовольствием! - На этих словах она буквально завизжала.
- Неужели? - спросила я, изобразив удивление. - Здорово. Чего мне сердиться - отпадает необходимость самой звонить и спрашивать. Как тебе показалось по голосу, он действительно обрадовался или согласился из вежливости? - Меня это не волновало, но ничего другого в голову не пришло.
- Ну, строго говоря, я с ним не общалась, но уверена, что Филип в полном восторге.
- Как - не общалась? Ты только что сказала, что Филип позвонил и…
- Я так сказала? Ой! - хихикнула Элайза. - Я имела в виду, что позвонила его секретарша, и я провернула все через нее. Та ответила, мол, конечно, Филип будет рад заняться. Это абсолютно то же самое, Бетт, не сомневайся. Ну, как, отличная работа?
- Пожалуй, все так и будет, ведь я только что получила от него букет цветов и карточку с уверениями, что он примет участие в мероприятии, так что, похоже, сработало.
- О-о-о-о-о-о, Боже мой! Филип Уэстон прислал тебе цветы?! Бетт, он точно влюбился. Поразительный парень. - Долгий вздох в трубке.
- Угу. Элайза, мне пора бежать. Спасибо, что все уладила. Правда, я очень благодарна тебе за помощь.
- Куда тебе пора бежать? У вас с Филипом пылкое свидание?
- Нет, у меня ужин с дядей, а потом здоровый сон. С тех пор как работаю на Келли, я не приходила домой раньше двух часов ночи и гожусь лишь…
- Я знаю! Разве не здорово? Я хочу сказать, какая еще работа потребует от нас посещать светские мероприятия и веселиться на вечеринках? Мы очень счастливые! - Новый вздох и секундная пауза, в продолжение которой мы обе размышляли над этой истиной.
- Да, точно. Еще раз спасибо, Элайза. Хорошей тебе вечеринки.
- Как всегда, - игриво пропела она. - И еще, Бетт… Пусть ты получила работу благодаря дядиной протекции, но работаешь отлично.
Уф. Элайза в своем репертуаре: двусмысленный комплимент, преподнесенный якобы искренне и позитивно. У меня не было сил отвечать лестью на лесть, и я сказала:
- Ты так считаешь? Спасибо, это для меня много значит.
- Сама посуди: ты встречаешься с Филипом Уэстоном и уже самостоятельно организуешь мероприятие. У меня почти год ушел, прежде чем я сама начала.
- Что именно? - поддела я.
- И то и другое, - не осталась в долгу Элайза.
Отсмеявшись, мы попрощались, и я повесила трубку прежде, чем Элайза смогла издать еще какие-нибудь жизнерадостные звуки. В ту минуту она казалась почти подругой.
Наскоро потрепав за ухом Миллингтон и еще быстрее переодевшись в джинсы и свитер, я с горечью бросила взгляд на цветы и побежала вниз ловить такси. Саймон и Уилл как раз ссорились, поэтому я тихо подождала в ультрамодернистском зале, усевшись на некое подобие гранитной скамьи под ярким Уорхолом, которого мы проходили на истории искусств и о котором я абсолютно ничего не помню.
- Я отказываюсь понимать, как ты мог пригласить его к нам домой, - бубнил Саймон вроде бы из кабинета, насколько можно судить по звуку.
- А я отказываюсь понимать, чего тут не понять. Он мой друг, приехал в город, не увидеться с ним было бы неучтиво, - сконфуженно отозвался дядя.
- Уилл, он же ненавидит геев. Он на жизнь зарабатывает, ненавидя геев. Получает плату за то, что ненавидит геев. Мы - геи. Что тебе непонятно?
- Пустяки, дорогой, все это мелочи. На публике все мы говорим не совсем то, что думаем, с целью поддержать огонек в том или ином конфликте. Это нужно для карьеры и вовсе не отражает наших истинных взглядов. Черт побери, не далее как на прошлой неделе я в минуту слабости или, может, под влиянием галлюцинации написал в своей колонке несусветицу, дескать, рэп-музыка является самостоятельной формой искусства, - так, эффекта ради. Саймон, ну никто же всерьез не думает, что я так считаю. С Рашем то же самое: он ненавидит геев, евреев и черных исключительно для рейтинга, безотносительно личных взглядов.
- Как ты наивен, Уилл, как ты наивен! Не желаю продолжать этот разговор. - Я услышала, как с шумом захлопнулась дверь, затем последовал долгий вздох, и ледяные кубики посыпались в стакан. Пора.
- Бетт! Деточка, я и не слышал, как ты вошла. Стала счастливой свидетельницей очередного разногласия?
Я поцеловала Уилла в гладко выбритую щеку и уселась на свое обычное место - в ядовито-зеленый шезлонг.
- Конечно. Неужели ты пригласил Раша Лимбо?. - спросила я недоверчиво, но без удивления.
- Ну да. Я был у него дома раз шесть, он отличный парень. Конечно, нельзя точно сказать, какой дозой наркотиков он "подлечился" перед моими визитами, но это почему-то делало его еще большим душкой. - Дядя глубоко вздохнул. - Довольно об этом. Расскажи, что нового в твоей сказочной жизни?
Меня всегда поражало, как гениально и небрежно дядя разделывается с любыми вопросами. Помню, в детстве мать объяснила, что дядя Уилл - гей, Саймон - его бойфренд и что, если двоим людям хорошо вместе, то пол, религия или раса ровным счетом ничего не значат (что, естественно, не относилось к моему возможному браку с неевреем. Родители были свободными от предубеждений либералами во всем, что не касалось собственного ребенка). Несколько недель спустя Уилл и Саймон приехали погостить в Покипси, и мы сидели за обеденным столом, давясь пророщенными семенами, молодыми побегами и прочей чечевицей.
- Дядя Уилл, а как это - быть геем? - спросила я. Напомню, мне было десять лет.
Дядя бросил взгляд на моих родителей, на Саймона и посмотрел мне прямо в глаза.
- Дорогая, уверяю тебя, это очень неплохо. Конечно, мне доводилось быть с женщинами, но скоро я понял, что они мне, э-э-э, не подходят, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Я не знала, но от души веселилась, глядя на вытянувшиеся лица родителей.
- Вы с Саймоном спите в одной постели, как мамочка с папочкой? - продолжала я с самым невинным видом.
- Да, детка. Мы совсем как твои родители, только другие. - Он отпил хороший глоток скотча, который родители держали в доме специально на случай его приезда, и улыбнулся Саймону. - В точности как обычные супруги - ссоримся, миримся. Представь себе, я не боюсь сказать Саймону, что даже он не скинет белые льняные брюки до Дня поминовения. Ничем не отличаемся.
- Очень познавательная беседа, - обрел дар речи отец. - Запомни кое-что важное, Бетт: ко всем людям надо относиться одинаково хорошо, независимо оттого, насколько они от тебя отличаются.
Скукота… Меньше всего желая очередной лекции на тему "Возлюби ближнего своего", я задала последний вопрос:
- Дядя Уилл, а когда ты понял, что ты гей?
С задумчивым видом дядя отпил еще глоток скотча.
- Пожалуй, когда служил в армии. Проснулся однажды утром и увидел, что сплю со старшим офицером, - бросил он небрежно и добавил более уверенно: - Тут у меня словно пелена с глаз упала.
В те годы я смутно представляла, что значит "спать с кем-то" или "старший офицер", но мне вполне хватило прерывистого дыхания отца и разъяренной матери, сидевшей с таким видом, будто готова убить Уилла. Когда спустя несколько лет я спросила Уилла, как он на самом деле пришел к выводу, что предпочитает мужчин, дядя засмеялся:
- Хотя ты и повторяешься, детка, но все было именно так, как в том маленьком анекдоте, столь подходящем для рассказа за обеденным столом.
Сейчас Уилл спокойно сидел, попивая мартини, ожидая, чтобы я поведала ему все о своей новой, лучшей жизни. Однако прежде чем я нашлась что рассказать, дядя спросил:
- Полагаю, ты получила приглашение на праздник листопада?
- Конечно, - вздохнула я.
Каждую осень в один и тот же день родители устраивают праздник листопада. Мать позвонила недавно и, вежливо выслушав отчет о моей новой работе, казавшейся им немногим лучше набивания сундуков крупного корпоративного банка, напомнила, что в следующую субботу праздник листопада, меня ждут. Уилл и Саймон всегда с благодарностью принимали приглашение, чтобы отменить визит в последнюю минуту.
- Пожалуй, поедем на моей машине, в пятницу, когда освободишься с работы, - произнес Уилл, и я с трудом удержалась, чтобы не вытаращить глаза. - Как у тебя дела? Судя по тому, что пишут, ты… э-э-э… не нацелуешься с новой должностью. - Дядя сдержал улыбку, но его глаза блеснули, и я похлопала Уилла по плечу.
- Ты, наверное, имеешь в виду статейку в "Сенсациях Нью-Йорка". И чего они ко мне привязались?
- Они ко всем привязываются, дорогая. Бумага стерпит все, если единственная задача рубрики - рассказать о том, что едят в кафетерии "Конде наст". Ты читала последнюю заметку?
- Разве они не закончили? - Я ощутила, как в душу закрадывается знакомый страх.
- Боюсь, что нет, дорогая. Секретарша прислала мне статью по факсу примерно час назад.
- Совсем плохо? - Я не желала услышать ответ.
- Комплиментов тебе или мне там не содержится.
- Боже мой… Мало того, что они сделали меня своим проектом, преследуют, всячески унижают, а я ничего, абсолютно ничего не могу поделать, так теперь взялись и за тебя?
- Я могу за себя постоять, дорогая. Приятного мало, но я с этим справлюсь. Что касается тебя, возразить нечего: сделать ты можешь немного. Естественно, я советую тебе всячески удерживаться от экстра-глупостей, хотя бы в компании известного джентльмена. Однако своим советом я не открываю тебе ничего нового…
Я кивнула:
- Не понимаю, с какой стати мной заинтересовалась светская хроника. Я самая обычная: работаю, посещаю вечеринки, потому что этого требует работа, и вдруг ни с того ни с сего моя жизнь становится лакомым блюдом для общественного потребления.
- Не твоя, а его, - поправил меня дядя, рассеянно вертя платиновое кольцо, которое Саймон называл обручальным, а Уилл - "лонжей Саймона".
- Верно, но что я могу поделать? Где ни появляюсь, встречаю Филипа. Понимаешь, сложилась странная ситуация…
- Как так?
В эту минуту мимо открытой двери пронеслось раздраженное льняное облако цвета слоновой кости. Мы с дядей улыбнулись, и Уилл одними губами сказал: "Саймон волнуется".
- Видишь ли, это сложно объяснить. Характер Филипа меня не привлекает, но…
- Детка, это же не причина прекращать встречаться с парнем! Если бы "привлекательный характер", - насмешливо повторил дядя, - был обязательным требованием, чтобы с кем-то спать, мы все оказались бы в очень трудном положении.
- Э-э, здесь другое. Я ни разу не спала с Филипом. Вернее, он со мной не спал.
- Должен признаться, я озадачен.
- Сначала так получилось потому, что я не хотела или, по крайней мере, думала, что не хочу. Мне показалось, у Филипа не все дома, и хотя теперь я в этом уверена, в нем есть что-то непреодолимо привлекательное. Не то чтобы все искупает его положение в обществе, но Филип, безусловно, отличается от тех, кого я знаю. Вряд ли он встречается с другой женщиной - мы с ним видимся по пять раз в неделю… Секс со мной его не интересует.
Уилл хотел что-то сказать, но вдруг замер с открытым ртом, что-то обдумывал с минуту или две, а затем произнес:
- Все ясно. Что ж, признаюсь, не так уж я и удивлен.
- Уилл! Я что, такая страшная корова?
- Детка, у меня нет ни времени, ни желания отпаивать тебя комплиментами с ложечки. Ты отлично понимаешь, я не это имел в виду. Мужчины, слишком много говорящие о сексе и делающие секс основным элементом своей личности, как правило, маскируют этим тайное… э-э-э… несоответствие стандарту. Большинство людей, у которых в интимной сфере все нормально, считают подобные темы личными и не распространяются о своих победах. По моему мнению, сейчас ситуация складывается для тебя наилучшим образом.
- Это почему же?
- Из твоих рассказов можно заключить, что твоей начальнице и коллегам крайне важно, чтобы наш британец считался твоим любовником, так?
- Совершенно верно. Твоя племянница - знаменитая проститутка, и это твоя вина.
Пропустив замечание мимо ушей, дядя продолжал:
- Прекрасно! Продолжай проводить с ним время так, как ты или компания считаете нужным, избегая при этом… э-э-э… участия в чем-то сомнительном. Ты получаешь большой кредит при минимальных затратах, дорогая.
Оценивать создавшееся положение с такой точки зрения нравилось мне больше, чем считать себя проституткой. Я уже хотела рассказать Уиллу о Сэмми и попросить совета, но удержалась, сознавая, что это уже чересчур. Зазвонил мой сотовый.
- Секретарша Филипа, - сообщила я дяде, взглянув, по обыкновению, на дисплей. - У нас с ним астральная связь в самые неподходящие моменты.
- Ответь на звонок, дорогая. Пойду, отыщу Саймона, пролью бальзам на его растрепанные нервы. Человек, можно сказать, с ума сходит, и, боюсь, в этом есть доля твоей вины.
- Алло? - Я притворилась, как большинство людей, что понятия не имею, кто звонит.
- Не отключайтесь, звонит Филип Уэстон, - послышался глухой голос. Через секунду в разговор вступил Филип: - Бетт! Где тебя носит? Водитель сказал, тебя нет дома, а я представить не могу, где еще ты можешь быть!
Реплика подбросила пищу для размышлений, помимо недвусмысленного обвинения в том, что, кроме Филипа, у меня личной жизни нет и быть не может.
- Простите, кто говорит? - официальным тоном осведомилась я.
- Бетт, не придуривайся, это Филип. Я послал за тобой машину, а тебя нет дома. Сегодня в "Бунгало" отпадно весело, хочу тебя видеть. Давай подъезжай прямо в клуб.
- Благодарю за предложение, Филип, но у меня другие планы на вечер. Жаль, что не смогу тебя удовлетворить, - нашлась я, обнаружив немалую выразительность языка.
Из трубки доносились песня Эминема и неясный мужской голос.
- Эй, какой-то чувак передает тебе привет. Вонючий вышибала на входе. Слушай, Бетт, а тебя здесь знают. Вот не думал, что ты завсегдатай "Бунгало"! Парень, как там тебя?
Будь у меня выбор, предпочла бы смерть разговору с Сэмми через Филипа, но прежде чем я успела сменить тему или попросить Филипа отъехать подальше, сославшись на плохую связь, тот крикнул кому-то:
- Ты что, слушаешь мой разговор? А ну отвали, козел!
Меня передернуло.
- Филип, огромное спасибо за роскошный букет, - ляпнула я, отчаянно пытаясь отвлечь его от Сэмми. - Самые красивые цветы в моей жизни. Очень рада, что ты будешь участвовать в мероприятии "Блэкберри".
- Что? - Снова приглушенный разговор в трубке. - Шкафа зовут Сэмми, он говорит, что работает с тобой над мероприятием или еще чем-то… Что он несет, Бетт?
- Да-да, речь идет о вечеринке "Блэкберри"! - закричала я в телефон, стараясь перекрыть шум. - Та, в которой ты согласился участвовать! Цветы! Записка! Вспоминаешь, нет? - орала я, словно разговаривая со старым глухим маразматиком.
- Цветы? - озадаченно переспросил Филип.
- Ты мне прислал сегодня днем! Помнишь?
- Ах да. Наверное, Марта послала. На ней все мелочи вроде доставки цветов и всякого дерьма, когда нужно. Она моя лучшая девушка.
Пришла моя очередь озадачиться:
- Что за Марта?
- Моя секретарша. Она расписывает мою жизнь, делает все, что, по ее мнению, мне на пользу. Молодец, не правда ли?
Очевидно, большую часть рабочего дня секретарши составляют заботы о женщинах Филипа, светских мероприятиях и плотности простыней.
- Она предупредила, что дала согласие от твоего имени вести мероприятие? - спросила я нечеловечески размеренным, ровным голосом.
- Нет, любовь моя, но это ничего. Если Марта согласна, значит, и я согласен. Она скажет мне, где и когда нужно быть. Что?
- Что?
- Подожди, с тобой хочет говорить вышибала. Уверяет, что по делу.
Нет, так не пойдет. Стоя рядом с Филипом, Сэмми слышал ответные реплики. Значит, узнал о цветах и только что выслушал, как снисходительно Филип сделал маленькое очаровательное объявление, что со мной хочет говорить вышибала.
- Подожди! Филип, не вздумай дать ему сото…
- Алло, Бетт? - голос Сэмми. - Ты слушаешь?
- Слушаю. - Чувство трепета, описанное во всех любовных романах, охватило меня с небывалой силой.
- Привет, знаешь, я только хотел…
Я, не задумываясь, перебила его, выпалив:
- Извини, он сейчас разговаривал как засранец, но ничего нельзя поделать, потому как он засранец по жизни.
Секунду в трубке молчали, затем раздался искренний, благодарный смех.
- Смотри, это ты сказала, не я. Хотя не стану спорить. - В трубке снова послышался приглушенный расстоянием разговор, затем Сэмми крикнул: - Я приберегу это для тебя, парень.
- Что у вас происходит? - забеспокоилась я.
- Твой бойфр… твой приятель углядел другую, уф, приятельницу и пошел в клуб здороваться. Оставил мне свой телефон. Надеюсь, он не очень расстроится, если его сотовый случайно упадет под проезжающую машину. Слушай, я хочу извиниться за ту ссору. Не знаю, что на меня нашло, я не имел права все это тебе говорить. Мы толком даже не знаем друг друга, а я вел себя как грубиян.
Вот оно, мое большое извинение, которое не могло прозвучать искреннее, даже если бы Сэмми нарисовался под моим окном и пел серенады, стоя в очаровательных трусах от Калвина Клайна, которые он, не сомневаюсь, носит. Мне захотелось вползти в телефон и выбраться в ладонь Сэмми, но я собралась и почти спокойно ответила:
- Совершенно не за что извиняться. Прости, что так резко отшила тебя, не знаю, о чем я думала. В общем, оба хороши, так что ни о чем не волнуйся.
- Отлично. Значит, это не ляжет тенью на наши профессиональные отношения? Эми сегодня назначила меня ответственным за твое мероприятие, я не хочу, чтобы ссора повлияла на качество нашей работы.
- О, конечно. - "Нашей работы". Понятно. - Да, да, конечно, никаких проблем.
Я старалась скрыть разочарование, но неудачно, потому что Сэмми тут же спохватился:
- Работы и, конечно же, нашей… э-э-э… дружбы. Договорились?
Я почти физически ощутила, что он покраснел и больше всего хочет дать себе пощечину моей рукой, а затем крепко прижать меня к себе.
- Дружбы. Понятно. - Ситуация стремительно ухудшалась, и я понимала, что, как ни приятно слышать голос Сэмми, ничего хорошего из продолжения разговора сейчас не выйдет.
- Бетт, чуть не забыл! Я говорил с Эми, она согласилась предоставить вам "Бунгало" на тот вечер. Уже поставили в график, так что никаких проблем. Она просила внести несколько человек в список приглашенных, однако в остальном право определить состав гостей принадлежит тебе. Эми почти никогда на это не соглашается. Здорово, правда?
- Bay! - отозвалась я, вложив в восклицание весь энтузиазм, который удалось собрать. - Это и вправду отличная новость. Не знаю, как тебя благодарить!