Девушка остановилась. Алехандро догнал её и, с отчаянием глядя в глаза, спросил:
– Вы её знаете?
– Она живёт в последнем доме у западного мыса, – немного дрожащим голосом сказала девушка.
– О Боже! – прошептал Алехандро и упал на колени.
Западный мыс был удивительно красив. Он был покрыт апельсиновыми рощами и живописными скалами, возвышающимися над морем. Здесь природа была более дикая и первозданная в отличие от ухоженных пляжей восточного берега. Именно в этом месте арендовала маленький домик Стефанель. Её домик был действительно крайним, поэтому с террасы открывался удивительный вид и на рощу, и на скалы, и на море. В этом месте почти не было людей, зато было огромное количество певчих птиц, которые вили свои гнёзда в роще. Стефанель ежедневно писала картины на plain air, впитывая в себя послания природы и отражая их на холсте. Её основной темой по-прежнему были люди. Только стиль, колорит и манера написания сильно изменились. Мазки были более чёткие, краски более насыщенные, а сюжеты более смелые и честные. Да, именно честные. Стефанель обрела на острове то, что она искала так долго – честность с собой и с окружающими. Здесь она разрешила себе быть только собой, запретив претворяться и лгать, как это приходилось делать в её старом мире. Это придало ощущение необыкновенной лёгкости бытия и любви. В своих картинах она не боялась выражать себя до последней капли краски на кончике кисти. Она часто смешивала, казалось, не сочетаемое, объединяя их единой темой и идеей, превращая в гармонию. На её картинах можно было встретить сказочных персонажей и диковинных животных, изображённых несуществующими в природе красками. Каждая работа аллегорически отражала то или иное переживание человека. Картины привлекали внимание, их можно было разглядывать бесконечно, находя новые мысли и идеи. Стефанель была абсолютно счастлива в своём мире.
Было раннее утро. Стефанель без одежды вышла на террасу, чтобы полюбоваться восходом за чашечкой ароматного кофе с ванильным пирожным. Она любила быть обнажённой, чтобы каждая клеточка тела соединялась с Вселенной, пропитываясь её кислородом. Прекрасное, светлое утро! Великолепный, золотистый восход! Вдалеке прокаркали две вороны, на мгновение нарушив тишину, и снова тишь. Море спокойное, прозрачное, не колышется. Никого до самого горизонта. Стефанель любовалась пустынным морем. Она находила в нём особую мудрость. Однако тишина показалась в этот раз какой-то нарочитой, будто перед грозой. Странно, на небе ни облачка. "Может, ветер принесёт разом тучные грозовые облака и грянет гром. Уж слишком всё вокруг тихо. Не слышно даже птиц", – размышляла Стефанель, глядя вдаль.
Тишина – это просто воздух,
Но немного другого состава,
Накрывает, как белая простынь,
И блокирует звуков накаты.
Под таким неземным покрывалом
Остаёшься один на один ты с собой,
Мир молчит в этот миг, не мешает.
Существует лишь голос твой.
Если страшно от этого звука,
Значит, голос тебе незнаком,
Он чужой для тебя, только шум он,
Смешан, скрыт средь мирских голосов.
Тишина – это просто воздуха,
Расширяется, что и дышит,
Пропускает она чистый голос,
Тот, что в звуках мирских не услышишь.
Вдруг средь этой тишины из-за скалы появилась белая яхта. Это был Алехандро. Он был красив и элегантен, а яхта была покрыта красными розами. Стефанель сразу его узнала. Не думая о том, что на ней нет одежды, она побежала через рощу навстречу ему. Лицо её сияло радостью.
Алехандро привязал яхту и шагнул на берег навстречу Стефанель. Тепло, спокойно, правильно. Стефанель с разбегу бросилась к нему в объятия, и он её обнял. Она была такая же теплая, такая же ароматная, такая же живая. Прижимая к себе Стефанель, Алехандро отчётливо почувствовал, что от неё пахло жизнью. Именно этот запах давно утерял Алехандро. Ощущение дома снова вернулось в его сердце, которое теперь улыбалось.
– Какое прекрасное утро! Поехали, покатаемся по морю, – ласково глядя в глаза, сказал Алехандро.
– Поехали, – нежно прошептала Стефанель, погружая его в свои спокойные морские глаза.
Алехандро накинул на плечи Стефанель белую рубашку, и они поплыли вокруг острова. Сначала были только скалы, потом они сменились песчаными пляжами. Вот мимо проплывает Берридас. Он, как всегда, был полон людей различных альтернативных движений. С пляжа доносились звуки барабанов. Сколько приятных воспоминаний связано с этим местом. Берридас стал маленькой, но очень насыщенной жизнью для молодых людей. Дальше – большое количество туристических пляжей. Алехандро крепко прижимал к себе Стефанель. В эти минуты он чётко знал, что он действительно Алехандро, в котором ещё теплится огонёк жизни. Когда он проплывал мимо пляжа, где он споткнулся о камень и упал, в его памяти всплыла картина. Алехандро спустился в каюту и принёс картину.
– Как ты считаешь, что изображено на этой картине? – спросил он, показывая её Стефанель.
Стефанель вздрогнула.
– Где ты её нашёл?
– Она свалилась на меня на этом пляже, – Алехандро кивнул в сторону берега. – Это дело твоих волшебных рук, верно? – поцеловав руки Стефанель, спросил Алехандро.
– Да… Я думала, что её потеряла. Я писала вечером на пляже, почти в темноте, почти не различая цвета и движений кисти. Было ощущение, что кто-то водит моей рукой по холсту. Я периодически закрывала глаза и продолжала писать по велению сердца. Это было незабываемое переживание. Несмотря на то, что я почти не видела того, что пишу, я чувствовала сюжет. Он развивался с каждым взмахом кисти. Хотя я не видела красок, я была уверена в том, что выбираю однозначно нужные цвета. Думаю, именно такое состояние называют посланием свыше или высшим вдохновением, когда ты являешься лишь проводником некой информации, которую Вселенная хочет передать людям. Со мной это случилось впервые. Это настоящее ощущение счастья, блаженства. Я не замечала времени, температуры воздуха, – не было ничего вокруг, только энергия, которая движет рукой. Когда я закончила, то чётко почувствовала этот момент, было ощущение мягкой наполненности, радости и тепла внутри. Луна к тому времени уже взошла, и я смогла разглядеть рисунок при её магическом тусклом свете. Передо мной открылся странный ремейк фрески Микеланджело "Рождение Адама". Откуда бы это могло прийти мне в голову? В общем-то, было ощущение, что сюжет лёг сразу на холст, миновав мой мозг. Не успела я разглядеть деталей, как вдруг подул сильный ветер, и картина вылетела из рук. Мне не удалось её найти, хотя я потратила на поиски всю ночь и утро следующего дня. Я долго размышляла над её содержанием, но оно мне не открывалось, – Стефанель замолчала на несколько минут. – В ней определённо заложен тайный смысл, который мне не было дано понять в тот момент, – продолжила она.
Стефанель откинула голову назад, положив её на плечи Алехандро, и вытянула руки в стороны и чуть вверх:
– Кра-а-а-а-а-а-а-а! Я лечу! – прокричала Стефанель.
– Так что же там изображено? Сейчас ты понимаешь её смысл? – настойчиво спросил Алехандро.
– Да, теперь при дневном свете всё стало абсолютно ясно. Подобно Адаму, получившему жизнь от Бога, на данной картине человек протягивает руку, чтобы получить свет от этой нарядной вороны, и в нём зарождается жизнь, – смеясь, сказала Стефанель. – По-моему, всё очень наглядно!
Она звонко засмеялась. От этих слов почему-то по телу Алехандро пошла холодная волна, закружилась голова, и в животе начал разгораться огонь.
– Ты считаешь, что я мёртв? – ледяным тоном спросил он.
– Ты считаешь, что послание картины адресовано тебе? – неясно сказала Стефанель.
При этих словах Алехандро резко развернул Стефанель лицом к себе.
– У-у-у, да ты взволнован! Значит, тебе виднее, что на ней изображено! – серьёзно, но спокойно сказала Стефанель.
– Меня бросает в дрожь от этой картины, – оттолкнув Стефанель, ответил Алехандро. – Меня лихорадит, когда я на неё смотрю! Меня лихорадит, когда я думаю о ней и о её смысле! – голос Алехандро переходил на крик. – Как будто моё существо сопротивляется пониманию, как будто это то, чего не должно быть в моей жизни, что ломает мою жизнь и пытается повернуть в другую сторону. Меня лихорадит, когда я думаю о тебе. Ты – это то, что не должно существовать в моей жизни! Ты – это то, что её ломает! – Алехандро кричал. – Ты – это то, что лишило меня покоя и сна! Я не знаю, как мне жить! У меня не получается жить, у меня ощущение, что я не владею собой и своей жизнью. Самое страшное то, что я не знаю, как жить без тебя. Самое страшное в том, что мне хорошо и спокойно только с тобой. Именно это спокойствие, когда ты рядом, и пугает. Ты считаешь, что я мёртв! Ты считаешь, что призвана вселить в меня жизнь, возомнив себя Господом Богом! Так вот знаешь что! Ты не Господь Бог, ты – демон! Да-да, демон! Ты явилась ко мне, маня своими драгоценностями и богатым оперением, чтобы навсегда забрать мою душу! Браво! Поздравляю, миссис Люцифер, у тебя это блестяще получилось! Моя душа у тебя, если ты её ещё не продала взамен на свой талант! Что ж, радуйся, коли так! Продолжай обманывать людей, внушая им то, что ты необыкновенная, мудрая и всё знаешь! Ты права, меня нет, я умер! Моя душа на твоих картинах – вот она эта связь, о которой ты говорила! Ты размазала мою душу по своим холстам и сейчас счастлива и любима публикой! Конечно, картины ведь настоящие, живые, про них говорят "есть душа"! Ха-ха-ха! Всё верно, конечно, есть! Теперь я убеждён, что все гении продают душу дьяволу в обмен за свой талант. Только ты пошла дальше! Ха-ха-ха! Мудрее! Тебе было жаль продавать свою душу, и ты решила продать мою, решив, что мне она не нужна. С чего ты это решила? Ты всё про меня знала, ведь так!? Решила, что я не нужен ни миру, ни себе. Выбрала самую слабую жертву!
Так вот, я скажу тебе, что ты ошибалась! Я любил свою жизнь, и мир любил меня и мои рассказы! Ты у меня отняла всё! Я искал тебя по острову – не знал для чего! Теперь я чётко понимаю это! Ты забрала мою душу, а сейчас я заберу твою!
Алехандро в бешенстве кинулся на Стефанель, сорвал с неё рубашку и принялся ей яростно душить девушку. При этом Алехандро не мог смотреть на неё. Её глаза были по-прежнему глубокими и спокойными, как море за бортом, в них читалась надежда на сострадание и понимание. Она сначала пыталась кричать: "Алехандро, я люблю тебя! Мне трудно дышать!" Но он был глух и слеп, он повернул её спиной к себе, чтобы не видеть её глаз. Стефанель билась в его руках, пытаясь ухватиться за жизнь, но руки Алехандро сильно перетягивали рубашку, обвитую вокруг горла девушки. Вскоре тело Стефанель ослабело и без жизни упало под собственным весом. Лицо Алехандро было красным от ярости и усилий. Он отпустил натяжение и позволил телу упасть к его ногам, потом упал на колени и сам, накрыв собой ещё тёплую Стефанель. Снова воцарилась тишина. Прошло несколько минут. Два тела, мёртвое и живое, недвижимо лежали друг на друге на яхте, покрытой красными цветами. Вокруг только море, вокруг только небо и берег где-то вдалеке. Алехандро решительно встал, в его глазах был холод, взгляд замер. Он поднял обнажённое тело Стефанель и, не глядя на неё, выбросил за борт. После этого, не оглядываясь, он пошёл к штурвалу и придал яхте полный ход вперёд к берегу.
Что же произошло с Алехандро дальше? Детали неизвестны. Его след был утерян. Спустя несколько месяцев после смерти Стефанель его тело было найдено дома на полу. В крови содержалась большая доза кокаина. Когда стали искать наследников его имущества, то единственным претендентом оказался дальний родственник Серджио, который проживал на Сицилии. Серджио был бедным монахом в небольшом монастыре в Агридженто, и о наличии родственника-миллионера в Испании он едва ли знал. Как-то, когда он ещё был "в миру", его мать промолвила между делом о том, что есть, мол, некий Алехандро, которого никто из его итальянских родных ни разу не видел, но который, по слухам, был сказочно богат и эгоистичен. Когда Серджио узнал, что на него ниоткуда вдруг свалились миллионы, то чуть не умер. Причём по какой причине: от счастья или печали – он оказался на пороге Поднебесной, Серджио не понял. Тем не менее, отдышавшись и придя в себя, он вдруг передумал завершать свой путь по направлению к Спасителю, а собрал чемоданчик и отправился в Испанию. По приезде, обойдя владения богатого умершего родственника, Серджио не мог промолвить ни слова, у него подкашивались коленки. Когда он, невероятно утомлённый экскурсией по своему имению, присел за письменный стол и просто так машинально отодвинул нижний ящик, он обнаружил стопку рукописей. Серджио принялся читать. Чем больше он читал, тем напряжённее становилось его лицо, и тем реже было дыхание. Дочитав до конца, Серджио будто окаменел, не в силах пошевелиться. По щеке покатилась слеза. Набожный Серджио сел на колени, закрыл глаза и стал усердно молиться Деве Марии и всем святым, кого знал, о спасении души умершего и о направлении его души по пути истинному. Серджио молился ровно один день и одну ночь. Окончив молитву, его лицо воссияло. Во время молитвы бедный монах, как ему показалось, услышал глас Божий, повелевавший основать монастырь во имя любви, чтобы все ищущие, нашли её в этом месте.
Так тому и быть. Аминь.
…они мелькают передо мной день и ночь. Меня это сводит с ума. Стоит мне закрыть глаза и погрузиться в сон, как они приходят ко мне и начинают обнимать и целовать меня. Они говорят, что всегда будут любить меня, несмотря ни на что. В голове кружатся образы и фразы: "Милый, я так тебя люблю… Ты навсегда в моём сердце… Несмотря на то, что мы не можем быть вместе, я всё равно люблю тебя… Любовь не знает расстояний, условий, времени и преград… Любимый, родной, хороший… Милый… Думаю о тебе… Только ты… Спасибо за любовь…" Кругом лица, сплетения рук, смешение запахов, прикосновений и голосов. Сколько их было в моей жизни, – все приходят ко мне и говорят нежные слова. Пять… десять… двадцать… пятьдесят… Лица смешались, я сбился со счёта! Какие они все красивые и юные! За какие провинности я обрушился им на голову? Какие провинности? Они просто ангелы, сама чистота и добродетель! А кто тогда я? Я улетаю… всё плывёт перед глазами…
…О Боже! Что это за болезнь со мною приключилась! Я схожу с ума! Когда я открываю глаза, то вижу Её. Она стала белой вороной. Почему она изменила цвет своего оперения и сняла все украшения? Она ничего не говорит. Стоит мне приблизиться к ней, она исчезает. Её взгляд остался прежним – тихое, спокойное и ласковое море. О, как нежны были её руки! Как прекрасен был её запах, я в нём тонул и забывал себя. А может, наоборот, находил. Почему она со мной не говорит? Я кричу, чтобы она меня услышала, я молю, чтобы она меня простила, но она меня не слышит! Всё, что мне нужно, это её прощение, это её любовь или проклятие, если она меня ненавидит! Честность! Её лицо мило и приветливо, будто она меня по-прежнему любит! Как это возможно! Почему они меня любят? Почему они меня не проклинают? За что меня можно любить, когда я самым бесчеловечным образом отправил столько невинных девушек на тот свет! Я не достоин их любви, я достоин проклятия! Они должны с небес наложить на меня проклятие, чтобы я всю жизнь страдал в нищете и гонениях и чтобы умер в лесу, разорванный дикими животными, а потом был съеден падальщиками. Я не могу принять их любовь, она меня унижает. Да, я понял, любовь моих жертв меня унижает. Они, святые, делают мне, убогому, снисхождение, проявляют добродетель. В общем-то, это правда – я убогий. Но нет, мне не нужна их любовь, мне не нужно ваше благородное сострадание и пожертвование! Если вы не способны быть честными с собой и выбираете играть в благородство, то я достаточно силён, чтобы быть честным.
Проклинаю себя от своего и от вашего имени! Проклинаю свою душу! Пусть она никогда не будет любимой! Мне не нужна ничья любовь – я её не достоин…
…кажется, я лечу вниз… подо мной море… пахнет морем и холодом… точка.
Часть третья
"Раскрой сердце всему существу, всей жизни, всем переживаниям, всем людям и себе самой. Тогда действительно полюбишь".
К. Дж. Джоул
Запах моря, солнце, загорелые и счастливые люди – это именно то, что нужно было Афродите, чтобы убежать от мест, напоминавших о Патрике. Ей было просто необходимо сменить обстановку и посмотреть на море, искупаться в лучах ласкового солнца, поговорить с облаками. Залечить глубокую рану и вернуться в себя.
Она летела над морем и не могла отвести взор от барашек, резвящихся на глади воды. Они поочередно напрыгивали друг на друга, а потом отбегали назад и прятались под водой. Казалось, звери играли в салки. Среди них был самый большой барашек, тот ещё задира. Он без устали нападал на своих друзей, заставляя их глубоко занырнуть под воду, а потом и он растворялся в пучине, будто его и не было. Афродите казалось, что барашки весело подмигивали, как бы заигрывая с ней, отчего на её лице появилась улыбка. Вдруг самолёт влетел в тучное облако, которое скрыло от глаз девушки эти игры. Она снова осталась одна, без своих новых друзей. Образ Патрика был по-прежнему с ней повсюду. Звучал его голос, был слышен запах, а губы хранили вкус его поцелуя. Поскорей бы прилететь. Здесь, в замкнутом пространстве, одной было особенно тяжело. Если вдуматься, то она и не была одна, их было двое – Она и Он остались наедине друг с другом без права бегства на долгие часы полёта. Афродита разговаривала с Патриком, а он молчал. Она пыталась рассмешить его, а он не смеялся. Она плакала, а он не реагировал. Она кричала, пела, выла, умоляла – безрезультатно. Его молчание было невыносимо, чудовищно. Его образ никак не покидал её, он был необыкновенно плотным и живым. Да, Патрик жил в ней, выместив часть её самой, а может быть, и не часть. Афродите казалось, что он вытеснил её полностью, что её не было. Она чувствовала себя вновь маленькой девочкой, забившейся под стол в тугом клубочке, прячась в слезах от боли и обиды на родителей. Не было возможности вылезти из-под стола, там опять будут ругать в самое сердце, до боли, до крови – ни в коем случае нельзя вылезать из убежища. В таком тугом клубочке, сжавшись до судорог в мышцах, Афродита пребывала весь полёт. Под тёмными очками без перерыва текли слёзы, выливая боль, отчаяние и все жизненные эмоции наружу. Она молилась, чтобы вместе со слезами из неё вылился его образ. Мечтала забыть его, выплакав всю жидкость до конца. Этот слёзный дождь стал предвестником урагана, который начинал накручивать воронку в области живота.