Ржавый железный зонт
Естественно, сегодня был обычный день, и он, привычно встав с постели, подогрел чайник в пахнущей морем квартире, выпил чаю со вчерашней заваркой и вышел из дома. Вот уже три дня как его супруга, поссорившись с ним, взяла с собой десятилетнюю дочку и отправилась в дом своего отца… Больше всего его задело то, что перед уходом она сорвала со стены все его почетные дипломы…
Сегодняшний день был особенным – последним днем уходящего года, всего через несколько часов наступит Новый год, но все это ничего не меняло. Он снова, как и все последние месяцы, не знал, куда идти, но по многолетней привычке побрился, нацепил галстук в полоску, надел костюм и, так же не изменяя привычке, вышел из дома… Сверху он надел легкий плащ.
Ноги снова привели его поначалу на приморский бульвар – к играющим в лото и нарды пенсионерам, а оттуда к морскому берегу…
…Вдруг он остановился.
По сути, он не был так несчастен, как считал сам. Но знал также то, что не будет счастлив насколько хочется.
Двое мужчин медленно прохаживались по кромке берега…
Бабушка с внуком чертили какие-то фигуры на песке…
На берегу стояла белая "Lada". Из открытых окон раздавался речитатив рэпа…
В 20–25 метрах от берега три рыбака, выстроившись в ряд, осторожно извлекали брошенную в море сеть…
Ему стало интересно. Поймают ли золотую рыбку? Захотелось увидеть чудо и поверить в его существование. Но он тут же сменил мнение. Ему захотелось увидеть в сетях самую обычную, но большую рыбину.
Он стал грезить о большой рыбине, бьющейся в сетях и разбрызгивающей воду на рыбаков…
…Никто не понимает, что он всё потерял. От него снова и снова чего-то требуют… Знай только повторяют: Гулам, ты должен! Что у него осталось? Чувства, эмоции, любовь, надежды, мечты… Он все отдал…
Никто не хочет понимать и того, что в момент выбора он пошел не в ту сторону, где лаяла собака, а в ту, где горел свет. Просто собака залаяла на него в той стороне, где горел свет…
Он зашагал так же внезапно, как остановился. Не разбирал, почему здесь задержался… Рыбаки, их сети и большая рыбина исчезли в той стороне его жизни, которая разбилась вдребезги… В той стороне до этого момента много чего произошло. Впоследствии он не пытался извлечь из отсутствия ни одно из них…
Шел вдоль берега, отдалялся от города… Он родился в этом городе, был с ним чуть ли не ровесником. Осенью отметили шестидесятилетие города. В то время ему исполнилось сорок лет… С самых ранних лет он видел город и море вместе. Город за эти годы совсем изменился, но море было тем же. Во все эти годы, с самого детства до сего дня, приходя каждый раз к берегу, он устремлял свой взгляд в морскую даль, горел мечтой увидеть белый-белый корабль. Отчего-то ему всегда казалось, что тот самый белый корабль принесет ему счастье. Что выйдут его книги, во всем мире его узнают как писателя-философа, он прославится, разбогатеет… В студенческие годы он даже решил, что когда начнет работать и разбогатеет, то даст немалую сумму капитану какого-нибудь белого корабля в столичном порту, и корабль приплывет в его город, к горизонту видения…
К сожалению, по прошествии времени он понял: если белый корабль не приплывет по собственной воле, чтобы принести ему счастье, у него никогда не будет много денег, чтобы отдать капитану и привести корабль сюда насильно…
…И в этот раз он расстроился, не увидев белого корабля. Даже прослезился… На этом берегу до сих пор ему удалось увидеть лишь один корабль. Много лет назад. По сути, его и кораблем-то назвать было нельзя. В конце прошлого века, еще в советский период, утративший срок эксплуатации корабль "Большевик Нариманов" привели сюда и привязали к строящемуся здесь мосту. Вроде старались создать видимость порта. Со временем корабль сгнил, вода забила его трюм, он превратился в развалину… До недавнего времени из-под воды выглядывали лишь его корма и мачта, так как задняя часть полностью погрузилась под воду…
А теперь даже их не было видно…
Ну и дела: три дня назад рассказал дочери в качестве внеклассного чтения сказку "Белый корабль"…
Рассказал, что жила одна бедная семья. Каждое утро глава семьи отправлялся на берег, ловил несколько рыб, половину из них готовила жена, а половину они продавали, чтоб купить хлеб… Однажды мужчина увидел красивый белый корабль, причаливший к берегу. Матросы корабля махали ему рукой. А капитан, достав изо рта трубку, улыбался ему… В тот день в сети мужчины попалась золотая рыбка. Трепыхающаяся в сетях золотая рыбка сказала человеческим голосом: "Назови три желания…"
…Несколько каркающих ворон ринулись на прибой. Что-то там нашли и принялись клевать. Эти черные вороны совсем его разозлили. Наверно, он знал, что это место – угодье чаек. Полет чаек, их нырок в воду – сам по себе был произведением искусства, это всегда доставляло ему душевное наслаждение. А теперь вороны, вызывающие безнадегу, пессимизм…
Нагнулся в поисках камня, чтоб швырнуть в ворон. На расстоянии трех-четырех шагов лежал подходящий камень…
…Но почему?! Почему человек падает, а потом не встает? Боится снова упасть?! Ему стало интересно: почему все хотят возвыситься? Для возвышения самым главным условием является наличие возвышенности. При отсутствии же возвышенности более крупные люди встают на плечи мелким…
…Выпрямился и продолжил свой путь. Забыл и о камне, и о воронах.
Стояла зима, но море выглядело спокойным. Катились мелкие волны. С шипением бились о берег, затем таяли и исчезали. Хазри (ветер с моря – авт.) донес до него неповторимый запах моря.
В каждый свой приход он несколько раз повторял свой маршрут: сто шагов наверх от закопанных наполовину в песок и не годящихся к использованию автомобильных шин, а затем обратно.
Еще ему нравилось отгонять чаек от того места, где грязная канализационная вода выливалась в море. Ему не хотелось, чтобы чайки испачкались…
Он с удовольствием собирал мелкие гладкие ракушки вокруг напоминающей руины бывшей спасательной станции, выкапывал четыре ямки, собирал в одну – черные, в другую – белые, в третью – серые, а в четвертую – разноцветные…
Время здесь летело так стремительно… Дома, среди пустых стен, казалось, что стрелки часов объявили ему войну и потому не двигались, наслаждались тем, что держали его в воронке печали, мучений и горести. А здесь тех часов, тюремных конвоиров, не было…
Он заметил чуть поодаль, среди кустов лохового дерева, что-то красное. Присмотрелся внимательнее. На двух соседних пнях сидели девушка с парнем. Парень гладил волосы девушки…
По жару, охватившему тело, он понял: давно покинувшие его чувства снова ожили. Биение сердец двух влюбленных, их пылкая страсть словно перешла и к нему.
Вот сейчас парень начнет целовать девушку… Он сглотнул. Всем своим существом начал ожидать предстоящий ход событий…
Вспомнил, как давным-давно целовался с краснощекой дочерью почтальона у забора здания почты. Они целовались долгими минутами, вздрагивая от каждого звука, робко, не смея даже вздохнуть. Порой ему даже казалось, что они задохнутся…Странно, если ты не хочешь, чтобы цветы в твоем саду завяли, – обязательно должен убрать ограду… Убрать, чтобы кто-то мог ими завладеть…
Странно и то, что все люди рождаются учить самих себя. Подавляющее их большинство хорошо справляется с ученичеством. А учителями становятся единицы…
Он ускорил шаг и направился в сторону заката. Парень с девушкой были уже в таком состоянии, что…
Но он позабыл о существовании парня в черной куртке и девушки в красном пальто…
Шел, закрыв глаза, открывая их время от времени.
Смеркалось, и сумерки провожали редких людей на берегу по домам…
Он, голодный и одинокий, снова провел весь свой день в этой "свободной зоне" – на этом родном берегу…
Скоро наступит новый летний сезон. Здесь яблоку негде будет упасть от обилия людей. Купающиеся, загорающие, игроки в мяч, продавцы семечек, мороженого и воды…
А сейчас были лишь он и бескрайнее море…
Оставаясь с морем наедине, он любил вспоминать…Он учился на третьем курсе. Лекцию им приехал читать профессор Заслонский из МГУ. Темой лекции было "Основные нормы нравственности". Профессор должен был читать два сдвоенных часа подряд. Под конец первого часа он в первый раз вмешался в спокойную, неторопливую, связную речь профессора и сказал с места:
– Законом материального мира является равенство, духовного мира – доброта. К сожалению, социальное расслоение портит материальный, а эгоизм – духовный мир…
Тут же сделавший паузу профессор поправил очки:
– Кто это сказал?
Он, борясь со стеснением, поднялся со своего места…
Немного спустя он во второй раз вмешался в лекцию профессора:
– Материальное, будучи зримым, всегда считается выше духовного, которое незримо. Лишь слепцы, видящие материальное и духовное одинаково – в качестве тьмы, не ставят одно из них превыше другого…
Профессор снова поправил очки:
– А это кто сказал?
И он снова нерешительно поднялся с места…
Под конец второго часа он снова не удержался от того, чтобы озвучить свою мысль:
– Близко то, к чему можно прикоснуться, а то, что можно лишь почувствовать, всегда вдали…
Профессор и на этот раз удивленно смерил его взглядом. Наконец, сказанные напоследок слова "Человек может обрести духовность лишь настолько, насколько ему позволяют его материальные обстоятельства", – заставили профессора подойти к нему. Профессор попросил его подняться и сказал, что крайне удивлен:
– Вы понимаете духовность иначе, чем Ницше, Кант и Гольбах. Вы – талант!
И настойчиво попросил его согласиться поехать с ним в Москву, продолжить учебу в МГУ…Он задыхался. Остановился. Перевел дух. Готов был опьянеть от раскинувшейся перед ним красоты. На небе светилась огромная луна. Никогда прежде не видел такой огромной луны. Окрасившиеся в темные оттенки море и небо слились, казалось, воедино… Луна воткнула в эти темные цвета серебряный световой поток… Исчезли и мелкие волны. Он не мог разобрать: море окрасилось в цвет неба или небо впитало цвет моря… Это был неповторимый пейзаж. Он глубоко вдохнул запах моря. И только сейчас ощутил: этот потрясающий запах, наполняя его квартиру через окна и двери, становится тяжелой вонью…
По правую сторону был виден полуостров и на нем – силуэты постепенно погружающихся во тьму маленьких домиков. Он принялся считать разноцветные крыши, казавшиеся ему величиной чуть ли не с ноготь. Но ощутил: что-то терзает его дух…
Что-то перехватывало ему дыхание, сжимало сердце, давило на голову…
Обернувшись, заметил прямо перед собой сгнивший, ржавый зонт, наполовину торчавший из воды. Зонт портил всё великолепие…
Он выругался. Решил вытащить этот зонт, торчащий на расстоянии пяти-шести шагов от берега, очистить естественную красоту от этого фальшивого пятна. Он направился к воде…И самой большой неправдой было то, что его обманывали не ложью, а истиной. Новая же истина – дитя старой лжи…
Скинув плащ и обувь, засучив брюки, он по колено зашел в воду. Вода была ледяная, холод пробирал до костей. До железного зонта еще надо было добраться… Он шел медленно, чтобы не порезаться осколками стекол и железками…Сделать добро означало простить то зло, которое причинили тебе?
"Не имеющие будущего старики ищут счастье в прошлых воспоминаниях. Не имеющие прошлого молодые ищут счастье в грезах о будущем. В самом плохом положении находятся такие же среднего возраста люди, как он, которые не относятся к двум этим группам и потому обречены искать свое счастье в настоящем. Потому что вчера и завтра далеко. А сегодня – совсем близко, в полушаге".
…В голову приходили мысли, но они не могли сбить его с пути, не хотели предать исчезновению ржавый зонт в разнесенной на части стороне его жизни. Он был в воде уже по пояс. Ледяная вода его исполосовала. Внутри шевелилась дикая боль. До железного зонта он еще не дошел…Нитей, отделяющих его от других, обязательно должно было быть больше соединяющих его с другими…
Всю осень и оставшийся позади первый месяц зимы он сидел безработным и ждал прихода предстоящей весны. Импровизация времени превратила его желание осветить миры в желание зажечь лампу в холодные и мрачные зимние дни, чтобы осветить свое жилище…
Он знай только писал: когда закончились чистые листы, принялся за ученические тетради своей дочери, исписал их целиком, привел в негодное состояние, затем, горестно плача, сжег все написанное…
Он мыслил и страдал, понимал и ущемлялся. Спасение было в неумении мыслить и понимать. Разве это возможно?…Вода доходила уже до горла. Теперь он был настроен еще решительнее. Камни стерли в кровь его онемевшие ступни, но он ничего не чувствовал, шел к железному зонту, который всё только отодвигался дальше в море. Он пришел к непоколебимому мнению: этот железный остов является носителем абсолютного Зла…
В голове совсем прояснилось. Здесь небольшое место занимали слова дочери, которая со слезинками в синеватых глазах сказала, вдохнув запах из соседней шашлычной: "Я тоже хочу". Слова "Дядя, лучше б ты писал о криминале или сексе" редактора-молокососа, оттолкнувшего его текст под названием "Падение человеческой духовности" занимали чуть большее место. Слова другого кабинетного хозяина: "Ты уже пожилой, нам не подходишь" занимали место побольше… Огромное место занимало то, как жена в слезах швырнула ему в лицо мятые манаты, заработанные продажей мелочевки по дворам… Большое, огромное место…
Лишь голова до сих пор не превратилась в кусок льда. Но по тому, как начала замерзать и она, он понял, что вода уже выше горла…
Но почему, почему по совету свояка, владельца магазина во дворе, он пошел на прием к человеку по имени "Аликрам муаллим", попросил у него помощи? Самый состоятельный человек во дворе, владелец платного туалета в каком-то из парков Баку, Аликрам муаллим оттолкнул его красный диплом кончиком пальца, будто брезговал.
– Ей-богу, эти дипломы – ерунда, – сказал он и добавил, что время корочек прошло.
Потом этот человек, которого называли Аликрам муаллим, сказал, что ему его жалко, он поможет ему заработать на хлеб детям и потому обязательно что-то придумает. Ровно через неделю Аликрам муаллим передал ему через свояка, чтобы тот пришел вечером в кафе "Баяты", где они лично с Нураддин муаллимом будут сидеть за одним столом. Пусть подойдет к ним, Аликрам попросит Нураддин муаллима, а тот, в свой черед, даст Гуламу работу…Вода была ледяной…
Он никак не мог дойти до железного зонта… До дна уже не доставал…
Когда Гулам открыл большую, очень легкую пластиковую дверь, зашел внутрь и увидел представительной наружности человека по имени Нураддин муаллим, его словно молния поразила. Это был тот Нураддин, с которым они вместе проучились с пятого класса по восьмой. Этот высокий чернявый человек, который был старше него, в ту пору остался на второй год и стал его одноклассником. А по окончании восьмого класса его отчислили из школы, чтобы он продолжил образование в профтехучилище, так как в институте ему не место…
По дороге в институт и обратно Гулам несколько раз видел Нураддина в нижнем квартале, тот занимался тем, что запускал в небо голубей…
Однажды Нураддин встретился ему в облике помощника сантехника со связкой ключей в испачканной мазутом руке…
Ну и дела, Нураддин тоже сразу его узнал, смерил взглядом:
– Эй, ты, отличник Гулам? (Так как он был отличником в то время, его так называли).
– Да, Гулам, – виновато произнес он и тут же понял, что уйдет отсюда несолоно хлебавши. Кажется, они учились в седьмом, однажды он крепко пригрозил сидящему за ним Нураддину, который, вытянув шею как жираф, списывал у него. Они даже подрались…
Гулам упрекал, проклинал себя за недальновидность: "К черту быть отличником". Он принял как должное слова Нураддин муаллима: "Ради Аликрам муаллима я на все пойду, но подходящей тебе работы нет". Опустив голову, покинул кафе. Последняя фраза Нураддин муаллима, которую тот произнес перед тем, как Гулам собирался закрыть дверь, вонзились в его спину будто нож:
– Свяжись со мной через Аликрам муаллима в конце месяца, должна освободиться вакансия курьера.
Наверно, ты справишься с этой работой: отнеси то, принеси это. Ты ведь был отличником… Рыбаки вытягивали сети. Черные вороны кидались в нечистоты в поисках пищи… Парень в черной куртке целовался с девушкой в красном пальто… Море словно срослось с небом… Этот вид и полуостров вдали дополняли друг друга, а ржавый железный зонт этот вид портил…
Погоди, погоди… Кажется, все это он уже видел. В очень далеком прошлом… В те времена, когда отец, взяв его за руку, приводил сюда – на берег моря… В те счастливые дни он созерцал все это с детским интересом, удивленно расширившимися глазами…
Может, человек и вправду живет для того, чтобы избавиться от жизни?!
Все неоднократно повторяется, и однажды все повторится в последний раз.
Может, тот день настал?
…Почувствовал, что задыхается. Раскрыл рот, ледяная соленая вода стремительно ворвалась туда. Мгновенно потяжелел, невольно закусил губу… Стал биться, сделал толчок, чтобы подняться на поверхность. Как только вышел из тьмы в полусвет, раскрыл глаза… Странно – сразу начал искать железный зонт.
Не было никакого зонта… Ни справа, ни слева. Ни спереди, ни сзади…
Еще раз ушел под воду. Сделал толчок и снова вышел на поверхность. Но ведь зонт был там. Ржавый, сгнивший зонт, наполовину погрузившийся под воду… Куда же он делся?
Затем море снова его поглотило…
На этот раз вода была уже теплой…
Второе отступление
Развитие в материальной, духовной и социальной сфере произошло в результате перехода технического процесса из одной формы в другую. Стихийно возникшая на первой стадии технология превратилась в гомотехнологию, возникшую осознанно, целенаправленно.
В то же время древний человек, обладающий как физическим, так и ментальным миром, можно сказать, вовсе не отличался в физической жизни удовлетворением таких физических потребностей, как сон, отдых, еда, жажда, потребность в тепле, совокуплении, но он крайне отличался каждой вещью, формирующей мысль в ментальном мире, – передающимися по наследству особенностями, воспитанием, поведением, характером, образованием и начитанностью, влиянием общественной среды, наличествующим положением организма.
Со временем из-за уровня бытовых требований физического мира человека и эмпирических требований мира ментального сформировался астральный мир, состоящий из чувств и ощущений, дополняющих эти два мира.
С прошествием лет это дополнение еще более усовершенствовалось…