К тому времени, когда Летти решила сойти вниз, на кухню, и приготовить завтрак, миссис Поуп вернулась из церкви. Она держалась бодро и была исполнена добродетели. Утро выдалось промозглое, но прогулка освежила ее. На утренней службе было всего три человека - пятеро, если считать священника и служку. Летти не знала, как надо принять это сообщение, поскольку она слышала от Эдвина, что столь ранние службы теперь считаются устаревшими и ходить надо на вечерние мессы. Но мысль об Эдвине подсказала ей тему для разговора, и она нашла, о чем спросить миссис Поуп - о том, связан ли Эдвин с их церковью.
- Да нет, он не нашего прихода, бывает у нас, только если какая-нибудь особая служба, - сказала миссис Поуп, яростно скобля обуглившийся гренок. - Мы, видите ли, недостаточно строго придерживаемся… Без ладана.
- Без ладана? - Летти снова растерялась.
- Ладан, как известно, не все переносят. Если у кого астма… Вы еще не оделись к завтраку, мисс Кроу?
Летти, спустившаяся на кухню в своем приличном синем шерстяном халате, поняла, что ее осуждают. - Сегодня первый день, как я вышла на пенсию, - смущенно пояснила она, чувствуя, что такой ответ малоубедителен и не может служить ей оправданием.
- Но я думаю, вам самой будет приятно, что вы не опускаетесь. Многие пенсионеры совершенно разваливаются. Сколько мне приходилось таких видеть. Мужчина занимает важный пост, потом выходит на пенсию…
- Но я женщина и важных постов никогда не занимала, - напомнила ей Летти. - А сегодня утром я пойду в библиотеку… Наконец-то у меня будет время для серьезного чтения.
- Ах, чтение… - Миссис Поуп, видимо, не считала чтение занятием стоящим, и их разговор, если это можно назвать разговором, увял. Миссис Поуп ходила в церковь натощак и теперь собиралась насладиться беконом и очищенным гренком, а Летти вернулась к себе в комнату с яйцом в мешочек и с двумя ломтиками хрустящего хлебца.
Позавтракав, она оделась более тщательно, чем Марсия в ее первый день после выхода на пенсию. Подходящий случай надеть новый твидовый костюм, который был слишком хорош для конторы, и потратить больше времени, чем всегда, на то, чтобы подобрать ему в тон джемпер и шарфик. Пока что ее день отличался от обычного, но, когда наступило время уходить, она вдруг поняла, что по дороге в библиотеку, где у нее читательский билет, ей предстоит пройти здание конторы, то есть проделать ежедневный путь - как на работу. Но теперь, двумя часами позднее, в вагоне было не так тесно, и, когда она вышла на своей станции, все предпочли ехать наверх на эскалаторе, а не подниматься по лестнице пешком.
Чтобы попасть в библиотеку, ей пришлось миновать свою контору, и, разумеется, она взглянула на это серое бетонное здание и подумала: а что там, на третьем этаже, делают сейчас Эдвин и Норман? Представить себе, как они пьют кофе, было не так уж трудно, и хорошо, что на ее месте и на месте Марсии никого нет, никто их работу не делает, раз замены им не предвидится. И если теперь необходимость в них отпала, то, может быть, этой необходимости вообще никогда не было, показалось Летти, и у нее появилось такое чувство, что и ее, и Марсию как ветром сдуло, будто они никогда и не существовали. С этим ощущением своей ничтожности она и вошла в библиотеку. Молодой библиотекарь с золотистыми волосами до плеч сидел на месте, и хоть это было утешительно. Она уверенно подошла к полкам, где стояла литература по социологии, полная решимости приступить к серьезному чтению. Эта решимость и надпись "Общественные науки" направили ее именно сюда, и ей хотелось поскорее выяснить, о чем в этих книгах говорится.
- Интересно, что там делают сейчас наши девочки? - сказал Норман.
- Девочки? - Эдвин прекрасно знал, кого Норман имеет в виду, но он не привык так говорить или думать о Летти и Марсии.
- Уютно полежали, вставать не надо, потом позавтракали в постели, подзакусили в городе и марш по магазинам. Второй завтрак у "Дикинса и Джонса", может быть, у "Д. Г. Эванса". Потом домой, задолго до часа пик, а дальше… - Тут воображение у Нормана иссякло, а Эдвин при всем своем желании не мог заполнить, паузу.
- На Летти это очень похоже, - сказал он, - но чтобы Марсия так проводила время, быть того не может.
- Да, она по магазинам слоняться не будет, - задумчиво проговорил Норман. - Это Летти ходила в перерыв на Оксфорд-стрит и даже автобуса покорно дожидалась.
- Мы с ней иногда встречались в очереди, когда я ездил в церковь Всех святых на Маргарет-стрит.
- Вы не пытались тогда увлечь ее за собой? - иронически проговорил Норман.
Эдвин смутился, точно он на самом деле отваживался на такие попытки и потерпел неудачу, Норман же не настаивал на ответе. - Без них как-то непривычно, - сказал он.
- Может, они как-нибудь заглянут к нам, - предположил Эдвин.
- Обещали заглянуть.
- Я как-то не могу себе это представить. Им надо будет подняться в лифте, а это уж совсем другая картина.
- Да, мы не в цокольном этаже, а то нас можно было бы увидеть с улицы, - сказал Норман почти с тоской в голосе.
- По крайней мере теперь стало свободнее. - Эдвин разложил свои припасы на столе, за которым раньше сидела Летти: ломтики хлеба, тюбик растительного маргарина, сыр и помидоры. Вынув из сумки пакет с мармеладными голышами, он вдруг увидел перед собой Летти как живую, но почему она вдруг возникла именно в эту минуту и с такой четкостью, сказать он не мог. И при чем тут мармеладные голыши?
День этот был долгий и, как ни странно, утомительный, такой же утомительный, чувствовала Летти, как и на работе. Может быть, это потому, что проснулась она рано, а вечер затянулся за счет промежутка от чаепития до ужина, - ей не помнилось, что такой промежуток существовал раньше. Она твердо решила прочитать какую-нибудь книгу из тех, что принесла из библиотеки, но это оказалось делом нелегким. Очевидно, для того чтобы приучить себя к серьезному чтению, требуется время и, может, надо начинать с утра, когда голова свежее.
Первый день Марсии промелькнул молниеносно, хотя стремительность была не свойственна ей. Она не почувствовала бега времени и удивилась, когда вдруг стало темно. Самым ярким ее ощущением была досада при мысли о том, что может пожаловать эта благодетельница Дженис Бребнер, и она не стала зажигать огня, а сидела в темноте, слушая бессмысленную болтовню и атавистическое бормотанье приглушенной программы радио. У нее не осталось никакого воспоминания об этом первом дне после выхода на пенсию.
14
Летти была на пенсии уже целую неделю, получила первую пенсионную выплату и только тогда пришла к заключению, что социология не совсем то, на что она возлагала столько надежд. Может, книги выбраны не те, ведь, несомненно, "общественные науки" должны быть гораздо интереснее, чем это. Она думала, что будет испытывать наслаждение, будет упиваться - может, эти слова чересчур сильные для того, чтобы описать ее предвкушения, - упиваться избранным ею предметом, а не зачахнет от скуки, не скиснет, не увязнет в этой тарабарщине, не будет то и дело смотреть на часы - не пора ли выпить кофе. Может быть, она уже в том возрасте, когда ничего нового не воспринимаешь, когда мозги уже притупились? А был ли у нее когда-либо интеллект? Вспоминая всю свою прошлую жизнь, Летти убедилась, как трудно найти в ней что-нибудь такое, что требовало бы от нее интеллекта, уж во всяком случае не на той работе, с которой она только что ушла. К умственному труду она, по-видимому, совершенно неспособна, а ведь есть люди и постарше ее, которые проходят разные науки в Открытом университете. Миссис Поуп знает одну женщину, ей уже за семьдесят, а она на втором курсе этого университета. Но у миссис Поуп всегда находятся такие, кто творит чудеса, и Летти мало-помалу стала избегать ее и старалась готовить еду, когда знала наверняка, что миссис Поуп на кухне не будет. Зачастую она сидела, затаившись у себя в комнате, и прислушивалась к тому, что делается внизу, пытаясь уловить запахи стряпни, хотя уловить их было довольно трудно, так как миссис Поуп жареного почти не ела, если не считать бекона. Летти ловила себя на том, что наливает себе вторую рюмку хереса, выжидая, когда миссис Поуп уйдет из кухни. Но она все же придерживалась старых своих правил: не пить хереса до вечера, так же как не читать романов утром, а это последнее правило было преподано ей школьной директрисой сорок лет назад.
Когда срок возврата книг по социологии истек, Летти с чувством вины, разочарованно отнесла их в библиотеку. Но, ведь уйдя на пенсию, человек должен радоваться свободе хотя бы первые несколько недель. Люди говорят: надо хорошенько отдохнуть, переделать все дела, на которые вы давно целились. Почему же она не может просто читать романы и слушать радио, вязать и думать о своих нарядах?
А что, интересно, делает сейчас Марсия, как ей живется? Жаль, что у нее нет телефона, по телефону было бы проще поболтать или условиться о встрече.
- Теперь вы можете путешествовать, - убеждали ее люди, и Летти приходилось соглашаться с ними, хотя ей трудно было представить себе эти путешествия - одна в туристской группе, потому что Марджори теперь занята своим Дэвидом Лиделлом. Включив радиопрограмму "Спрашивайте - отвечаем", она услышала вопрос об отпуске для одиноких и ответ на него, вызвавший в воображении группу общительных людей обоего пола, средних лет и пожилых и с общими интересами: ботаника, археология и даже "вина" (но не привычка пить в одиночку). Под конец она все же приуныла и не продвинулась дальше чтения рекламной брошюры, вроде Нормана, который собирался нырнуть под воду в поисках сокровищ у берегов Греции. Все ее сборы в путешествие закончились поездкой на уик-энд к дальней родственнице в город на западе Англии, где она родилась.
Эта родственница, женщина одного с ней возраста, встретила ее по-дружески, приветливо, и по вечерам они уютно сидели вдвоем и занимались вязанием. Летти уже давно привыкла к тому, что жизнь ее проходит без мужчины и что поэтому и детей у нее нет. Родственница была вдова, и она ничем не дала Летти почувствовать ее неполноценность. И все же, гостя там, Летти начала понимать, в чем еще она не преуспела. Раньше это никогда не приходило ей в голову, но, разглядывая семейный альбом своей родственницы, она вдруг ясно осознала, чего ей не хватает - у нее нет внуков! Вот в этом все и дело. Могла ли она вообразить такое много лет назад?
Вернувшись домой, она снова подумала, что надо как-то связаться с Марсией. И решила, написать ей открытку, предлагая встретиться в городе - позавтракать вместе или выпить чаю. Обмениваться впечатлениями о жизни на пенсии, пожалуй, рановато, но по крайней мере можно будет поговорить о том, как у них там все было в конторе.
Следующий раз Дженис пришла к Марсии через несколько недель после того, как та вышла на пенсию. Пора бы этой женщине обжиться и выработать какой-то жизненный обиход, думала Дженис. Ей, конечно, не хватает общения с людьми, того, что было в конторе. "Они", пенсионеры, часто жалуются на это, им не хватает раз и навсегда заведенного порядка, связанного даже со скучной работой. И все же Марсия сама говорила, что женщина всегда найдет чем занять время, и у нее есть дом, за которым надо приглядывать. У нее есть сад, а саду тоже не мешает уделить хоть капельку внимания, рассуждала Дженис, стоя на крыльце и глядя на покрытый пылью лавровый кустарник, почти закрывший своей листвой окно нижнего этажа.
Когда Марсия наконец нехотя открыла входную дверь, Дженис поразилась происшедшей в ней перемене. Она не сразу поняла, в чем, собственно, дело. Выйдя на пенсию, Марсия больше не утруждала себя тем, чтобы подкрашивать корни волос, и они выделялись белоснежной сединой на фоне жестких темно-коричневых прядей. Может, она нарочно их не красит и ждет, когда отрастут мягкие седые кудерьки, как у большинства пенсионерок из тех, кого Дженис навещает, хотя, зная Марсию, надеяться на это трудно. Ей бы надо остричь окрашенную часть волос и перейти на короткую седую стрижку, какую носят пожилые дамы. Дженис подумала, не сказать ли ей тактично, что в некоторых кэмденских парикмахерских подстригают пенсионеров по сниженном ценам. Нужно ли тут соблюдать такт? С такими, как Марсия, лучше всего действовать напрямик, и сейчас самое подходящее время для этого.
- Вы, наверно, знаете, что по понедельникам и вторникам с девяти до двенадцати у "Мариэтты" причесывают по сниженным ценам? - сказала Дженис самым сладким своим голоском. Эти пенсионеры - сущее наказанье, ведь многие понятия не имеют, какие у них права, не знают, что люди просто из кожи вон лезут, лишь бы помочь им!
- Я взяла в библиотеке листовку, и там все это написано, - раздраженно проговорила Марсия, и Дженис поняла, что ее выпроваживают.
- Имейте в виду, к нам в Центр всегда можно прийти, - сказала она, выходя на крыльцо. - У нас многие бывают - всё пенсионеры. Любят покуковать среди своих. - Может, это было неудачно выражено, потому что получилось довольно смешно. Представьте себе, все эти пенсионеры кукуют друг с другом. Иной раз так бы и спровадила их куда-нибудь отсюда. Муж Дженис Тони подсмеивался над ними, но над стариками смеяться нельзя, внушала себе Дженис. А Марсия даже не улыбнулась на это "кукованье" и ни словом не отозвалась, когда ее пригласили в Центр. Дженис вздохнула.
Марсия видела, как она села в машину и уехала. Теперешняя молодежь и шагу пешком не ступит, подумала она. И что это за разговоры о парикмахерских? Кому бы говорить, только не ей. У самой волосы пегие, пряди разных цветов. Марсия вообще не любительница ходить в парикмахерские, уже сколько лет там не была. Не то что Летти, которая каждую неделю туда забегала. Вот уж кто воспользуется сниженными ценами для пенсионеров… Марсия стояла в прихожей, чувствуя, как при мысли о Летти в ней закипает раздражение. Это главным образом из-за той молочной бутылки, но тут есть и что-то другое. Летти прислала ей открытку, предлагая как-нибудь встретиться. Очень нужно! Кто ее знает, что она еще может всучить при случае. Незачем и отвечать на эту открытку.
Летти ждала какого-нибудь ответа от Марсии на свое предложение о встрече, но не удивилась, так ничего и не получив. От людей быстро отвыкаешь, а те годы в конторе, когда между ними не было близких отношений, казались теперь такими далекими. Вместо ответа Марсии, хотя это не шло ни в какое сравнение, она получила письмо от Марджори, которая извещала, что приезжает в Лондон за кое-какими покупками и приглашает Летти позавтракать вместе.
Они встретились в ресторане при магазине на Оксфорд-стрит. Вот так Норман и представлял себе Летти за завтраком в первый день после ее выхода на пенсию. Как выяснилось, Марджори приехала в Лондон покупать одежду в приданое, что Летти сочла не только отжившим обычаем, но и не совсем подходящим для женщины, которой уже за шестьдесят. Но Марджори всегда считалась натурой романтической и всегда ухитрялась извлекать все самое лучшее из самых невыгодных обстоятельств. Марсия, вспомнилось Летти, и то питала "интерес" к хирургу, который оперировал ее, и каждый раз предвкушала очередное посещение больницы. Одна только Летти прожила свою жизнь без романтических увлечений, и предстоящее замужество Марджори просто не укладывалось у нее в голове. Хотя разочарование из-за краха ее планов на будущее уже прошло, разделить полностью восторги Марджори она все еще не могла. Но подать совет относительно выбора одежды всегда была готова, а это уже кое-что.
- Платье на мне будет голубое, крепдешиновое, - говорила Марджори, - и еще я хочу купить маленькую шляпку в тон.
- А по-моему, что-нибудь с широкими полями, - сказала Летти. В их возрасте лучше, чтобы на лицо падали мягкие тени, подумала она.
- Ты так считаешь? Да, правда! Я ведь не член королевской семьи, разглядывать меня не станут, да и не захотят. - Марджори рассмеялась. - И толп народа тоже не предвидится, все будет очень скромно.
- Да, конечно! - Свадьбы пожилых людей обычно так и справляют.
- Летти, а ты не обиделась?
- Обиделась, на что? - Такой вопрос удивил Летти.
- На то, что я не пригласила тебя в подружки.
- Конечно, нет! У меня этого и в мыслях не было. - Когда пожилые женщины вот так угождают друг другу, тут есть что-то несуразное, и она удивилась, что Марджори заговорила об этом. Уж если на то пошло, так подружкой она была на первой свадьбе Марджори. Неужели Марджори забыла об этом?
Но напоминать ей Летти сочла бестактным.
- Гостей у нас не будет, только мой брат в роли посаженого отца и шафером один приятель Дэвида, тоже священнослужитель.
- А у него есть какая-нибудь родня?
- Только мать - он единственный сын.
- Но мать на свадьбе не будет?
Марджори улыбнулась.
- Да ведь ей уже под девяносто, так что я ее не жду. Она живет в одной религиозной общине, ее взяли туда монахини.
- Там она и пробудет до конца дней своих? Что ж, хорошо придумано. - Оказывается, благочестие дает неожиданные преимущества, подумала Летти, и миссис Поуп, наверно, тоже собирается когда-нибудь переехать к монахиням.
- А как ты живешь, Летти? - спросила Марджори, когда в их разговоре наступила пауза. - Довольна своим новым жильем? Это, кажется, СЗ6, Хэмпстед?
- Ближе к западной части Хэмпстеда, - призналась Летти. Если б это был центр Хэмпстеда, она так бы и сказала.
- А по-моему, в Холмхерсте, как я советовала, тебе было бы лучше. Я еще могу тебя записать туда. Там наверняка скоро освободится место.
- Ты об этом говорила. Кто-то должен был умереть, но место, наверно, уже занято.
- Ну, кто-нибудь еще умрет. Это постоянно случается, - весело сказала Марджори.
Они выпили кофе, и Летти сказала, что пока она останется там, где сейчас живет.
- Да, ты как будто удачно устроилась, - сказала Марджори, которой явно хотелось, чтобы так оно и было. - Судя по всему, миссис Поуп замечательная женщина.
- Да, для своего возраста она просто удивительная, - сказала Летти, повторяя то, что ей приходилось слышать от других. - Ведет большую работу по делам прихода. Ты, наверно, тоже займешься всеми этими делами, когда выйдешь замуж.
- О-о! С наслаждением! Помогать людям - разве это не цель нашей жизни, разве это не то, ради чего… - Марджори осеклась, и Летти поняла, что она не захотела договаривать и подчеркивать разницу между своей достойнейшей ролью помощницы рода человеческого и положением Летти - ни на что не годной пенсионерки.
- А я иногда подумываю, не пойти ли мне работать, - сказала Летти. - Может, не на полный день.
- Ты только не торопись, - быстро проговорила Марджори, не желая лишаться такого предмета роскоши, как подруга, от которой никакого проку, не то что от нее самой. - Наслаждайся свободой и всем, что теперь тебе доступно. Будь у меня время, я бы занялась чтением серьезной литературы.
Летти вспомнила те книги по социологии, которые она вернула в библиотеку, но Марджори уже перескочила на другое - на пару теплых домашних туфель для своего будущего супруга. Не сходить ли им к "Остину Риду"? Когда они выходили из ресторана, Летти оглядела пышные формы своей приятельницы и подумала: когда, в какие годы прожитой жизни у нее, у Летти, так все неудачно сложилось?