- Правильно! Яблочный пирог какой-то там тетушки. У Эдвина был сладкий пудинг, и он еще уговаривал Марсию взять себе то же самое, но она так и не сдалась.
Наступило молчание, и с минуту они не могли придумать, о чем говорить. Всем им, наверно, было ясно, что, когда у людей такая потеря, не следует держать горе при себе. До сих пор имя Марсии не упоминалось, и, может быть, Норман поступил правильно, произнеся его.
- У нее всегда был такой плохой аппетит, - сказала наконец Летти.
- Да, не едок она была. - Голос у Нормана чуть дрогнул на этих словах, но он справился с собой.
Надо будет позвать его как-нибудь к ужину, подумал Эдвин, пусть поговорит о ней, если захочет. Эта перспектива не очень-то порадовала Эдвина, но что поделаешь - надо! Хотя выполнять христианский долг не всегда приятно.
- А что будет с домом мисс Айвори? - спросил отец Г., точно упоминание о недвижимой собственности могло вывести разговор на более высокий уровень. - Он, наверно, отойдет к этой ее… э-э, родственнице?
- Да, наверно, к тому молодому человеку с бусами или к его матери, - сказал Эдвин. - По-моему, это ее единственные родичи.
- Если его немного подмалевать, получится неплохое владение - снисходительно проговорил отец Г. тоном агента по продаже недвижимости.
- Что это значит - подмалевать? - вызывающе спросил Норман.
Отец Г. улыбнулся. - Его, знаете ли, не мешало бы разок-другой покрыть краской… такое у меня создалось впечатление. Ну-с, кто хочет мороженого? - умиротворяюще спросил он, решив, что мороженое, словно масло, пролитое на бурные воды, успокоит разгневанного Нормана скорее, чем любые его словеса.
- Напоследок нам подали мороженое, - рассказывала Летти. - Там было столько разных сортов на выбор - такое чувство, будто в детстве. Норман и то вспомнил, что самое его любимое - земляничное. По-моему, он даже немного оживился.
- Я не знала, проголодаетесь вы или нет, - сказала миссис Поуп. - После похорон по-разному бывает.
Летти удивилась и втайне осталась очень довольна, что миссис Поуп думала о ней и - мало того! - беспокоилась, не захочет ли она поесть, вернувшись домой. Время - начало шестого - ничего не сулило, кроме раннего ужина, но это как-то ни то ни се.
- Эдвин знал один ресторан в тех местах, так что это оказалось очень кстати, - пояснила Летти.
Миссис Поуп ждала подробностей, и Летти пришлось рассказать ей, что они ели. Бифштекс - это в самый раз для отца Г., ведь он и служил в крематории, а священники вообще любители мясных блюд, заметила миссис Поуп, мясо им даже необходимо. Леттин выбор - oeufs Florentine - фриволен и говорит об отсутствии такта, как и появление на похоронах в платье цвета "французский синий". Почему это люди нападают на французов и на все французское? Теперь, когда у нас Общий рынок, все должно складываться по-иному, и надо как-то изменить отношение. Или мы вдруг переймем эту фривольность? И Летти призналась только в том, что заказала себе "блюдо из яиц".
- Ну что ж, яйца так же питательны, как мясо, - провозгласила миссис Поуп, - так что вряд ли вы захотите варить себе еще одно яйцо на ужин.
- Выпью, пожалуй, чашечку чая… - Чай всегда весьма кстати, и можно будет тихо-мирно поговорить о крематории.
22
Норман вошел в дом Марсии, отперев переднюю дверь ключом, который передал - ему адвокат. Он вступил в "жилое помещение покойной мисс Марсии Джоан Айвори". Так изобразил он это самому себе и в этих словах, потрясенный тем, что Марсия завещала ему свой дом, ударился в обычную для него непочтительность, обсуждая это с Эдвином. Завещание было составлено, видимо, сразу после операции, когда Марсия стала лицом к лицу с тем, что ждало ее впереди. Деньги, сколько бы их там ни было, отходили к ее двоюродной сестре с правом наследования ее сыном. - Он сможет купить себе еще одну нитку бус, - прокомментировал это Норман.
- Норман - крупный собственник! - поддразнил его Эдвин, и это восстановило равновесие между ними, так как Норман тоже стал домовладельцем, и теперь уже можно было не сокрушаться о судьбе этого бедняги, обреченного на одиночество в своей спальне-гостиной. Было бы, конечно, правильно, если бы Марсия оставила этот дом Летти, которая тоже живет в одиночестве в своей спальне-гостиной, хотя она и пользуется обществом миссис Поуп. - Вы собираетесь жить там? - спросил Эдвин, вспомнив, в каком состоянии был этот дом, когда они с отцом Г. зашли туда. - Потребуется кое-какой ремонт, - не удержался он, чтобы не подпустить шпильку Норману. - Цела ли там крыша?
- Подумаешь! - сказал Норман. - Нет мне дела до какой-то там крыши!
- А вдруг будет протекать… дождь пойдет, снег.
- В Лондоне снег идет редко, особенно в том районе, что южнее Темзы.
- А вы что-нибудь знали? Догадывались?
- Да откуда? Понятия не имел!
- Не забывайте, она вам кофе заваривала, - стоял на своем Эдвин.
- Только потому, что большая банка на двоих обходится дешевле, на что вы не раз мне указывали, - сердито возразил ему Норман.
Они расстались немного недовольные друг другом, и на следующий день Норман не пошел на работу и отправился смотреть дом. У него оставалось несколько дней от отпуска, и все уладилось просто. Кто бы мог подумать, что один из этих дней пригодится на такое дело! "Всесильна божеская длань, ее чудес не перечесть", и это было настоящее чудо.
Ключ легко вошел в американский замок, но, кроме него, был еще и врезной. Марсия оберегалась от грабителей, особенно потому, что ее почти весь день не бывало дома. Стоя в холле, Норман увидел прежде всего громоздкую мебель времен Эдуарда - стоячую вешалку, стол и стулья - и не обратил особого внимания на пылищу, которая лежала на всем. Не удивительно, подумал он, что ее столько здесь скопилось за это время, все понятно. Он переходил из комнаты в комнату и видел здесь не себя - хозяина, а Марсию, какой она была в те дни, когда познакомилась с ним, а пригласить его к себе так и не удосужилась. Но если бы пригласила, может, все сложилось бы по-иному? Да нет, никогда не пригласила бы, и это было сутью их отношений. Значит, все-таки были какие-то отношения? Он вспомнил, как она прошла за ним в Британский музей и ему пришлось затесаться в толпу школьников перед этими мумиями и глазеть на них, дожидаясь, когда можно будет уйти. Она думала, что он не видит ее, но он видел и с тех пор больше не ходил в музей, а бегал в библиотеку. Потом кофейная банка на двоих, о чем вечно зудел ему Эдвин. Но на самом деле ничего такого у них не было…
Норман поднялся вверх по лестнице. Вошел в комнату - наверно, это ее спальня. Обои с рисунком розочками были старые, узорчатый ковер выцветший. У кровати стоял столик, на нем - несколько книжек, среди них сборник стихотворений, что удивило его, и стопка брошюр из библиотеки с перечислением различных льгот для пенсионеров и пожилых людей. На кровати было наброшено старое грязно-белое покрывало, расшитое елочкой, неубранные подушки и простыни. Это кровать, на которой она спала, где ей снились сны, где она дожидалась смерти, хотя умерла и не здесь. Эдвин и отец Г. застали ее внизу, поникшую на кухонный стол.
Норман подошел к стоявшему у окна туалетному столику с зеркалом на шарнирах. Значит, Марсия разглядывала себя на ярком свету, когда видно каждую морщинку? Но она была вовсе не из тех, думал он, кто часто смотрится в зеркало, и не очень-то заботилась о своей наружности, хоть и красила волосы. А когда ей пришел конец, старшая сестра говорила что-то о ее прекрасной седине, значит, в последние дни волосы отросли, и темные концы их, наверно, обрезали. Она лежала такая красивая, говорила сестра, такая спокойная, такая безмятежная, но в больнице, должно быть, всегда так говорят, ведь им приходится, как он считал, "угождать" родственникам. Марсия - красавица! Надо же такое! Но теперь, получив от нее по завещанию дом, он готов был поверить, что в больнице она, может, действительно показалась чуть ли не красавицей.
А вот комод, должно быть, с ее носильными вещами и со всякой мелочью. Ему особенно не хотелось разглядывать все это, но любопытство взяло верх. Осторожно, на пробу, словно нарушая святость ее стола в конторе, он выдвинул один из ящиков комода.
К его удивлению, там было полно пластиковых мешочков разных размеров - все аккуратно свернутые и разложенные по величине и по форме. В этом порядке есть что-то потрясающее, подумал он, что-то неожиданное, и в то же время именно чего-то такого можно было ждать от Марсии.
Он задвинул этот ящик и стал посреди комнаты, не зная, как ему быть. Неужели он должен возиться со всей этой дребеденью? Это женское дело. Здесь нужна Летти - вот пусть она и разбирается и решает, что делать с одеждой. Связаться с ней? Да, конечно! Но может, обратиться к той двоюродной сестре? Преимущество, вероятно, за ней, как за родственницей? Она так расчувствовалась тогда, что не смогла приехать на похороны, так, может быть, кое-что из здешнего добра - платья или мебель - принесет ей чудесное исцеление от такой чувствительности?
Раздумывая об этом, Норман перешел в следующую комнату и остановился поглядеть в боковое окно. Отсюда ему были видны свежепокрашенные добротные дома и ухоженные садики - резиденции его будущих соседей, если он решит поселиться здесь.
- Там какой-то человек стоит у окна, - сказала Присцилла. - В доме мисс Айвори. Как по-вашему, это ничего?
- Может, нам пойти узнать, кто это? - сказала Дженис. Они с Присциллой сидели во дворике и пили кофе. Был чудесный солнечный октябрьский день - настоящая золотая осень. Дженис ходила навестить одну из своих подопечных на соседней улице, но какой-то доброхот из церковных деятелей, решив облагодетельствовать старушку, увез ее кататься. Зачем это посторонние люди вмешиваются в работу патронажной службы и все путают?.. Правда, теперь у нее неожиданно оказалось свободное утро. Вот она и забежала к Присцилле, у которой тебя радушно угостят чашечкой кофе и можно посплетничать. Собственно, сплетничать они не собираются, а просто поговорят о том, что будет с домом мисс Айвори и каких соседей ждать теперь Присцилле с Найджелом.
- Он, кажется, из тех, кто был на похоронах, - сказала Присцилла. - Они работали вместе в этой своей конторе.
- А что ему тут понадобилось? - удивилась Дженис. - Когда мисс Айвори была жива, небось он не приходил к ней. - В голосе Дженис слышалось негодование - оказывается, у мисс Айвори были какие-то друзья, которые могли бы навещать ее, а не навещали. Но разве попечение о людях одиноких, таких, как мисс Айвори, это не ее работа, разве это не оправдывает ее существования, не стало ее raison d’être? Нельзя же, чтоб было и то и другое, иногда напоминал ей муж. Если будут помогать друзья и родственники, тогда она сама окажется безработной.
- Пойдемте туда, посмотрим, - решительно проговорила Дженис. - Скажем ему, что заметили в доме постороннего и пришли проверить, все ли тут в порядке. Мы же понятия не имеем, что он за человек.
Это общественница и ее знакомая - соседка, подумал Норман, видя, как они идут к дому. Им-то что здесь понадобилось?
- Да? - неприветливо, грубо буркнул он, приоткрыв на щелочку входную дверь.
Какой странный человек, подумала Присцилла, готовясь ответить ему самым выдержанным, самым своим светским тоном, но Дженис опередила ее.
- Я Дженис Бребнер, - сказала она. - Я присматривала за мисс Айвори. - Заявление довольно бессмысленное, почувствовала она, поскольку из него можно заключить, что ее попечения ничего хорошего не принесли. - Мы увидели какого-то человека в верхнем окне, - быстро проговорила она.
- Да. Меня увидели, - сказал Норман. - Теперь этот дом мой. Мисс Айвори оставила мне его по завещанию.
Нелестное для него изумление, с которым была встречена эта новость, не удивило Нормана. Они, видимо, не поверили ему. Та, которую звали Присцилла, была высокая блондинка в вельветовых брюках, другая ("Я Дженис Бребнер", - передразнил он ее про себя), ниже ростом, приземистая, - настоящая мать-командирша из патронажной службы. После того как он бросил свою бомбу, патронажная заговорила первая.
- Это действительно так? - спросила она.
- Так ли? Конечно, так! - негодующе ответил Норман.
- Очень приятно, - сказала Присцилла. Она не рассчитывала завоевать Нормана своей явно неискренней светскостью - у нее хватило ума на это, - но если такой человек будет их новым соседом, то почему не установить с ним добрых отношений. Тем не менее ей очень хотелось, чтобы не он поселился в этом доме. Она мечтала о молодой супружеской чете такого же возраста, как она и Найджел, и даже с детьми, чтобы можно было по очереди дежурить в детской, когда они с Найджелом решат обзавестись семьей. Ей хотелось таких соседей, которых можно будет приглашать к обеду, чего нельзя сказать ни об этом чудном человечке, ни о его друзьях, какие бы эти друзья ни были.
Но Дженис, которой ничего такого впереди не маячило, могла себе позволить большую откровенность. - Вы будете жить здесь? - спросила она напрямик.
- Я еще не решил, - сказал Норман. - Может, буду, а может, и нет.
На этом этапе их беседы обе женщины решили удалиться, оставив Нормана в полной уверенности, что он показал им что к чему. В дом он больше не стал заходить и приступил к исследованию сада. "Исследование" самое подходящее слово, когда приходится чуть ли не прорубать себе дорогу сквозь эти заросли, решил он. В саду стоял небольшой сарайчик, что было весьма кстати, и он уже видел, как будет расставлять там свои инструменты и всякие другие причиндалы. Может, после Марсии тут остались вилы и газонокосилка, лопата и мотыга, хотя вряд ли она пользовалась ими последнее время. Он растворил дверь сарайчика. Вон там, в углу какие-то инструменты, но почти все пространство этого помещения занимали молочные бутылки, расставленные на полках; их было, наверно, больше сотни.
И Норман решил - нет, хватит с меня! Душная теснота его спальни-гостиной вдруг показалась ему такой уютной, такой заманчиво спокойной, что он решил скорее вернуться туда - домой, в свою "обитель". Но ведь он стал теперь домовладельцем, и от него зависит, Что делать со своим владением - перебраться сюда или продать его, а за дом на этой улице можно выручить приличную сумму, судя по тем особнячкам, которые он видел. Тот факт, что решение этого вопроса зависит от него, что теперь он может оказать какое-то влияние на жизнь людей, таких, как Присцилла и ее муж, родило в нем новое, до сих пор не изведанное ощущение - горделивое чувство, как говорится, собаки с двумя хвостами, и, высоко подняв голову, он зашагал к автобусной остановке.
В тот же самый вечер Эдвин вернулся с работы и, сидя у себя дома по свою сторону лужайки, раздумывал, что делал Норман в "доме Марсии", как это у него до сих пор называлось. При других обстоятельствах он мог бы прогуляться туда, но сегодня - 18 октября, в день св. Луки, - где-нибудь, вероятно, будут служить вечернюю мессу. В церкви, которые открыты во время обеденного перерыва, ходить нечего - печальный контраст с теми временами, когда отец Темз, а потом отец Боуд собирали толпы конторских служащих. Эдвин с сожалением припомнил еще одну церковь, где он часто бывал и где служили великолепно, но этой церкви больше нет. Скандал, разыгравшийся в начале пятидесятых годов - Эдвин хорошо его помнил, - положил конец великолепным службам, прихожане разбежались оттуда кто куда, и в конце концов ее закрыли как "излишнюю". На этом месте - там, где раньше веяло запахом ладана, - стояло высокое учрежденческое здание. Да, история печальная, и результат ее таков, что вечерней мессы в день св. Луки там не будет. Лука, возлюбленный целитель наш! Казалось бы, в церковь напротив той больницы, где умерла Марсия, сойдутся в такой день набожные врачи: хирурги и терапевты, стажеры, ассистенты и сестры, - да не тут-то было! В церкви св. Луки по воскресеньям служат только самое необходимое, а в будни там и вовсе ничего не происходит. И при мысли об этом у Эдвина возникли серьезные подозрения на тот счет, что хирург Марсии, мистер Стронг, набожностью не отличается… Припомнилось какое-то его высказывание, какой-то непочтительный отзыв о капеллане… Словом, почтить св. Луку негде, и в конце концов эту мысль придется оставить.
И тут Эдвину вдруг пришло в голову, что надо позвонить Летти. На похоронах она показалась ему какой-то одинокой, хоть и живет вместе с миссис Поуп. То, что Летти поселилась там, конечно, очень хорошо, но разве общение с женщиной, которой уже за восемьдесят, - это все, что ей нужно? И с этой мыслью Эдвин подошел к телефону и набрал ее номер, но там было занято. Тогда он решил сегодня больше не звонить, а отложить звонок на завтра или на какой-нибудь другой день, когда вспомнится. В конце концов спешить-то некуда.
23
Летти питала старомодное уважение к лицам священнического сана, но в семидесятых годах это уже устарело. Она не раз убеждалась, что священники такие же люди, как и все прочие, чтобы не сказать больше. Упор на человеческую природу - все мы люди, все человеки - был положен в основу проповеди, которую она недавно слышала в церкви миссис Поуп, словно проповедник готовил своих прихожан к каким-то чудовищным проявлениям человеческой натуры. Но в данном случае это проявилось лишь в том, что он распорядился убрать несколько задних скамей в церкви, чтобы освободить место для маленьких детей на время службы, что вызвало негодующие протесты некоторых прихожан.
- Он нас всех решил закабалить! - провозгласила миссис Поуп.
Удивившись такому яростному выступлению миссис Поуп, Летти хотела вступиться за священника, но тут зазвонил телефон. Минутой раньше (или позже) это был бы звонок Эдвина, отважившегося на дружеский жест по отношению к "такой одинокой" Летти, но, оказалось, звонила Марджори - "ваша приятельница, которая собирается замуж за того священника", как ее иногда рекомендовала миссис Поуп, и вдруг выяснилось, что Марджори не собирается выходить за него замуж. Судя по тому, что Летти поняла из ее невнятного словоизвержения - связь была неважная, и она не все расслышала, - по каким-то причинам помолвка была расторгнута.
- Бет Даути! - стенала Марджори. - И ведь я понятия не имела…
Первую минуту Летти не могла сообразить, кто это - Бет Даути, потом вспомнила. Директриса дома для пенсионеров из благородных, вот кто такая Бет Даути - деловая женщина с окаменевшей прической, та самая, которая так щедро разливала джин по рюмкам, знала, какие блюда предпочитает Дэвид Лиделл, и помнила о его пристрастии к орвието. В том, что две женщины с помощью яств и вин отбивают друг у друга любовь священника, чувствовалось что-то непристойное, но это было именно так. Все мы люди, все человеки…
Когда телефонная трубка наконец легла на место, основное, что воспоследовало из их разговора, было следующее: Летти должна как можно скорее выехать к Марджори. Разумеется, не сегодня вечером - сегодня и поезда подходящего не будет, - но завтра с самого утра обязательно.
- Да-а… - Летти повернулась к насторожившейся миссис Поуп. - Это моя подруга. Он нарушил свои обещания, - сказала она. - Там появилась другая женщина - директриса дома для престарелых.