* * *
Снежана пристально смотрела на Руслана, пока это не стало неприлично. Руслан несколько раз отводил глаза - таким тяжелым был этот немигающий взгляд. Глеб в недоумении вертел головой, попеременно глядя на мать и на городового. Когда молчание стало совсем нестерпимым, Снежана широко улыбнулась и сказала с наигранным энтузиазмом:
- Руслан! Какими судьбами?
Руслан с трудом изображал твердость - все-таки это не в его характере. Но мысль о том, что вскоре он может стать старостой, придала ему сил:
- Снежана, нам нужно поговорить. Наедине, - веско сказал он и выразительно посмотрел на Глеба. Глеб невольно ссутулился, вжал голову в плечи.
- Сынок, - сказала Снежана, - сходи погуляй. Нас с господином городовым надо поговорить.
- Ну, - в тон ей сказал городовой, - никогда господином не был. Но спасибо за понимание.
Глеб послушно двинулся к двери.
- Только куртку надень, - требовательно сказала Снежана. - Солнце садится, становится прохладно.
Когда дверь за сыном захлопнулась, Снежана опустилась в кресло напротив Руслана и грациозно закинула ногу за ногу.
Несколько мгновений между ними висело напряжение.
Первым заговорил Руслан:
- Замечательный у вас сын, - он взял со столика рукописный листы и потряс ими. - Талантливый. Я и не знал, что он поэт.
- Прекращайте это, - сказала Снежана. - Вы не возражаете, если я закурю? - и, не дожидаясь разрешения, достала из кармана легкой куртки, небрежно наброшенной на плечи, пачку сигарет и зажигалку. - Вы не курите?
- Давно бросил, - сказал городовой. - Боюсь рака легких.
Снежана хохотнула:
- Вам это не грозит.
- Почему же? - искренне удивился городовой.
- Потому что рак поражает тех, кто потерял интерес к жизни. А вы в ней очень заинтересованы.
- Любопытный взгляд. Интересно, что бы на это сказали дети, умирающие от рака.
- Что они еще не научились жить. - Снежана выпустила дым в лицо городовому.
Руслан закашлялся и бросил на стол сочинения Глеба.
- О, я бы сожгла эту дрянь, но не хочу разбивать ему сердце, - сказала Снежана, кивнув в сторону листков со стихами.
- Это жестоко, - Руслан демонстративно отстранился. - С вашей стороны было бы правильнее поддерживать сына в его увлечении. Ободрять, подбадривать. Не так уж много в Приюте поэтов. Честно говоря, не могу назвать ни одного.
- Приюту нужны хорошие поэты, а не посредственности, - отрезала Снежана.
- Ладно, дело ваше. Я не за этим сюда пришел. Литература меня мало интересует. Последнее, что я читал - "Старик и море" Хемингуэя.
- Что скажете?
- Еле осилил.
Снежана усмехнулась.
- Уважаю честность.
- Тогда перейдем к делу, - Руслан хлопнул себя по коленям. - Я пришел сюда, потому что у меня есть информация…
Городовой заметил, как Снежана подобралась - снова кошка для прыжка.
- Она касается вас и ваших отношений с Пейлом Арсином…
Снежана совладала с собой и теперь смотрела на Руслана с неподвижным лицом. Чересчур неподвижным.
- Одна птичка напела мне, что вас двоих видели перед домом кузнеца незадолго до несчастного случая, - сказав это, Руслан откинулся в кресле. - Можете рассказать об этом подробнее.
По лицу Снежаны пробежала тень, она пробежала взглядом по комнате, а потом с силой хлопнула по подлокотникам кресла и с видимым облегчением рассмеялась.
- Это вам тот мальчик сказал, да? - спросила Снежана и пощелкала пальцами, припоминая: - Как там его зовут? Сын старосты? Антон? Да, точно! Антон.
- Это к делу не имеет… - начал Руслан, но Снежана его перебила:
- Он выглядел таким напуганным. Его легко понять. - Снежана помрачнела. - Он лишился семьи. И ведь это я прикончила его папашу. Но я не жалею. Староста всегда был тем еще говнюком, а из-за смерти дочери он совсем слетел с катушек. Страшно представить, что он сделал бы со своей семьей, если бы не направил весь свой гнев на Пейла. Так что, думаю, я спасла их.
Руслан молчал, выжидая, пока Снежана сама ему все расскажет. И она не заставила себя упрашивать.
- Я понимаю, легко сделать поверхностные выводы. - Медсестра сделала глубокую затяжку и взмахнула кистью с сигаретой. - Когда в сцене участвует Пейл, вся сцена обретает некую двусмысленность. Конечно, чужак, белый человек! Кто знает, что там у него на уме. Мало кто знает Пейла так, как знаю я, - Снежана горько усмехнулась. - Все, что он делает, он делает во имя любви. Он готов помочь каждому. Но люди не принимают его и кусают руку, которую он им протягивает. Да, - Снежана снова затянулась, - не зря говорят, человек человеку волк. В этот раз Пейл опять просто хотел помочь. У Ивана скверный характер, это все знают. У них там что-то случилось с водопроводной трубой. Она забилась там или еще что. Вода стояла в раковине. Илона много раз говорила ему: прочисть трубу, прочисть. А он да-да, а на самом деле нет-нет. И тогда она пожаловалась Даниле, она у него покупала рыбу. И он сказал, что придет и посмотрит, в чем там дело. Они же соседи. А на следующее утро он рыбачил с Пейлом - Пейл обожает рыбалку, - они слово за слово, и Пейл вызвался помочь. Они сговорились вечером, до прихода Ивана, чтобы не провоцировать конфликт, заглянуть к ним и починить трубу или что там надо было сделать. Пейл сказал мне, и я пошла с ним за компанию. Данила вовремя не пришел, и Пейл все сделал сам. А я пока поиграла с Асей. Илона выдала нам на прощание щедрый кусок яблочного пирога. Мы ушли, и, видимо, потом случилось то, что случилось. Ужасное горе.
Снежана выставила вперед нижнюю губу и выдохнула сигаретный дым, давая понять, что история закончена.
Руслан молчал, размышляя. Эта история не противоречила тому, что ему рассказал Данила. Рыбак сказал, что после рыбалки с Пейлом он немного принял на грудь (ну конечно, немного) и заснул. А когда проснулся, вспомнил, что ему надо к Илоне - он безбожно опаздывал. Он всю дорогу бежал, чтобы успеть, и чуть было не поспел на собственные похороны: в доме на него напал Иван и едва его не прикончил.
- Вы не помните, во сколько пришли в гости?
Снежана показала ему руку, демонстрируя отсутствие часов.
- Счастливые часов не соблюдают.
- Вроде бы "не наблюдают", - поправил Руслан.
Снежана сделала небрежный жест - какая разница.
- Когда мы пришли, было светло, - сказала медсестра.
- А когда вы уходили?
- Тоже, - Снежана пожала плечами.
Руслан прислушивался к своим чувствам. Он никогда не расследовал преступления и весь его опыт был основан на книгах, которые он еще ребенком прочитал в местной библиотеке. Он нетвердо помнил, что надо двигаться от частного к общему - или наоборот. Но как это применимо к этой конкретной ситуации? Что можно считать общим, а что - частным? Оставалось только слушать врожденное чутье, позволяющее отделить правду от лжи и надеяться, что подсознательно не хочешь обмануться. Руслану нравилась Снежана: в ней чувствовался стержень. Она хорошо держала удар. Городовой не чувствовал, что его обманывают, но царившая в этом доме напряженная атмосфера настораживала его и сбивала с толку. Это чувство может никак не быть связано с преступлениями - может, тут между матерью и сыном что-то происходит. В чужой семье черт ногу сломит: вдруг сын не одобряет увлечение матери Пейлом? Или он плохо убрался, и они поссорились из-за разбросанных где попало носков? Что с тобой, Снежана, почему ты вся - как натянутая струна? Что здесь происходит?
Проклятая ответственность! Вдруг он сейчас встанет, распрощается со Снежаной, пожелает ей спокойной ночи - и снова промахнется? Медсестра побежит к Пейлу, они на радостях потрахаются, а потом схватят скалки, половники, сковородки или что там еще - и пойдут по Приюту, забивая до смерти все, что движется и дышит?
Черт! Какая нелепица! Руслан посмотрел на изящную фигуру Снежаны, на ее усталое, но от этого не менее красивое лицо. В этом лице не было ни грамма злости - только тревожная складка, отпечатавшаяся на лбу. Антон, этот маменькин сынок, сбил его с толку. Найти бы его и надрать ему задницу как следует.
Руслан почесал нос, хлебнул чай на прощание - тот остыл и оказался противным на вкус - и энергично поднялся с кресла.
- Спасибо, что поговорила со мной, - сказал городовой, не замечая, что перешел на ты. - Извини, что отнял время. Сама понимаешь, я должен был все проверить.
- Конечно, - улыбнулась Снежана. - Не хотите еще чаю?
- Нет, спасибо!
- Заходите в любое время.
- Благодарю! Всего хорошего!
Снежана проводила его до двери.
Городовой окунулся в приятную ночную прохладу. Недалеко на скамейке сидел Глеб и, запрокину голову, смотрел на звезды. Руслан махну ему на прощание, и Глеб помахал в ответ.
Руслан обернулся, чтобы улыбнуться Снежане, но она уже скрылась в доме. Городовой пожал плечами и пошел в ночь - навстречу плохим новостям.
XIV. Подозрение
Ты всегда знаешь, когда тебе врут. Но иногда тебе это нравится. Иногда ты боишься последствий. Иногда тебе говорят правду, но ты хочешь, чтобы тебе солгали. На самом деле, ты просто слабак. Ты ничтожество. У тебя никогда не хватает духу сказать: закрой свой рот, ты врешь. Ты киваешь, мямлишь, соглашаешься, и так ты только приумножаешь энтропию. Лжи становится больше, она образует уродливую надреальность, и тебе приходится утруждать твой не самый шустрый мозг, чтобы помнить две версии событий: то, до чего ты догадался, и то, во что ты должен верить. Но зачем тебе это? Что произойдет, если ты заткнешь рот тому, кто тебе врет? Тебе будет неудобно? Нет, дружок, это лжецу будет неудобно. Это его поймали с поличным. Из-за того, что мы живем в мире, где все замешано на лжи, лжецам многое сходит с рук. Подумай сам: ложь растет вместе с нами. От детей скрывают простые вещи: например, как они появились на свет. Им говорят, что их принесли аисты, что их нашли в капусте, что мама с папой купили их в магазине. Потом недалекие родители вызывают на тот самый разговор и признаются, что они лгали. Только не секс страшен, страшно другое - то, что твои родители такие тупицы, что наврали тебе, а потом в этом признались. Они же сразу теряют свой родительский авторитет! И закладывают в тебя разрушительный паттерн: людям можно говорить неправду! Есть вещи, которые надо делать в тени. И с годами таких вещей становится больше. Они лежат там, разлагаются и приобретают по-настоящему уродливые формы. А все из-за трусости. "Но ведь родители во второй раз сказали правду!" - дрожащим голоском возразишь ты. Пусть засунут эту правду себе в задницу. Или тебе. Ее ценность невелика: представь, что они затеяли тот самый разговор, когда тебе уже тридцать лет. Почему тридцать? Потому что тебе тридцать, а ты - все еще девственник, дубина. И ты уже знаешь, откуда берутся дети, но сам ты настолько туп и уродлив, что так и не дошел до практики. И вряд ли дойдешь. Зато в теории ты силен - твоя рабочая рука крепка, как у жезлоносца. Когда мамка уныло опишет тебе известный процесс, спроси ее, глядя прямо ей в глаза, а лучше дождись, когда она будет есть банан, и встреться с ней взглядом: "Мама, что такое минет?" Она наверняка поперхнется. Она будет скандалить с тобой, но на твой вопрос она не ответит. И солжет тебе, потому что умолчание - та же ложь. Возможно, она скажет, что не знает, и ты поймешь, что она врет, потому что ты всегда знаешь, когда тебе врут. Погнали по второму кругу!
* * *
Связь Пейла и Веры восстановилась. Для Веры наступили счастливые времена. По городу ползли мрачные слухи о новых убийствах, но Вере не было до них дела. Она просыпалась и засыпала с улыбкой. У нее даже болели лицевые мышцы - она не привыкла так много улыбаться. На окружающий мир как будто наложили какой-то светлый фильтр: погода казалось такой хорошей, люди - такими добрыми и приветливыми, а ужасные происшествия, о которых тут и там начинали разговор, - зыбкими и надуманными.
Она пела в свое удовольствие, вечерами встречалась с Пейлом, отлично завершала день и крепко спала до полудня. Анжелика радовалась за дочь, но догадывалась о причине ее хорошего настроения и про себя осуждала ее: от этого беляка не стоило ждать ничего хорошего. Но Анжелика была неглупой женщиной и понимала: любой запрет только разожжет желание, - и надеялась, что интрижка прекратится сама собой. Если повезет, без скандала. Пейл, Пейл - ну что поделать, если он такой душка.
Однако в любой бочке меда есть ложечка дегтя. И в случае с Пейлом и Верой на этой ложечке было выгравировано имя: Снежана.
Вера не решилась спросить, порвал ли Пейл с медсестрой после той сцены в баре. Она вообще гнала от себя мысли о Снежане, но ничего не получалось: перед внутренним взором возникал ее образ, образ соперницы и сестры. Возможно, при других обстоятельствах они бы сошлись и стали бы лучшими подругами, но если приходится делить мужчину, это невозможно.
Однажды у них с Пейлом произошел следующий разговор.
Они лежали голые на одеяле под дубом и смотрели на звездное небо. Вера захватила с собой второе одеяло, чтобы защититься от ночной прохлады и заботливо укрыла себя и Пейла.
- Вера, - сказал Пейл, - тебе никогда не хотелось уйти из Приюта?
Вера удивилась:
- Я даже и не думала об этом. Вся моя жизнь здесь. Моя мама, подруги.
- И что это за жизнь?
- Что ты имеешь в виду? - Вера поднялась на локте и заглянула Пейлу в лицо.
- В новом месте у тебя были бы новые подруги. И петь в баре можно где угодно.
- А мама?
- Мама не вечная.
- Дурак! - Вера легонько ударила его по груди. - Не надо так говорить.
- Но это правда. Люди уходят. Сначала ищут себе местечко потеплее, а потом, в самом конце, уходят насовсем. Вы законсервировались в Приюте. Это милый город, но он приходит в упадок. Посмотри, что здесь творится. Я бывал во многих местах - везде одно и то же. Если люди долго сидят на месте, они сходят с ума. Поэтому я всегда в дороге.
- Я слышала, нашли еще тела.
- Ага. Кто-то проникал в дома к одиноким людям и убивал их в собственных постелях.
- Звучит жутко, - поежилась Вера. - Ты же защитишь меня? Не позволишь никому обидеть меня?
- Да, но спроси любого: все скажут, что это от меня тебя нужно защитить. Я же всегда, кхм, белая ворона.
- Они просто тебя не знают, - Вера нежно поцеловала Пейла в щеку. - Если бы они знали, какой ты на самом деле, Снежок, они бы не мучили тебя.
- Я чувствую, что мое время в Приюте подходит к концу. Более того, у меня есть нехорошее предчувствие, что и время Приюта подходит к концу. Пока я путешествовал, я видел настоящие города-призраки. Приют может стать таким. Пустые дома, выбитые стекла. Не хочу быть здесь, когда все развалится.
- Да с чего ты взял? Просто какой-то больной - Руслан найдет его.
- Руслан не найдет своей задницы, чтобы подтереться, - фыркнул Пейл. - Он уже повесил одного, но убийцу это не остановило.
- Фу, какой ты грубый!
- Я хочу уйти, Вера, и хочу взять тебя с собой.
Вера почувствовала, как в груди шевельнулось раздражение.
- Но куда же мы пойдем? Кругом ведь война!
- Брось! - сказал Пейл. - Война давно закончилась. Уже воевать некому. Ты разве не слышала, что в последний раз эмиссары не приходили? И пока я шел сюда, я не видел никакой войны.
- Постой, ты же мне сам говорил, что был на войне, что сбежал и с трудом добрался сюда, в Приют.
Пейл нахмурился:
- Я? Наверное, тебе это говорил кто-то другой. Я шел в Приют с севера. Прошел пешком полконтинента.
Настал черед Вере хмуриться:
- Нет, я точно помню. Кажется, это было на этом же самом месте. В одну из наших первых встреч.
Пейл рассмеялся:
- Слова "точно" и "кажется" слишком близко. - Пейл приобнял Веру. - Не был я на войне. Что мне там делать? Я - отличная мишень. Если бы я попал на фронт, живым бы оттуда не вернулся.
- Ты бы один выиграл войну, - Вера легла на Пейла сверху. - Мой герой.
- Ты пойдешь со мной? - прошептал Пейл ей в ухо.
Вера почувствовала, как его плоть снова налилась силой.
- Давай отложим этот разговор, - промурлыкала она. - У нас, кажется, есть дела поважнее.
Пейл усмехнулся.
Вера поднялась и уперлась руками ему в грудь. Интересно, почему он не загорает? На таком солнце он должен был бы быть красным. Красный человек.
Вдруг Вера ощутила чье-то присутствие. Она подняла взгляд, и внутри нее все похолодело. Она увидела прямо перед собой Снежану. Снежана стояла, сложив руки на груди, и пожирала их с Пейлом взглядом.
- Что? Что такое? - сказал Пейл.
Он обернулся, чтобы посмотреть туда же, куда и Вера. Одним движением он сбросил с себя девушку, вскочил на ноги и бросился к Снежане.
Снежана стояла в той же позе.
Пейл, обнаженный, подошел к ней. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Снежана повернулась и ушла.
- Эй! - Пейл крикнул ей вслед. - Лучше бы ты дала мне пощечину. Эй! Давай, сделай это! Ударь меня! Выпусти пар.
- Пошел ты, Пейл Арсин! - бросила Снежана через плечо.
Пейл повернулся к Вере, ухмыляясь и пожимая плечами.
Как же ей хотелось повторить: "Пошел ты, Пейл Арсин!"