Федор одобрительно заурчал. Руслан заметил удивительное: зрачки бродяги расширились, пока он глядел на Пейла. Федор смотрел на белого человека с чувством, похожим на благоговение, - так собаки смотрят на своих хозяев.
- Что ты здесь делаешь? - спросил Руслан, не отводя глаз от собачника.
- Я шел к реке, - сказал Пейл, - хотел искупаться. Заметил, что вы забрели в гости к моему дорогому другу. Федор как зеркало: он встретит вас с тем же чувством, с каким вы пришли к нему. Если вы улыбнетесь - он тоже улыбнется вам.
Пейл дернул щекой, и дурачок радостно рассмеялся - совсем как маленький ребенок.
- Верно и обратное, - сказал альбинос. - Если вы захотите его убить, он захочет убить вас.
Кажется, Федор понял, о чем речь: полоснул пальцем по горлу и гадко осклабился. Руслан поймал себя на неприятной мысли: так ли прост этот негодяй? Куда они смотрели все эти годы?
- Что вы хотите от него? - сказал Пейл. - Вы хотите здесь что-то найти?
- Мы просто хотим осмотреться… - начал было один из мужчин, но Руслан поднял руку и взял слово.
- Семью кузнеца Ивана жестоко убили, - сказал городовой. - Доктор Анатоль намекнул, что это сделал Федор. Возможно, предыдущие убийства совершил тоже он.
- Предыдущие? - сказал Пейл. - А как же признание Станислава? Казнь?
- Пока мы не видим… Пока мы не нашли ничего, что опровергло бы… - замялся Руслан.
- А почему Анатоль на что-то там намекнул? Почему его слово имеет такой вес? Это серьезное обвинение! И где он сам, раз он у нас записался в главные сыщики.
- Я не знаю, где он. Я ему не нянька. Просто я внимательно слушаю, что мне говорят, - раздраженно сказал Руслан и яростно почесал нос. - Я все проверяю.
- Это правильно, - усмехнулся Пейл. - Ты слышал, Федор? - Пейл ласково обратился к собачнику. - Надо помочь этим добрым людям! Можешь отойти в сторону и не мешать?
Федор заворчал, но послушался. Он неохотно встал с мусорной горки и отошел в сторону. Собаки двинулись следом, как слаженный, единый организм. Зрелище завораживало: так течет река, так трепещут листья на деревьях.
- Внимательно посмотрите здесь все, - сказал Руслан. - А мы с Пейлом отведем его в участок.
* * *
Анатоль был сыт по горло этим городом. По правде говоря, он был сыт по горло своей жизнью. Одинокий, покалеченный, с болезненной самооценкой, доктор большую часть своего существования проводил в выдуманном мире - там, где у него по-прежнему две ноги и замечательная походка. Он представлял себя человеком прямоходящим, но действительность каждым мигом напоминала, во что его превратила война - в придаток кресла, в мозги на тумбочке с колесиками.
Доктор ощущал болезненный зуд в голове: иногда ему казалось, что сознание расколется на две половины - его фантазии обретут реальность, вымышленный мир станет для него действительностью, он будет жить там полной жизнью, пока его слабый двойник сидит в кресле и пускает слюни.
Иногда Анатоль просыпался не там, где засыпал. Иногда не мог отличить сон от яви. Иногда он впадал в состояние одержимости: не мог заснуть, пока не разложит книги в правильном порядке, по размеру, по цвету, по имени автора. И пусть это отнимало много сил - он все равно кряхтел, подтягивался на руках, потел, возился на полке.
Сейчас им завладела такая же лихорадочная идея: ему во что бы то ни стало нужно уехать из города. Он отдавал себе отчет в том, что никуда не поедет, что ехать некуда… но ему нужно было собрать вещи и выкатиться за порог. Может быть, тогда наступит облегчение.
И вот он ездил туда-сюда по своему просторному дому, на коленях - большая сумка, в которую он кидал какие-то мелочи: ручки, носки, книги, салфетки и щетку для ботинок. Доктор знал: у всех его действий есть тайный, мистический смысл. Все вещи невидимыми нитями связаны с событиями в будущем - если их не сложить в правильном порядке, будущее рассыплется.
При этом все предметы казались какими-то удивительными, сияющими - сквозь слепящую головную боль Анатоль различал мир идей.
Затрещал входной звонок. Анатоль вздрогнул. Это помогло ему немного прийти в себя.
Он покатил к двери. Звонок затрещал еще раз.
- Иду, иду! - крикнул Анатоль. Невольно усмехнулся про себя: "Ага, иду".
Когда доктор открыл дверь и увидел людей за ней, он сразу понял, зачем они пришли. От этого стало на удивление легко. Вот, значит, как закончится его жизнь. Получается, смысл происходившего в ней ускользающее сложный. Настолько сложный, что его, кажется, и вовсе нет.
- Ох! Значит, я не ошибся, - сказал Анатоль. - Я не хотел в это верить. И не мог не поверить. Но это ничего не меняет. Ты же знаешь, ты мне нравишься, я сам тебе говорил.
- Взаимно.
- Топор у него в руках красноречиво намекает, что я доживаю последние минуты. На самом деле, я признателен за это. Мне становилось все хуже. Надоело жить как калека. Я хотел уехать из Приюта, и я из него уеду.
Гость хмыкнул.
- Я сказал Руслану, чтобы он искал собаку. Он подумает на Федора. Я хотел помочь тебе, если это ты. А это и правда ты. Я понял, когда увидел дом - что там внутри. Я понимаю твою боль. И признаю, что в этом виноват весь Приют. Приют - это болото. - Анатоль склонил голову. - Руслан - не такой дурак, каким кажется. Он может догадаться. У вас есть время расправиться с ним.
- Спасибо.
- У меня всего один вопрос, - сказал Анатоль. - Ответьте на него, а потом делайте, что хотите.
Гость великодушно кивнул.
- Зачем вы это делаете? Какой в этом смысл?
- Любовь, - сказал гость. Затем размахнулся и опустил топор на голову доктора.
IX. Слезы
Спросите у кого-нибудь, что такое слезы. Вам ответят: слезы появляются, когда человеку больно. Но ведь не всегда, когда человеку больно, выступают слезы. Если вы зададите этот вопрос более толковому собеседнику, он ответит, что это защитный механизм homo sapiens. "От чего же он нас защищает?" - поинтересуетесь вы. От боли. Слезы - это что-то вроде природного болеутоляющего. Носовые пазухи раздражаются, из-за этого ты отвлекаешься и забываешь о боли. А боль бывает разная. Хуже всего - боль душевная. Обожженное место лечат мазями, на сломанную конечность накладывают шину, но как лечить душевную боль? Слезами? Если так, то я - отличный лекарь. Я люблю смотреть, как люди плачут. Нет, не от умиления или счастья - от боли. Когда они понимают, что им уже не спастись. Что их жизнь подходит к концу, что все их надежды не сбылись. Что больше не будет завтра. Они не дочитают книгу, которую тянули несколько месяцев. Они не съедят переперченный суп. Они не заведут детей. Ничего больше в их жизнях не случится. Мои самые любимые, медленные, самые сладкие на вкус слезы - на четвертой стадии принятия неизбежного. Когда прошла уже ярость, когда ничего уже не осталось, когда вера в смерть крепнет - тогда приходит их миг. Как и любое искусство, получение таких слез - дело непростое. Они должны настояться. Если все сделать быстро, слез может вообще не быть. Это неправильно. Так не должно быть! Когда все выходит из-под контроля, я расстраиваюсь. А все часто выходит из-под контроля - в этом мире властвует хаос. Всегда все идет не по плану. И в ответ на окружающий беспорядок нужно действовать хаотически. Никакого плана, никаких расчетов - только импровизация. Но во всем важна умеренность. Поэтому нужен какой-то стержень, какой-то лейтмотив. Нужны рецепты и истинные знания. Что-то незыблемое. Но этого мало. И даже рецепт самых сладких слез не всегда дает результат. Человек может сломаться и пересохнуть внутри. Он может до последнего верить в лучшее, и тогда его слезы останутся горькими. Даже простые законы срабатывают не всегда. Камень упадет на землю, если его бросить, но если улететь с этой чертовой планеты, то он не сможет упасть - некуда будет падать. И сейчас я плачу, потому что мне больно. Мне жалко этот одинокий камень, потому что я - такой же одинокий камень в космосе. Но мне лучше, чем ему: я могу плакать. И слезы помогут забыть о боли. А камень не может заплакать. Ничто не отвлекает его от боли.
* * *
Единственный прихожанин Церкви мертвых богов стоял на коленях и истово молился. Церковь - старый, покосившийся сарай на улице Бальдра. В нем не было ничего, кроме большого дерева, которое так разрослось, что для него давным-давно проделали отверстие в крыше. Дерево выглядело старым и сухим, никто никогда не видел на нем листьев. На стволе были вырезаны глаза, очень схематично - каждый состоял из двух дуг и полоски между ними. Получался вертикальный зрачок - как у кошки или змеи. Сходство с рептилией дополняли две черточки под глазами - плоский нос - и горизонтальная полоска вместо рта. Только прихожанин не видел этого лица, хотя отлично себе его представлял. Дмитрий, уже глубокий старик, давно ослеп - если вообще когда-то видел. Он мог трогать пораненную древесную кору и хорошо изучил объект поклонения.
Дмитрий услышал знакомые шаги. Он не ждал гостя, но обрадовался ему.
- Это ты, Убийца? - проскрипел Дмитрий. Он знал настоящее имя гостя, но предпочитал называть его по роду деятельности.
Гость не ответил. Иногда он был словоохотлив, иногда молчалив, иногда его настроение резко менялось. Сегодня он пришел не один. С ним был кто-то еще.
Не человек.
Животное.
- С кем это ты, Убийца? - спросил Дмитрий, хотя уже догадался благодаря запаху. Он учуял и кое-что еще - подарок.
Спутник гостя будто понял вопрос и недоброжелательно зарычал.
- Собака! - сказал старик. - Я люблю собак. Как ее зовут?
- Фенрир, - ответил гость.
- Фенрир - убийца богов! - сказал старик. - Фенрир убил Одина.
- Поэтому я и привел его сюда. Пес всегда возвращается на свою блевотину.
Пес тихо гавкнул.
- Убил кого-нибудь, а, Убийца? - спросил Дмитрий.
- О да! И я, и другие.
- Кого вы убили? Я их знаю? - голос старика задрожал от возбуждения. Он чувствовал запах подарка, но не хотел показать, насколько важен для него этот подарок.
- Семью кузнеца Ивана. Дочь, жену. Знаешь их?
- Да, однажды они угостили меня молоком. - Старик хохотнул. - Надо же, их больше нет. Я знал, что рано или поздно это случится.
- Хороший, хороший мальчик! - Дмитрий услышал, как Убийца треплет пса.
- Зачем ты это делаешь?
- Мне нравится. У него такая мягкая шерсть.
- Я не об этом.
Убийца хохотнул.
- Знаешь, как я хотел бы ответить? - Убийца помолчал. - Потому что могу. Вот как. Представь себе, сколько силы в этой фразе.
- Потому что могу, - медленно проговорил Дмитрий, взвешивая слова.
- Ты-то уже ничего не можешь, старик, - сказал Убийца. - А я могу все. И ты, Фенрир. Мы с тобой оба - из страны Делай-Что-Пожелаешь. Ты можешь все. Фенрир! Ты можешь убить бога!
Дмитрий слышал, как пес скачет вокруг своего безумного хозяина.
- Ты не боишься, что тебя поймают?
- Пусть попробуют. Это было бы интересно. Мне нечего терять.
- Я чувствую запах женщины. Ты пахнешь женщиной. Ты можешь потерять ее.
- Если со мной что-то случится, она будет жить дальше. Если она останется со мной, однажды я ее убью. Так что я все равно ее потеряю.
Дмитрий понимающе усмехнулся.
- Ты потеряешь жизнь, не сможешь продолжить делать то, что тебе нравится.
- А кто сказал, что мне это нравится?
- Тебя же никто не заставляет убивать.
- Я не могу иначе. Ты же не можешь перестать молиться своим богам. - По легкому движению воздуха Дмитрий понял, что его гость махнул рукой в сторону дерева. Собака послушно мотнула головой, куда указал Убийца.
- Я слепой. Я живу в темноте. А смерть - это та же темнота. Но у меня есть уши, и я слышу. Я слышу, как идет дождь, как бьется чужое сердце, как растут волосы и ногти. И я слышу голоса в темноте. Это голоса моих богов. Глупо не верить в то, что слышишь.
- Что они тебе говорят?
- Разное. Иногда предсказывают, что будет дальше. Иногда угрожают. Иногда насмехаются надо мной. Все время шепчут что-то на языке, который я не понимаю.
Собеседники уже не раз задавали друг другу эти вопросы и слушали те же ответы, но обе стороны это устраивало. У них сложился ритуал. Две заблудившиеся души встретились в темноте, чтобы изобразить диалог - они забыли, как разговаривают люди, и подражали живым - так иногда делают животные. Набор звуков - без цели и без смысла.
- Ты осуждаешь меня? - спросил Убийца.
- Нет, - ответил старик. - Ты служишь моим богам. Так же, как и я. Они умерли, от них остались только голоса.
Голоса мертвых звучат в ушах живых. Мертвые боги хотят, чтобы все умерли.
- Кто они, твои боги? Те, кого ты когда-то потерял?
- Те, кого мы все когда-то потеряли. Они ушли, потому что наш мир мертв. Он как это сухое дерево. На нем больше не вырастут листья и плоды.
- Это правильный взгляд на вещи, старик. В каждом сидит желание умереть. Поэтому иногда дети носятся с этой идеей: они заворожены неотвратимостью смерти. Она привлекает их, как все большое: родители, любовь, динозавры. Им кажется, если они умрут, то станут частью чего-то большого, заставят всех уважать себя.
- Мои боги говорят, что ты - любимец луны.
- Потому что я часто спал на улице. У меня, у луны не было никаких преград. Никто не положил между нами меч.
Запах подарка был нестерпимо привлекательным, и старик не выдержал:
- Ты мне что-то принес?
- Да, молитвами сыт не будешь. Без меня ты бы давно встретился со своими богами.
Гость бросил подарок на землю перед стариком. Дмитрий взвизгнул от предвкушения и бросился на запах. Собака тоже подскочила к подарку, и ее мокрый нос ткнулся Дмитрию в щеку. Мясо было нежное, свежее, наполненное кровью.
Гость тихо смеялся, пока старик и собака расправлялись с мясом. Они не мешали друг другу, кусок был большой и каждый рвал его со своей стороны.
- А у тебя отличные зубы, старик! Каждый раз удивляюсь.
- Все деревянные, - оторвавшись от трапезы, сказал старик, - но сделаны хорошо. Много лет служат.
Собака воспользовалась тем, что ее сотрапезник отвлекся, и потянула кусок на себя. Старик схватил мясо рукой и с силой его удержал. Собака недовольно заворчала.
- Оно и видно. Это тебе умелец с Ясеневой делал?
- Угу, - проурчал старик.
- Хочешь знать, чье оно? - сказал гость. - Чье это мясо?
Дмитрий не ответил, чтобы не уступать собаке, - только шумно урчал и чавкал.
- Доктор Анатоль, филейная часть, - загоготал гость.
- Вкусно!
Старик и пес быстро прикончили остатки мяса. Пес заскакал вокруг хозяина, требуя добавки, но быстро понял, что ее не будет, и тяжело повалился набок. Дмитрий рыгнул и мерзко захихикал.
- Однажды Анатоль осматривал меня. Он сказал, что мне надо лучше питаться, что у меня истощение. Что если я не буду хорошо есть, то скоро умру. Что ж, я хорошо поел. Спасибо доброму доктору за совет. И за обед.
Звякнула пряжка ремня.
- Я должен заплатить, да?
Дмитрий услышал, как гость улыбнулся и пожал плечи. Зашелестели брюки, падая на пол.