- Вот, вставочкой, ученическим пером. Обмакну - и ставлю точку.
Вставочка почему-то заинтересовала Виноградова больше всего. Он повертел ее в руках. Для чего-то вытащил и всадил обратно стальное пёрышко:
- Ты ее что, со школы сохранил?
- Да нет, купил в канцелярском.
- Неужели продаются еще? - удивился Виноградов. - Кто ж ими пишет? Давно все на шариковые перешли. Ну, ладно. Так что - воспроизвел американский состав?
Григорьева задели его слова:
- Состав так просто не воспроизведешь. У нас же американских веществ нету. Я использовал…
Он вдруг заметил, что Виноградов как-то странно смотрит на него, и запнулся. Сверхчутье подсказало: что-то изменилось. Он не смог удержаться, он стал торопливо перечислять, какие брал материалы, но уже чувствовал, что говорит не то. Всё звучало по-ребячески, словно он набивал цену своей работе. Всё только усиливало внезапное и непонятное отчуждение Виноградова.
- Вот, - сказал Григорьев, - окончательная рецептура. Все компоненты - серийные.
(Это был его главный козырь. Простите, простите, печальные московские разработчики!)
- Гостовские? - спросил Виноградов, разглядывая листок.
- Тэушные. Но всё - серийное, недефицитное, я проверял! - И добросовестно добавил: - На московском новом полимере плёнка еще лучше выходит, сверхпрочная. Но полимер - опытный.
Виноградов молчал.
- А свойства плёнок - даже стабильней, чем у американцев. Вот осциллограммы импульсов.
Виноградов взял у него пачку фотографий, стал просматривать. Вдруг остро взглянул:
- Кто делал снимки? Что-то не помню, чтоб я тебе наряд в фотолабораторию подписывал.
- Я сам снимал. С экрана осциллографа, вон стоит. Старенький, но развёртка хорошая, и трубка послесвечение дает около секунды. Для съёмки хватает.
- Какой съёмки?! Ты знаешь, что проносить фотоаппараты на территорию запрещено?! - Виноградов почти кричал. Григорьев никогда его таким не видел, даже не представлял. Это было, как внезапная оплеуха: - Под режимников хочешь попасть и меня подвести?!!
- Я без фотоаппарата снимал, - сказал Григорьев. - Купил плоскую фотоплёнку и вот, рамку сделал, к экранчику прижимать. Ставлю - и даю разряд в полной темноте. Никакого аппарата не надо.
Виноградов покосился на темные шторы, закрывавшие окно. Усмехнулся:
- А-а, на материю наряд подписывал, помню. Остроумно.
Крик его еще звенел в "клетушке". Но последние слова показались примирительными. И Григорьев, словно ничего не произошло, с подчеркнутой деловитостью сказал:
- Конечно, кустарщина. Осциллограф нужен современный, с запоминанием. Я в салоне "Электроника" встал на очередь. В конце будущего года подойдет, они открытку пришлют.
- Сколько стоит - с запоминанием? - перебил Виноградов.
- Четыре тысячи.
Виноградов покачал головой:
- Ого! Как автомобиль! "Запорожец" новый можно купить. Где деньги возьмем?
- Как где? Со следующей темы, с ОКР. Ведь будет ОКР?
Виноградов не ответил.
Григорьев придвинул листки с таблицами:
- Результаты остальных испытаний. Температура, вибрация, влажность…
Виноградов, не глядя, накрыл таблицы ладонью:
- С какой технологией хочешь на ОКР выйти? Со вставочкой?
- В американской статье…
- Да что ты мне всё про американцев талдычишь!
- У французов такие же изделия, у западных немцев, даже у шведов. У всех, кроме нас!
- Ну… так что в статье?
- Схема электропневматического дозатора. Отмеряет капли и наносит на изделия.
- Какие объемы дозируются?
- Одна сотая кубического миллиметра.
Виноградов присвистнул.
- Это не так мало, - сказал Григорьев. - В институте биохимии я дозатор на тысячную видел.
- Ладно, - нахмурился Виноградов. - Давай коротко, выводы, самое главное, как на техсовете будешь докладывать.
- Разработано изделие типа "преобразователь" с токопроводящей полимерной плёнкой…
Он говорил и смотрел снизу вверх на неподвижный профиль Виноградова. Тот сидел к нему боком, положив руки на стол, и лишь слегка щурился, когда Григорьев называл главные цифры.
- …Таким образом, на стадии НИР выполнено техническое задание НПО "Энергетик" от семидесятого года…
- Преимущества перед серийным изделием? - всё так же, не глядя, перебил Виноградов. - Для нас?
- Внедрение плёночного изделия позволит высвободить семьдесят человек.
- Ско-олько?! - повернулся Виноградов. Брови его поднялись, он смотрел с насмешливым недоверием.
- Сейчас на двух заводах в производстве серийных преобразователей занято девяносто шесть человек. Все операции ручные: нарезка заготовок, склеивание, пайка. Для выпуска такого же количества плёночных потребуется человек двадцать пять.
- Это если будут дозаторы!
- Конечно. А как же иначе, Виктор Владимирович? Нам лектор, когда о внутренних делах говорит, только и повторяет: дефицит кадров, дефицит кадров! Сосчитано уже: в десятой пятилетке приток рабочих уменьшится, а после восьмидесятого года - резкое снижение численности. Рождаемость упала, эхо войны. А в "Литературке" была статья…
- Да слышал я эти причитания! - поморщился Виноградов. - Что ни директивное письмо из министерства, то крик: снижа-ай трудоемкость, выводи-и людей! Дожились, в России людей не хватает.
- И без директивных ясно, - сказал Григорьев. - Как бываешь на заводах, глаза бы не глядели: сидят за столами десятки женщин - с паяльниками, с ножницами, с кисточками. В цехе - шум от разговоров! Мануфактура средневековая. На Луну уже столько раз летали…
- А о чем они болтают - слышал? - усмехнулся Виноградов.
- Ну, о продуктах, о тряпках - кто что купил. О детях.
- И о мужиках! - наставительно сказал Виноградов. - Там такое подслушаешь, что никакому Фрейду не снилось… Та-ак. В чем выгода "Энергетика"?
- Упрощается конструкция их генераторов, надежность повышается. И мы с технологом "Энергетика" прикидывали: у них в отрасли высвобождается самое малое девяносто человек.
- Что еще? - спросил Виноградов.
- Еще то, что я теперь связь чувствую - между химическим составом и электрофизикой плёнки. Будет новое ТЗ - в полгода отработаю.
- В полгода?
- Может, и быстрее, если помощник будет. - Он помялся, потом всё же сказал: - Конечно, сейчас, чтобы серийное изделие чуть изменить, мы двухлетние темы берем.
Ему это казалось дерзостью, но Виноградов миролюбиво согласился:
- Берем, двухлетние. А потом еще продлеваем… - И вдруг, резко: - Ну, а как говорят в Одессе, что ТЫ с этого будешь иметь? - он не улыбался.
- Я?
- Ты, лично ты, Евгений Григорьев. С плёночного изделия. Что?!
Григорьев нашелся:
- Вот, - сказал он, доставая блокнот. - Две заявки на изобретения.
- Сразу две?
- Так на состав же и на конструкцию.
- Кто авторы? - спросил Виноградов.
- Я и вы.
Виноградов опять придвинул к себе листки с результатами испытаний. Неожиданно ткнул пальцем в колонку цифр:
- А вот - сопротивление изменяется после температурных перепадов!
- Плюс-минус пять процентов. Меньше, чем у серийных.
Виноградов задумался.
А Григорьев почувствовал себя опустошенным до слабости. Всё, что он копил к решающему разговору, что представлялось важным, было выброшено в считанные минуты и улетело во внезапно раскрывшуюся пустоту, не оставив следа.
Виноградов оттолкнул листки.
- Та-ак, - сказал он. - Значит, можно считать, плёночки твои, в первом приближении, соответствуют ТЗ. И семидесятого года… и семьдесят третьего.
- Как - семьдесят третьего? - растерялся Григорьев. - Разве в этом году было новое ТЗ?
- Целых два, - медленно сказал Виноградов. - Повторное от "Энергетика" и еще от "Морских приборов".
- Почему же я их видел?
- Потому что… я их тебе не направлял.
Будто в самолете, провалившемся в глубокую воздушную яму, сердце подпрыгнуло и заколотилось у горла. И кажется, кто-то другой вместо него спросил:
- А кто на них отвечал?
- Я сам и ответил, - сказал Виноградов. - Ответил, что в настоящее время и на ближайшую перспективу… выполнить невозможно. - Он помолчал. - Я твоих результатов еще не знал. Теперь - узнал. Убедился, что ответил правильно.
- Почему? - спросил Григорьев и отстраненно удивился, как у него это выговорилось - спокойно, даже строго.
- Ну… - Виноградов начал и запнулся. - Как тебе объяснить? Я хочу, чтоб ты не просто согласился. Чтоб - понял.
Кажется, Виноградов немного занервничал. Он подбирал слова. Но еще прежде, чем он заговорил, Григорьев, действительно, ПОНЯЛ. Мгновенное, не сразу осмысленное, это понимание было подобно обезболивающему уколу перед взмахом скальпеля. Покалывая морозными иголочками, разлилось онемением в груди. Поднялось в голову, заледенило скулы и остудило мозг.
- Вот, представь, - сказал Виноградов, - что только пикнем мы: можем выполнить! "Энергетик" и "Морские приборы" в нас зубами вцепятся. Им военные давно задания пихают на малогабаритные генераторы. И не могут они их сделать, САМИ не могут! А валят на нас. Мол, серийные преобразователи не годятся, а наша фирма им других не дает.
Григорьев молчал. Виноградов развернулся к нему вместе со стулом. Склонился так близко, что сквозь воздух "клетушки", воздух растворителей и смол, на Григорьева повеяло хорошим одеколоном.
- Внимательно слушаешь? Значит, нам только рот раскрыть, - они сразу ОКР всучат. С любым финансированием. А если заикнуться, что ты у нас колдун - ЧУВСТВУЕШЬ, какой гоголь-моголь под какой импульс замесить, - так еще кинут три-четыре ТЗ на разные свои варианты. Ну, а дальнейшее ты реально представляешь?
Голос Виноградова зазвучал еще выше и звонче:
- Первые партии для ОКР ты вставочкой нанесешь, чудесно. А потом, установочные? Ты ж должен будешь серийную технологию предъявить! Значит, через два года - вынь да положь действующие дозаторы. Откуда? Если даже наши конструкторы тебе по американской схеме чертежи нарисуют, кто в металле сделает? Наш опытно-механический цех? Да он не то, что срочными, он только сверхсрочными нарядами на три года вперед забит!
- Минаев обещал "Энергетику" плёночное изделие, - сказал Григорьев. - Значит, должен помочь с цехом.
- Минаев? - переспросил Виноградов. - А ты когда его последний раз видел?
- Что-то давно… Кажется, еще летом. Да, в августе, три месяца назад. А куда он пропал?
- У Минаева РАК, - сказал Виноградов таким тоном, каким говорят "сифилис". - Недавно операцию делали. Говорят: разрезали, посмотрели и зашили. Теперь дома доходит. - Виноградов не то хмыкнул, не то коротко рассмеялся: - Видно, чувствовал, старый прохвост. Перед тем, как в больницу лечь, приходил. Собрал начальников цехов и отделов, что-то вроде прощания устроил. Чуть ли не "други мои верные". Ком-медия! Это уж как ведется у нас, на Святой Руси: пока был жив-здоров, всех под себя подмял, всё по-своему закрутил, а потом в могилку спрятался и - привет, ребята! Теперь выкручивайтесь, как знаете!
Григорьев молчал.
- Ну ладно, - сказал Виноградов, - как говорят французы, вернемся к нашим мутонам. Значит, в опытно-механический цех ты за два года ОКРа даже не пробьешься. А если и пробьешься, что с них возьмешь? Станки разъезженные, рабочие - пьяницы. Да они простое приспособление для пайки не могут сделать, чтоб его не заедало, а тебе такая точность нужна. Шутка сказать - сотая кубического миллиметра!
- Можно другого изготовителя найти.
- На стороне? А чем ты расплатиться сможешь? Безналичными с темы? Кому они нужны!
- Можно в договоре записать, что дозаторы изготовит "Энергетик". У них механическая база сильнее.
- А с чего ты взял, - спросил Виноградов, - что "Энергетик" помогать кинется? Дашь ты свои плёночные преобразователи - им же придется новые генераторы делать, а это еще выйдет или нет. Не дашь - с них взятки гладки: они свое исполнили, ТЗ нам выставили, а мы провалились. Ты понимаешь меня?
Григорьев молчал.
- Та-ак, - сказал Виноградов. - А теперь давай пофантазируем. Представь, что всё как в сказке: дозаторы мы сделали, ОКР выполнили, "Энергетик" и "Морские приборы" с твоими плёночными игрушками новые генераторы отработали. Ну и что толку? Семьдесят человек, говоришь, высвободится? Да в той отрасли девяносто? Считали, говоришь?
Григорьев молчал.
- Да ты хоть понимаешь, что старые генераторы у десятков потребителей идут? В авиационных системах, в морских, черт знает где! Ты что думаешь, ради наших высвобождений кто-то будет свою аппаратуру менять, заново все испытания на самолетах и кораблях проводить? Абсурд! Новые генераторы только в аппаратуру новой разработки пойдут. А это значит, не то что ни одной работницы не высвободится, это значит, рядом с нынешним производством придется для твоих плёночных новое создавать, только и всего! Помещения откуда-то брать и ЕЩЕ ЛЮДЕЙ!
Григорьев молчал. Было чувство нереальности, и нереальней всего ощущалось собственное спокойствие. Виноградов уже не скальпелем надрезал, а просто бил, но удары его приходились словно по ледяной глыбе. Что ж за понимание открылось и принесло этот сковывающий холод? Понимание, что Виноградов - прав? Но ведь он всё равно не сможет с ним согласиться. Тогда - что же?
В звонком голосе Виноградова опять зазвучали дружелюбные горловые переливы:
- Ну, а представь уже ненаучную фантастику: что действительно придется из-за твоих изобретений бабёнок на заводах высвобождать и переучивать. Ого! Это для тебя - мануфактура, дикость, а ты у любой спроси: захочет она такую мануфактуру на что другое поменять? У нее за душой семь классов дурных и никакой серьезной специальности. А тут - сидит с кисточкой в веселой компании, языком целый день ля-ля-ля, и получает свои сто тридцать. И голова не болит. Да какие сто тридцать! Они больше тебя имеют! Что ты - ухваток их не знаешь? Они каждый день изделия припрятывают. А потом вопят: плана нет, в субботу выйдем, за двойной тариф! В субботу явятся на два часа, чаю попьют, изделия из столов достанут - и по домам.
Теперь Виноградов посмеивался, но Григорьев, не поднимая глаз, чувствовал его изучающий взгляд.
- А все причитания на лекциях, приказы, статейки в "Литературке"… - Виноградов махнул рукой. - Всё фильтровать надо. Ясно одно: ДАЛЬШЕ БУДЕТ ХУЖЕ. Так вот, ОНИ причину готовят - людей, мол, не хватит. Хватит! Мяса не хватит, а люди будут. Нервничать не надо. Все беды наши оттого, что мы нация нервная. - Он усмехнулся: - А должен быть характер нордический. Как у Штирлица.
Григорьев машинально, механическим счетом отметил, что Виноградов тоже сказал "они". И вдруг ему стало ясней то, что с ним происходит.
- Ты про себя думаешь, наверное, - резче заговорил Виноградов, - я тут день и ночь сидел, чудо-состав изобрел, ах, какой я молодец! А я тебе скажу, ПО ЖИЗНИ скажу, не обидься… Как раз для этого-то большого ума и не требуется!
Григорьев вскинул голову, они встретились взглядами, и он успел заметить, как в узких, темных глазах Виноградова метнулся испуг. Видно, тот понял, что перехлестнул. Но Григорьев не почувствовал себя задетым. Самым важным сейчас было его открытие: оказывается, он уже давно - подсознанием, инстинктом - ощущал иллюзорность своего спасения в "клетушке". Но вот, как в диораме, опрокинулась система зеркал, и то, что казалось реальностью - приборы, схемы, огненные змейки импульсов, острый дух растворителей, почерневшие, разъеденные руки, спасительная усталость работы - всё отскочило прочь и задрожало вдали фальшивым отражением. А его выбросило в настоящую реальность. Как Марика и Димку… Это понимание, дремавшее потаенно в душе, прорвалось, растеклось в крови, оледенило. Но что будет, когда наркоз отойдет?
А Виноградов не мог понять его молчания. Он забеспокоился. Заговорил:
- Ты на меня не дуйся! Что я могу? Я - как ты. Если б даже я тебе изо всех сил помогать кинулся…
- Что сделать с отчетом? - спросил Григорьев.
Голос Виноградова потеплел:
- Вот, молодец, по-деловому! С отчетом? Всё оставь, как есть. Только выводы чуть измени. Не "разработано изделие", а "показана принципиальная возможность создания". У тебя же действительно не все испытания сделаны. В генераторах испытаний не было.
- Испытания в генераторах "Энергетик" сделает. Я уже образцы приготовил - отвезти.
- Ничего не отвози, не надо! - Виноградов поднял палец. - И отчет у тебя какой - секретный?
- Для служебного пользования.
- Засекреть!
- Это сколько же времени уйдет: всё в спецблокнот переписывать, потом в машбюро первого отдела отдавать…
- Засекреть! - повторил Виноградов. - Если придется его "Энергетику" выслать, чтоб там по лишним рукам не ходил.
Он вдруг потянулся и хлопнул Григорьева по плечу:
- Да брось ты кукситься! Обидно тебе? Это еще что! Бывает, знаешь, как хуже. Вот мне, ты думаешь, не обидно? Сорок один год, пятый десяток, а что - я? Кандидат, начальник маленького отдела. В солидной фирме такой отдел на лабораторию не потянул бы. А обормоты, которые у меня в институте задания списывали, и списать-то не могли без ошибок, теперь - и доктора, и профессора, и директора! А самый балбес, спортсмен, ну ничего, кроме роста и смазливой морды, который мне свою девушку предлагал - переспать с ней за то, чтоб я ему курсовой проект рассчитал, - он теперь знаешь кто? Начальник главка! Слава богу, не нашего.
- Переспали? - спросил Григорьев.
Виноградов запнулся. Потом хохотнул:
- Ну, молодец, молодец!.. В общем, не переживай. И затраченного труда не жалей, не пропадет! - Он разворошил на столе бумаги, вытянул из-под них нужный блокнот. - Конечно, труд должен вознаграждаться! Значит, две заявки здесь? Вот и отправляй с богом. Засекреть - и отправляй. А получишь на них "красные углы", слово даю, вознаграждение насчитаем - максимальное! Для оплаты изобретения опытная партия может считаться внедрением, тут криминала никакого нет.
К нему вернулся прежний тон. Он явно испытывал облегчение.
- И не думай, - сказал он, - что мы твою работу хороним. Если когда-нибудь прижмет нас опять "Энергетик", - просто так мы, конечно, не дадимся, но если уж надавят через министерство, - мы тогда, может, опять тему возьмем. - Он поднял палец: - Нировскую!
Григорьев молчал.
- А труд, конечно, должен вознаграждаться! - говорил Виноградов. - Я, кстати, давно хочу спросить: ты диссертацию-то делать собираешься? У тебя хоть один кандидатский минимум сдан - философия, иностранный язык? Нет? Ну ты даешь!
Он поднялся. Григорьеву пришлось встать вслед за ним.
- Давай, - сказал Виноградов, - готовь направление, характеристику, всё подпишем, - и оформляйся на кафедру соискателем! Твой отчет - это же готовая диссертация. У тебя какой получился объем литературной части?
- Процентов двадцать пять.
- Ну как раз то, что надо по новым требованиям!.. А - пальто? Пальто мое где?
Григорьев принес ему пальто и шапку. Сразу отдал и отступил назад, чтоб не придерживать, когда он будет одеваться.