Свои платформы представили волонтерский "Клуб львов", ассоциации "Ротари" и "Оптимисты" и Торговая палата. На одном краю самой большой платформы в двести футов Хейзл Гуднайт, одетая как Бетси Росс, сидела в кресле и шила первый национальный флаг, в центре стоял Дядя Сэм, а в конце передвижного подиума высилась Ида Дженкинс в образе статуи Свободы. Следом две разряженные собаки везли декорированные детские коляски.
После шествия все отправились на грандиозный пикник, устроенный в школьном дворе. Обитатели "Тихих лугов" слышали крики и смех детей, гонявшихся друг за другом, удары биты по мячу в праздничном бейсбольном матче. Но гвоздь программы еще ждал своей очереди. Когда стемнело, небо озарилось яркими розовыми, белыми, красными и зелеными всполохами, водопадом устремлявшимися к земле и на лету исчезавшими. Каждый новый залп мощнее и цветистее предыдущего – россыпи золота, серебра и пурпура.
И вот сногсшибательный финал. Бах! Бах! Бах! Бах! Потом бабах! – и десяток зарядов расцветил небо одновременно. Все они постепенно угасли, осталось лишь огненное изображение американского флага. Вау!
Но вот все закончилось. Было уже поздно, радостная усталость переполняла обитателей холма, включая и тех живых, кто пришел на кладбище и, расстелив покрывала, с лучшей обзорной точки наблюдал за салютом.
Мэкки Уоррен и Норма тоже были на холме. Но парня занимал не фейерверк, а нечто другое, к чему он долго готовился. Перед финальным залпом Мэкки что-то достал из кармана и протянул подруге:
– Ты выйдешь за меня?
За грохотом салюта он не расслышал ответа, но взгляд ее определенно говорил "да".
Счастливое время
1950-й стал хорошим годом для Элмвуд-Спрингс. Почти каждый житель обзавелся телевизором "Моторола" или "Сильвания", которые теперь продавались в магазине Гленна Уоррена. Все дети обожали кукольных персонажей Хауди Дуди и Буффало Боба. Мерл Уилер подсел на борцовские схватки Красавца Джорджа, а жена его Вербена – на шоу комика Либерале. И конечно, все смотрели программы с уморительным Дядюшкой Милти.
– Нет ничего смешнее мужика в женском платье, – говорила Тотт Вутен.
Теперь почти все американские дети на завтрак ели хлопья. Иначе не вырастешь и не станешь бейсбольной или футбольной звездой. А на десерт непременно мороженое. Но для завтрака с хлопьями и мороженого требуется молоко, молоко и еще раз молоко. Что весьма вдохновляло местных молочных фермеров.
Супруги Свенсен, пребывавшие в неиссякаемом восторге от дочки, решили сделать что-нибудь хорошее для города. И тогда Андер нанял ландшафтного архитектора, который распланировал чудесный парк с небольшим прудом, дорожками, скамейками, фонтаном и фонарями. В честь своего друга и наставника Андер назвал его Мемориальным парком Лордора Нордстрёма.
Городская женская команда по боулингу стала чемпионом округа. Над входом кинотеатра появился новенький кондиционер, и теперь даже в самые жаркие и душные дни на сеансах царила полярная стужа. Из зрительских ртов шел парок, а продавщица, в холле торговавшая сластями, надевала перчатки и заматывалась шарфом. Одна мамаша жаловалась, что сынок ее, целый день смотревший кино, домой вернулся с посиневшими губами.
Тем летом народ почему-то валом валил в кинотеатр, и горячий попкорн, "Сахарные малышки", изюм в шоколаде, арахис, тянучки "Вкуснотища" и мятные карамельки шли нарасхват.
Родители тряслись над маленькой Ханной Мари, но сама она еще не поняла, что не такая, как все, и не может говорить. Очень дружелюбная, девочка обожала с мамой ходить в гости. Она была всеобщей любимицей. Стоило раскинуть руки, и она кидалась тебе в объятья. Все торговцы угощали ее конфетами, а Герта Нордстрём – разнообразной выпечкой. Улыбка ее всех покоряла. Но вскоре Беатрис попросила не давать девочке сладкого.
– Лидер так закармливает дочку мороженым, – пожаловалась она Герте, – что к двенадцати годам у нее не останется ни одного целого зуба.
Бедная Тотт
1951
По воскресным утрам обитатели "Тихих лугов" наслаждались разноголосым перезвоном четырех городских церквей. В остальное время на холме царили тишь и покой, изредка нарушаемые газонокосилкой.
А вот в доме Тотт Вутен, что на Первой Северной авеню, 12 августа было отнюдь не спокойно.
Наверное, в каждом городе найдется такой человек, кому всегда ужасно не везет. В Элмвуд-Спрингс эта доля выпала бедняге Тотт Вутен. Из-за нехватки денег в семье она начала работать в шестнадцать лет, на заднем крыльце дома устроив парикмахерскую. Отец ее был горький пьяница, и надо же такому случиться, муж тоже оказался алкоголиком. Джеймс Дуэйн Вутен квасил по-черному, из-за чего сменил кучу работ.
Не сказать, что у Тотт был природный талант куафера. Просто она не знала, чем еще заработать на жизнь. А теперь на ее шее сидели двое малолетних детей, Дуэйн Младший и Дарлин, муж и не вполне нормальная матушка. Многие горожанки пользовались услугами Тотт лишь из жалости и, вернувшись домой, заново укладывали волосы, но считали, что их христианский долг – поддержать эту рыжую худышку, дымившую как паровоз. Но кто ее за это осудит? Сперва бедняжка мучилась с отцом, а теперь вот с Джеймсом и полоумной мамашей.
Однако Тотт не роптала. Она могла терпеть долго, но если уж гиря до полу дошла – тогда берегись. Последний случай даже попал на страницы "Вестей Элмвуд-Спрингс".
ДОМАШНЕЕ ПОБОИЩЕ
14 августа
В доме по Первой Северной авеню помощники шерифа арестовали женщину, которая, затеяв ссору с мужем, дралась, царапалась и кидалась пустыми бутылками из-под виски. Затем она с корнем выдрала огородный урожай и плодовые кустарники, после чего швырнула садовым бетонным гномом в машину, на которой пытался скрыться ее супруг. Женщину, вцепившуюся в дверцу автомобиля, проволокло несколько футов, после чего она упала, получив значительные ссадины и ушибы. После выписки из больницы нарушительницу, которую обвиняют в физическом насилии при отягчающих обстоятельствах, поместили в окружную тюрьму.
В заметке имена не упоминались, но все в городе знали, что речь о Тотт. Разоренный огород ее выглядел ужасно. Выслушав обвинение, Тотт сказала судье: – Спору нет, я вспылила. Но этот сукин сын завел бабу на стороне!
Ей сделали предупреждение и отпустили.
О ЧЕМ ВЕСЬ ГОРОД ГОВОРИТ
колонка миссис Иды Дженкинс
На этой неделе весь город говорит о недавней свадьбе мисс Нормы Дженкинс и мистера Мэкки Уоррена. Если вы вдруг не в курсе, я – счастливая мать невесты! Господи, я не представляю, как другие матери выдерживают всю эту мороку с выбором подвенечного наряда. Мисс Говард из отдела дамской одежды в универмаге братьев Морган оказала мне неоценимую помощь. После долгих проб мы наконец остановились на платье с кружевной отделкой, а также шляпке, туфлях и перчатках в тон нежно-розовому жакету. В белом атласе невеста была просто загляденье. Сейчас новобрачные отправились в свадебное путешествие, из которого вернутся на следующей неделе.
Иные обсуждаемые темы: Стратфорду-на-Эйвоне больше нечем гордиться. Благодаря Андеру и Беатрис Свенсен в нашем городском парке поселилась очаровательная пара лебедей. Будем надеяться, они станут супругами. Как чудесно было бы увидеть их деток. Говорят, лебедята рождаются серенькими, отсюда и прозвище "гадкий утенок".
Нелишне напомнить, что лужайка перед домом много скажет о хозяевах. Ваша лужайка отражает вашу личность? Намек: аккуратно подстриженная изгородь и чистые занавески на окнах – знаки приличного семейства.
Лестер Шингл
Когда в апреле 1952-го по городу разнеслась весть о смерти Лестера Шингла, несколько женщин (по крайней мере четыре) опечалились не сильно. Вслух об этом они не говорили, но про себя знали. Трое на похороны пришли, а Тотт Вутен – нет, она была не из тех, кто изображает фальшивую скорбь. Панихиду служили в воскресенье, когда салон красоты не работал, и Тотт отправилась в боулинг-клуб. Предстоял важный турнир, она решила хорошенько потренироваться.
Прошлый год стал триумфом городской женской команды, занявшей первое место в чемпионате штата.
Близняшки Гуднайт и их младшая сестра Ирен (благодаря превосходным страйкам больше известная как Ирен-спокойной-вам-ночи) катали шары отменно. Но в критические моменты команду всегда выручала Тотт Вутен, которую за уникальный талант соперники прозвали Разящей Адовой Левшой. Щуплая худышка, она легко управлялась с шаром весом в тринадцать фунтов. Об ее беспримерной меткости ходили легенды. Она умела так закрутить шар, что одним броском сбивала все к чертовой матери.
– Наловчишься, если столько лет завиваешь клиенток на бигуди, – говорила Тотт.
Когда Лестер Шингл очнулся на "Тихих лугах" и понял, где оказался, он первым делом сказал:
– Угадайте, что со мной стряслось.
– Понятия не имею, – ответила Люсиль Бимер.
– А вы угадайте. Ну как я здесь очутился?
– Дай подумать. Может, болезнь? Скверный грипп или еще что.
– Нет. Меня хладнокровно убили.
Впервые за все время в роли встречающей Люсиль растерялась и даже не знала, что сказать. Невероятно, что подобное случилось в Элмвуд-Спрингс.
– Боже мой… – пролепетала Люсиль. – Какая жалость… Вот уж неприятность-то… – Она понимала, что слова эти совсем не годятся, но что еще тут скажешь?
Разумеется, она помнила Лестера. Вечно весь в прыщах. А теперь еще это. Помнится, его не любили, но все равно известие ошеломило.
Лучше бы, конечно, не ворошить эту историю. Даже думать о том не хотелось, а уж тем более говорить. Но едва на "Тихие луга" прибыла миссис Кэрри Аптик, которую подвела печень, Лестер тотчас атаковал ее вопросом:
– Мою убийцу арестовали?
– Чего?
– Бабу, что меня грохнула, взяли?
– О господи… Да нет, я не слыхала, чтобы кого-нибудь повязали за душегубство.
Вот зараза, подумал Лестер. Значит, она на свободе и могут быть новые жертвы. Местные правоохранители явно не чешутся. А баба возьмет и скроется.
Он подозревал четырех женщин, но не знал, кто именно лишил его жизни. Возможно, бабы действовали скопом. В разное время все они ему угрожали. А в тот вечер вся четверка была в боулинг-клубе. Он их видел.
Лестер забыл, что среда – женский день, и поперся в клуб. Поняв свою оплошность, он хотел уйти, но, видимо, кто-то его засек. Последнее, что помнилось, – удар по затылку чем-то тяжелым, а затем он очнулся на "Тихих лугах". Все яснее ясного. Какая-то баба запулила шаром ему в башку, укокошив насмерть.
Поездка на ферму
Молодые супруги Уоррен не прожили и года, как Мэкки забрили в армию и отправили в Корею. Промаявшись неделю, Норма поехала к тетушке Элнер.
– Я ненавижу перемены, – сказала она, усевшись на ее крыльце. – Пусть бы все оставалось как есть.
– Но ведь многое неизменно, дорогая, – ответила Элнер. – Что бы человек ни творил, утром взойдет солнце, а ночью засияют луна и звезды. Прорва людей рождается и умирает, а мир все прежний. Разве не утешительно знать, что все равно придет весна?
– Наверное.
– Заведи-ка себе котенка. Он отвлечет от тревожных мыслей.
– Тетя Элнер, если Мэкки убьют, я этого, ей-богу, не переживу… Я не знаю, что я сделаю…
– Хватит себя изводить! Никто твоего Мэкки не убьет, и помни, что ты ждешь ребенка. Не думай о плохом. Думай о хорошем, чтоб ребеночек родился спокойный. Я говорила твоей матери: Ида, говорю, ты вот психуешь, а это все отражается на дочке.
– Да, я сильно нервничаю.
– Милая, ты всегда была психованная. Просто комок нервов. Так что следи за своими мыслями. Ты же не хочешь психованного ребенка, правда?
– Не хочу.
– И потом, от переживаний появляются морщины. Вот посмотри на меня: я старая, а ни одной морщинки. Почему? Потому что не психую.
Возвращаясь в город, Норма поймала себя на том, что опять думает о покойном Джине. Родители его так и не оправились от потери. Никто из родных не оправился. Вспомнилось, как Джин пришел на отчетный концерт степисточек. Норма исполняла партию главного тюльпана и сбилась с ритма. После выступления мать ругалась, а Джин обнял Норму, сказал, что она была самым красивым тюльпанчиком, и по дороге домой купил ей шоколадку. В шесть лет Норма без памяти в него влюбилась, обещав стать его женой, как только вырастет. Джин рассмеялся: "Родственникам жениться нельзя, но ты не расстраивайся. В свое время твой суженый объявится. А если он тебя обидит, я ему рыло-то начищу". Жалко, он не видел ее свадьбу. Если родится мальчик, они с Мэкки назовут его Джином.
Смерть кузена сказалась на всех родичах. Семейство – как мозаика, и теперь в ней не хватало большого фрагмента. Зияла пустота.
Через семь месяцев Норма родила девочку, которую назвали Линдой. Она была очень спокойной, а Мэкки вернулся домой целым и невредимым.
О ЧЕМ ВЕСЬ ГОРОД ГОВОРИТ
колонка миссис Иды Дженкинс
Весь город говорит о новом телевизоре, установленном в витрине универмага братьев Морган.
Еще приятная новость: к восторгу ребятишек, в нынешнем году вместе с ними раскрашенные яйца искал Пасхальный кролик.
Спасибо всем, кто встал пораньше и спрятал яйца. Магазин Уорренов "Товары для дома" обеспечил игру симпатичными ведерками в горошек и полоску. Напоминаю: на следующей неделе в город прибудет пони, непременно сфотографируйте вашего ребенка на лошадке. У меня до сих пор хранится снимок Нормы верхом на пони – по-моему, том же самом.
Пасха прошла, пора готовиться ко Дню матери. На следующей неделе "Клуб садоводов" приступит к изготовлению корсажных букетиков для наших матушек и бабушек, обитающих в доме престарелых "Счастливое раздолье".
Поверьте, я не хочу выглядеть брюзгой, однако… Я посмотрела новый вестерн "Ровно в полдень", где Гэри Купер в роли шерифа, а прекрасная мисс Грейс Келли играет его долготерпеливую жену, хотя, по правде, годится ему в дочери. Возникает вопрос: кто в Голливуде ведает подбором актеров? Сдается мне, старичье, ослепленное беспочвенными мечтаниями. Посему я не рекомендую этот фильм к просмотру.
К сожалению, закончим обзор на печальной ноте: в прошлую среду от нас ушел всеми любимый горожанин Олаф Олсен. Соболезнования его жене Хельге Олсен и дочери Беатрис Свенсен. Вероятно, наши молодые читатели не помнят Олафа, а вот нам, кто привык видеть этого дружелюбного человека в обувном отделе универмага братьев Морган, его будет очень не хватать.
Ида умолчала о том, что в роли Пасхального кролика выступила ее сестра Элнер Шимфизл, из подручных материалов соорудившая себе большие пушистые уши и кроличьи лапы.
Прибытие обувщика
Олаф Олсен, в ноябре 1952-го прибывший на "Тихие луга", страшно обрадовался встрече с сестрой:
– Ты бы не узнала свою ферму, Катрина! Теперь она просто огромная.
– А как поживает моя милая племянница Беатрис? У нее все хорошо?
– О да. У них с Лидером все прекрасно, ферма процветает. Наверное, они самые богатые в городе. Живут в двухэтажном каменном доме. Подумать только, Катрина! Мы с тобой бежали от нищеты, а теперь моя дочь владеет громадным домом с отоплением, горячей и холодной водой. Мама гордилась бы, правда? Ты, наверное, не поверишь… Когда я ушел на пенсию, Хельга захотела жить в деревне, и мы переехали в ваш старый фермерский дом.
– Ой, как я рада! А то я боялась, его снесут.
– Что ты, дом не тронут. Ты же знаешь, как Лидер любил вас с Дордором. Он подсуетился, и теперь этот дом – исторический памятник. Я провел в нем столько счастливых часов, сказал Лидер, и не могу его потерять.
– Какой же он хороший!
– Это верно. А ты знаешь, что у тебя есть внучатая племянница Ханна Мари?
– Да, и очень этому рада.
– Вот только… она родилась глухой.
– Мне говорили. Бедняжка.
– Знаешь, это ее ничуть не портит. Конечно, она моя внучка и я предвзят, но девчушка – просто ангел. Ей-богу. Есть в ней что-то… этакое. Ее нельзя не любить.
– Эй, дядя Олаф! – подал голос Джин Нордстрём. – Угадай, кто это?
– Меня не проведешь! Ты мой племянник Джин, у которого великаньи ноги…
– Точно! До чего же я тебе рад, дядя Олаф!
Олаф не преувеличил – Андер и впрямь обожал Лордора, у которого всему научился. Однажды, Андеру было тогда лет шестнадцать, они вместе пошли на дойку.
– Хочешь узнать секрет хорошего молочника? – спросил Лордор.
Андер навострил уши:
– Конечно, сэр.
– Ты готов?
– Да, сэр.
– Осчастливь коров, и они осчастливят тебя.
– Как это, мистер Нордстрём?..
– Как с женщинами. Надо каждый день говорить, что они красивые. Вот, гляди. – Лордор подошел в большой рыжей корове, пасшейся на лугу: – Ах ты, красавица моя! Сэлли, сегодня ты прелестно выглядишь, душенька.
Корова подняла голову, похлопала ресницами и, помахивая хвостом, следом за хозяином пошла в коровник. Что и говорить, Лордор имел подход к скотине.
Андер это запомнил накрепко. Став владельцем фермы, он наказал всем работникам: к коровам обращаться по имени и каждый день говорить им, что они красавицы. Когда поголовье так увеличилось, что пришлось перейти на машинную дойку, Лидер купил самые лучшие аппараты. Работники получили приказ: пока идет дойка, не отлучаться, но беседовать с коровами. Похоже, все это сработало, ибо надои росли.
В 1950-м Лидер завел логотип для всей своей продукции: коровья морда с длинными загнутыми ресницами, рыжая и симпатичная. Ниже шла подпись:
М-МУ! ИСТИННО ДОМАШНИЙ ВКУС! – ГОВОРЮ ВАМ Я, ШВЕДСКАЯ КОРОВА СЭЛЛИ
(Прямые поставки лучшей молочной продукции, любезно предоставленной счастливыми коровами из Элмвуд-Спрингс, Миссури)
Пора отпустить
1952
Бобби, сынишка аптекаря Роберта Смита, был, как все дети, страшный сластена. Едва заведется пятак, бежит в булочную и покупает два пончика – один в кленовой сахарной пудре, другой в шоколадной крошке.
Пекарня опять работала бесперебойно, а вот в комнате сына Герта по-прежнему ничего не трогала. Как-то летним вечером они с мужем сидели на веранде.
– Нынче забегал Бобби Смит, – сказал Тед. – Славный парнишка.
– Да, хороший. Напоминает мне маленького Джина.
– Знаешь, я тут подумал… может, отдать ему старые вещи Джина – бейсбольную перчатку, баскетбольный мяч… Чего им зря в чулане пылиться…
Глаза Терты набрякли слезами, ей было жалко расстаться с любой вещицей сына. Тед взял ее за руку:
– Пора, милая… Я думаю, Джин был бы не против.
– Ладно, – кивнула Терта. – Если ты так считаешь…
– Да, считаю.
Утром по дороге на работу Тед занес Смитам большую картонную коробку. Дороти Смит открыла сетчатую дверь.
– Тут кое-что для Бобби, – сказал Тед. – Может, сгодится ему.
– Ой, спасибо, Тед. Конечно, сгодится.
Увидев коробку, от восторга Бобби обомлел и первым делом схватил игрушечную машинку:
– Ух ты! Вот это да! Настоящие резиновые покрышки!
Катилось очередное лето, на "Тихих лугах" сладко пахло свежескошенной травой.