- Желаю, - сказала Диана, и, оставив старух возиться на кухне, они отправились в цветочный магазин. Диана собралась было обойти машину, чтобы сесть на пассажирское место, но Фицрой крикнул:
- Эй! Ловите! - и бросил ей ключи.
Поймав их, Диана вернулась к водительской двери, открыла ее и скользнула за руль.
Возле полицейского кордона инспектор Холиленд изумленно воззрился на Диану и Фицроя.
- У вас сегодня свидание в тюрьме, миссис Тек?
Диана потупилась и отрицательно покачала головой. С того дня, как Чарльз попал в тюрьму, она каждое утро надеялась получить пропуск на свидание, но его все не было. Перед ними подняли шлагбаум, и Диана двинулась из переулка Ад в тот мир, который ей был более знаком: мир шикарных автомобилей, красивых кавалеров и дорогих цветов. По улице Ноготков она проехала мимо начальной школы, возле которой резвился Гарри. Накинув на голову пальто, он играл в грабителей - любимую свою игру. Объезжая спортивную площадку, Диана увидела Гарриса, который во главе большой стаи диковатых собак промчался по тоннелю через детскую площадку.
Фицрой вставил в стереомагнитофон кассету. Машину заполнил голос Паваротти - "Nessun Dorma".
- Не возражаете, надеюсь? - спросил Фицрой.
- Нет, что вы, я его обожаю больше всех; я видела его живьем в Гайд-парке. А Чарльз предпочитает Вагнера.
- Вагнера? Тогда хорошего не жди, - сочувственно произнес Фицрой.
Наклонившись, он нажал еще одну кнопку, и в крыше открылся люк. Вырвавшийся из машины голос Паваротти привлек внимание королевы, которая, стоя у входа в "Еду-да-да", принимала соболезнования Виктора Берримена. Подняв глаза, королева увидела Диану за рулем машины; рядом, на пассажирском месте, сидел Фицрой Туссен и размахивал руками в такт музыке.
Что же дальше-то будет? - подумала королева и, собрав пакеты с покупками, двинулась в обратный путь, в переулок Ад.
А Диана с Фицроем неслись в город , дружно подпевая финальным тактам "Nessun Dorma"; их слабенькие голоса сплетались с мощным бельканто Паваротти. Навстречу им в направлении района Цветов двигалась запряженная лошадью повозка. Позади скопилось изрядное количество машин; разъяренные водители пытались заглянуть вперед в надежде улучить момент и обогнать гужевой транспорт.
- Это моя золовка со своим приятелем, - сказала Диана.
- Они похожи на цыган, - пренебрежительно бросил Фицрой. - И что это такое у лошади на голове?
Диана глянула в зеркало заднего вида.
- Это шляпа, которую Анна надевала в прошлом году на скачки в Аскоте. - И сухо добавила: - Пожалуй, лошади она идет больше.
Ей понравилось, что Фицрой засмеялся. Ей уже давно не удавалось рассмешить Чарльза.
Проезжая мимо тюрьмы, Диана вздохнула:
- Бедняжка Чарльз.
- Да. Вам, наверное, одиноко без него? - посочувствовал Фицрой.
Их взгляды встретились на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы оба поняли: полное одиночество Диане теперь не грозит. Отсутствие мужа будет восполнено. Диана расцветала на глазах.
А солнце тем временем палило огород Чарльза. Из ящиков с перегноем, подвесных корзин и лотков с семенами испарялась вода; питательный компост высыхал, словно в пустыне Невады.
41. Читая газеты
Назавтра днем Вайолет Тоби, постучавшись в заднюю дверь королевского дома, прошла прямиком в кухню. В руках она держала свежий выпуск газеты "Мидлтон Меркьюри". Из-под стола высунулся было и зарычал на нее Гаррис, но Вайолет пнула его остроносой туфлей на высоком каблуке, и он убрался восвояси. Королеву Вайолет нашла в гостиной, та гладила шелковую блузку. Воротничок ей никак не давался.
- Противный, все морщит и морщит, - пожаловалась она.
Взяв утюг из рук королевы, Вайолет посмотрела на регулятор температуры.
- Он же у тебя на лен поставлен, - сказала она. - В этом вся загвоздка.
Королева выключила утюг и предложила Вайолет сесть.
- Вот это ты видела или нет? Тут про матушку твою.
Она протянула королеве газету. На седьмой странице, под сообщением о том, что в ночь на воскресенье в деревушке Пигстон Магна с веревки стянули белую майку, шла крохотная заметка:
УМЕРЛА БЫВШАЯ КОРОЛЕВА-МАТЬ
В переулке Ад (район Цветов) умерла в возрасте 92 лет бывшая королева-мать, в 1967 году открывшая травматологическое отделение Мидлтонской королевской больницы.
Королева вернула газету Вайолет, и та спросила:
- А вырезать неужто не хочешь?
- Нет, - ответила королева. - Хранить это вряд ли стоит.
И тут ей бросился в глаза кричащий заголовок на первой полосе: "КРИЗИС ИЗ-ЗА ЗАЙМА - ЯПОНИЯ ПРЕДЪЯВЛЯЕТ УЛЬТИМАТУМ". Она снова взяла у Вайолет газету и прочла, что накануне Джек Баркер восемь часов подряд вел переговоры при закрытых дверях с руководителями казначейства и министром финансов Японии. Никакого заявления для прессы сделано не было.
Маркус Мур, корреспондент "Мидлтон Меркьюри" по финансовым вопросам, писал, что, как ему представляется, Британия стоит на пороге кризиса, самого тяжкого после мрачных времен второй мировой войны. Он с возмущением отмечал:
"Общественности до сих пор неизвестно, чем именно обеспечивался заем во много миллиардов йен. Теперь стало совершенно ясно, что приверженность мистера Баркера открытости в управлении страной - обман. Иначе почему нас по-прежнему держат в полном неведении? Какие обязательства дала Британия Японии? "Мидлтон Меркьюри" настаивает: МЫ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ".
- Любопытно насчет этого японского займа, - проговорила королева, вторично возвращая Вайолет газету.
- Правда? - удивилась Вайолет. - А мне на политику наплевать. Она ж до моей жизни не касается.
- Я думала, вы поддерживаете Джека Баркера, - заметила королева.
- Ага, поддерживаю. Только его ведь скоро вышибут под зад коленкой.
Размышляя над углубляющимся финансовым кризисом, королева согласилась, что Вайолет вполне может оказаться права. Она сложила гладильную доску и убрала ее в шкаф под лестницей, и все это время ей не давал покоя вопрос: как она отнеслась бы к тому, чтобы вернуться в Букингемский дворец? Конечно, замечательно, если бы другие, невидимые руки гладили за нее белье, однако перспектива вновь приступить к исполнению своих официальных обязанностей приводила ее в дрожь. Она надеялась, что Джек сумеет выпутаться из трудностей.
42. Работа по дереву
На следующий день королева смотрела, как Джордж Бересфорд вбивает в гроб последний гвоздь.
- Вот, - сказал он с гордостью, - такая домовина и для королевы сгодится!
- Прекрасно сработано, - отозвалась королева. - Сколько я вам должна?
- Еще чего, - обиделся Джордж. - Подумаешь, какие-то обрезки досок, а гвозди у меня и так были.
Он провел по гробу рукой. Потом взял прислоненную к забору крышку и проверил, подходит ли она по размеру.
- Тютелька в тютельку, хоть и грех хвалить самого себя.
- Но вы же потратили время, - продолжала настаивать королева, надеясь, что время Джорджа обойдется не очень дорого. Службы социального обеспечения, выдавая похоронное пособие, не слишком расщедрились.
- Своему времени я теперь сам хозяин, - сказал Джордж. - А если не выручу соседку, грош мне цена.
Королева провела рукой по крышке гроба.
- Вы настоящий мастер, Джордж.
- Я все ж таки был в учениках у краснодеревщика. И пятнадцать лет вкалывал на "Барлоуз".
Это название ничего не говорило королеве, но по тому, с какой гордостью Джордж его произнес, она поняла, что "Барлоуз" - весьма уважаемая фирма.
- Почему же вы оттуда ушли? - спросила она.
- Надо было ухаживать за женой, - ответил он, и лицо его помрачнело.
- Она заболела? - спросила королева.
- Удар у ней случился, - ответил Джордж. - Ей было тридцать три всего-навсего, говорливая была - страсть. Одним словом, утром я на работу ухожу, и она мне машет на прощанье, прихожу - она уже в больнице. Не говорит, не шевелится, не улыбается. Только и могла что плакать, - грустно добавил Джордж и продолжал, по-прежнему стоя к королеве спиной: - Словом, смотреть за ней больше некому было. А ее надо ж и помыть, и покормить, и все прочее, да тут еще малыши, Тони с Джоном, вот я и бросил работу. А потом, когда она померла, компания "Барлоуз" разорилась, а мне подвернулась только работа по оборудованию магазинов. С этим-то я с закрытыми глазами справляюсь. Но какая-никакая, а работа. Мне тоскливо, если мне руки не к чему приложить . И не в одних деньгах дело. - Стараясь объяснить подоходчивей, он обернулся к королеве: - Просто тогда кажется… Вроде бы ты кому-то нужен… Ну, в общем, на кой ты, ежели не работаешь? А в магазинах у меня были товарищи что надо. Я уж три года как один живу; иной раз смотрю по телеку хорошую передачу и думаю, один-то сидючи: утречком расскажу ребятам. - Джордж рассмеялся. - Горюшко, одним словом, верно?
- А вы со своими товарищами встречаетесь? - спросила королева.
- Да нет, не получается, - объяснил Джордж. - Не свиданье же мне им назначать, в самом-то деле; решат, небось, что я сбрендил.
Он принялся рассовывать инструменты по специальным карманам холщовой рабочей сумки. Для каждого предмета было свое гнездо. Королева заметила внутри на сумке черную надпись: "Барлоуз". Она взяла половую щетку и начала сметать в кучу кудрявые стружки. Джордж отнял у нее щетку.
- Это не для вас.
Но королева забрала ее обратно:
- Я вполне в силах замести стружки…
- Нет, - возразил Джордж, снова овладевая щеткой, - вас к черной работе не приучали.
- Пожалуй, напрасно, - и королева ловко выхватила щетку из его рук.
Оба примолкли, сосредоточившись каждый на своем деле. Джордж полировал гроб, а королева ссыпала стружки в черный полиэтиленовый пакет.
- Жалко, что ваша матушка померла, - вдруг сказал Джордж.
- Спасибо, - произнесла королева и впервые после смерти матери разрыдалась. Джордж положил тряпку и обнял королеву, приговаривая:
- Ничего, ничего, ты дай себе волю. Поплачь, поплачь всласть.
И королева всласть поплакала. Джордж увел ее в свой аккуратный домик, показал ей, где диван, велел лечь и, вручив рулон туалетной бумаги - промокать слезы, - ушел. Он знал, что в одиночестве ей легче будет предаться горю. Через четверть часа, когда ее рыдания немного стихли, он внес в гостиную поднос с чаем. Королева села и взяла у него из рук чашку с блюдцем.
- Извините меня, пожалуйста, - сказала она.
- Не за что тут извиняться, - сказал Джордж.
Пока они пили чай, королева попыталась прикинуть, сколько же чашек чая она выпила с тех пор, как переехала в переулок Ад. Наверное, сотни.
- Так приятно выпить чашечку чая, - сказала она вслух.
- И дешево, и все-таки горяченькое, - заметил Джордж. - Когда ничего нет, и это хоть какое-то удовольствие. Потом - не все же работать, надо в положенное время и чайку попить.
Королева допила свою чашку и протянула ее Джорджу, чтобы он налил еще. Ей хотелось немного отдохнуть, прежде чем браться за другие похоронные хлопоты.
В заднюю дверь постучали; вошли Спигги и Анна.
- Ваша матушка наплакалась вволю, - сообщил Джордж Анне.
- И хорошо, - сказала Анна; усевшись на валик дивана, она погладила мать по плечу. Стоявший позади королевы Спигги сжал ей руку повыше локтя, неуклюже выражая свое сочувствие.
- Мы со Спигги, - сказала Анна, - придумали, как доставить бабушкин гроб в церковь.
- Нашли у кого-то "универсал"? - спросила королева; она уже прикинула расходы и поняла, что катафалк и две машины для похоронной процессии им не по средствам.
- Нет, - ответила Анна. - Гроб может везти Гилберт.
- На чем?
- На повозке отца Спигги.
- Красочкой пройтись, и порядок, - добавил Спигги.
- У меня в кладовке есть несколько банок, - воодушевился Джордж.
- Послушай, Анна, милая, - сказала королева, - невозможно же хоронить маму на цыганской повозке!
Анна, которая в прежней своей жизни нередко выступала в поддержку цыган и их прав, несколько ощетинилась от этого пренебрежительного тона. Зато Спигги, в чьих жилах текла цыганская кровь, ничуть не обиделся.
- А я твою мамашу, Анна, понимаю. Что тут говорить, торжественными похоронами это не назовешь.
- Да ваша матушка была бы не против, - сказал королеве Джордж. - Я заметил, у нее, когда она ехала в карете, всегда бывало такое счастливое лицо.
Королева слишком устала и измучилась, чтобы спорить, и подготовка к торжественным похоронам, как их представляли себе в переулке Ад, пошла своим чередом. Было решено, что похоронным дрогам лучше всего подойдут краски лиловая и черная; Джордж, Спигги и Анна принялись соскребать с повозки прежнее веселое разноцветье - через два дня выезд по совсем не веселому поводу.
43. Занятия на несвежем воздухе
Британская ассоциация любителей занятий на свежем воздухе собралась на ежегодный торжественный ужин в Национальном (бывшем Королевском) географическом обществе. Банкетный зал был заполнен мужчинами и женщинами с обветренными лицами и отменным аппетитом. Байдарочники болтали с альпинистами. Мастера по спортивному ориентированию обменивались шутками с владельцами спортивных магазинов. Было заметно, что многие участники ужина чувствуют себя в вечерних туалетах неловко; им явно не терпелось снова влезть в свои видавшие виды тренировочные костюмы.
Почетным гостем на банкете был Джек Баркер. Он восседал за центральным столом; по правую руку от него сидел представитель Союза байдарочников Великобритании, а по левую - председательница Британской ассоциации спелеологов-любителей. Джек изнывал от скуки. Он терпеть не мог вылазок на природу, но сейчас охотно полез бы на Бен-Невис, даже задом наперед и нагишом, лишь бы не выслушивать очередное бесконечное повествование о том, как его соседка по столу оказалась в затопленной пещере. Он отодвинул тарелку - суп отдавал рыбой.
- Это что за суп? - спросил он у стоявшего позади церемониймейстера.
- Рыбный, господин премьер-министр.
Когда Джек съел почти полпорции цыпленка по-королевски, его вдруг прошиб пот и он сильно побледнел.
Наклонившись к нему, представитель Союза байдарочников Великобритании с беспокойством спросил:
- Вы себя хорошо чувствуете, сэр?
- Не очень, - признался Джек.
Эрик Тремейн, присутствовавший на ужине как скромный член Британского клуба автотуристов и посаженный далеко от почетных мест, с тайным ликованием наблюдал, как церемониймейстер выводит Джека из зала.
- Какое неприличие, - заметил Эрик своему соседу, мастеру по затяжным прыжкам с парашютом, глядя, как Джека неудержимо рвет в зажатую в руках полоскательницу.
Когда в больнице Св. Фомы сделали лабораторный анализ супа из Джековой тарелки, то в нем обнаружились следы самого распространенного в стране гербицида и небольшая примесь средства для уничтожения улиток.
Поскольку Джек был единственным, кто пострадал на банкете, врачи и полицейские эксперты пришли к выводу, что имела место неумелая попытка отравить премьер-министра.
Следующим утром Эрик Тремейн сидел в своем прицепе на площадке для машин неподалеку от Ист-Кройдона. Он в третий раз перечитал заголовок "ОТРАВЛЕНИЕ ПРОВАЛИЛОСЬ - ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ЖИВ" и с отвращением отшвырнул газету.
44. Вверх по Коровьему взгорку
В день похорон королева проснулась рано. Она полежала немного, вспоминая мать, потом выглянула в окно. Солнце затопило переулок Ад. Возле дома Дианы стояла машина Фицроя Туссена.
Покопавшись в куче перепутавшихся колготок телесного цвета, королева наконец нашла пару, в которой почти не было спущенных петель Она надела темно-синее шерстяное платье и, порывшись в нижнем ящике гардероба, отыскала синие лодочки. Затем отправилась в кладовку и долго перебирала коробки, пока не наткнулась на подходящую шляпу: синюю с белой репсовой лентой. Она примерила шляпу перед зеркальцем в ванной. До чего же я сейчас похожа на себя прежнюю, подумала она. С тех пор как они переехали в переулок Ад, она все время ходила в удобных юбках и свитерах. А теперь, в траурной одежде, она самой себе казалась напряженной и чересчур официальной.
Сойдя вниз, она покормила Гарриса, поджидавшего ее за кухонной дверью, потом налила себе кружку крепкого чая и пошла с нею в садик позади дома. У Беверли Тредголд бельевая веревка была увешана детскими вещичками, колыхавшимися на ветерке. Королева услышала, как взвыла стиральная машина Беверли, переходя на отжим. По другую сторону, в саду у Анны, она увидела Гилберта, жующего охапку сена. И вот уже отовсюду несется плеск воды, хлопанье дверей и голоса: обитатели переулка Ад встают и собираются на похороны, назначенные на раннее утро.
Вернувшись к себе, королева пригладила волосы, чуть-чуть подкрасилась и, взяв сумку, перчатки и шляпу, пошла в домик матери. Окна, по местному обычаю, были зашторены в знак того, что в доме кто-то умер. В кухне Филомина мазала маслом груду нарезанного белого хлеба, рядом на пергаменте лежал оранжевый тертый сыр, куски розового колбасного фарша и бежевая глыба мясного паштета - начинка для сандвичей, которые пойдут на поминки. Вошла Вайолет Тоби, в руках у нее был поднос с горой крошечных, облитых немыслимо яркой разноцветной глазурью пирожных.
- Спасибо, - сказала королева.
Следом Беверли Тредголд принесла большой фруктовый пирог, чуть подгоревший с боков. Вскоре маленький пластмассовый столик, стоявший посреди кухни, был завален всякой снедью.
Прибыла принцесса Маргарита, вся в черном, и объявила:
- Люди раскладывают на лужайке перед маминым домом кошмарные букетики дешевых цветов.
Королева вышла на крыльцо в ту самую минуту, когда миссис Крисмас клала на траву охапку васильков; на прикрепленной к ним открытке было написано: "С искренними сабалезнованиями, супруги Крисмас и сыновья"
Вокруг толклись другие жители переулка Ад, читая надписи на цветочных подношениях. Было там и подношение от инспектора Холиленда - традиционный венок из красных, белых и голубых гвоздик. На открытке значилось:
"Да пребудет с Вами Божья благодать. От инспектора Холиленда и ребят у кордона"
Но самую пышную и красивую дань памяти усопшей нес через дорогу Фицрой Туссен. Две дюжины благоухающих лилий, окруженных облачком гипсофилы . Тут подъехал фургон цветочника, и от исполненных сочувствия соседей по переулку Ад на траву легли новые венки и букеты. Тони Тредголд оборвал всю сирень с запаршивевшего деревца, росшего у него в саду.
Ровно в 8.30 к домику королевы-матери рысцой подошел Гилберт, запряженный в чудесно преобразившуюся повозку. Она сверкала лиловой и черной краской, изнутри колес поблескивала золотая кайма, а по бокам повозки аккуратно, ярко-синим - любимым цветом королевы-матери - были выведены буквы "К.-М.".