– Сейчас-сейчас-сейчас… – рассеянно приговаривала она, перемещаясь по доступному пространству стены направо-налево-вверх-вниз вместе со стеклом. – Хм… Кажется, тут у него к стене придвинут какой-то стеллаж с кучей всего стеклянного на нем, а рядом с ним что-то вроде огромного чана… Только непонятно, пустого или с чем-то… Темно там, ничего не видать… Но если урон…
– Кто это тебе писал? – донесся из-за спины угрюмый шепот супруга, и воздухе пахнуло вендеттой.
– Что?.. – не поняла она и оборвала речь на полуслове. – Кто что писал?
– Вот это. Кто писал.
– Да не знаю я, кто там что тебе писал!.. – раздраженно фыркнула она и оглянулась. – Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю?
– Естественно. Кто тебе это писал?
– ЧТО – ЭТО?
– Записку, – любезно пояснил царевич и тут же, не дожидаясь очередного отречения, стал гневно цитировать: – " Свет моих очей моего ока свет в моем окне в моем окошке добрый день. Извиняюсь за моё своё отсутствие, но сейчас дела чрезвычайной срочности важности приковали мое внимание. Я примчусь прилечу приду появлюсь у Вас сразу, как только моя занятость позволит мне позабыть о ней без ущерба для нашего совместного будущего. Но если Вам что-либо будет срочно нужно, то, не задумываясь обращайтесь ко мне в любой момент – я всегда к вашим услугам. Если же меня не окажется в обеденном зале в месте наших постоянных встреч на месте, то, если Вас не затруднит, пошлите за мной, а сами подождите меня там, где Вам будет удобно. Постоянно думаю о Вас". Подписи нет! – закончил он на обвиняющей ноте и горящими даже в темноте от подозрений и ревности очами возмущенно уставился на супругу в ожидании ответа.
– Это?.. – наморщила она лоб, вспоминая. – Это?.. А!.. Так это же Костей писал! Удивительно, что она до сих пор сохранилась!.. А что тебя в ней так заинтересовало? И смотришь ты на меня как-то странно… К чему бы это? У тебя что – температура или косоглазие?
– Костей?.. Костей?.. Н-нет, так просто, ничего, – сконфузился, замялся Иванушка, незаметно сжал в кулаке многострадальную бумажку, сунул ее себе в карман и мысленно добавил к длиннющему списку прегрешений ненавистного царя, за которые тому придется заплатить по всей строгости, еще одно, самое главное. – Это я т-так… Всё в порядке… Просто спросил… Смотрю, бумажка какая-то… валяется… написано что-то… может, что полезное… кто ж знал… Так что там, на той стороне, ты говоришь? Ванна?
– Баня, – не веря ни единому слову благоверного, покосилась на него Серафима и подала знак отряду: – Пойдем на третий этаж, тут больно шуму будет много.
В комнате, находящейся на уровне третьего этажа, обнаружился приставленный к ближней стене стол. Остальная обстановка терялась во мраке, но она пока их и не интересовала.
– Режь, – супруга дала отмашку сосредоточенно надувшему губы Ивану, и тот осторожно повел мечом по серой штукатурке.
На ней остался глубокий след.
Но не глубже слоя самой штукатурки.
Острие меча уперлось в камень под ней, раздался скрежещущий царапающий звук… и тишина.
– Что? – прошептала Серафима, не желая признавать поражение. – На что-то наткнулся?
– Наткнулся, – нахмурился Иванушка и опустил меч. – На стену.
– Попробуй с того боку!
Хоть холодное чувство ужаса и поражения уже начало медленно заглатывать его, Иван всё же отошел на шаг влево и повторил попытку.
С тем же успехом.
– Может… может, это этаж такой неудачный? – забормотала царевна, – Давай поднимемся на четвертый!.. Или спустимся на второй – пусть там хоть все перебьется!..
– Д-давай, – деревянно кивнул Иван и отступил. – Давай на четвертый.
Но ни на четвертом, ни на пятом, ни на втором, ни на первом ничего не изменилось. Иванушка перепробовал всё: втыкал меч перпендикулярно поверхности стены, под всеми возможными и невозможными углами, пробовал резать ее медленно, быстро, просто рубить сплеча, пробовал выковыривать раствор из щелей между камнями, протыкать его, вырубать… В стороны летели искры и куски штукатурки, но стена оставалась целой и невредимой, без единой, даже малейшей, царапины, словно Костей и в свое отсутствие издевался над ними.
С каждым последующим этажом боевой дух отряда падал еще на одно деление, и Серафиму начинало беспокоить лишь одна вещь, не относящаяся к их предприятию: сколько всего делений на этой шкале?
По дороге на первый этаж к ним присоединились Кузьма и Терентий с трофейным ковром, и царевна первый раз перевела дыхание с чувством, близким к облегчению: хоть что-то за эту трижды несчастную ночь прошло по плану.
– Серафима, – дернула вдруг ее за рукав Находка, когда и на первом этаже стена Проклятой башни отказалась поддаваться. – Я тут подумала…
– Что? – озабоченно поджав губы, та оглянулась на ученицу убыр.
– У нас же есть ковер. Может, крышу он не заколдовал?..
– Почему ты так думаешь? – присоединился к разговору Иванушка, мрачный, как весь замок Костея в самую мрачную ночь.
– Ну… я чуяла, что на стенах лежит заклятье и что у нас ничего не получится еще до того, как ты начал… только не говорила ничего… чтобы не расстраивать…
– Спасибо, – серьезно кивнула царевна. – Благодаря твоим стараниям мы ничуть не расстроились.
– … а вот насчет крыши я… сомневаюсь… как бы… – не обнаружив двойного дна в тоне своей повелительницы, продолжила рыжеволосая девушка.
– Ну, если как бы…
Иван и Серафима переглянулись: терять им было нечего. Осторожно, на цыпочках, они вынесли ковер во двор и дали команду на взлет.
Металлические листы наружного ската крыши поддались с первого взмаха меча, и Иван с мстительным молчаливым удовольствием грубо вскрыл ее, как консервную банку. С инфразвуковым скрежетом Макар отогнул вырезанный с трех сторон лепесток оцинкованного железа, и перед ними открылся квадратный проход, ведущий к перекрытиям потолка.
Серафима мастерски подвела тупой, но исполнительный армейский ковер к самой середине отверстия, чтобы десант не поранился об острые края, и Иванушка уже хотел было спрыгнуть в призывно чернеющий провал, но его остановил и заставил замереть тихий шепот Находки:
– Стой… не надо…
– Нет?.. – с замиранием сердца выдавил он. – Нет, этого не может быть… тебе просто кажется!
– Теперь – нет… Там тоже заклятье… такое же…
– Да нет же!.. – упрямо мотнул он головой и наперекор чужому совету и своему предчувствию высадился на чердак непокорной башни с мечом наготове.
Через десять минут, из которых, подозревала Серафима, большая часть ушла на поиск отверстия в крыше на обратном пути, а не на бесплодные попытки прорубить потолок, Иван вернулся – пыльный и угрюмый.
Настроение отряда упало еще на несколько делений.
Ковер медленно заскользил вдоль стены проклятой во всех отношениях башни во двор.
– Нам туда никогда не попасть… – прошептала октябришна, и лицо ее вытянулось и стало детским и жалким. – И я ничего поделать не могу…
– Не ты одна, – справедливо, но чересчур мрачно заметила царевна и подперла подбородок кулаком, что сделало ее вид еще более безрадостным.
– Какие будут теперь приказания? – шепотом спросил Макар.
– Не знаю, – невесело вздохнул Иванушка. – Пока никаких… Но пока время еще есть – часы недавно только двенадцать пробили… Давайте спустимся к нашим и подумаем еще.
– А чего тут думать-то? – пробурчала из-за кулака замогильным голосом Серафима. – Думать тут нечего. Стены прорубить мы не смогли, потолок не поддался, вариантов больше нет…
– Серафима… можно, я спрошу тебя?.. слово одно?.. – нерешительно, смущаясь заново при каждой фразе, прошептала ей на ухо Находка. – Можно?
– Слово?.. – отвлеклась от нехороших мыслей та, словно вынырнула на поверхность вонючего, затянутого ряской гнилого пруда. – Спрашивай, конечно.
– А что такое… "варианты"?
– Варианты?.. – удивленно переспросила царевна. – Ну как тебе объяснить…
Серафима украдкой покосилась на Ивана, но тот тоже был занят страданиями и сомнениями, и она поняла, что истолковывать иностранное слово робко опустившей глаза Находке и заинтересованно повернувшимся Макару и Кондрату ей придется без помощи извне.
– Ну, варианты… – неуверенно начала объяснять она, – это значит ходы…
Она хотела еще собраться с мыслями и привести для примера какую-нибудь игру вроде шахмат, но не успела.
– А почему ты тогда говоришь, что этих… вариантов… больше нет? – недоуменно прогудел ей в другое ухо Макар. – Есть ведь еще один… вариант.
– Какой? – молниеносно повернулась к нему царевна, чуть не столкнув с непривычно маленького ковра своего благоверного.
– Дверь, – пожал плечами умрун.
– И что? – тупо уставилась на него царевна. – Да ее все равно что нет! Башня затянута в заклятье как банан в кожуру – со всех сторон! Без приглашения Костея эта дверь никогда не откроется!
– Макар, понимаешь, – очнулся от своих душевных мук и присоединился к назревшему филологическому диспуту Иванушка. – Серафима имела в виду переносное значение слова "ход". Ну, например, в шахматах, или шашках, когда игрок обдумывает…
– Без приглашения не откроется, – как бы убеждая саму себя, настойчиво повторила Серафима, ненавязчиво сбивая мужа с умной мысли.
Он покосился на нее и продолжил:
– Ну так вот. Когда во время какой-нибудь игры вроде шахмат или шашек игрок обдумывает…
– Без приглашения не откроется, – снова проговорила царевна и начала делать в воздухе перед собой какие-то таинственные знаки, словно это не октябришна, а она отвечала у них в отряде за магию и заклинания.
– Я имею в виду, – упорно повторил Иван, стараясь не глядеть и не слушать жену, – что игрок в шахматы или шашки, или крестики-нолики…
– Это она без приглашения не откроется, – выразительно-задумчивым голосом проникновенно произнесла царевна, походя в очередной раз отправляя под откос поезд размышлений милого, и подняла к звездному небу указательный палец, словно внушая небосводу важность именно этой глубокой мысли.
Лукоморец отвернулся и мужественно продолжил, хоть ковер уже коснулся булыжников двора:
– И вот этот игрок в шашматы… то есть, в шахки… то есть…
– Иван, – плоским, безэмоциональным голосом произнесла царевна прямо под ухо супругу, и тот окончательно забыл, о чем хотел рассказать. – У нас действительно есть еще один ход. То есть вариант.
– Какой? – недоверчиво склонил голову набок и прищурился Иванушка.
Слишком много планов и чаяний за этот вечер пошли уже клочками по закоулочкам. Стоит ли придумывать еще один только для того, чтобы похоронить через пять минут?
– Дверь.
– Дверь?..
– Да, дверь, – Серафима рывком поднялась на ноги и протянула руку Находке, помогая подняться: – Я тут подумала: почему бы в один день ко мне в голову не прийти двум одинаково гениальным идеям? Так вот. Слушай. Это. Опять. Дверь.
– Думаешь, ее можно прорубить? – загорелся царевич.
– Нет. Я не думаю, что ее можно прорубить, – мотнула головой Серафима и закончила: – Но через нее можно пройти. Где моя бумажка, Вань?
– Какая бумажка? Записка?
– Да. Ты ее там выбросил?
– Нет. Не совсем…
Иван быстро извлек из кармана потертый листок.
– Держи, конечно… Но какая от нее?..
– Прямая. Это – то самое приглашение от Костея, без которого невозможно попасть в эту Проклятую башню.
– Приглашение?.. – с сомнением нахмурился Иван. – Ты что, собираешься зачитать ее двери? Или показать в окошечко?
– И то и другое.
Иванушка подумал, что ему лучше сделать – восхититься изобретательностью супруги или покрутить пальцем у виска, но решил, что жесты такого рода неприличны, а восхищаться заранее – верный способ сглазить успех, которого и так, мягко говоря, не густо, и поэтому просто развел руками:
– Пробуй.
Умруны окружили Серафиму плотным полукольцом, отгородив ее и вход в башню от отвлекающих факторов внешнего мира, Находка поднесла поближе свой огонек, Иван сжал кулаки на удачу, и царевна, откашлявшись, хорошо поставленным театральным шепотом начала декламацию.
– "… если Вас не затруднит, пошлите за мной, а сами подождите меня там, где Вам будет удобно." И поэтому я решила подождать его величество внутри этой башни, как он сам меня и просил, – торжественно завершила она и стала ждать.
Показалось ей, или действительно враждебная атмосфера вокруг башни неуловимо изменилась?.. Что-то сместилось… Смешалось… Что-то, что намекало теперь скорее на недоверие и растерянность, чем на неприязнь…
Она победно прижала бумажку к окошечку и уверенным шепотом сообщила двери:
– Вот, пожалуйста. Оригинал. Думаешь, я тебя обманываю? Очень надо!
Отношение башни – или заклятья на ней? – снова претерпело незаметное изменение.
Сомнение? Недоумение? Оторопь?..
Надо поднажать.
– И, между прочим, на улице не май месяц, а мы тут стоим, мерзнем, ждем, пока ты признаешь очевидное, – недовольно надув губки, заявила царевна. – Недовольство Костика… в смысле, его величества царя Костея, когда узнает, не будет иметь пределов. Или ты так не думаешь?
Испуг. Раздражение. Отчаяние.
Нажать еще!..
– И я сообщу ему об этом прямо сейчас. Видишь, у меня стоит гонец с ковром? Я составлю такое письмо, в таких выражениях, что…
Дверь пристыжено скрипнула и приоткрылась.
– Полностью-полностью! – гневно притопнув, скомандовала Серафима. – Что я тебе, кошка, в щели пролезать?
Дверь нерешительно поскрипела, покачиваясь на петлях, словно ею поигрывала невидимая рука, и приоткрылась еще сантиметров на двадцать.
– Гонец, бумагу и перо! – капризно кинула царевна через плечо умруну с ковром, в воздухе повеяло ужасом, и упрямая дверь мгновенно распахнулась настежь, как от порыва урагана, грохнув ручкой о стену так, что искры полетели.
Умруны отшатнулись, Находка охнула, Иванушка дико завертелся, выглядывая в темных окнах тех, кого мог потревожить грохот…
Серафима окинула открывшийся проход оценивающим взглядом, посчитала его сносным для своего царского достоинства, удовлетворенно кивнула и сделала шаг вперед, приглашая широким жестом за собой всех остальных:
– Пр-раш-шу!
И, не дожидаясь реакции отряда, гордо подняла голову и уверенно ступила в недовольно, но приниженно ждущую ее вторжения темноту.
Сделав несколько шагов мимо лестницы, ведущей наверх, она уперлась еще в одну в окованную железом дверь, стала нащупывать ручку и вдруг пришла к выводу, что ей отчаянно не хватает света. Растерянно оглянувшись, Серафима с удивлением увидела, что хоть дверь по-прежнему и открыта, но никто почему-то за ней идти не торопится.
– Ну, Находка, Иван, где вы там?.. – нетерпеливо вытянула она шею, пытаясь разглядеть, что же удерживало ее друзей от вторжения на территорию противника.
В свете Находкиного огонька было хорошо видно весь отряд. Они неподвижно стояли там, где и были, не сдвинувшись с места ни на миллиметр, и лишь один Иванушка изображал пантомиму "ломление сквозь невидимую стену". Заподозрив недоброе, Серафима встревоженно метнулась назад, стрелой проскочила сквозь дверной проем и оказалась в объятиях супруга.
– Сеня, мы не можем пройти – ни я, ни Находка, ни солдаты! – раскрасневшийся и запыхавшийся от безуспешных попыток пробить кулаками магическую защиту Иванушка готов был кричать от бессильной ярости. – Что-то случилось!
– И, по-моему, я даже знаю, что, – задумчиво покривила губы царевна и вздохнула, предвидя еще более бурный взрыв эмоций. – Кажется, это приглашение на одну персону.
– Что?.. – проявил чудеса сообразительности Иван.
– Я говорю, что вам придется постоять где-нибудь в сторонке, пока я сбегаю и принесу сюда сундук с яйцом, – любезно пояснила она.
– Но ты не можешь пойти туда одна! Там, в башне, тебя может поджидать все, что угодно! Или кто угодно! И где угодно! Наконец, яйцо может просто оказаться слишком тяжелым! Не говоря уже о сундуке!..
– Ты прав, – покорно кивнула царевна.
Лукоморец с облегчением вздохнул, не ожидая такой быстрой капитуляции от своей ненаглядной.
– Только скажи мне, что ты предлагаешь, – склонила она голову и проникновенно заглянула ему в глаза. – Я так и сделаю.
– Я… – начал было он и осекся.
Список его предложений закончился, не успев начаться.
– К-кабуча… – только и смог произнести он.
– Вот и я о том же, – мрачно кивнула Серафима и повернулась, чтобы уйти.
– Но ты должна хотя бы взять ковер и мой меч! – спохватился Иванушка. – Пусть они тебе не пригодятся, но лучше иметь и не использовать, чем наоборот!
– И свет, ваше царственное величество, свет-то прихватите!.. – охнула и Находка, и кинулась к царевне со своим голубым огоньком. – Кто ить знает, чего у него там, окаянного, понатыкано… Может, и свет наш тоже пригодится. Правда, без меня он погаснет через час-другой, но хоть на столько хватит – и уже хорошо?..
Она умоляюще заглянула Серафиме в лицо, словно прося прощения, что не может никак пойти с ней и помогать, как обещала, и осторожно, чтобы не уронить, протянула переливающийся голубым призрачным светом холодный шар.
– Спасибо, ребята, – торопливо кивнула Серафима – мыслями уже там, в Проклятой башне – и окинула остающихся быстрым взглядом. – А вы меня ждите, без меня не уходите. Я как только – так сразу, даже на чай не останусь. А если не вернусь, считайте… считайте, что не вернулась. Ладно, побежала я. Время идет. Ни пуха, ни пера…
– И тебе удачи…
Лукоморец проводил долгим тревожным взглядом освещенную призрачным светом жену со скатанным ковром на плече и с его мечом в руке, с содроганием проследил, как плотоядно захлопнулась за ней дверь, едва она переступила порог, потянул на всякий случай за ручку – с предсказуемым результатом – и только тогда сообразил, что Серафима ушла с двумя мечами, а у него из оружия остался только праведный гнев.
Он охнул, ахнул, эхнул, стукнул кулаками по бедрам, обозвал себя разиней и растяпой, но ничего из предпринятого не помогло, и посему оставалось только надеяться, что до возвращения жены меч ему не понадобится.
Сокрушенно вздохнув, Иван стал осматриваться по сторонам, выглядывая стратегически удобное место, где его отряд не попался бы никому случайно на дороге, и откуда было бы хорошо виден вход в Проклятую башню.
Такое место очень скоро нашлось.
…Дверь Проклятой башни захлопнулась за ней с грохотом самой угрюмой могильной плиты в самом жутком склепе. Серафима сделала несколько шагов вперед, подняла над головой светящийся шар Находки и огляделась.