Встал Сергей-руководитель.
- Я пойду, пожалуй. Мне отца похоронить надо - уважительная причина.
- Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, - сказал Петр.
Сергей сел.
- Вот вам и испытание, - сказал Петр. - Никого не держу, кто себя лишним чувствует - может уйти. Учтите, я вас не на славу зову. Ну, кто боится лишний геморрой нажить? А? Кому неприятностей не надо?
Все молчали.
- Кислейка лишний, - сказал Диомид. - Ему нельзя, сумасшедший он. И немой, я же знаю.
- Сам ты немой и сумасшедший! - крикнул обиженный Кислейка-Егор.
И жарко, и холодно сделалось присутствующим. Остаться - страшно, уйти - еще страшнее. Иной, незнакомый путь увидели они перед собой, иную жизнь - и жаль было от этой жизни отказаться, не попробовав ее. Не сводили они глаз с очарованного лица Петра. Готовы были.
- Что ж, - сказал Петр. - Пусть будет тринадцать. Все равно потом одного заменить придется. Вместо того, кто предаст меня.
- Кто, Господи? - жадно спросил Сергий.
- Он знает, - сказал Петр - и каждый почему-то опустил голову, каждому показалось, что остальные смотрят именно на него. - Вот что, - сказал Петр. - Там у вокзала автобус стоит. Идите и скажите шоферу, что автобус мне нужен. Поедем в Сарайск.
Василий Ельдигеев, как шофер, и Егор-Кислейка, как самый исполнительный, тут же побежали.
Автобус принадлежал городскому отделу культуры, на боку его было написано: "АВТОКЛУБ". Заведующая, не имея другого транспорта, приехала на базарчик у вокзала, где всегда была самая свежая и густая сметана, а у нее именины, вечером гости соберутся, она задумала пельмени со сметаной исполнить.
- Вылазь! - скомандовал шоферу автобуса шофер Василий.
- Щас! - ответил шофер, цвиркнув слюной в приоткрытое окошко.
Василий рванул дверь, выволок шофера.
- Знал бы ты, кому машина нужна!
Втолкнул в автобус Кислейку, впрыгнул сам - и укатили. Шофер рванулся было вслед, но закричал от боли - у него оказалась сломанной нога.
Запасшись у Клавы едой, взяв уже не воды, а настоящей водки, погрузились в автобус.
До выезда из Полынска сидели молча, а потом Кислейка не удержался, увидев перед глазами простор пути, и запел песню из мультфильма про голубой вагон. Все подхватили.
Добродушно запел и Петр, обладавший мягким басом.
И никто не знал, что им предстоит, и Петр не говорил ничего, но был уверен, и эта уверенность вселилась во всех, пели все бодрей, громче, слаженней, передавая из рук в руки бутылку, а потом и другую, и третью "Столичной" - и как никогда казалась она приятной на вкус.
12
Уже недалеко было до Сарайска, но возле железнодорожного переезда у станции Светозарной, Грабиловки то есть, мотор стал чихать, фыркать - и заглох. Кончился бензин. Тем более обидно, что за переездом дорога шла под уклон и виднелась невдалеке заправочная станция.
- Ах, так твою так! - обругал автобус Василий-шофер и стал напрягать механизм, выжимая остатки горючего. Машина кое-как, подергавшись, тронулась, но тут опустился автоматический шлагбаум, а мотор окончательно поперхнулся, автобус встал на рельсах.
- Придется воду в бензин превращать, - сказал кто-то весьма едким голосом. Все заоглядывались друг на друга, но так и не поняли, кто это сказал.
- Да воды-то тоже нет! Прыгай все отсюда! - закричал Василий, завидев поезд. - Щас тут такое будет!..
Поезд дал гудок, другой, третий… Еще немного - и он сметет автобус, и не жаль автобуса, но как бы сам поезд от такого столкновения не сошел с рельсов, - люди могут пострадать: состав - пассажирский.
Все как один, выйдя из автобуса, смотрели на Петра.
Петр пожал плечами. Зашел сзади автобуса, приложился плечом. Кислейка бросился было помогать, но кто-то остановил его.
Петр поднатужился - и автобус двинулся, переваливаясь через рельсы, еще, еще - и покатился под уклон.
С веселыми криками компания на ходу впрыгнула в автобус, Василий занял свое место и рулил к заправке. Но там их встретил большой плакат, сооруженный не на один день: "Бензина нет!"
Василий пошел к заправщицам, надеясь договориться, но не договорился. Дело в том, что наличные средства у всех были очень ограничены.
Надеясь на шоферскую взаимовыручку, Василий стал просить бензинчику у проезжающих, но пропала в наши грустные времена шоферская взаимовыручка, никто не дал ему.
- Собственно, - сказал Андрей Янтарев, учитель, - зачем нам автобус? От Светозарной на электричке доехать можно.
Пока шли к станции, у Петра возник другой план. Он подумал, что в городе для них понадобится место жилья - и желательно такое, чтобы все поместились. Найти такое жилье трудно. А вот в ППО, передвижном поезде-отряде, - можно.
И они пошли в ППО. Лидия очень рада была Петру, и тут же все решилось: старики Воблевы недавно померли в один день и один час, половина вагона пустовала, соорудили там нары, - это будет "дислокация", выразился Аркадий, киномеханик.
Вечером держали совет, послав Кислейку за водкой. Конечно, Петр мог сколько угодно сотворить подобного водке напитка, но это подобие не во всем удовлетворительное: хмель, дойдя до определенного накала, дальше не усиливался, утром не было похмелья, поэтому с непривычки чего-то как бы не хватало.
- Итак, пора бы нам решить кое-какие организационные вопросы, - сказал Сергей Обратнев, руководитель среднего звена.
- А тебе слова никто не давал! - сказал ему прямодушный рыбак Никита Кузовлев. - Тут и без тебя есть кому сказать.
Петр его понял.
- Что говорить, - устало произнес он. - Все уже сказано… Каждый вправе сказать свое. (Он думал о другом и к другому готовился.)
Сергей Обратнев обрадовался поддержке и продолжал:
- Итак, наша цель - чтобы о явлении Христа узнало как можно больше людей. Поэтому, проведя ряд мероприятий в Сарайске, завербовав сторонников, организовав поддержку средств массовой информации, то есть газет, радио и телевидения…
- Фильм документальный можно снять! - сказал киномеханик Аркадий.
- Можно и фильм. После этих мероприятий местного значения необходимо скорейшим образом выходить на центр… Товарищи! - постучал он карандашом по нарам, на которых сидел. - Нельзя ли потише? - обратился он конкретно к Анатолию и Илье - те в уголке выпили и шепотом рассказывали друг другу срамные анекдоты.
- Товарищи? Гусь свинье не товарищ! - съехидничал Анатолий.
- Тогда я полетел! - нашелся Сергей, всегда славившийся умением остро вести дискуссии.
- Чего такое? Чего ты сказал? - встал и пошел на Сергея Анатолий.
- Братья! Не совестно вам? - воззвал Сергий.
- Прости, брат! - с чувством сказал ему Анатолий. - Вот так пусть и называет: брат, братья! а то - товарищи! Вот у меня где сидят товарищи! - чирканул он ребром ладони по горлу. - А граждане - тем более!
Успокоился, отошел.
- Итак, к чему я веду? - настаивал Обратнев. - К тому, что для всей этой намеченной кампании нужны, во-первых, средства, во-вторых, четкие организационные структуры. Не можем же мы просто толпой шляться и милостыню просить. Не дадут. Милиция заинтересуется. И так далее. Кстати, надо бы внешность изменить тем, кто опасается преследования родственников и так далее.
- И клички взять! - поддержал Анатолий.
- Это ни к чему. Обойдемся своими личными именами. Итак, мои предложения. - Обратнев зачитал список, который неизвестно когда успел составить.
Список гласил:
1. Петр. Иисус Христос;
2. Сергий - зам. по идеологии;
3. Сергей Обратнев - координатор;
4. Яков - пропагандист;
5. Иван - пропагандист;
6. Диомид - председатель молодежного Совета;
7. Андрей Янтарев - председатель детской секции;
8. Егор - отдел снабжения;
9. Василий - отдел снабжения;
10. Илья - отдел снабжения;
11. Анатолий - отдел снабжения;
12. Никита - отдел снабжения;
13. Аркадий - отдел снабжения и наглядная агитация;
14. Василий-2, шурин Ельдигеева - отдел снабжения.
Наступила тишина.
Нехорошая тишина.
- Вот это, я понимаю, демократия! - вкрадчиво сказал Анатолий. - Вы, значит, начальство, а мы, значит, рабочая скотина? Отдел снабжения - это чего?
- Это того, - не смутившись, ответил Обратнев, - что нам, извините, нужно существовать. Питаться. А деньги на питание придется зарабатывать. И, естественно, честным путем, - подчеркнул он, обращаясь именно к Анатолию.
- Ты кого имеешь в виду? - опять пошел Анатолий на Сергея.
- Братья! - укорил Сергий. И сказал Обратневу: - Не худо бы дать пояснения по этому, так сказать, списку.
- Пожалуйста! Сергий - зам. по идеологии как человек, сведущий в богословии. Тут, я думаю, вопросов быть не может. Точно поэтому же Яков и Иван - пропагандисты, как профессиональные церковники. Диомид, как бывший эстрадный певец, понимает молодежь, ему и заниматься молодежью, Андрею Янтареву, как учителю - детьми.
- А интеллигенцией кто будет заниматься? - подал голос Аркадий, киномеханик, считающий себя интеллигенцией. И, чтобы не подумали, что он только о себе заботится, добавил: - А сельским населением? А рабочими?
- А рыбаками? - сказал Никита, считая рыбаков особой категорией людей.
- А преступным миром? - не скрываясь, поставил вопрос Анатолий.
Загомонили, заспорили. В результате решили, что, заботясь о снабжении, каждый должен будет выполнять дополнительные, то есть по сути основные функции: Кислейка - председатель сельского отдела, Василий-шурин, кочегар, - рабочего, Аркадий - отдела интеллигенции, Анатолий - отдела преступного мира, Никита - связь с рыбаками, Илья берет на себя алкоголиков и наркоманов.
Вроде бы все уладилось.
Но опять затеял свару неугомонный Анатолий.
- А ты-то! - сказал он Сергею. - Ты-то кто? Координатор? А что такое координатор?
- Это… Ну, координация действий.
- Конкретнее!
- Ну, это начальник штаба, скажем так. Организационные дела, скажем так. Завхоз, скажем так, - намеренно умалил себя Сергей, чтобы утихомирить Анатолия.
- Не надо пудрить мозги! - заявил Анатолий, знающий жизнь. - Газеты читаем, телевизор смотрим, понимаем, что к чему. Получается что? Петр - президент. Сергий при нем вроде советника без власти, а ты - премьер-министр? Вот что получается! А мы - кто? Народ?
- А вы - Совет министров, - совершенно спокойно ответил Обратнев.
- Нет, а тебя-то кто выбрал в премьер-министры?
- Вот именно! - сказал Василий Ельдигеев дрожащим от обиды голосом.
Он обиделся на то, что единственный остался просто в отделе снабжения, как бы чернорабочим, его даже не сделали председателем транспортного отдела, как шофера, меж тем все стали председателями чего-то. Все - кроме него!
- Вот именно! Раз уж демократия, то демократия! - Он сорвал шапку. - Рвем бумажки, пишем должности, ложим сюда и вытаскиваем! Кому что выпадет, тому то и будет!
- Будет бардак! - сказал Сергей. - Премьер-министр должен решать, кому какую функцию выполнять. А премьер-министра утверждает президент, - сказал он, глянув на Петра.
- Выбрать, а не утвердить! - поправил Анатолий. - И на Петю не зырься!
- Функционер! - обругал Сергея и Диомид. Ему досадно было, что его, человека широкого ума, даже и не подумали применить в качестве зама по идеологии, хотя бы второго, а всучили ему паскудную молодежную секцию. Оскорбительно даже.
И он сказал:
- В таком случае начинать надо сверху!
????????????
- Тогда уж выбирать сначала президента, то есть, тьфу, Иисуса, конечно.
- Окстись! - вскричал Сергий. - О чем ты? Иисус один - и другого быть не может!
- Отзынь, отче! - ответил Диомид. - Сам понимаешь, важна идея Христа, а не сам Христос. В сущности, Христом может быть кто угодно, поскольку другим - все равно. Им идея Христа важна, идея, понимаешь меня? Идея мессии, как тебе известно, появилась раньше Христа. Точно так же, как идея фашизма появилась раньше Гитлера, идея коммунизма - раньше Сталина. Из чего можно сделать вывод, что всякая идея вредна! - попутно осенило Диомида.
- Ты с кем… с кем сравниваешь? Богохульник! - даже посинел Сергий. - Господи, уничтожь его! - обратился он к Петру.
Петр молчал.
А Диомид уже быстренько нарвал 14 кусочков бумаги, отщипывая их от случившейся под рукой газеты "Гудок".
- Смотрите все! Бумажки пустые, а на одной - ставлю крестик. Все видели? Теперь отвернитесь, я скатаю, и будем тянуть.
Все отвернулись. Диомид скатал бумажки, бросил в шапку, потряс, положил шапку и отошел.
- Прошу!
Бросились к шапке, разобрали бумажки, хлопая друг друга по рукам, если кто хватал сразу две. Пряча друг от друга, разворачивали. Пусто, пусто, пусто…
- Что ж… - произнес вдруг в тишине Диомид скромным голосом. - Судьба есть судьба… - В его руке была бумажка с крестиком.
- Врет! - весело сказал Анатолий. - Подделка! - И предъявил свою бумажку, на которой тоже был крестик.
- А в шапке еще осталась, кто-то не брал! - крикнул Кислейка. Схватил бумажку, развернул. На ней тоже был крестик.
- Ах ты, сука… Шулер ты рваный… - в который уже раз пошел Анатолий на человека…
- Погоди! - остановил его Сергей. - Всякий жребий - это не дело. Надо выбирать нормальным способом. Тайным голосованием. Каждый пишет свою кандидатуру, бросает, подсчитываем голоса - вот вам и будет Христос.
- Только без него! - сказал Илья, указывая на Петра. - Он на меня действует. Пусть он выйдет.
Петр вышел, усмехнувшись.
После утомительной, хоть и недолгой, процедуры все формальности были соблюдены, Кислейку посадили перед шапкой, он вынул оттуда тринадцать бумажных катышков. Стал разворачивать…
- Петр… Петр… Петр… Опять Петр…
Во всех тринадцати записках было имя Петра.
Диомид вышел из вагона, чтобы позвать Петра.
Но у вагона его не было.
Диомид зашел в соседнюю половину к Лидии.
- Заходил. Ушел, - сказала женщина с грустью.
Диомид вернулся.
- Ушел Петр, - сказал он. - Нет Иисуса с нами. Сволочи мы.
- Это уж как водится, - согласился Анатолий.
13
Петр шел один, пешком, к городу Сарайску.
Ему было легко и весело, хоть и грустно.
Грустно - от грусти за апостолов.
А легко и весело - от радости.
У него даже сердце дрожало от нетерпения.
Сегодня, вот сейчас, он понял, почему не испугался, когда понял, что он - Иисус Христос. Ведь должен был испугаться, а не испугался. Он раньше боялся почувствовать себя Иисусом Христом, потому что боялся, что испугается. Ему и так жилось хорошо, зачем ему еще быть Иисусом Христом? Он жил не хуже других людей - не в смысле внешнем, а в смысле внутреннего состояния, он был в ладах со своей душой, он был приятен себе, то есть он жил даже лучше других людей: радостно.
Но вот он почувствовал себя Иисусом Христом и почувствовал, что его прежняя радость по сравнению с теперешней - все равно что комариный писк по сравнению с пением серебряной трубы в поднебесных небесах.
Он чувствовал себя в этом мире совсем иначе; не просто - дорога, по которой иду, а вон дом, а вот кусты, - он видел за домом и кустами пространства и города, и за этими пространствами и городами еще пространства и города, словно земля перестала быть шаром и развернулась вся - как на ладони; издали все мелко, неразличимо, поднесешь к лицу: вон, вон вышагивает мимо кустов, отбрасывая длинную тень, Петрушка Салабонов, Иисус.
Удивительные мысли обуревали Петра.
Кто из людей, думал он, не знает, где правая, а где левая рука? Кто не различает, когда приходит утро, а когда наступает ночь? Так же проста и мудрость моя, мудрость Христа, и знанием своим каждый человек равен Христу.
Значит, каждый из нас может стать Христом, ибо каждый - свеча в руке Божьей. Мне просто повезло, что родился от этой матери.
А не Христом - так Магометом, Мессией, да кем угодно!
Нет, не безнадежна жизнь, если в ней появился я, думал Петр без всякой гордости, думая как о факте.
Петр думал о завтрашнем дне.
Две тысячи лет боялись люди, ждали конца света, хоть и не верили в него, и вот я приду и скажу: живите пока! Конец света откладывается! Я и мой Бог - прощаем вас! Но учтите, так вашу так, это последнее, тысяча первое китайское предупреждение!
Петр представлял восторг людей при этом известии.
Ведь почему люди так печальны и скучны? - да он и сам был печален и скучен, хотя не знал этого. От бытовой убогости жизни?
Но есть, знает Петр, богатые народы и страны, а люди и там тоскуют и скучают. Они тоскуют, понял сегодня Петр, оттого, что знают: нет им спасения и прощения, не расплатиться им за грехи человечества и собственные грехи, не вылезти из городов, которые понастроили на погибель себе.
И вот: шанс.
Общее ликование.
Вы многое еще успеете сделать.
Если захотите.
И ваши дети будут жить, и дети детей.
Нельзя же устраивать конец света, пока не родились все, кто может родиться.
У вас есть способы передавать память. Книги и кинопленки. Фотографии. Понимаете ли вы, что человек десятитысячного года, знающий - в лицо! - четыреста колен (прикинул в уме Петруша) своих родственников, это будет совсем другой человек, чем сейчас?! Мечтайте об этом человеке, дайте и ему шанс!
Только ради этого и прощаю вас, говорил Петр речь, волнуясь, горячась, смеясь и все ускоряя шаги.
Но как ни быстро он шел, сзади двигались еще быстрее: Петр слышал топот множества бегущих ног.
Это были его товарищи.
Догнали, задыхаясь, встали перед ним.
- Прости! - за всех сказал Сергий. Петр осмотрел их.
- А где Сергей Обратнев?
- Оставили, сволоча такого, воду только мутит!
- Пусть будет.
Легконогий Кислейка в полчаса обернулся и привел Сергея.
- Ну вот, опять мы вместе, - сказал Петр. - Пойдем обратно. Ночевать надо. Хорошо поспать. Завтра - большой день.
14
Утром Петр попросил своих друзей выглядеть хорошо, празднично.
Анатолий же и Илья накануне перебрали-таки и страдали с похмелья.
- Ты это… - сказал Петру Илья, переглянувшись с Анатолием. - Поправиться бы маленько. - Он поставил два стаканчика с водой, чтобы Петр превратил ее в водку.
- Зачем? - сказал Петр. - Вам и без этого станет сейчас хорошо. - И вознес над ними руки.
- Мне не надо хорошо! - возразил Илья, убирая свою голову из-под рук. - Мне опохмелиться надо!
Но уже было поздно, уже не требовалось его организму опохмелки, он был свеж и бодр.
- Ну, бляха-муха! - восхитился Анатолий, тоже чувствовавший сильное облегчение.
Да и других коснулись невидимые волны, расходящиеся кругами от рук Петра, - всем сделалось как-то празднично, как-то ПРЕДОЩУЩАЮЩЕ, как-то… наверное, так, как бывало в детстве и никогда уж не было потом.
- Ты бы, брат, не ругался матом, - попросил Анатолия Сергий.