- Да не с чем, Парфенушка. - Данила вздохнул. При его мрачности это было странно. - Просто хотел другу тебя показать.
- Раз друг, то пусть смотрит, - сердито согласился Парфен.
Потом посмотрел в окно и вымолвил:
- Какая темень на дворе, какая темень. Степан вытаращил глаза и произнес свои первые слова в этой комнате:
- Какая же темень, когда совсем светло, только два часа дня…
Парфен дико посмотрел на Степана.
- Я, наверно, вижу то, что ты, щенок, не видишь. Темень вокруг, а для вас, для дураков, - светло…
Данила толкнул ногой Степана: дескать, не обижайся.
Но Степан и не думал обижаться. С радостным изумлением, открыв рот, он смотрел на Парфена.
Парфену его взгляд понравился.
- Дай руку, человек, - сказал он и протянул свою.
- А ты кто? Нетто не человек? - воскликнул Степан.
Парфен ничего не ответил, но с подпола прозвенел нежный, серебристый, даже музыкальный женский смех.
Никто из гостей, однако, не решался пригласить даму наверх.
Чаепитие воды продолжалось.
Парфен хмурился, глядя в окно, и бормотал:
- Жалко луны, хорошо, когда с луны души мертвых на нас глядят. У меня тогда на душе спокойно. А сейчас вот луны нигде не найдешь… Вот времена.
Степанушка со всем смирился и только поддакивал. А про себя думал: "На этом свете мало ли кого можно встретить… А все-таки он хороший человек с виду…" Данила с удовольствием кивал головой.
И вдруг Парфен встрепенулся. Глаза его загорелись, борода почернела.
- Я клопов в вас вижу, ребята… Клоп в вас растет огромный и с умом, как у крыс.
- Какой же он из себя, клоп-то? - строго спросил Данила.
- Какой из себя, не знаю, а какой вижу - не скажу. Плохо, плохо человекам в этом мире стало. Весь земной шар в клопах.
Степан печалил глаза.
Схватив ведро и отпив оттуда, Парфен заревел тихим голосом:
- И вампиры кругом. Вампиры! Кишмя кишат. По всей голубой планете. Съедят ведь в конце концов… Жадность-то какова, жадность!.. Расплатятся потом за все… Вампиры, вампиры, упыри! Торжествуют везде! - погромче закричал он.
Козел встрепенулся и боднул Степана. К Даниле не приставал, ибо любил его.
Погладив козла, Степан задумался.
Парфен между тем ревел (уже во всю глотку) что-то несусветное, но жуткое и разумное. В подполе все затихло.
И животные замерли, словно не родились.
Данила слегка толкнул Степана:
- Ты должен у меня все понять. А сейчас уходить надо. Парфен, не дай Бог, скоро в транс войдет.
Степан кивнул рукой.
- Парфен Платоныч, нам пора, - сказал Данила, вставая.
- Не держу, - угрюмо сказал Парфен и пошел провожать.
У ворот глаза его опять загорелись, так что козел, плетущийся сзади, заблеял. И у Парфена вырвались слова, хотя он их, видимо, и сдерживал:
- Мир этот создан ошибочно… вкось… вкривь… не так, как надо. Оттого все беды. А деваться тварям некуда: живи, и все. А жить и по ошибке хочется, тоже тайна это. Тайна, она даже в маразме есть… Поняли?.. Ну, покедова, девочки, клопы и вообще любимые… Ты, Данила, заглядывай и Степана бери, он мне понравился по душе… Неплох, дурень.
Козел хотел было боднуть Степана, но Парфен остановил его за рога.
… Данила и Степан побрели себе переулочком к автобусной остановке. Ярко и непринужденно светило солнышко, теплынь нежила тела, лесок кругом, травка, покой. Красивенькие девчата шли за молоком.
Данила со Степаном присели у остановки, под раскидистым ясенем.
- Ну как, Вергилий, что скажешь? - мрачновато спросил Степан.
- Дорогой Данте, - резко ответил Данила. - Забудь о Вергилии, прежде всего. Вергилий, Данте - это для приготовишек, а вот "Рамаяна" - это гораздо покрепче. Слышал?
- Поэма. Раза два-три у моих метафизических девчат, - ответил Степан и добавил удивленно: - А ты ученый, Данила. Вот уж не ожидал.
- Был ученым. В юности. А потом озверел. И стал человеком, пляшущим у черной бездны.
- Смотри как, - совсем уже развел руками Степан.
- Забудь. Все, что сказано родом людским, может быть, в свое время станет бредом.
- Не говори так, Данила. Не пугай. Даже бред никогда не забудется.
- Ладно. Не будем спорить. Я чувствую, ты немного посек, что там у Парфена… Потому скажу тебе прямо: у этого человека изменилось сознание, и он стал видеть всю нелепость этого мира. Такой у него дар появился. Он видит то, что не видят другие. Но ему трудно все это выразить, что видит, всю дурость и патологию мира сего. И выражает это по-своему, по-козлиному, в сумасшедших чертах. Поэтому у него все наоборот.
Степан во всю ширь разлегся на траве и улыбался в небо, видя там белую бездну.
- Но ведь все это не совсем так. Одна сторона только.
- Конечно. В чем-то мир нормален и естественен, и не по ошибке. И так, и так. И да, и нет…
- Это ты из книг вычитал? "И да, и нет" сразу?
- Я вычитал это в своем уме, Степан. Я читаю свой ум, как книгу.
- Это по-нашему. И не только ум читать внутри себя можно. А больше даже…
- Еще бы, - прервал Данила.
Но в этот момент подъехал автобус. Всю дорогу они молчали. А расставаясь, Степан сказал:
- Надо бы продолжить. У тебя ведь полный короб всяких людей, существ и чудес.
Данила обнял Степанушку и шепнул:
- Ты наш, наш… Мы продолжим.
Глава 12
Дядя Валя фундаментально запил. Это случилось после того, как Даша, совершенно обнаглев перед самой собой, предсказала ему, что он запьет. За что и была выгнана из дома Лены Дементьевой - и отправлена к родителям, которые уже подумывали о том, чтобы Дашу показать по телевидению. "Как бы не опоздать, таких все больше и больше становится, лучше Дашки еще", - волновалась мать.
А началось с того, что дядя Валя встретился с Андреем. "Я брата никогда не брошу, будь он хоть в могиле, - кричал Андрей. - Я не Каин какой-нибудь".
И дядя Валя завелся искать с ним Станислава Семеновича. "Далеко он не уйдет, - кричал дядя Валя в тихой, интеллигентной пивной. - Россия огромная, а для нас места мало!"
Решили сначала позвонить Потаповым. Андрей, конечно, не знал, в чем там суть и что было, но телефон у Аллы стащил. "Экстрасенсы проклятые, ясновидящие - с них, чертей, и начнем!" - убеждал он дядю Валю.
На звонок подошел Миша, его уже давно не держали в чулане.
Андрей попросил ясновидящего.
- Таких нету, - слабым голосом ответил Миша, но потом почти закричал:
- Я люблю вас, я люблю всех, я люблю вас, вас, вас, с вами ничего не будет!
Андрей обалдел, покраснел, а слов не находил. Крик перешел на какой-то звериный рев:
- Я люблю вас!
Андрею показалось даже: "Я убью вас!", и он бросил трубку.
- Не трать силы, это бесполезно в случае Стасика. Так Лена сказала. Пусть она со своими и занимается тем, что вне ума, - дергал Андрея дядя Валя по телефону. - Нам надо по естеству искать. Так вернее.
Они встретились и заплакали. Но как искать?
- Андрюша, родной, - сказал дядя Валя, - надо в хвост смотреть. Ты говорил, что нашел его припрятанную телефонную книжку. Надо нижних обзванивать: малознакомых, тех, кого пока не опросили, - там искать.
Позвонили и пошли к старушке. (В записной книжке так и стояло: старушка Аня.) Зачем она нужна была Стасу - наверное, он и сам не знал, предположил Андрей.
Но когда он с дядей Валей вошел, то глаза стали не своими. Все стены комнатенки были увешаны фотографиями Станислава.
- Вы что? - отключно спросил он у старушки.
- Так это вы брат Станиславу?
- Я брат, - рассвирепел Андрей. - А что это значит? - он указал на фотографии. - Вы что, маньячка? Его нет, а вы маньячите?! Он пропал, исчез неизвестно куда!
- Ну и что?
- Как ну и что?!
- От Станислава Семеновича этого можно было ожидать. А вы не хамите, молодой человек, а то я вызову милицию! А почему ваш приятель все время молчит? Он убийца?
- Вы мне ответьте на вопрос: кто вы брату моему? У него жена и брат есть, а вы кто?
- Не вашего ума дело, молодой человек. Я вызываю милицию, хоть убейте!
- Пойдем, Андрюша, - печально произнес вдруг дядя Валя. - Она сумасшедшая, а может быть, еще похлеще. Ты посмотри, что на всех фотографиях написано, ослеп что ли?
Андрей стал всматриваться. На всех фотографиях черным по белому было написано: "Моя смерть".
- Это значит, Станислав - ее смерть, - надул губы Андрей.
- Пойдем, пойдем, дружок, ничего мы здесь не найдем, кроме смерти, - нетерпеливо сказал дядя Валя.
Глаза старушки засветились. И они вышли на улицу.
- Надо было б порасспрошать. Когда видела его, например? - бормотал Андрей. - Давай вернемся.
- Да ничего она не знает, Андрей. Плохой ты психолог. Посмотрел бы лучше в ее глаза пристально: там светится только смерть. Может быть, вечная, - прошептал дядя Валя. - Пойми только меня правильно.
- Всех правильно понимать - с ума сойдешь, - осерчал Андрей. - Я брата ищу, а не старушку.
- Надо в пивных порасспрошать, Андрюша. Правда, сейчас пивных-то в старом понимании - нет. Тогда там собирались те, кто все знал, что творится в Москве и в подполье. А теперь что? Одна тупая буржуйская сволочь. Надо бы пройтись по сумасшедшим домам и снова - по моргам.
- Морги и так проверяли, не каждый же день их проверять. Человек каждый день не умирает. И больницы Алла проверяла. А вот сумасшедшие дома - нет!.. Правда, правда, Валентин! Брат нередко в транс впадал, может, его за безумного и приняли! Бежим!
Но бежать было некуда. Сначала нужно звонить, убеждать, выяснять.
Шли дни. В солидной психиатрической больнице издевательский старческий голос дежурного врача вывел Андрюшу из себя.
- Вы все ищете, молодой человек. Говорите, брат пропал. Так в психиатричках не пропадают, здесь живут. И подолгу. Вас самих, я слышу, надо к нам направить!
- Эх вы! У брата один только я, наши родители померли! Людоеды вы, больше никто!
Так шли дни. И наконец дядя Валя убедил-таки Андрея опять пройтись по моргам.
- Чем черт не шутит, - твердил он. - Морг - дело широкое, всеобъемлющее. От морга, Андрюша, никогда не отказывайся!
- Я и не отказываюсь, - угрюмо ответил Андрей. - Пройдемся и по мертвым.
- Вспомни этот стих, Андрюша:
Но выше всех узоры пустоты
На простыне заснеженного морга.
Я поцелую губы Вечной Тьмы,
Но манит бесконечность горизонта.
Так и мы, дорогой, - прослезился дядя Валя, - ищем то, что исчезает, чего нет. А уж вечной тьмы нацелуемся.
- Пойдем смотреть узоры пустоты, - помрачнел Андрей, но как-то весело.
С моргами, однако, оказалось несложно. Администрация там была услужливая, полупьяная и где-то заботливая. По телефону - на все вопросы отвечали, вникали в детали.
- Пропадают, пропадают, - вещал как-то далекий голос. - Но из пропащих к нам в морг редко кто попадает. Куда они пропадают - не поймешь, в воздухе, что ли, растворяются. Вы не в ту службу обращаетесь, вам надо найти тех, кто все знает. А мы все не знаем, мы тихие…
Один раз удалось даже просто, без телефонного звонка, зайти, но внутрь не пустили:
- В бумагах его нет - что же вы лезете к нам? Да еще вдвоем. У нас безымянных на данный момент нет, - возмутились в этом морге. - Хотите лицо? Думаете, что по подложным документам сюда попал, ваш-то? Такое бывает. Но то дело особое. К начальству надо идти. Объяснение писать. Так, мол, и так. Родственник шалил или его шалили…
Андрей махнул рукой: не пускают так не пускают. И через неделю энергия его выдохлась. Он загрустил. Хотя Андрей параллельно поиску работал, даже кутил, но почему-то как во сне. "Это не просто потому, что брат, - все время назойливо думал он. - Мало ли братьев умирает, в конце-то концов. Тут что-то особое, не наше".
Дядя Валя пел. Он любил петь, когда что-нибудь кончалось впустую. "Жизнь рассосет все", - думал он.
И дни крутились. Ксюша возмущалась, что куда-то пропал Степан. "Да никуда он от нас не уйдет, - возражала Алла. - Просто встретил кого-нибудь из полунепостижимых. Знаешь сама, его тянет".
А еще через несколько дней сестры пересеклись с Леной в том же застекленном кафе у метро "Парк культуры". Лена на этот раз была со своим Сергеем, а Ксюша - со своим толстячком Толей. Уютно расселись впятером в углу.
Алла сразу взяла быка за рога:
- Нил Палыч сподобил появиться. Ведь он обещал с нами поговорить, да все откладывал.
- Жутью от него веет и сыростью, - заметил Толя.
- И что же? Что-нибудь жутенькое брякнул? Новое? - спросила Лена.
- Удивительно, в принципе, ничего нового. А мы-то ожидали дикого откровения. В основном все то же, дескать, на событии лежит печать некоего извращения, а что за извращение - не известил.
- Да, может, он сам не знает, - вмешалась Ксюша, отпивая пивко. - Чует, что извращено, что сдвиг какой-то произошел, а в чем дело - не дано ему знать…
- Короче говоря, - вздохнула Алла, - ничегошеньки он о Стасе не знает, в плане где он и что. Во всяком случае, нам не говорит, может быть, скрывает…
- На него это похоже, - вставил Толя.
- Его не разберешь, - продолжала Алла. - Действительно, сырой какой-то, мокрый, а ведь дождя не было. Одним словом, подтвердил ситуацию: нам не нужно туда влезать. Дескать, подождать надо, если раскроется, то само…
- Что ж, он прав, - пожала плечами Лена. - А кстати, я звонила Самой.
- О Господи! - только и воскликнула Ксюша. - Даже холод по спинке прошел.
- Но она стала меня бояться. Встречаться не хочет, - проговорила Лена. - Только визжит по телефону и некие тексты из оккультных книг шпарит наизусть…
- Как смешно! - улыбнулась Ксюша. - Мы-то вас не боимся, а я ее боюсь, нервно, конечно, только, не метафизически…
Лена расхохоталась.
- Но вы же свои, мы с вами из одной бездны, а она - совсем из другой…
Сергей посмотрел на Лену.
- А я скажу одно: чем больше знаю свою жену, тем больше поражаюсь ее непостижимости. Я скоро стану ее тенью - вот и все. Все мои книжные знания, Рене Генон и прочее, так и останутся книжными, не перешли они в другое качество…
- Ладно, ладно, Сергей, брось, - прервала его Лена. - Всему свое время. Впереди - вечность, а не могила.
И друзья провели еще полтора часа в лихости мысли и в полете.
Глава 13
- Телефончик в морге оставляли? - из пустоты раздался слабый, но какой-то смрадный голосок.
Андрей еще не совсем проснулся и лежал в кровати с трубкой в руке.
- Что, что? - бормотнул он.
- Так вот вы не зря телефончик у нас оставили. Трупик братца у нас. Приходите в гости.
- Кто, кто вы?
Смрадный голосочек назвал сам себя, дал адресок своего морга.
- Станислав Семенович Нефедов. По паспорту трупа. С вашей записочкой сходится. Попал под машину. Насмерть. Милости просим, приезжайте опознавать.
Андрей ужаснулся.
- Вот и все. Все так просто. Попал под машину… А мы-то…
С полчаса Андрей метался по комнате, пока не остановился и решил: Алке пока не звонить, а сначала опознать.
Почему-то позвонил дяде Вале и обмякшего его прихватил с собой.
Ехали долго и молча. Морг оказался захудалым, полутемным.
Навстречу им выполз обладатель смрадного, тихого голоска и елейно поздоровался. Оказался он как будто стареньким, но полоумно-жизнелюбивым, однако без истерики, в тишине, существом, похожим на человека.
Андрей особо не обратил внимания, прошел вперед и тут же вернулся, сказав глухо:
- Он.
Похожий на человека улыбнулся и вежливо попросил зафиксировать сие.
Но тут вышла неувязка: Андрей забыл свой паспорт.
К тому же подвернулся какой-то начальник в белом халате и накричал:
- Шляются тут всякие. Наопознают Бог знает чего! Пусть приходит жена с паспортом, где отмечено, что она не стерва какая-нибудь, а жена!
Андрей, подавленный виденным, не возражал.
- Больше, говорите, у него родственников - нет? Одной жены хватит! Да и вы пригодитесь.
И Андрею пришлось сообщить обо всем Алле. По телефону, иначе было тяжело.
Ксюша тут же подъехала к сестре. Алла давно уже жила на своей квартире, от явлений не осталось ни следа, ни тени.
- Ты знаешь, Ксеня, - Алла говорила вся в слезах, лежа на диване, - мы же так любили друг друга. Да, были всякие несхожести, нелады в житейском, странности. Но он был редчайший человек, трудноопределимый какой-то. Но со скрытым ядром. С ним было тяжело. Но я и сейчас люблю его, несмотря на то что он от меня почему-то сбежал, скрылся или его скрыли… Люблю с болью.
Ксюша заплакала.
- Люди мы, люди, кругом одни люди, - невнятно бормотала она.
- Знаешь, недавно, еще в этом году, мы шли с ним по Тверской, он чем-то меня глубоким невольно обидел, раздражил, и я спокойно сказала: ну ладно, ты устал, поезжай домой, а мне еще надо съездить к сестре… Он как-то далеко задумался и вдруг тихо произнес: "До свиданья, друг мой, до свиданья". Каждый русский знает эти строки и знает, что это значит. И он произнес их не отчаянно, а с каким-то глубоким пониманием всей этой жизни… Я сначала ничего, а потом в метро внезапно стало тяжело на сердце, и все это, и как он сказал, с неким скрытым знанием о нашей жизни, о любви, и еще с чем-то необъяснимым, пронзило меня и долго не выходило из моей памяти… И вот теперь почему-то все время вспоминается это, и не могу, льются внутренние слезы, и всю эту нелепую жизнь жаль, и его, его жаль до безумия, до…
Так они провели ночь, наутро уснули.
Днем Алла поехала в морг с Ксюшей. Взглянула мельком, так было страшно.
- Конечно… он, - сказала.
И Алла тут же заметила, что почему-то улыбнулся пожилой человечек из морга. "Сумасшедший", - подумала она, посмотрев на него.
Надо было всех оповещать и организовывать все прощание, как и положено. Сначала гражданская панихида, потом церковь, потом могила. Все это надо было решать быстро. Но Андрей проявил невероятную истерическую энергию, пытаясь в ней забыться.
Алла же первым делом позвонила Лене Дементьевой.
Лена ответила коротко и неожиданно:
- Что-то мне в это не верится. Но потом добавила:
- Аллочка, я во всем помогу, как скажешь. И деньгами тоже. Даже не думай об этом…
Но пока хватало Андрея. Дядя Валя, конечно, пропал. Но на работе Станислава все откликнулись как надо, а многие - по душе.
- Какой он был замечательный программист, аналитик к тому же и прежде всего! - заявил директор этого предприятия. - Прежде всего - аналитик!
И закончил:
- Гражданскую панихиду подготовим на все сто процентов. Презренный металл не жалеть. Траурное объявление должно быть у всех на виду, прямо у входа в наше здание.
Ксюша тоже подключилась, и Толя хоть и работал много, но кое-что успевал. Алла сообщала ему:
- Батюшка оказался очень хороший, все понимающий. Я ему рассказала о Стасике более или менее, он ссылался на бесов. Их действительно всегда было полно. Рассказал об особых молитвах…
На кладбище тоже отнеслись с пониманием. Подготовили и машину - сначала на работу, на гражданскую панихиду.