- Это недорого, - ответила Молли. Но все равно встала и взяла с телевизора два полузабытых стакана. Она собиралась отнести их на кухню, когда в дверь позвонили.
Открыла она, зажав стаканы в одной руке. На ступеньках стояли две барышни в платьях, на высоких каблуках и с прическами, зацементированными лаком для волос. Обеим чуть за тридцать, блондинки, с улыбками, выдававшими либо крайнее лицемерие, либо злоупотребление наркотиками. Молли не смогла определить, что именно.
- "Эйвон"? - спросила она.
- Нет, - хихикнув, ответила передняя блондинка. - Меня зовут Мардж Уитфилд, а это - Кэти Маршалл. Мы из "Коалиции за нравственное общество". Нам бы хотелось поговорить с вами о нашей кампании за введение в средних школах обязательной молитвы. Надеемся, что не очень помешали вам. - Кэти была в розовом, Мардж - в пастельно-голубом.
- А я - Молли Мичон. Я тут просто уборку затеяла. - Молли продемонстрировала стаканы. - Заходите.
Барышни шагнули внутрь и остановились в дверях. Молли понесла стаканы на кухню.
- Знаете, - сказала она, - интересная вещь. Если в один стакан налить диетической кока-колы, а в другой - обычной, и дать им постоять… ой, ну полгода от силы, а потом вернуться и посмотреть, то в том, где обычная кока-кола, растут всякие зеленые штуки, а вот диетическая стоит совсем как новенькая.
Молли вернулась в комнату.
- Вам налить чего-нибудь выпить?
- Нет, спасибо, - механическим голосом андроида ответила Мардж. Они с Кэти не отрывали глаз от стоп-кадра мокрой и голой Молли на экране. Молли порхнула мимо и выключила телевизор.
- Извините, это один художественный фильм, в котором я снималась в Париже, когда была моложе. Вы не присядете?
Барышни, сжав колени так, что между ними можно было сокрушить в пыль пару алмазов, уселись рядком на облезлую тахту.
- Мне нравится ваш освежитель воздуха, - вымолвила Кэйт, стараясь выкарабкаться из охватившего ее ужаса. - Такой свежестью веет.
- Спасибо, это "виндекс".
- Какая милая идея, - высказалась Мардж.
Это хорошо, подумала Молли. Нормальные люди. Если я удержу себя в руках перед такой вот парочкой нормальных людей, то со мной все будет в порядке. Хорошая практика. Она уселась на пол перед ними.
- Так, значит, ваше имя - Мардж? Такое имя теперь встречается редко, разве что в рекламе моющих средств. Ваши родители любили смотреть телевизор?
Мардж хихикнула:
- Это сокращенное Маргарет, разумеется. Меня так назвали в честь бабушки.
Вмешалась Кэти:
- Молли, нас очень беспокоит то, что образование наших детей проходит совершенно без всякого духовного наставления. Наша Коалиция собирает подписи за введение в школах обязательной молитвы.
- Здорово, - ответила Молли. - Так вы, значит, у нас в городе новенькие, да?
- Ну… да, мы совсем недавно переехали сюда вместе с мужьями из Лос-Анджелеса. Просто в маленьком городке лучше растить детей, как вы без сомнения знаете.
- Точно, - согласилась Молли. Они понятия не имели, кто она такая. - Именно поэтому я и привезла сюда своего Стиви. - Стиви звали золотую рыбку, скончавшуюся во время одной из ее длительных отлучек в окружной дурдом. Сейчас Стиви жил в целлофановом мешочке у нее в морозильнике и всякий раз, когда она доставала лед, одарял ее ледяным взглядом.
- А сколько вашему Стиви?
- Э-э… лет семь или восемь. Иногда я путаюсь - такие трудные были роды.
- На год моложе моей Тиффани, - сказала Мардж.
- Ну, он у меня немножко недоразвитый.
- А ваш муж…
- Умер.
- Ой, простите, - сказала Кэйт.
- Чего извиняться, не вы ж его, наверное, убили.
- В любом случае, - продолжала Кэйт, - нам бы очень хотелось получить вашу подпись, чтобы отослать ходатайство в сенат штата. Матери-одиночки - важная составляющая нашей кампании. Помимо этого, мы собираем пожертвования на внесение в Конституцию соответствующей поправки. - Она изобразила смущенную улыбку. - Богоугодным делам тоже нужны фонды.
- Я живу в трейлере, - сказала Молли.
- Мы понимаем, - ответила Мардж. - Финансы - трудное дело для матери-одиночки. Но ваша подпись для богоугодного дела так же важна.
- Но я живу в трейлере. А Бог трейлеры терпеть не может.
- Прошу прощения?
- Он их сжигает, вымораживает, сносит торнадо. Бог трейлеры ненавидит. Вы уверены, что я не нанесу вреда вашему богоугодному делу?
Кэти захихикала:
- Ох, миссис Мичон, не говорите глупостей. Вот только на прошлой неделе я прочла в газете, что торнадо поднял в воздух трейлер одной женщины, пронес милю и опустил на землю. И женщина спаслась. Она говорила потом, что все время молилась, и Господь ее выручил. Видите?
- А кто тогда с самого начала торнадо на нее наслал?
Пастельные барышни заерзали по тахте. Первой открыла рот голубая:
- Нам бы очень хотелось, чтобы вы посетили наши занятия по изучению Библии, где мы могли бы этот вопрос обсудить, но сейчас нам нужно идти дальше. Вы не откажетесь подписать наше ходатайство? - Из гигантского ридикюля она извлекла планшет и вместе с ручкой протянула Молли.
- Значит, если у вас все получится, детишки смогут в школе молиться?
- Ну, конечно же, - просияла Мардж.
- Значит, мусульманские детишки смогут семь раз на дню, или сколько у них там, оборачиваться к Мекке, и это не повлияет на их оценки?
Голубая и розовая пастели переглянулись.
- Миссис Мичон, Америка - христианская страна.
Но Молли не хотелось, чтобы ее приняли за легкую добычу. Она - женщина толковая.
- А детишкам других вероисповеданий ведь тоже можно будет молиться, правда?
- Наверное, - ответила Кэти. - Про себя.
- О, это хорошо, - сказала Молли и поставила свою подпись. - Потому что я знаю, что Стиви обязательно переведут в группу, где читают "Красных Ястребов", если он принесет цыпленка в жертву Богу Червей Виготу, да только ему учительница не дает. - Зачем я это говорю? Зачем я это сказала? А что, если они спросят, где Стиви?
- Миссис Мичон!
- А? Он принесет жертву на переменке, - продолжала Молли. - Урокам это совсем не помешает.
- Мы работаем здесь во имя Единственного Истинного Господа, миссис Мичон. Коалиция - не межрелигиозная организация. Я уверена, что если бы на вас снизошла благодать Его духа, вы бы таких слов не говорили.
- А она на меня снисходила.
- Правда?
- Еще бы. И на вас снизойдет. Прямо сейчас.
- Вы о чем это?
Молли вернула планшет Кэти и встала.
- Пойдемте со мной к соседям. Это займет не больше секунды. И я знаю, что на вас она тоже снизойдет.
Тео
Надежды Тео на то, что Мики Плоцника найдут, росли по мере того, как он ехал по жилым кварталам Хвойной Бухты. Почти везде по кустам бродило два-три искателя, вооруженные фонариками и сотовыми телефонами. Тео притормаживал и принимал доклады каждой поисковой партии, давал советы и рекомендации так, будто хоть отдаленно понимал, что он вообще делает. Кого он пытается надуть? Да он не всегда свои ключи от машины найти способен.
Большинство жилых кварталов Хвойной Бухты обходились без тротуаров и уличных фонарей. Кроны сосен впитывали лунный свет, и тьма высасывала лучи фар "вольво", точно чернильный океан. Тео подсоединил ручной прожектор к прикуривателю и водил лучом по фасадам и пустырям. Не увидел он ничего интересного, кроме пары оленей, объедавших чьи-то розовые кусты. Проезжая мимо прибрежного парка - заросшей травой игровой площадки размером с футбольное поле, обсаженной кипарисами и отгороженной от тихоокеанских ветров восьмифутовым забором из красного дерева, - он заметил, как на одном из столов для пикника сверкнуло что-то белое. Он свернул на парковочную полосу рядом с поляной и направил на стол фары "вольво" и прожектор одновременно.
Парочка занималась этим прямо на столе. Проблеском белого оказалась голая мужская задница. Два лица обернулись на свет - глаза вытаращены, как у тех оленей, что Тео спугнул чуть раньше. В других условиях Тео проехал бы мимо. Он привык заставать людей "за этим занятием" в машинах на задах "Пены Дна" или на самых разбитых съездах к пляжу. В конце концов, он же не полиция нравов. Но сейчас от этой сцены накатило раздражение. Уже целый день он ни разу не дернул дури из "Трусишки Пита". Может, раздражение и есть симптом отвыкания.
Он заглушил мотор и вышел из машины, прихватив фонарик. Парочка быстро влаталась в одежду, но попыток к бегству не предпринимала. Бежать все равно некуда - только через забор к берегу, а там узкий пляж со всех сторон замыкали утесы и полоскали предательские ледяные волны.
Преодолев почти половину поляны, Тео узнал прелюбодеев и остановился. Женщина - на самом деле, девчонка, Бетси Батлер - работала официанткой в кафе "Г. Ф.". Сейчас она тщетно пыталась одернуть юбку. Мужчиной был лысеющий и слабогрудый свежий вдовец Джозеф Линдер. Перед глазами мелькнул образ Бесс, свисающей с колышка в сверкающей чистотой столовой.
- Может, немного осмотрительности не повредит, Джо? - крикнул Тео, снова двинувшись к ним.
- Э-э, мое имя Джозеф, констебль.
Тео вспыхнул от гнева. По природе он не был сердитым, но природа последние несколько дней не работала.
- Нет уж. Джозеф - это когда ты бизнесом занимаешься или покойную жену оплакиваешь. А когда шворишь девчонку в два раза себя младше на столе в общественном парке, ты - Джо.
- Я… мы… все так сложно сейчас. Я прямо не знаю, какая муха нас укусила. То есть, меня. Я хотел сказать…
- И мальчишку вы тут поблизости наверняка не видели? Лет десяти?
Девчонка покачала головой. Одной рукой она прикрывала лицо, не отводя глаз от травы под ногами. Взгляд Джозефа Линдера метался по всему парку, точно во тьме вот-вот должен быть открыться спасительный люк - если только ему удастся его заметить.
- Нет, мальчишку я не видел.
Формально, Тео знал, что может арестовать обоих за непристойное обнажение, но ему не хотелось тратить время на бумажную волокиту в окружном суде.
- Иди домой, Джо. Сам иди. Твоим девочкам в такое время не стоит оставаться одним. Бетси, тебя подвезти?
- Я в двух кварталах отсюда живу, - не открывая лица, ответила та.
- И ты двигай домой. Сейчас же. - Тео повернулся и зашагал к машине. Никто никогда не обвинял его в избытке ума (если не считать того раза, когда на вечеринке в колледже он смастерил аварийный кальян для травы из двухлитровой бутылки из-под кока-колы и шариковой ручки "Бик"), но теперь он чувствовал себя еще глупее от того, что не расследовал смерть Бесс Линдер тщательнее. Одно дело, когда тебя берут на работу потому, что считают олухом, и совсем другое - эту репутацию оправдывать.
Завтра, подумал он. Сначала надо найти пацана.
Молли
Молли стояла в грязи вместе с двумя пастельными христианками и смотрела на трейлер дракона.
- Чувствуете?
- Что? О чем это вы? - спросила Мардж. - Это просто старый грязный трейлер… простите - мобильный дом. - До последней секунды ее волновали только героиново-голубые каблуки, застревавшие в мокрой земле. Теперь же они с подругой во все глаза глядели на дракона.
Чувствуют - Молли точно знала. Она и сама ощущала это низкопробное удовлетворение, нечто смутно сексуальное, не вполне радость, но рядом.
- Вы же чувствуете, да?
Барышни переглянулись, пытаясь отрицать, что им вообще свойственны чувства. Глаза их остекленели, точно они вконец обторчались, обе переминались с ноги на ногу, стараясь сдержать смешки. Кэти, розовая, сказала:
- Наверное, нам следует навестить этих людей. - И сделала робкий шаг к трейлеру.
Молли преградила ей путь.
- Там никого нет. Это просто чувство такое. А вам, наверное, пора свою петицию писать.
- Уже поздно, - ответила героиново-голубенькая. - еще один визит, а потом мы пойдем.
- Нет! - не отступала Молли. Это не так весело, как она себе представляла. Ей просто хотелось их немножко напугать, а вовсе не отдавать на съедение. Молли не давала покоя отчетливая мысль: еще один шаг к трейлеру дракона, и школьная молитва лишится двух холеных голосов. - Вам пора домой.
Она взяла христианок за плечи, вывела на дорожку и подтолкнула к выходу со стоянки. Те с тоской оглянулись на трейлер.
- Я чувствую, как благодать во мне зашевелилась, Кэти, - сказала Мардж.
Молли подтолкнула их еще разок:
- Точно, и это - правильно. А теперь валите отсюда. - А полоумной считают почему-то ее. - Идите, идите. Мне нужно Стиви ужин готовить.
- Жалко, что не удалось познакомиться с вашим малышом, - сказала Кэти. - Где он?
- Уроки делает. До встречи. Пока.
Молли посмотрела, как барышни выходят со стоянки и садятся в новый микроавтобус "крайслер", а потом обернулась к трейлеру. Бояться почему-то она уже перестала.
- Ты ведь проголодался, правда, Стиви?
Трейлер-дракон дрогнул, углы перетекли в плавные изгибы, окна стали глазами, но сверкали они не так ярко, как ранним утром. Молли увидела обожженные кроны жабер, копоть и волдыри на теле между чешуйками. По бокам дракона пробежали и погасли тусклые полоски голубого света. Молли почувствовала, как от жалости у нее оборвалось сердце. Этой твари, чем бы она ни оказалась, было больно.
Еще несколько шагов.
- У меня такое ощущение, что ты слишком старый для Стиви. К тому же, настоящий Стиви может обидеться. Как насчет Стива? На Стива ты и похож. - Молли вообще нравилось имя Стив. Так звали ее агента. Стив - хорошее имя для рептилии (чего не скажешь о Стиви, что больше подходит мороженой золотой рыбке).
Она почувствовала, как ее охватило волной тепла среди всей этой печали. Чудовищу имя понравилось.
- Не надо было того мальчишку есть.
Стив ничего не ответил. Молли сделала еще один шаг, по-прежнему настороже.
- Тебе придется отсюда уйти. Я не смогу тебе помочь. Я же сумасшедшая, знаешь? У меня даже об этом бумага имеется.
Морской Ящер перекатился на спину, как покорный щенок, и оделил Молли душераздирающе беспомощным взглядом - что довольно непросто для зверя, способного проглотить "фольксваген".
- Нет, - ответила Молли.
Морской Ящер захныкал - не громче новорожденного котенка.
- Ох, это просто роскошно, - сказала Молли. - Представляю, сколько медикаментов пропишет мне доктор Вэл, если я ей об этом расскажу. Овощ и ящерица - вот как нас с тобой будут теперь называть. Надеюсь, тебя это радует.
Человек человеку лекало
- На что мне безумцы? - сказала Алиса.
- Ничего не поделаешь, - возразил Кот. - Все мы здесь не в своем уме - и ты, и я.
- Откуда вы знаете, что я не в своем уме? - спросила Алиса.
- Конечно, не в своем, - ответил Кот. - Иначе как бы ты здесь оказалась?
Льюис Кэрролл, "Приключения Алисы в Стране Чудес"
Тринадцать
Завтрак
За ночь население Хвойной Бухты - особенно то, которое отвыкало от антидепрессантов, - необъяснимым образом обрело какое-то удовлетворенное спокойствие. Нет, тревога не отступила - скорее начала стекать по их спинам, словно теплый дождик по спине голого карапуза, только что открывшего для себя волшебство бултыхания в грязи. В воздухе витали секс, риск и радость - и эйфорическая потребность поделиться ими с ближним.
Утро застало многих за завтраком в местных ресторанах. Они сбивались вместе, точно антилопы гну перед стаей львов - инстинктивно зная, что на клык попадет только один: тот, кто отобьется от стада.
Дженни Мастерсон обслуживала столики в кафе "Г. Ф." уже двенадцать лет и не могла припомнить, чтобы здесь было так людно после окончания курортного сезона. Танцуя между столиков, она разливала кофе и декаф, разносила еду, перехватывала случайные просьбы принести еще масла или салсы и выдергивала из-под носа у едоков грязные тарелки и стаканы по пути к раздаточному окну. Ни одного лишнего движения, ни одного обойденного клиента. Она работала хорошо - очень хорошо, - и иногда это ее дьявольски бесило.
Дженни только что стукнуло сорок - стройная, светлокожая, с убийственными ногами и длинными золотисто-каштановыми волосами, которые на работе она закалывала наверх. Они с мужем Робертом владели магазинчиком "Морской Рассол: наживка, снасти и отборные вина", но, проработав три месяца бок о бок с человеком, которого любила, и родив ему дочь Аманду, которой уже исполнилось пять, она вернулась в официантки, чтобы спасти и семью, и рассудок. Где-то между окончанием колледжа и сегодняшним утром она умудрилась стать асом обслуживания столиков, и ее никогда не переставало поражать, как же, к чертовой матери, это произошло. Как превратилась она в ходящее хранилище местной информации, граничащей со сплетнями, и как ей удалось так навостриться улавливать обрывки разговоров, да еще и не терять их нить, перемещаясь по всему ресторану?
Сегодня весь зал гудел от пересудов о Мики Плоцнике, пропавшем вчера на маршруте доставки газет. Говорили о поисках и строили предположения о его судьбе. Несколько отдельных столиков занимали парочки, которые, казалось, по-прежнему переживали сексуальные авантюры прошлой ночи и, если лапать и облизывать друг друга - показатель, намеревались продолжить их после завтрака. Дженни пыталась вычистить их из диапазона. За одним столом тянула кофе обычная компания старых пердунов - они, как водится, обменивались дезинформацией о политике и прополке газонов. За стойкой пара строителей читали газеты, поглощая яичницу с беконом перед редкой субботней халтурой. А в углу, занимая целый столик, сидела Вэл Риордан, местный психиатр, и что-то чиркала в большом блокноте. Что само по себе необычно. Доктор Вэл днем обычно в городе не появлялась. Еще страннее то, что с каким-то черным господином пила чай художница-маринистка Эстелль Бойет, а господин, похоже, от малейшего ее прикосновения готов был из кожи выпрыгнуть.
Дженни услышала какую-то перебранку у кассы и повернулась в ту сторону. Ее помощница, заведовавшая грязной посудой, спорила о чем-то с Молли Мичон, Чокнутой Теткой. Дженни быстро направилась к стойке.
- Молли, тебе здесь быть не положено, - спокойно, но твердо сказала она. Молли внесли в черный список после того, как она оскорбила действием кофейный автомат.
- Мне просто нужно чек обналичить. Деньги нужны - лекарство больному другу купить.
Помощница, недавно поступившая в колледж Хвойной Бухты, ринулась на кухню, бросив через плечо:
- Я ей уже говорила.
Дженни взглянула на чек. Выдан Администрацией социального обеспечения и превышает сумму, которую позволено принимать официантам.
- Извини, Молли. Я его обналичить не смогу.
- У меня удостоверение личности с фотографией есть. - Из громадной сумочки Молли извлекла видеокассету и шлепнула ею о стойку. На коробке к двум кольям привязана полуобнаженная женщина. Все надписи на итальянском.
- Не в этом дело, Молли. Мне не разрешается обналичивать такие крупные суммы. Послушай, я не хочу никаких неприятностей, но если тебя увидит Говард, он вызовет полицию.
- Полиция уже здесь, - раздался мужской голос.
Дженни подняла голову и увидела, что за спиной у Молли возвышается Теофилус Кроу.
- Привет, Тео. - Дженни нравился Тео. Напоминал ей Роберта, пока тот не бросил пить - фигура полутрагическая, но добродушная.